Свеча горела на столе, и ее трепещущий язычок отражался в стеклах серванта, глянцевой фотографии Матери и в полировке огромного закрытого гроба, установленного в центре комнаты на табуретках.

«Группировка Ленинград», стоявшая вкруг гроба, скорбно молчала. Тяжелая погребальная тишина плыла по огромной квартире. Неверный свет свечи выхватывал из полутьмы печальные лица, черные одеяния и огромный деревянный крест, прислоненный к стене.

– Ну что, пацаны… Будем прощаться, – сурово молвил Батя и, подойдя к гробу, извлек из кармана футуристического вида пистолет с мощной оптикой. Со вздохом приподняв крышку, он положил оружие внутрь. – Прощай, мама! Человеку твоей профессии нельзя отправляться в дальний путь без оружия. В загробном мире немало разных мудил, твоих когдатошних клиентов. Как знать – может, тебе придется встретиться с ними еще раз?

Следующим взял слово Данила Черняев, и слова его прозвучали с пафосной трагичностью:

– Мать, ты нас приметила и, в гроб сходя, благословила! Благодаря тебе я научился многому. Но многому так и не успел научиться. Я слышал, на том свете сухой закон. А ты любила после удачного исполнения пропустить рюмку-другую! – с этими словами Черняев сунул под массивную крышку гроба небольшую серебряную фляжку.

– Говорят, на том свете жарко, это плюс, – вздохнул Димон Трубецкой, – но топят там исключительно серой, мазутом и антрацитом, и это минус. Потому что эти продукты сгорания слишком дурно пахнут. А ты всегда заботилась о чистоте легких и здоровом цвете лица. Думаю, это тебе не повредит!

Приподняв крышку, Трубецкой положил в гроб сложенный армейский противогаз.

– В загробной жизни наверняка есть своя оперчасть, – с надрывом пробасил Жека. – И она ждет не дождется новых клиентов… которые еще топчут землю родного Бандитского Петербурга. Передай это местным ментам, чтобы не ошиблись при опознании! – попросил он и, приподняв крышку, положил в гроб небольшой фотоальбом с ориентировками на самых злостных отморозков саяно-шушенской группировки.

Последним высказался Сергей.

– А чтобы не скучать в ожидании нас, слушай иногда хорошую музыку, – печально напутствовал он, – мы же будем заказывать загробным FM-станциям твои любимые песни!

Миниатюрный радиоприемник с одиночным наушником на тонком проводке также исчез под крышкой гроба.

Свеча догорала. Расплавленный воск закапал на полировку стола. Фитилек изогнулся и закоптил. Исабель осторожно подошла к окну и отдернула тяжелую штору.

Раннее хмурое утро серело за окном. Клочковатый туман пластался на влажных выпуклых булыжниках. Людей во дворе почти не было – лишь любопытная дворничиха изучала надписи на венках, прислоненных к стене у парадного. Тут же стоял «Студебеккер», готовый доставить киллершу к месту последнего упокоения.

Пацаны, взявшись за серебряные ручки, натужно понесли гроб к машине. На лестнице они столкнулись с нетрезвой компанией гопников, топавшей в ночник за добавкой. При виде закрытого гроба гопники смолкли, почтительно пропуская процессию. До слуха их донеслись обрывки странных фраз, вроде бы никак не сочетавшихся с погребальным ритуалом. Несшие гроб молодые люди вполголоса переговаривались о последней городской метеосводке, каком-то антидоте, а также о театре восковых фигур, постановочном реквизите и немецкой газовой установке. Впрочем, это можно было списать на временное помутнение рассудка…

Уже поднимая гроб в кунг с надписью «Аварийная бригада», Данила заметил двух саяно-шушенских. Стоя на почтительном расстоянии, в арке дома напротив, они внимательно наблюдали за похоронами.

– Готовьтесь, суки… Мы зарядим ответку! – зловеще пообещал Черняев, и в уголках его глаз тут же наметились жесткие волевые морщинки.