Глава 40

– А что, медаль «За отвагу» или «За боевые заслуги» тебе пошла бы, – глубокомысленно изрек Максаков, сдувая пену с пивного бокала, – даже очень.

Два друга-сослуживца и земляка стояли в небольшом скверике родного Мурманска и лениво потягивали пиво. Вернее, пиво пил только Пантелей, а его подчиненный Григорий Курочкин стоял рядом, за компанию, поскольку пива не любил и не употреблял.

– Да-а-а-а, – с некоторой досадой протянул Гриша, клюнув носом вниз и пытаясь представить, как на его груди смотрелась бы вполне заслуженная награда.

– С начальниками нам не повезло, – старший сержант сделал большой глоток и поморщился от удовольствия. – Козлы, – вынес он свой приговор. – Благодарность, внеочередной отпуск… На кой мне их «внеочередной отпуск», если мне через пару месяцев на дембель? Да и тебе он на фиг не уперся. Медаль лучше. Опять же в институт поступить легче.

– Ну, что сделаешь, товарищ старший сержант, – Курочкин как мог пытался утешить своего начальника, – «Резвый»-то наш потопили, а при таких раскладах награды не дают. Хорошо, хоть что-то перепало.

– «Варяг», между прочим, тоже потопили, – продолжал беззлобно возмущаться морской пехотинец, – и «Кореец». Да до хрена кого, и что? Им, значит, награды, а нам шиш с маслом? Где же справедливость?

– Ну, вы даете, товарищ старший сержант, – усмехнулся Григорий, – сравнили тоже…

– А что я даю? – удивился Максаков. – «Резвый» тоже, можно считать, погиб в боевом сражении. Жалко, нельзя никому пожаловаться – апелляцию там подать или еще какой порожняк погнать. Я бы жилы из них вытянул, а наши законные награды выбил бы. Или скажешь, мы не заслужили? – Пантелей снова припал к бокалу, вопросительно поглядывая на подчиненного.

– Заслужили, товарищ старший сержант, заслужили, – успокоил своего начальника Курочкин.

– А то, – не унимался морской пехотинец, – мы с тобой, можно сказать, мир спасли от экологической катастрофы, не говоря уж об уничтожении пиратской базы – раз и дюжины головорезов в бою – два, а нам за это «внеочередной краткосрочный отпуск». Ну, не козлы, а? Скажи, Курочкин?

– Вон она, моя Наташка, – с необыкновенной теплотой в голосе прошептал Григорий, взглядом указывая на идущую по аллее темноволосую девушку необыкновенной красоты.

– Очкастая, – солидно оценил Пантелей, – умная, значит. Ну, и красивая, тут уж ничего не скажешь. Эх ма… – Максаков тяжело вздохнул и в несколько глотков опустошил пивной бокал. Григорий призывно замахал руками, и девушка, заметив жест Курочкина, улыбнулась и прибавила шагу.

– А что, Гриша, – Пантелей на секунду задумался, подперев рукой подбородок, – вот уйду на дембель и махну в Англию, или как там правильно? В Великобританию?

– Можно и так, и так, – подсказал подчиненный, неотрывно глядя на свою зазнобу.

– Пусть будет – в Великобританию, – согласился Максаков, – так красивее. О чем это я, Гриша?

– О том, товарищ старший сержант, – напомнил подчиненный, – что уйдете на дембель для того, чтобы махнуть в Великобританию… А зачем? – Курочкин оторвался от милого образа и глянул на своего начальника.

– Как это – зачем? – искренне удивился Пантелей. – У тебя вон есть девушка, красавица писаная. У меня тоже есть, – сообщил Максаков, – только она в Великобритании. У тебя – Наташа, а у меня – Мишель. Вот к ней после дембеля и махну. Ждет ведь, наверное, – предположил Пантелей с сердечным вздохом.

– Не махнете, товарищ старший сержант, – обломил своего начальника Курочкин.

– Это почему еще? – удивился морской пехотинец.

– Менты не выпустят, – твердо пообещал Григорий, и оба морских пехотинца дружно расхохотались.

– Ладно, ступай к своей суженой, – сказал Пантелей, отхохотавшись. – Через две недели встретимся на службе, – напомнил он, – будешь отрабатывать командирский голос. Не забыл?

– Никак нет, товарищ старший сержант, – весело отчеканил подчиненный. – Разрешите идти?

– Ступай, ступай, – добродушно позволил морской пехотинец и тихо бросил в спину уходящему Курочкину: – «Баланитес египетский»…