Вечерний Невский сверкал и переливался, как драгоценное яйцо Фаберже. Зовущие вспышки реклам, сияющие подъезды ресторанов, роскошные лимузины, разодетые в соболя и бриллианты девицы – все это создавало впечатление шикарной ярмарки жизни.

Праздничный шум почти не проникал в узкий темный дворик, расположенный в нескольких минутах ходьбы от главной улицы города. Старинная истертая брусчатка отражала мутный свет заиндевевших окон. Коты орали и дрались, гремя крышками мусорных баков. Из открытых форточек то и дело доносились отзвуки коммунальных войн, и узкий колодец двора отзывался гулким матерным эхом.

Двое молодых лимитчиков органично вписывались в дворовый ландшафт. Сидя у шершавой стены, они пили пиво, развлекая себя рассказами на тему «Что мы делаем, когда собираемся вместе». Тема, однако, быстро исчерпала себя, и пивопойцы плавно перешли к обсуждению последних городских новостей.

– Тут недавно по телеку про одну жуткую бабку рассказывали, – сообщил вертлявый лимитчик, поддевая печаткой поддельного золота пивную пробку. – Прикинь – приколупались к ней вечером у Эрмитажа, типа сумку хотели отмести…

– Эрмитаж – это ресторан? – лениво уточнил собеседник – упитанный качок в турецкой кожанке.

– Нет, это такой дом с колоннами, в самом центре. Раньше там жил царь. А теперь в нем показывают статуи и торгуют сувенирами, – отхлебнув пива, вертлявый утер рукавом пену с подбородка. – Короче, выхватили у нее сумку и – в машину, линять. Так вот, старуха эта – хвать тачку за бампер!

– Неужели остановила?! – не поверил качок.

– Бампер оторвала… прикинь! Короче, выволокла она всех из тачки – и ну на понятия ставить! Одному руку сломала, другому – ключицу, третьему – четыре ребра…

Вертлявый рассказывал долго, с леденящими душу подробностями. Однако его повествование явно не внушало доверия собеседнику. Неизвестная бабушка представала эдакой эпической разбойницей, жутким посвистом сшибающей с ног обитателей городских джунглей.

– Ага – «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», – презрительно оценил качок, гордясь познаниями. – Так не бывает.

– Так по телевизору же показывали! Сам видел! Да и напавшие потом по своим каналам пробили, что это за бабка… Прикинь – крутая-крутая авторитетша! Погоняло Мать. Говорят – то ли киллерша, то ли бандерша. Не знаю, как это у братвы правильно называется. А сын у нее – натуральный вор в законе. Вроде даже где-то тут, на Пяти Углах живет.

– Да гонишь ты все! – не поверил качок. – Не может такого быть. Ну, руку сломать… Ну, ключицу. Но чтобы оторванным бампером аж четыре ребра…

Вскоре холод и количество выпитого сделали свое дело: пивопойцам захотелось отлить. Во дворе было небезопасно из-за мороза и возможного появления ментов. А вот ближайшое парадное показалось вполне подходящим местом.

С тихим гудением опустился лифт, и вертлявый, оказавшийся самым нетерпеливым, скользнул в кабинку. Судорожно расстегнув ширинку, он тотчас же зажурчал мерзкой струей на пол.

И тут на лестнице послышались тяжелые мерные шаги. Вертлявый не придал этому внимания, а зря… Внезапно в проеме лифта мелькнуло нечто растрепанное, большое и страшное, и спустя секунду невоспитанному лимитчику показалось, что стрела подъемного крана медленно поднимает его за воротник.

Обернувшись, он лишь ойкнул и втянул голову в плечи. Огромная пожилая женщина, чем-то неуловимо похожая на крылатую бронзовую тетю с Александровской колонны, без особого труда удерживала его одной рукой за шиворот. Поправив свободной рукой старомодное, подбитое щипаным бобром манто, она приподняла лимитчика почти до потолка кабинки.

– Вы же звери, господа! – укорила незнакомка низким грудным голосом. – Господа, ну почему вы постоянно мочитесь в нашем лифте?

Воспитуемый покосился на воспитательницу и, кажется, узнал… Послав ей полный ужаса взгляд, он попытался выскользнуть из куртки с явным умыслом оставить ее в железной руке, как ящерица отбрасывает при бегстве хвост. Страшная женщина не препятствовала. Когда куртка оказалась в ее руках, мучительница царственным жестом бросила ее к ногам ссыкуна.

– Не хотите ли убрать за собой, молодой человек? – спросила она, вкладывая в интонации презрение коренной петербуржки к «понаехавшей деревенщине».

– Хочу… очень хочу… – засуетился лимитчик, приседая на корточки.

Вскоре появился и упитанный качок в кожанке – видимо, ему тоже захотелось пописать. Увидев товарища, осваивающего ремесло полотера, он лишь обалдело присвистнул.

– Во, …ля! – оценил он увиденное.

– Это вас семья и школа научили ругаться в присутствии старших? – с ледяной учтивостью осведомилась бабушка.

Упитанный хотел было ответить фразой явно не из лексикона директора Эрмитажа. Но в этот момент случайно зафиксировал взглядом товарища, сидящего в лифте на корточках. Затравленно поглядывая на жуткую бабушку, тот пантомимой изображал, как оторванным бампером можно сломать руку, ключицу и все остальное.

– Извините… – униженно пробормотал качок. – Я больше не буду.

– То-то… – убедившись, что вертлявый тщательно убрал кабинку лифта, бабушка с достоинством подобрала полу манто и двинулась по лестнице.

Лимитчики, даже не оглянувшись, выбежали из парадного. Пива им больше не хотелось.

– Это была сама Мать, – с почти суеверным ужасом молвил вертлявый, выжимая на ходу подкладку куртки. – Я ее портрет по телевизору видел. Совпало.

– Та самая? – почти поверил упитанный.

– Та самая… Прикинь, как нарвались – а? Мы еще типа как хорошо отделались. Это она нас просто на понятия поставила. А могла и… – с этими словами вертлявый провел сперва по своей ключице, затем – по предплечью и, подумав, – по грудной клетке.

Пробежав проходными дворами, лимитчики остановились, припечатанные к стене ярким светом фар. Из темноты броненосно выплывал огромный грузовик. Простреленное боковое зеркальце, кровавые пятна на бульдозерной лопате и красноречивая надпись «Аварийная бригада» вдоль кунга свидетельствовали, что автомобиль принадлежит какой-то крутющей группировке. Ювелирно вписавшись в арку дома, грузовик с хищным урчанием пополз по проходному двору.

– Реальные пацаны! – уважительно оценил вертлявый лимитчик.

– Бандитский Петербург! – согласился качок в кожанке. – Разгул криминала. Рабочему человеку из-за этой братвы и пива попить негде. И куда только страна катится?..

А «Студебеккер», миновав двор, остановился у того самого парадного, откуда минуту назад вылетели невоспитанные лимитчики. Спустя минуту Батя и его друзья поднимались по старинной петербургской лестнице.

– Пока у меня перекантуемся, – пояснил беглый уркаган, вдавливая пуговку звонка.

– Это ты, сыночек? – донесся из квартиры низкий грудной голос.

– Я, мать… – с сентиментальными нотками отозвался Батя.

– Не напрасно старушка ждет сына домой, – в тон ему отозвалась Мать, лязгая запорами и дверными цепочками. Открыв дверь, она без особого удивления взглянула на гостей. – Это твои новые друзья?

– Это моя новая бригада, – весомо представил вор, обнимая родительницу, которая оказалась выше его на целую голову.

– Тогда, пацаны, пожалуйте ужинать, – гостеприимно предложила хозяйка. – У меня сегодня бифштекс. С кровью, естественно!