В доме было одиноко. Алина с удивлением подумала, что это чувство ее гнетет. Когда только не стало мужа, она именно к одиночеству и стремилась. Она находила в нем успокоение.

Теперь это уже было ей не по душе.

Что-то переменилось. И произошло это как-то внезапно. К лучшему или к худшему — она еще не знала. Но почему-то перемена ее испугала. Она не желала перемен. И может, именно поэтому вечером заставила себя затопить камин, хотя…

Еще ей хотелось выпить. И она с удовольствием откупорила бутылку вина и выпила на одном дыхании бокал.

Алина уселась на диван, поставила бутылку и бокал на пол.

Ей показалось, что во дворе раздались шаги, и она подумала: а не соседи ли к ней собираются нагрянуть? Затем она увидела на столике пистолет. И расслабилась. У нее было оружие, с которым она умело управлялась. Значит, бояться нечего.

В принципе, Косарев был прав, когда называл причины, по которым Алина настойчиво хотела сама разобраться со своими соседями.

Но было кое-что еще… Алина боялась, что ее сочтут сумасшедшей. После того как проверят ее слова и не найдут ни чертежа, ни фотографии. А в том, что не найдут, она не сомневалась. Соседи наотрез откажутся — не было никакого ночного гостя — и мягко предположат, что это со стороны Алины нервное расстройство на почве… смерти брата. Убийство Геннадия окажется весьма кстати. Припомнят и гибель мужа.

А то, что Тишков называется именем своего брата… Она бы и сама согласилась с его доводами. Если бы… Если бы не все остальное.

Ей нужны весомые факты… Интересно какие? И где их искать?

Шаги приближались. Алина напряглась и протянула руку к пистолету.

Когда в дверь постучали, оружие уже было у нее в руках.

Она сунула руку с пистолетом под подушку и только тогда сказала:

— Входите, — голос при этом был довольно твердый.

Дверь осторожно приоткрылась.

— Можно? — сначала прозвучал вопрос, а уж затем показалась голова Людмилы.

«Легки на помине», — пронеслось в голове Алины.

К ней вошла одна Людмила. И вид у нее был какой-то виноватый, словно она пришла в чем-то покаяться.

Людмила закрыла за собой дверь и осталась стоять на месте.

— Проходите, — Алина вытащила руку из-под подушки, оставив там пистолет.

— Я видела, как вы приехали, — начала Людмила, направляясь к журнальному столику.

— Садитесь, — Алина указала рукой на кресло.

Людмила прямо рухнула в кресло и быстро затараторила, будто боялась, что ей не дадут сказать того, ради чего она ждала Алину и пришла к ней.

— Мой муж целый день сегодня сам не свой. Он боится к вам приходить. И я решилась… Понимаете, он мне сказал, почему у вас поменялось к нам отношение. И, в общем, я вас понимаю. Понимаю, что вы несколько насторожились. Я сама, когда узнала, что он не… что он взял имя своего брата, то была в полной растерянности. Мы встретились с ним четырнадцать лет назад и уже два месяца спустя поженились. А еще через пару месяцев я нашла у него в альбоме фотографию… Где их было двое. Я спросила у него — у тебя есть брат? И он… Он не сразу мне открылся. Сначала сказал, что брат умер. Потом… Немного позже он не выдержал и рассказал мне всю правду. Что он взял имя брата. И почему это сделал. И знаете, я его поняла… Мы прожили вместе столько лет. Я уже даже стала забывать об этой его тайне, как… Как вы неожиданно раскрыли… Теперь Николай, простите, но я уже привыкла его так называть… Николай боится, что вы раскроете его секрет всем. И он… Вы поймите, у него сейчас отличная работа. Хороший заработок. И если он этого лишится… Ему страшно об этом думать. Тем более, все эти годы он старался не запятнать имя своего брата. Теперь…

— Хватит, — не выдержала Алина. — Я не собираюсь кричать где бы то ни было о том, что ваш муж пользуется именем своего брата.

— Правда? — не поверила Людмила.

— Правда. Меня тревожит другое.

— И что? — Людмила даже подалась вперед; а затем, догадавшись, тут же сникла. — Ах да! Я помню. Вы говорили о чем-то еще. Якобы у нас вчера…

— Прекратите, — Алина скрипнула зубами; опять ей пытаются внушить о возможном помутнении ее рассудка. — То, что я видела вчера у вас во дворе, я видела. И не пытайтесь навязать мне ваше мнение.

Людмила опустила глаза, а затем неожиданно для Алины спросила:

— Можно вина?

Алина сначала не поняла ее, а затем увидела, что гостья смотрит на бутылку, которую до этого она распивала одна.

— Самое смешное, — продолжила Людмила, получив наполненный бокал и отпив несколько глотков. — Хотя, какое тут смешное, но… Так уж получилось: у нас нет друзей. Понимаете? Работа… Там просто коллеги. А вот настоящих друзей… Ни у меня, ни у мужа нет. Мы большую часть свободного времени проводим вместе. И с сыном, если выпадает так. С одной стороны — вроде бы мы счастливы и нам никто не нужен, но с другой… Ведь это неправильно, да?

Алина не знала, что ей сказать. Потому что с некоторых пор сама вела одинокий образ жизни. С Алешкой, разумеется.

Гостья сделала еще пару глотков и посмотрела на Алину с какой-то безнадежностью.

— Друзья ведь должны быть, правда? Самое страшное, что это словно какой-то рок. Я имею в виду, что и наш сын как-то тоже растет без друзей. Поэтому, когда мы с вами познакомились, Николай… Он подумал, что вот у нас могут появиться сейчас друзья, с которыми можно говорить не о работе. А о чем-то отвлеченном. Понимаете? И у вас есть сын. И, кажется, с нашим они поладили. Я тоже, как и мой муж, подумала, что у нас несколько изменится жизнь, в том смысле, что… у меня будет подруга, с которой можно будет поболтать о… всякой ерунде.

Она допила вино и посмотрела на Алину с какой-то надеждой, словно прося, чтобы та развеяла ее опасения и сказала, что она заблуждается, что все будет иначе. Ничего такого Алина сказать не могла. Потому что Людмила не заблуждалась.

— Как понимаю, надежде нашей не суждено сбыться? — спросила гостья.

— А вы как думаете? — с вызовом поинтересовалась Алина.

— Вижу — это будет очень трудно, — вздохнула Людмила. — Трудно вернуть чем-то нарушенные доверительные отношения.

— Вас послал ко мне ваш муж? — неожиданно резко спросила Алина.

Людмила опешила и замигала, не ожидая такого тона от собеседницы. А затем ответила:

— Никто меня не посылал. Почему вы мне не верите?

— У меня сложилось мнение, что вы побаиваетесь своего мужа.

— Я его не побаиваюсь, — твердо ответила гостья. — Я его уважаю. Он многого добился в жизни. Добился сам. И помог добиться чего-то мне.

— Что ж, это его неплохо характеризует.

— Поверьте. Вы еще плохо его знаете.

— К сожалению. А что знаю…

— Вы ошибаетесь, — уверенно заявила Людмила, перебив Алину. — Пройдет время, и все встанет на свои места.

— Сказано хорошо. О том, что со временем все встанет на свои места. Впрочем… сколько для этого понадобится времени? И что встанет на свои места? Я лично не знаю ответа на эти вопросы. А вы?

— Я верю, что все будет хорошо.

Алина тяжело вздохнула.

— Опять вы говорите неопределенно. Что — хорошо? И кому? Но ладно, — она махнула рукой, как бы показывая, что об этом не стоит больше говорить, и предложила: — Еще вина?

— Пожалуй, нет, — неуверенно протянула гостья, а затем торопливо поднялась. — Вы, наверное, хотите отдохнуть. Вы ведь только что приехали.

У дверей она остановилась и посмотрела на хозяйку:

— Мы по-прежнему будем рады, если вы решите к нам прийти. Как друг.

Алина не ответила. Наверное, потому, что понимала: вряд ли она уже сможет прийти к этим людям как друг.

— И… — робко продолжила Людмила. — Я могу сказать мужу, что вы не сердитесь на… что он называет себя именем брата?

— Можете сказать, — пожала плечами Алина.

И Людмила покинула дом. А Алина сидела неподвижно, пока шаги во дворе не затихли.

Тогда она поднялась, вытащила из-под подушки пистолет и положила его на журнальный столик. Затем подошла к двери и закрыла ее на замок. Она не ждала гостей и не желала, чтобы кто-то входил сейчас к ней в дом.

Алина подошла к камину, помешала раскаленные головешки и поднялась на второй этаж.

Она вошла в комнату, из окна которой прошлой ночью наблюдала за дачей Тишковых. Дверь на балкон была закрыта. Открывать ее она не стала. Алина просто посмотрела в окно и, не увидев на соседнем участке ничего подозрительного, уселась в кресло, положив ноги на столик.

Уходить из этой комнаты она не собиралась.

Уже ночью раздался шум приближающейся машины. Алина встала с кресла.

Машина остановилась у ворот Тишковых.

В темноте Алине было плохо видно. Она осторожно открыла дверь и вышла на балкон. Подзорная труба стояла на треноге, как она ее и оставляла.

Алина услышала звук раскрываемых ворот. А затем по мелькнувшей тени определила, что машина вкатывается во двор к Тишковым.

Вот тогда она и прильнула к подзорной трубе. К сожалению, труба не была оснащена прибором ночного видения, так что и через нее она могла наблюдать лишь темные силуэты, правда, несколько увеличенные.

Подкрутив окуляр, она постаралась добиться лучшей резкости, хотя какая резкость ночью. Еще и луна, как назло, спряталась за верхушками деревьев.

Она разглядела контуры микроавтобуса. И только. Какой марки был микроавтобус, Алина не поняла. Других опознавательных знаков автомобиля ей также не удалось приметить.

Когда послышался звук отодвигаемой в сторону дверцы, она подумала: не спуститься ли вниз и не пробраться ли к дому Тишковых? Но затем она отмела эту мысль. Пока она спустится, микроавтобус чего доброго уедет.

Она была права.

Микроавтобус простоял во дворе у Тишковых недолго. Минуты три. За это время до ее слуха донеслись звуки шагов, шум опускаемых на твердую основу предметов, невнятные голоса и… И, пожалуй, все.

Ей удалось разглядеть и две темные тени. Из микроавтобуса что-то выгружали или… нет. Что-то загружали. И делали это два человека. Когда все закончилось, дверь микроавтобуса закрылась. Затем один человек отошел в сторону, а второй двинулся к кабине.

Двигатель вновь заработал, и микроавтобус задом выехал со двора. Развернулся и устремился вперед, не сразу включив фары.

Алина видела машину сзади. И при отблеске света фар ей показалось что-то в микроавтобусе знакомым. Она наморщила лоб, силясь понять — что. Но в следующий момент микроавтобус скрылся за поворотом. Будто его и не было. Только урчание мотора еще некоторое время доносилось до ее слуха.

Алина с досадой подумала, что теперь на даче Тишковых точно ничего не найдешь. Увезли… После этого она вернулась мыслями к микроавтобусу. Что же ей показалось в нем знакомым?

Ее взгляд остановился на соседнем участке. Вернее, на доме Тишковых, конкретнее — на пороге этого дома. Именно на пороге застыла в одиночестве темная фигура.

Алина почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Вообще-то она была не из пугливых. Но тут… Ей показалось, что человек, застывший на пороге, смотрит в ее сторону, и, что хуже всего, он ее видит.

Она словно приросла к перилам балкона, не смея сдвинуться с места. Ей казалось, что любое ее движение будет замечено этим человеком. Она услышала скрип двери, и темный силуэт исчез в доме.

Только тогда она спокойно вздохнула. Хотя какое уж тут спокойствие!

Она вдруг вспомнила, как после смерти брата думала о том, что не слышала звуков машины. Убийца брата должен был уйти из дома незадолго до ее прихода. И если бы он уехал, она бы услышала шум мотора… Но этого не было. И тогда она подумала о том, что, может, этот убийца — житель поселка.

Теперь было странно это вспоминать, потому что… Косарев объяснил, кто убийца ее брата. А Виктор… Тот вроде говорил, что в целях безопасности оставлял машину на выезде из поселка. Так что она и не могла слышать звуков мотора. И все же…

Мальчишка… Косарев сказал, что это интересная мысль. Насчет мальчика. Очень интересная мысль. Правда, он не объяснил ничего конкретно, но тем не менее… У Тишковых есть сын.

Она вздрогнула и почувствовала, как по лбу покатились капельки пота.

Алина в ужасе вытерла эти капельки, помассировала виски и тут же подумала, что так недолго и чокнуться. А ей этого никак не хотелось. Потому что это было бы глупо. Во-первых, она не одна, ей помогают и Довлатов, и Косарев. И во вторых, у нее есть сын. Последнее было более весомым.

Алина облизнула пересохшие губы и еще долго стояла, вглядываясь в темноту и надеясь, что эта темнота поможет ей разобраться во всей этой путанице.

Темнота была плохой помощницей. К сожалению.