Глава 12

Несмотря на доносившийся из ограды шум строительных работ, тюремный двор жил своей жизнью. В самой его середине стоял грузовик с опущенными бортами. Над его кузовом болтались веревки с петлями виселицы. Наготове имелось четыре простых гроба.

Все, что происходило вокруг этого, делалось неспешно. Очевидно, устроители этого шоу всеми способами старались протянуть время. Под охраной солдат внутренних войск вокруг виселицы стоял экипаж «Астрахани» в полном составе. Российские моряки были вынуждены пребывать в тревожном ожидании, наблюдая за тем, как в кузов-эшафот поднимались двое местных заключенных. Уголовники выглядели, как зашуганные животные. Они смотрели то на петли, то на выстроенных возле машины заключенных. Их взоры были полны ужаса. Казалось, они и понимали, и одновременно не хотели понимать того, что их через пару-тройку минут повесят. Их руки были крепко связаны. Каждое их движение контролировалось охраной и двумя снайперами. В случае сопротивления приговоренных просто бы расстреляли. Впрочем, ни один, ни другой сопротивляться не собирались. На их головы исполнители казни надели мешки, а следом набросили на их шеи петли. Все было готово к выполнению смертной казни.

Неподалеку стояли подполковник Омар Сахатов и какой-то тип в вычурном прокурорском мундире. Последний зачитывал с листка приговор. «За распространение наркотиков… К смертной казни через повешенье приговариваются… Приговор окончательный и обжалованию не подлежит», – его слова заглушались шумом работающей строительной техники. Впрочем, это ничуть не меняло ситуации. Слышен был приговор или не слышен – у приговоренных был один финал.

«Привести приговор в исполнение немедленно!» – едва ли не прокричал во весь голос тип в прокурорском мундире. Этим он напомнил морякам заливистого петуха. И в любой другой ситуации они наверняка бы от души рассмеялись. Однако в этом случае было не до смеха. И если об участи местных уголовников можно было не думать, то мысли о предстоящей казни капитана и его помощника действовали экипажу «Астрахани» на психику. Ведь именно Арсений Алексеевич и Равиль были на очереди. Их руки были связаны точно так же, как и уголовников. Под присмотром нескольких охранников они стояли чуть сбоку от левого борта машины и подобно всем остальным наблюдали за ходом казни уголовников.

Исполнители спустились вниз и подали условный сигнал водителю. Он и без того был в курсе, так как наблюдал за всем происходящим в кузове через зеркало заднего вида. И вот грузовик начал медленно двигаться вперед. Приговоренные дергали ногами, невольно пытаясь остаться на твердой поверхности. Естественно, это у них не получалось. Ноги переступали по дну кузова отъезжающей машины, не находя желанной опоры. Вскоре один, а затем и второй уголовник повисли в петлях. Первые несколько секунд они бились в жутких конвульсиях, затем затихли.

Выждав положенное контрольное время, прокурор отдал распоряжение снять казненных с веревок и дать возможность врачу их осмотреть. Вероятности того, что кто-то из них остался живым, не было. Однако по правилам именно врач должен был констатировать смерть. А вскоре на месте уголовников стояли Горецкий и Нигматуллин. Когда им пытались набросить мешки на головы, оба воспротивились. Снайперы демонстративно заерзали в своих гнездах. «Если уж так случилось, что нас собираются ни за что казнить, то мы будем смотреть смерти в глаза», – преисполненный чувства собственного достоинства промолвил Арсений Алексеевич. Его посиневшее и опухшее от недавних побоев лицо было едва узнаваемым. На губах запеклась кровь. Его слова смогли расслышать все присутствовавшие, так как шум техники за тюремным забором на время стих.

– Ладно. Пусть умирают без мешков, – с ухмылкой бросил подполковник. Исполнители тут же накинули на шеи капитана и старпома петли. За забором снова загудели строительные агрегаты. Тип в синем мундире взялся зачитывать приговор. Горецкий и Нигматуллин смотрели на экипаж «Астрахани». Парни пытались скрывать свои эмоции. Однако по их лицам было заметно, что они ощущают и какой запал ненависти к местному «правосудию» имеют. Капитан и хотел бы что-то сказать своим морякам, но посчитал, что молчание в данной ситуации будет более красноречивым и мужественным, чем какие угодно пафосные слова.

Молчание капитана и старпома безумно радовало Омара Сахатова. Он со своей стороны считал, что те полностью подавлены и деморализованы. Это приятно щекотало ему нервы, измотанные постоянным давлением со стороны дяди и новостями о том, что наркомафия уложила целый взвод спецназа МГБ. Он невольно гадал, закричит ли в последний момент кто-нибудь из приговоренных, моля о помиловании. Они молчали. Водителю дали отмашку. Он стал нервно газовать, оставаясь на месте. В чем заключалась причина его промедления, никто не знал. Томительное ожидание снова и снова сводило с ума экипаж «Астрахани», вынужденный присутствовать при казни.

Среди прочих официальных лиц находилась и следователь Гюзель. Разворачивающееся на ее глазах зрелище было не из приятных. Она с глубокой печалью смотрела на то, что происходит. Гюзель до последнего настаивала на неприменении смертной казни в отношении кого-либо из членов экипажа российского судна. Однако начальство и слушать ее не хотело.

Грузовик начал медленно отъезжать. Горецкий и Нигматуллин молча смотрели на своих товарищей, стараясь не дрогнуть в последнюю секунду, не доставить удовольствие палачам. Омар продолжал улыбаться. Внезапно он вытащил из кармана мобильный телефон и тут же ответил на вызов. Он несколько секунд молчал, приложив трубку плотно к уху, и лишь в конце громко промолвил: «Так точно!»

Казнь все это время продолжалась. И вот-вот должен был повиснуть старпом «Астрахани». Однако Омар, нажимая кнопку сброса на своем телефоне, тут же крикнул: «Остановить казнь! Водителю вернуть машину в исходное положение! Исполнителям снять петли с заключенных! Конвоирам привести заключенных ко мне!» Слова Омара прозвучали для россиян фантастично. Трудно было поверить в то, что казнь действительно отменена. «А вдруг это всего лишь уловка?» – читалось в глазах моряков. Но несмотря на это, моряки с облегчением вздохнули, видя, как капитан и старпом спускаются с грузовика-эшафота. Едва заметный вздох облегчения издала и следователь Гюзель.

Конвоиры подвели Арсения Алексеевича и Равиля к подполковнику Сахатову.

– Ну, что ж? – почти не меняя своего прежнего выражения лица, проговорил Сахатов. – Вам повезло, что у нашей страны есть такой славный вождь, милостивый к падшим, вроде вас. Мне только что сообщили, что Отец нации принял решение помиловать вас. Понимаете?

– Да, – процедил сквозь зубы Горецкий, желая плюнуть в эту ухмыляющуюся самодовольную рожу.

– Нет, вы до конца не понимаете, – принялся крутить подполковник. – Вас помиловали на основании тех материалов, которые имеются на сегодняшний день. Но, кто знает, ведь сегодня или завтра могут появиться новые данные. Да вы и сами еще можете признаться в преступлении, совершенном против нашего гордого вольнолюбивого народа. Разве не так?

Капитан и старпом могли бы сказать многое в ответ на это. Однако, не сговариваясь, они решили промолчать и лишь неопределенно пожали плечами.

– А вы думаете, мы с вами здесь шутки шутим?! – Омар повысил голос, лицо его помрачнело. – Даже если вы и не признаетесь, мы все равно на вас управу найдем! Ваши власти знают сейчас лишь то, что вы все больны тяжелым инфекционным заболеванием. Понимаете, что это значит? Это значит, что кое-кто из вас вполне может подохнуть от инфекции. А при необходимости может случиться так, что инфекция выкосит весь экипаж «Астрахани». Случается же такое… В общем, знайте – списать ваши смерти есть на что!

Россияне снова ответили молчанием. Не дождавшись от заключенных ни слова раскаяния или благодарности («Спасибо, что живы!»), подполковник распорядился увести всех россиян обратно в тюрьму.

После недавнего побега тюремное начальство пошло на беспрецедентные меры предосторожности. Никто из россиян не должен был больше не то что убежать, а даже помыслить о возможности такого поступка. Для этого весь экипаж «Астрахани» перевели в нижний, цокольный этаж тюремного корпуса. На этом этаже окон не было. Здесь же располагалась очень большая общая камера. Туда моряков и поместили. Кроме того, по периметру тюрьмы выставили дополнительные караулы. Строительные работы вблизи тюрьмы продолжали нервировать начальство, однако с этим нельзя было ничего поделать.

После того как россиян поместили в камеру, они обменялись впечатлениями.

– Неужели этот хмырь из МГБ серьезно? – спросил Равиль у Арсения Алексеевича.

– Боюсь, что да… – отвечал тот. – То, что нас сегодня не повесили, отнюдь не удача и не стечение обстоятельств. Это всего лишь часть какой-то игры здешнего МГБ. Если бы им кровь из носу нужно было нас казнить, то они бы сделали это без лишних церемоний, вроде той, в которой мы поучаствовали сегодня. Сдается мне, что самое страшное еще впереди.

– Вот уж и в самом деле черти! Угораздило же нас из-за той непогоды попасть именно сюда! – воскликнул Нигматуллин. – Они же нас пытаются раздавить морально. Делают все для этого.

– Это уж точно, – согласился Горецкий. – И завтра будет продолжение.

– То есть? – удивленно спросил старпом.

– Когда нас уводили от виселицы, этот подполковник шепнул мне, обещая на завтра встречу, – пояснил тот.

– Да-а-а… Что-то мне подсказывает, что он явно не в доброго полицейского решил поиграть…

Россияне погрузились в задумчивое молчание.

Море было спокойным и ласковым. Если что-то и нарушало покой, так это работа земснаряда. Впрочем, он работал в сотне метров от тюрьмы. Основная «движуха» наблюдалась именно там. А микроподлодка шла к намеченной цели с противоположной стороны. К тому же часть тюремной территории простиралась и на небольшой выступ суши, который вклинивался в море, закрывая собой прямой обзор с места возведения временного порта.

В подлодке находились Саблин и Зиганиди. Сабурова оставалась на маяке и регулярно поддерживала связь с напарниками. Боевые пловцы подошли к критической отметке – ближе вести плавсредство было опасно. Глубина, согласно лоции, становилась не очень большой. Да и вероятности привлечь к себе чье-то внимание было не так уж и мало. Поэтому Коля сбавил обороты. Подлодка замедлила ход, а вскоре и вовсе остановилась. Прежде чем переходить к выполнению оговоренной заранее задачи, бойцы должны были убедиться в том, что все в порядке. Боцман приподнял перископ и начал неспешно оглядывать местность. Ничего подозрительного не наблюдалось. Можно было спокойно приступать к делу. Мужчины переговаривались по внутренней связи.

– Ну что, е2 на е4? – подыгрывая шахматной страсти своего товарища, спросил Николай.

– Да, по стандарту. Белые начинают и выводят лодку в полупогруженное положение, – с усмешкой промолвил в ответ напарник.

Хитрая электронная система управления не требовала особых усилий. Зиганиди пощелкал несколькими кнопками, задавая необходимые параметры. Аппарат едва ощутимо вздрогнул и начал подниматься вверх на заданную отметку.

– Того и гляди, скоро этими всеми машинами при помощи голоса управлять будем, – не без улыбки заметил Коля.

– Машины машинами, но люди все равно были и будут на первом месте, – не разделил его мнения Виталик.

– Это ты оттого с такой ревностью говоришь, что продул последнюю партию в шахматы компьютеру? – подначивая, спросил грек.

– Да ну тебя, – незлобно проворчал Боцман, переключая свое внимание на оборудование, за которое отвечал он. Это было все, что касалось фотографирования, видеозаписи и перехвата разговоров по рации.

Подлодка остановилась на нужном уровне. Зиганиди повернул ее параллельно берегу и сообщил другу:

– На счет «пять» начинаем движение.

– Замечательно. У меня все готово. Камеры и пеленги активизированы. Можно приступать к изучению местности.

Плавсредство тронулось с места и на предельно низкой скорости двинулось вдоль берега. Аппаратура, за которой следил Саблин, тут же начала фиксировать все, что находилось на берегу. Видеокамера работала непрерывно. Фотокамера снимала с интервалом в две секунды. Пеленги фиксировали все происходящее в эфире.

– Хотелось бы, чтобы все обошлось без сюрпризов, – нарушил установившееся молчание Зиганиди.

– Ты про послезавтра? – уточнил Саблин.

– Ну, да, – подтвердил напарник. – Насколько этот Душман будет верен своим словам?

– Не Душман, а Басмач, – поправил капитан-лейтенант. – За обещанные брюлики и налаживание связи с русской наркомафией он бы еще и не на то пошел. Он хоть и говорит, что дело трудное и опасное, но для него, по сути, это мелочи. Тем более при здешнем размахе коррупции и кумовства.

– Да-а-а… Он, наверное, к этому времени уже успел дать на лапу кому следует.

– А если и не успел, то еще успеет. Да и явно не сам лично он тому охраннику деньги и взрывчатку понесет. Найдет, как подстраховать свою задницу.

– Хоть бы они там со взрывчаткой не напортачили, – выразил беспокойство Николай. – А то положат на глазок, и будет беда. Или полтюрьмы разнесет, или два-три кирпичика расколет.

– Это не в его интересах, – возразил Виталий. – Он заинтересован в положительном результате. Поэтому количество взрывчатки будет ровно таким, чтобы силой взрыва стену разрушило, но никто внутри при этом не пострадал. Ну, и размер пролома в стене тоже рассчитан на то, чтобы через него смог выйти любой взрослый мужчина. Так что наши моряки должны там пройти непременно. Главное, чтобы выбрались. А там уже и вторая фаза операции начнется.

– Ты знаешь, я вот пытаюсь посмотреть на все это сторонним взглядом, и мысли у меня противоречивые. С одной стороны, все довольно просто. Сделай раз, сделай два, сделай три. Но с другой – вижу трудности, с которыми придется столкнуться.

– А ты хотел без трудностей? Без них не бывает. Да и трудности разными случаются. Ты вспомни, с чем нам в Египте пришлось сталкиваться. Так что не надо лишний раз паниковать. Все будет хорошо. Не зря ведь на это задание отправили нашу тройку, – с оптимизмом проговорил Боцман.

– Да и не паникую, – возразил Зиганиди. – Просто в этом деле мы слишком сильно зависим от этого прохвоста…

Микроподлодка выполнила запланированное прохождение вдоль берега. Виталий отключил подконтрольную ему аппаратуру. Коля развернул лодку и взял курс на маяк. Тема о плюсах и минусах ситуации вокруг выполняемого задания была временно закрыта. Любитель шахмат заговорил о партии американского гроссмейстера Пола Морфи 1858 года, эмоционально комментируя каждый ее ход. Грек был вынужден лишь слушать и изредка поддакивать рассказчику. И как настоящее спасение он воспринимал голос Кати Сабуровой, которая в очередной раз выходила на связь, чтобы справиться о положении дел на подлодке.

Ночное море трепетало. С запада дул легкий ветерок, неся с собой едва ощутимую прохладу. Мерный плеск волн в свете луны создавал ощущение умиротворенности.

Под покровом ночи, вдали от портов и причалов по морю шла небольшая надувная лодка. Шла она практически бесшумно. По крайней мере, отличить шум, издаваемый ею, от естественного плеска волн было сложно. Несмотря на оснащенность мотором, она двигалась с помощью весел. Четыре человека налегали на весла и делали все возможное, чтобы их суденышко никто не засек. Впрочем, чисто внешне заметить лодку с берега было не так и просто. Благодаря темному цвету ее трудно было различить во мраке. Одетые в аналогичные темные гидрокостюмы мужчины также не были заметны со стороны.

Все было рассчитано до мелочей. Маршрут следования и конечную точку избрали не без умысла. Продумали заранее, чтобы не столкнуться ни с полицией, ни с простыми смертными. Хотя на оба случая у загадочной четверки имелся весомый аргумент. В лодке находился изрядный запас оружия. И если бы дело дошло до открытого столкновения, то мужчины без колебаний ответили бы вооруженным сопротивлением. Но все же применение оружия являлось крайней мерой. На данный момент следовало обойтись без него.

Путь был неблизкий. Риск, несмотря на темную ночь и маскировочные свойства снаряжения, – немалый. Тем не менее четверка ни на секунду не сомневалась в своем успехе. Лодка шла точно по выбранному курсу без каких-либо отклонений. Берег был все ближе и ближе. Опасность быть застигнутыми все возрастала. Слева по борту в нескольких километрах от лодки маячили портовые огни. Один из четверки мужчин подал остальным сигнал рукой. Общими усилиями лодка немного изменила курс и направилась ближе к неосвещаемой части берега.

Луна скрылась за внезапно налетевшими тучами. Лодка оказалась почти в кромешной тьме. Фонарь, имевшийся среди снаряжения, включать по известным причинам не стали. Да и четверка мужчин, управлявших лодкой, особо не нуждались в освещении. Хватало навигатора, куда были внесены все самые важные данные. Это и уточненная лоция, и актуальная информация о береговом рельефе и постройках на побережье. Таких обновленных сведений не было ни у кого, кроме них. Это обстоятельство и помогало четверке чувствовать себя уверенно даже в полной темноте прибрежной зоны.

До берега оставалось не более десяти метров. Один из четверки мужчин снова подал остальным сигнал рукой. Они тут же прекратили грести, а он взял бинокль с функцией прибора ночного видения и устремил свой взгляд на берег. Прошло около минуты, прежде чем у кромки берега, за шаг до моря, появилась человеческая фигура. Судя по силуэту, это был мужчина в рыбацком плаще. Оглянувшись по сторонам, он что-то извлек из кармана и приподнял руку. Последовало несколько ритмичных вспышек – рыбак сигналил в сторону моря при помощи фонарика. Человек с биноклем достал свой фонарик и ответил сигнальщику тем же. Только после этого лодка продолжила путь.

Осторожно причалили к берегу. Встречающий действительно был одет в рыбацкий плащ. Да и по виду он напоминал рыбака. Пусть себе и со среднеазиатским колоритом. Тот помог четверке мужчин втащить лодку на берег и показал место, где ее можно было припрятать. Все это делалось опять-таки бесшумно и безмолвно. Рыбак несколько раз порывался что-то сказать. Но каждый раз ему жестами давали понять, что болтовня сейчас неуместна. Мужчины вообще не обращали на рыбака внимания. Он интересовал их исключительно в качестве проводника.

В рыбацкой деревне, располагавшейся неподалеку, царил полный мрак. Ни уличного фонаря, ни света лампы из окон. Именно на окраину рыбацкой деревни за проводником и следовала группа из четырех мужчин в гидрокостюмах. Проводник старался вести их окольными тропами. Ночь ночью и тьма тьмою, но на улице вполне мог оказаться ненужный свидетель. Подобных встреч нужно было избегать. И уж этого правила рыбак не нарушил ни разу за все пятнадцать минут ходьбы от моря до своего дома.

Подойдя к дому, проводник четыре раза постучал в окно косточками пальцев. Из окна выглянул мужчина. Этим мужчиной был Басмач.