Глава 10

Что произошло с ней после того, как очутилась в машине, Светлана Железовская воспринимала лишь отрывочно. Да и все увиденное, услышанное ничего не могло прояснить.

Вот промелькнул светофор… Вот машина повернула… Чужая рука щупает ее пульс, и звучит голос:

«Ты на деление „машинки“ смотрел, когда ширял ее? Если сдохнет…»

Затем вновь забытье, лишь изредка прерываемое пришедшими из воспоминаний обрывками оперных арий. Они возникали как вспышки, одновременно и звуком, и светом…

Ярко освещенная сцена, солист, над оркестровой ямой темным силуэтом возвышается дирижер, вознесенная над головой палочка, и обрушивался водопад музыки, прозрачный и светлый. Голос солиста завораживал, и вот уже казалось, что итальянские слова, загадочные и таинственные, становились понятными…

«О чем это он? О любви? Измене?»

Светлане не хотелось выбираться из теплого, уютного и всепоглощающего видения, но она открывала глаза. Музыка еще звучала в ее голове, постепенно затухая, а глаза уже видели реальность. Тесный салон микроавтобуса, окна, неплотно прикрытые темными экранами, и лицо склонившегося над ней мужчины. Музыку окончательно заглушил неприятный высокий голос:

– Какое, на хрен, сдохла? Ей еще вколоть надо, видишь, очухивается.

«Почему он кричит? – не могла понять Светлана. – Ведь идет концерт, и нужно сидеть тихо-тихо, даже кашлянуть нельзя… Но куда же подевался солист? Где сцена, оркестр?»

– Николай, ты где? – тихо позвала она и пальцами попыталась словить его ладонь, как он сам делал это в театре.

Однако вместо руки Бунина, разгоряченной, сухой, ей попалась влажная от пота, покрытая жесткими волосками рука. Она дернулась, на грудь ей навалилась тяжесть, и тут же девушка почувствовала, как что-то протыкает ей кожу на локтевом сгибе.

– Не дергайся, иглу сломаешь, – прошипели ей на ухо.

Голова закружилась, расслабились все мышцы, не стало сил даже поднять безвольно свесившуюся руку. За окошком мелькнула неоновая, переливающаяся синим и красным светом реклама, пронеслась, закрутилась и погасла…

Светлана сидела на заднем сиденье микроавтобуса с широко раскрытыми, но ничего не видящими глазами.

– Теперь порядок, – удовлетворенно крякнул худощавый мужчина с впалыми щеками и завернул использованный шприц в обрывок газеты, – слышь, Валик, закурить мне подбрось, я сигареты на панели забыл.

– Сдурел по имени меня называть! – вызверился сидевший за рулем толстяк в потертом джинсовом костюме.

– Отрубилась, не слышит, – худосочный с остервенением содрал с себя пиджак, сорвал галстук, – ненавижу костюмы. И зачем эти удавки на шею цеплять? – Он перебрался на переднее сиденье, сам взял сигареты и жадно затянулся.

– От страха в животе бурлит, а, Олег?

– Уже с утра меня скрутило. Когда волнуюсь, всегда гастрит обостряется. – Олег закусил сигарету зубами, сцепил пальцы и хрустнул суставами.

Пепел посыпался на черные костюмные брюки.

– Не прожги, не твои. Возвращать придется.

– И не твои. Я брал, мне отвечать, – Олег дунул на колени, сгоняя рассыпавшийся пепел.

– «Звон» сделай, что все удалось, – напомнил Валик и глянул налево, прежде чем перестроиться из ряда в ряд.

Олег вытащил из кармана брюк мобильник, отбросил крышечку.

– С ума спятил, он тебе что сказал? «Мобильник только до, а не после». Потом никаких разговоров о девчонке.

– Я не дурак открытым текстом говорить. – Тем не менее Олег спрятал трубку и стал вглядываться в окно. Заприметив одинокий навес телефона-автомата у магазина, попросил: – Тут останови.

– Только быстро, стоять здесь нельзя, нам еще ментов не хватало.

Олег с телефонной карточкой в одной руке и мобильником в другой побежал к автомату. Валик сосредоточенно постукивал пачкой сигарет по приборной панели. В магазине дверь не закрывалась – входили и выходили люди. Сверяясь с десятирублевой купюрой, на которой был записан номер телефона, Олег тыкал пальцем в кнопки. Тем временем из-за торгового фургона вышел сытый, довольный жизнью лейтенант ГИБДД с завернутыми в пластиковый пакет двумя хот-догами и неприязненно посмотрел на микроавтобус, занявший свободное место, откуда его обещал через пяток минут забрать напарник.

Приближение лейтенанта дорожно-постовой службы Валик заметил в зеркальце заднего вида. Олег увидел еще раньше, он стоял, прижимая к уху телефонную трубку, буквально оглушавшую его короткими гудками. Поговорить он уже поговорил, но теперь не знал, что лучше – броситься удирать или идти к машине, а потому продолжал стоять на месте.

– Так… – проговорил лейтенант и вяло козырнул, пригнувшись, заглянул в широко открытую дверцу, – почему нарушаем? Знак-то видели?

– За деревьями не разглядел, – Валик, сделав над собой усилие, перестал стучать сигаретной пачкой.

– Видели не видели, но он есть и, тем более, здесь такой знак подразумевается, – последнее слово лейтенант выговорил уверенно и четко, наверняка произносил его по десять раз на день.

– Я недолго. Приятеля жду. В магазин побежал. – Лейтенант просунул голову еще дальше и заметил Светлану.

Голова девушки свесилась на грудь, волосы закрыли лицо, при каждом выдохе прядь взлетала и тут же опадала.

– А это кто?

– Племянница приятеля. С дня рождения ее забрали. Выпила шампанского, много ей не надо – молодая. Хорошо хоть подружка догадалась позвонить. Учится она в Москве, а сама из Питера, вот у дяди и живет, – заговаривал зубы милиционеру Валик, а когда тот уже поставил ногу на подножку, чтобы пройти в салон, тут же переключил внимание гибэдэдэшника: – Вон он, у автомата, побежал жене звонить, что все в порядке. – И замахал напарнику рукой.

Олег почувствовал, как спину покрывает холодный пот. Мент смотрел на него, а Валик махал рукой, мол, подойди. Он действовал как лунатик, провел трубкой мимо рычага и разжал пальцы, медленно побрел к машине. Мысли в голове путались, язык прирос к моментально пересохшему нёбу, сделавшемуся шершавым, как крупная наждачка.

– Жена у него племянницу ненавидит, – на ходу сочинял Валик, – наверное, ревнует. Девчонка-то красивая. Вставила… лица на нем нет.

Олег остановился перед лейтенантом и тупо смотрел на него.

– Так ко мне или к тебе везем? – Валик из-за спины милиционера подмигнул, но ответа так и не получил. – Значит, ко мне. Правильно говоришь, стерва она у тебя.

– Кто? – неожиданно вырвалось у Олега, голос прозвучал хрипло.

– Ладно, езжайте, – подобрел лейтенант, – везите осторожней. – И отступил в сторону, давая дорогу Олегу.

Тот забрался в машину и даже не сразу сообразил закрыть дверцу, вытер рукавом мокрый лоб, рубашка прилипала к спине.

– Рядом с ней сядь. Дозвонился?

– Он сказал, чтобы везли на квартиру и ждали звонка на мобилу.

– Сколько ждать?

– Этого не говорил.

– Что по деньгам?

– Подвезет.

– Когда подвезет?

Олег взорвался:

– Я по телефону про такие вещи не говорю. Понял? Боишься, что кинет? Не надо было соглашаться.

– Остынь, тогда и поговорим. – Спокойный, как и большинство толстяков, Валик полностью сосредоточился на дороге.

Микроавтобус остановился у ободранной панельной пятиэтажки. Машин во дворе было немного, да и те в большинстве добитые. Под желтым «Запорожцем» даже успел зазеленеть мох. В свете фар микроавтобуса влажный мох переливался, словно по нему рассыпали изумруды. С балкона верхнего этажа на двор смотрел грустными глазами огромный ротвейлер. Пес просунул голову между прутьев ограждения и громко трижды пролаял на микроавтобус.

Валик погасил фары:

– Не нервничай. Посмотри лучше, как она. Да не вздумай ей колоть дрянь.

– А если очухается и крик поднимет?

– Найдем, как успокоить.

В неверном свете тусклого потолочного плафона Олег рассматривал лицо девушки. Глаза уже оказались закрыты, губы стали почти бескровными и сухими, под глазами появились темные полукруги. Валик взял в ладонь холодную руку Светланы, нащупал пульс.

– Подождем, пока совсем стемнеет, тогда…

Еще больше половины окон в доме горело, когда Олег поднял на руки бесчувственную Светлану, Валик прикрыл ее одеялом с головой.

– Худая, а тяжелая, – прошептал толстяк, ступая на асфальт следом за пошатывающимся приятелем, – нечасто тебе приходилось женщин на руках носить.

Похитители спешили. Валик забежал вперед, распахнул дверь подъезда и тут же погасил свет. Не сбавляя темпа, поднялись на третий этаж. Квартира-полуторка встретила их духотой. Олег еле добрел до двуспальной кровати, занимавшей чуть ли не все пространство маленькой комнаты, и буквально уронил девушку на мягкий матрас.

– Уф… пришлось мне сегодня попотеть. – Он с омерзением сбросил пропахшую потом рубашку, стянул брюки и переоделся в спортивный костюм.

Похитители устроились в проходной комнате, только через нее можно было попасть в коридор. Дверь в спальню оставили приоткрытой. На столе разложили нехитрую закуску и выставили бутылку водки.

– Только одну, – предупредил Валик.

– Ясное дело.

Между толсто порезанным хлебом и открытой жестянкой с консервированной ветчиной лежал маленький, очень уж дамский по дизайну мобильный телефон. Он то и дело пронзительно вспыхивал яркой синей лампочкой, раздражая нервного Олега.

– И когда же он позвонит?

– Твое здоровье. – Валик выпил налитый до половины стакан одним глотком и откинулся на спинку кресла.

– Он мне сразу не понравился.

– Один раз и видели. Ну и что с того?

– Его жизнь не била.

– Заладил… Он… Он… а кто такой «он», мы даже не знаем.

– Лучше и не знать. Хватит того, что он нам деньги платит. – Олег вытащил из стоявшей на полу сумки широкий лопатник, любовно пересчитал купюры и спрятал вновь. – Немного платит, но поднялись мы с тобой неплохо и еще получим, – не слишком уверенно проговорил похититель, – кто она такая, скрипачка наша, как ты думаешь?

– Сама – никто, а вот родаки ее люди состоятельные. Ты на ее мобилу посмотри, – Валик положил на стол отключенный мобильник Светланы. – Такая игрушка минимум полтысячи баксов стоит, с фотокамерой цифровой, с диктофоном. – Он выкуп у дедули запросит?

– Откуда мне знать, может, и выкуп.

– Сколько?

– Смотря насколько ее дедуля любит. Ты побрякушки ее приметил? Браслет и сережки? Я несильно в ювелирке разбираюсь, но камни, кажется, настоящие брюлики. Может, про выкуп и разговора нет, а ее дедуля задолжал и не хочет должок возвращать.

Бутылка водки опустела, а у мужчин еще не было ни в одном глазу. Валик без энтузиазма ковырялся вилкой в недрах опустевшей жестянки, пытаясь выудить последний кусочек мяса.

– А если нам его кинуть? – с придыханием поинтересовался Олег. – Девчонка у нас, на деда через нее выйдем. Пусть готовит бабки. А?..

– Дураком ты был, дураком и остался, – Валик облизал вилку и тоскливо посмотрел на пустую бутылку, – это мы его не знаем, а он нас на понт не брал. Сразу всю подноготную выдал – за что и когда сидели. Знал и то, что мы с тобой на мели, за любую работу возьмемся.

Олег опустил голову:

– Всегда большего хочется, чем имеешь. Может, еще бутылку покатим?

Валик и сам был не прочь выпить, но почувствовал, что приятель расслабился, и потому взял командование в свои руки:

– А теперь – спать. – Он пошел и вытащил из входной двери ключ. – Можешь спать спокойно, не выскочит.

Светлана проснулась от того, что за стеной на высокой ноте засвистела, врезаясь в железобетон, дрель. Болела голова, ломило суставы. Была бы она мужчиной, подумала бы: «как с похмелья», но молодая, недавно отпраздновавшая совершеннолетие девушка решила иначе: «будто гриппом заболела», поднялась на локте.

Незнакомая комнатка, окно задернуто старенькой шторой. Светлана лежала на широкой мягкой кровати одетая в черный тонкий свитер и брюки.

«Ах да, я была в театре…»

Машинально проверила – при ней ли украшения. Браслет и сережки оказались на месте. И тут же вспомнился странный тип, подошедший к ней в фойе, после чего она оказалась в микроавтобусе, затем укол в руку и потеря сознания.

Света наугад пригладила непослушные волосы, на всякий случай сняла драгоценности, спрятала их в карман и, стараясь не шуметь, подползла к краю кровати, вытянула шею. В приоткрытую дверь она увидела Олега, устроившегося спать на двух сдвинутых креслах. Спортивная куртка разошлась, оголив тощий живот. Жидкие волосы растрепались, и девушка не сразу признала в нем вполне элегантного, во всяком случае, внушающего доверие мужчину, подошедшего к ней в фойе. Валик, прикрывшись байковым одеялом, посапывал на диване.

«Уроды. Что они мне вкололи?» – Света закатала рукав, осмотрела локтевой сгиб.

Две маленькие красные точки виднелись на белоснежной коже.

«Надеюсь, не наркотики».

Дрель за стеной вновь завизжала, а затем глухо заурчала. Олег резко сел и вытаращил глаза. Первой его мыслью было – девушка что-то учудила. Их взгляды встретились: уже вполне спокойный взгляд Светланы и его – перепуганный. Олег запахнул полы спортивной куртки, подошел к двери и грозно произнес:

– Только пикни. Закоцаю.

Что значит «закоцаю», Светлана не знала, но догадалась по тону, каким было сказано это слово. Дверь закрылась.

Олег уставился на Валика.

– Она проснулась.

– Ну и хорошо, – толстяк потянулся и направился в совмещенный санузел.

Олегу недолго пришлось находиться в одиночестве. Светлана вошла в комнату. Девушка вела себя уверенно, но не нагло.

– Вы кто такой? – спросила она.

– Не твое дело.

– Я хочу знать, что происходит.

– Заткнись.

Светлана села на стул и посмотрела Олегу прямо в глаза.

– Пока не объясните, я не выйду. Считаю до трех или начну кричать, – она подняла руку с тремя растопыренными пальцами.

– Да я тебя…

Пальцы загибались один за одним. Светлана и сама не знала, хватит ли духу у нее заверещать на счет «три». Когда уже и указательный палец готов был коснуться ладони, в комнату ворвался Валик. На его лице поблескивали капли воды. Он без лишних слов схватил Светлану за кучерявые волосы и поволок к ванной комнате, поставил перед умывальником.

– Мыться и готовить завтрак на троих! Быстро.

Из открытого крана вылетала тугая струя чуть теплой воды.

– Ты чего с ней разговариваешь? – набросился Валик на Олега. – Это она должна каждое твое слово ловить, бояться любого твоего движения. Сказал – сделала. Не сделала – осталась без еды. Кричать вздумала – пластырь на рот и наручниками к батарее. Слабак, только и умеешь, что ширяться да перед носом у бабы «пером» махать.

– Она же слышит, – прошептал Олег.

– Вода шумит. Ничего она не слышит. Спуску ей не давай.

Светлана вышла на кухню из ванной. В старом, грозно урчащем холодильнике еды оказалось предостаточно – забит под завязку. Пакеты с соком, две упаковки баночного пива, консервы, сырокопченая колбаса, сыр, масло, белый и черный хлеб в пластиковых пакетах… Девушка почувствовала голод.

«Сперва подкрепиться, а потом посмотрим. Кажется, меня собрались держать здесь долго».

Она густо посыпала нарезанный хлеб солью, вытряхнула на ломтик целый пакет красного молотого перца и тут же с невинным видом принялась мазать масло. Валик заглянул на кухню, когда бутерброды уже были готовы, даже зеленые листики петрушки сверху лежали, а Светлана разливала по стаканам томатный сок.

– Все ножи, кроме столовых, от меня специально попрятали?

– Их тут отродясь не было, – небрежно бросил Валик, враскорячку садясь на ненадежный кухонный табурет.

– Ваш приятель есть будет? У него вид болезненный. Сделать ему что-нибудь диетическое?

– Эй, – не рискнув назвать напарника по имени, позвал Валик, – жрать подано.

Света скромно присела на край табурета и откусила кусочек бутерброда.

– Приятного аппетита.

За окном виднелась серая кирпичная стена без окон, отделенная от дома невзрачным двором и узкой полоской зелени. Такой пейзаж можно отыскать в любом необустроенном периферийном районе Москвы.

Мужчины жевали, особенно старался Валик. Света обгрызала свой бутерброд по периметру. Валик поморщился, залпом выпил сок, прислушался к ощущениям – во рту нещадно пекло. Олег закашлялся.

– Ты что, сучка, сделала? – Толстяк грозно надвинулся на Свету, вырвал у нее из руки бутерброд и швырнул в стену.

– Отравила, – Света отряхнула ладони, – крысиный яд в шкафчике стоял.

Валик икнул и занес было руку, чтобы ударить пленницу, но вовремя понял, что его развели.

– Врешь.

– Баш на баш. Вы мне говорите, что вкололи мне вчера, а я говорю, что подсыпала. Может, и успеете принять противоядие.

– Перец там и соль, – соскребая ножом с бутерброда масло, определил Олег, – не смертельно. – Он дышал часто, через рот.

– Жри… – Валик сжал Свете скулы и запихнул в рот последний бутерброд с тарелки, – жуй, не выплевывай. – Он почувствовал, что еще немного, и не выдержит, врежет гнусной девчонке изо всей силы, но вспомнил, как тот, кто заказал похищение, предупредил, чтобы «девка имела товарный вид».

– Снотворное тебе вкололи, идиотка, – промычал Валик и, не отрываясь, выпил банку пива, пена текла по подбородку. – И ты выпей, от перца сдохнуть можно, – он поставил перед Светой пивную банку.

– Я не пью. Тем более с незнакомыми мужчинами.

– Как нас зовут, тебе знать не обязательно, – наконец-то отдышался Олег, – а еще выкинешь фортель, ширну снотворным, чтобы спала, пока тебя не заберут.

– Это тебе дорого станет, – предупредил Валик.

– Выкупа вы за меня не получите, – тут же нашлась Света, – мой дед уже в милицию заявил. Скоро сюда ОМОН приедет: черные маски, гранаты с газом…

– Менты знаешь как ищут? Долго… Черепахи быстрей трахаются, – Валик подобрел после банки пива.

– Хорошо, согласна. Ментов скоро ждать не приходится. Но дед и ворам регулярно за «крышу» платит. Блатные вас вмиг «выщемят». Мой дед с ними давно скентовался.

– Ты откуда слов таких нахваталась, гимназистка-отравительница? – Олег напрягся, услышав о блатных и «крыше», хотел понять, «рисуется» внучка или правду говорит.

– К деду в гости воры в законе приходят, просто так – побазарить за жизнь, в «стиры» перекинуться, – выкладывала, как козыри на сукно, все известные ей блатные слова Света, – найдут, до суда не доживете.

– Закоцают? – усмехнулся Валик.

– И закоцают, и зарежут в придачу – на «пику» посадят.

Несмотря на то что похитители после этих слов засмеялись, Света почувствовала, что попала в точку, упоминание о ворах в законе их насторожило.

«Боятся, точно боятся».

– Ну и кто же из законных кентов к твоему деду в гости ходит в «стиры» перекинуться – Вован-Петух да Петруха-Гимнаст? – позевывая, осведомился Валик, а сам напрягся.

– Всех не знаю, может, и они заходят, – не поняла подколки Света, – а Олег Карлович – Карл бывает точно. Я, когда еще маленькая была, у него на коленях сидела. Мы с ним вместе играли: он на виолончели, я на скрипке.

– Знаешь такого? – бесцветным голосом осведомился Валик у Олега.

– Никогда не слышал.

Похитители переглянулись. Конечно же, оба они слышали о Карле, хотя встречаться с ним не доводилось. В криминальном мире они были легковесами, но в тюряге да на зоне о Карле вспоминали те, кому приходилось с ним сидеть.

– Все, хватит, – Валик поскреб небритую щеку, – поела и иди к себе.

– Мне даже зубы чистить нечем! – возмутилась Светлана.

– Правду говорит, – согласился Олег, – жратвы достаточно, а о щетках и бритвах забыли.

– Иди к себе, – приказал девушке Валик.

Света с гордо поднятой головой удалилась в спальню, громко хлопнув дверью.

– Что скажешь? – Олег струхнул, и лицо его мгновенно посерело.

– Не паникуй, о Карле она просто слышать могла, вот и пугает.

– Сходится все. Я когда на сборку попал в СИЗО, со мной музыкант один на хате оказался, настоящий, он в оркестре симфоническом играл. Все хорохорился, что сам Карл его хорошо знает, мол, даже играли вместе. Я тоже думал, что рисуется, а потом ему от Карла дачку принесли. Того музыканта никто и пальцем не тронул, – Олег смотрел в окно, – она не врет.

– Не наше это дело.

– Я так предлагаю, – Олег не знал, куда подевать руки, и в конце концов скрестил их на груди, – надо одному из нас в город выбраться и Карла отыскать.

– Лучше уж сразу голову в петлю сунуть.

– Сказать Карлу все, как есть. Мы же не знали про девчонку, когда ее выдернули. Запороли мы косяк с подачи Артиста, исправим. Если она врет…

– Ни хрена из этого не выйдет, и так и так спалимся, – Валик поднялся из-за стола, – нам ее заказали выкрасть, мы подписались, по-любому с нас и спросят. Пусть даже она у Карла в детстве на коленях сидела, прикрывать нас Артист не станет. Разберутся с нами быстро. Мы даже не знаем, кто эту «хаверу» снял, на ком машина числится. Забудь все. Пару дней мандража, получим бабки и отчалим из Москвы. Ты в магазин пойдешь или я?

– Надо по справедливости, – Олег вытащил из коробка две спички, одну обломил, заложил руки за спину.

– Быстрей, не колдуй.

Зажатые между большим и указательным пальцами спички Валик рассматривал недолго.

– Идет тот, у кого короткая, – сказал он и выдернул спичку. – У меня обломанная. Ты остаешься. С телкой лишнего не говори: «подай, прими, пошла вон». Бабы, они страх в мужике нюхом чуют, а ты боишься.

– Водяры купи, – попросил Олег, – один пузырь в запасе остался.

– Другой раз ты пойдешь. Прогуляюсь.

Больше Валик ничего не пообещал и покинул квартиру. Ключ от двери Олег сжимал в руке. Только он устроился смотреть телевизор, как в комнату вошла Светлана.

– Можно, и я посмотрю? – спросила она тоном пай-девочки и тут же села в кресло.

– Можно… – с опозданием пробурчал Олег и уставился на экран.

– Вас как зовут?

– Как надо, так и зовут.

– Жалко мне вас, вляпались. Оно и понятно. Вы же не знали, что за моим дедом воры стоят, – с милой улыбкой говорила Светлана, – теперь сами придумать не можете, как выпутаться.

У Олега возникло желание заткнуть уши. Он в самом деле боялся женщин – не проституток, с теми всегда и все было ясно. Для него женщины были загадочными существами, способными прочесть его тайные мысли и желания. Светлана продолжала:

– Ваш приятель – злой, а вы добрый. Вы меня жалеете, я же вижу. Даже перец мне простили. Вам сколько за меня заплатили? Тысячу? Две? Или только пообещали заплатить?

– Заткнись, – прозвучало это неуверенно.

– Вы бы меня отпустили, но приятеля боитесь. Он вам не доверяет, ключ на ночь прячет. Давайте так сделаем – вы мне подскажете, где ключ. А я ночью прокрадусь и убегу.

Олег молчал.

– Я заплатить могу. Смотрите, – девушка положила на поцарапанный журнальный столик браслет и сережки, – мне их дедушка в Амстердаме купил на день рождения. Полторы тысячи долларов заплатил, а в Москве, я смотрела, такие же почти три тысячи стоят. Вы мне скажете, где ключ будет ночью лежать?

Олег взял в руки украшения.

«Похоже, что настоящие, – решил он, разглядывая переливающиеся на свету камни, провел одним из них по стеклу часов, – режет».

– Вы берите, не сомневайтесь. Если что, милиция там или воры, я потом за вас слово замолвлю.

«Вторую часть денег мы вряд ли получим, – подумал Олег, вспомнив расчетливые глаза Артиста, – а рыжье взять не грех, если сама отдает. Выпускать ее, конечно, не стану. Просто пойду в магазин и не вернусь».

– Подумаю, – Олег завернул украшения в пожеванный носовой платок и спрятал во внутренний карман пиджака, – если не получится, верну.

– Я пойду, помоюсь в ванной. Можно?

– Иди, – Олег был не прочь остаться в одиночестве.

Света прикрыла дверь в совмещенный санузел, огляделась.

«Даже защелки на двери нет. – Она сняла одинокую веревку, натянутую над ванной, и привязала ею дверь к змеевику. Концы веревки свернулись изящным бантиком. – Ну и щель под дверью, палец просунуть можно. – Девушка присела на корточки и принялась затыкать щель новеньким полотенцем. – Уроды, я вам покажу».

Олег смотрел телевизор, на часы не поглядывал, в ванной мирно шумела вода.

«Душ принимает. – Олег воровато извлек из пиджака платок и развернул его. – Если не врет, что дед за него полторы штуки выложил… – Он всматривался в браслет. – Золото чистое. – Загрубевшим ногтем похититель повторил извив тонкой полоски инкрустированного белого металла. – Серебро? Или платина? Дороже всего тут камешки стоят».

Валик тем временем уже все купил. В пакете лежали зубная паста, щетки, блок сигарет и три бутылки водки. Во дворе он проверил, не залез ли кто ночью в микроавтобус. На пыльном борту детской рукой было выведено неграмотное: «Памой меня». Вытирать надпись не стал.

«Зачем руки пачкать?»

Уже зайдя в подъезд, Валик обмер и прижался к стене. Откуда-то сверху слышались яростные удары в дверь и истошные крики:

– Я сейчас милицию вызову! Сколько можно! Если не откроешь, я тебя в милицию сдам! Открывай!

Последовало недолгое затишье, после которого в дверь уже принялись колотить ногами.

– Не откроешь – убью!

Только после этого Валик сообразил, что стучат в дверь на втором этаже, а не на третьем, где он оставил Олега со Светланой, поднялся площадкой повыше. У обтертой двери квартиры неистовствовал лысый мужчина в тренировочных штанах и выцветшей футбольной майке. Он колотил ногами в дверь и кричал:

– Открывай!

– Чего надрываешься? – спросил Валик.

– Достал, – мужчина бросил бесполезное занятие, – в запой уйдет и неделями дома не бывает. Нет его в квартире.

– Кого?

– Вы давно тут живете? – Мужчина бросил взгляд на связку ключей в руке Валика.

– Это от машины. Я к приятелю иду, – Валик неопределенно мотнул головой.

– Третий раз меня заливает, запойник. Только ремонт сделаю – снова потоп. А теперь и дома его нет.

Валик приложил ухо к двери, в глубине квартиры мерно журчала вода, но не слышалось натужного шума, как бывает при сорванном кране, когда вода вылетает под давлением. Лицо его помрачнело. Мужчина стоял в растерянности, понимая, что колотить в дверь бессмысленно.

– Первый этаж у меня, – развел он руками, – вечно достается. Спустит алкаш тряпку в унитаз, так дерьмо со всех верхних этажей ко мне в квартиру хлещет.

– Надо воду в подвале перекрыть, на весь стояк, там вентили должны быть, прямо под квартирой, – догадался Валик.

Мужчина оживился и побежал к себе за инструментом. Валик поднялся на третий этаж и позвонил – три коротких и два длинных, чтобы Олег не сомневался, кто пришел.

– Проходи, – разомлевший у телевизора приятель отступил в сторону, – водяру принес?

– Где сучка? В ванной? – Глаза Валика налились кровью.

«Моется», – хотел было беззаботно объяснить Олег, но не успел.

Из санузла раздался истошный крик:

– Помогите, спасите! Убивают!

– На ключ закрой, – на ходу бросил Валик и рванул на себя дверь ванной комнаты.

Света стояла по щиколотку в воде и держала в руках веревку, все еще пытаясь развязать намокший, а потому затвердевший, но бесполезный теперь бант. Валик мгновенно заткнул ей рот пятерней, прижал к себе. Девушка брыкалась, пыталась укусить загрубевшую ладонь похитителя. Вода из душа лилась прямо на пол, но особо не задерживалась, стекая в щель между плитами стены и пола.

Валик затащил извивавшуюся Светку в спальню, повалил на пол.

– Ты, падла, что вытворяешь? Прибью!

Света, почувствовав, что угроза прозвучала не просто для острастки, затихла.

– Браслеты тащи! – прохрипел Валик, еле сдержавшись, чтобы не ударить девчонку кулаком в голову.

Заслышав о браслетах, Олег почувствовал, как душа уходит в пятки.

– Чего стоишь?

Олег прибежал с наручниками.

– Садись, не упирайся, – Валик наотмашь, но не очень сильно ударил девушку ладонью по лицу.

Светлана, которую в жизни никогда не то что не били, а даже голоса на нее не повышали, часто заморгала глазами и покорно дала себя посадить спиной к тяжелой двуспальной кровати. Валик защелкнул наручники на ее запястьях, пропустив цепочку через ножку кровати.

– Не получилось, – выдохнула девушка, – с руками осторожней, я скрипачка.

Валик одним рывком вытащил простыню из-под одеяла и, оторвав полосу, туго завязал Светлане рот.

– Ноги ей свяжи. – Валик наконец-то сумел вздохнуть и принялся рассматривать прокушенную до крови ладонь. – Линию жизни прокусила.

Шум воды в ванной затих, мужик с первого этажа закрутил оба вентиля.

И только сейчас похитители услышали, что на журнальном столике в гостиной надрывается мобильник. Первым его схватил Олег:

– Да, слушаю, мы ждали звонка.

– Какого хрена не отвечаете? – раздался в наушнике раздраженный голос Артиста. – Третий раз набираю!

Валик заглядывал напарнику в глаза, тот кивнул и беззвучно прошептал: «Это он».

– Что там у вас?.. – неслось из трубки.

– Я в ванной был, не сразу услышал…

«Гранд Чероки» остановился в торце ободранной хрущевки-пятиэтажки.

– Дальше я сам, никуда не выходи. – Артист вышел из машины.

Вадик-водитель, привыкший к участившимся в последние дни странным поездкам босса, положил на приборную панель мобильник и закурил. Дым выпускал в приоткрытое окошко, чтобы не провоняла новенькая машина. Пейзаж открывался безрадостный: узкая полоска чахлой зелени во дворе вплотную подступала к стене, сложенной из силикатного кирпича, – то ли какой-то склад, то ли цех. В конце дома на площадке стоял микроавтобус, а рядом с ним «погибший» «Запорожец», даже асфальт под ним успел порасти мхом.

Водитель дождался, пока Артист скроется в подъезде, и только после этого негромко включил радио. Сколько предстоит ждать, он понятия не имел. Может, час, а возможно, и пять минут.

Артисту даже не пришлось звонить, один из нанятых похитителей – Валик предупредительно ждал его на третьем этаже у раскрытой двери квартиры.

– Где девчонка? – тут же спросил Артем Кузнецов.

– В задней комнате. Вас не увидит, не услышит. Олег ей снотворное вколол.

– Она в товарном виде?

– Лучше не бывает.

– Покажешь.

Артист лишь кивнул Олегу, вскочившему с дивана, и указал на дверь спальни.

– Там?

Валик приоткрыл дверь и поманил Артиста пальцем, тот заглянул в щелку одним глазом и лишь потом зашел.

Светлана лежала поверх одеяла. Глаза закрыты, грудь мерно вздымалась. Артист наклонился, заметил синяки на запястьях и щеке.

– Пришлось наручниками к кровати пристегнуть. Шустрая слишком, – оправдывался Валик.

– Рот зачем завязывали?

– Кричала. Потоп пыталась устроить, но все обошлось. Соседу с первого этажа пришлось тысячу сунуть, за испорченную побелку…

Артист криво усмехнулся.

– Возмещу.

На Валике был спортивный костюм, комнатные тапочки, а вот Олег вырядился – костюм, ботинки, только галстука не хватало, упакованная сумка стояла у дивана.

– Завтра по моему звонку вывезите ее в город, я укажу место, где вам быть. Припудрите ей синяки. Косметика у нее с собой?

– В сумочке всего хватает, – вставил Валик.

– Мои ребята заберут ее у вас. Ни ментов, ни родственников не будет, я обещаю. И разбежимся. Ни я вас не знаю, ни вы меня.

– А деньги? – Валик потер пальцами воздух, будто разминал невидимую купюру.

– Как договаривались. Половину из оставшегося сейчас, половину завтра, – Артист раскрыл портмоне.

Олег с усилием сглотнул и выдавил из себя:

– Я выхожу из игры.

– Что такое? – Брови Артиста взметнулись, он смотрел на Валика.

– Зря ты так, – махнул Валик рукой, – не послушался меня. Трындеж все, пустой базар. Ладно уж… Девка сказала, будто ее дед с законными ворами в дружбанах ходит.

– Погоняла называла? – Артист сумел остаться невозмутимым.

– Карла вспомнила. Сказала, что она у него еще девчушкой на коленях сидела, – руки Олега предательски дрожали, – я против законных не подписывался. Это не просто девчонку с улицы выдернуть. Знал бы, сразу не согласился бы.

– Врет, – рассмеялся Артист, – взрослый мужик, а девке поверил. Она в центре живет, могла про Карла от приятелей во дворе услышать. Про смотрящего любая собака в районе знает, а мальчишки любят рисоваться. Вспомнила их болтовню и придумала байку про доброго дядю Карла. Подумай. Один день остался. С ее дедом я проблему сам решу. Не вам с ним встречаться.

– Не хочу с огнем играть. Я уже решил, выхожу, – сказал Олег и упрямо замолчал, словно губы суровой ниткой зашил.

– Что ж, хозяин – барин, – Артист положил бумажник на столик, – держать не стану. Подневольный человек – делу помеха. Только второй половины денег я тебе не дам. Не заслужил.

– Я один все сделаю, – пообещал Валик.

– Проваливай и забудь сюда дорогу, – Артист опустил руку в карман.

Олег поднял сумку, посмотрел на приятеля и опустил занесенную для прощания руку – тот отвел взгляд. Все так же молча он вышел в прихожую. Хлопнула входная дверь.

– Говорил я ему, – раздосадованно зашептал Валик, – а он испугался. Даже хотел идти к Карлу сдаваться и меня подбивал. Но он не пойдет, точно, молчать будет…

Артист вскинул руку, останавливая бессвязный поток слов. И тут Валик заметил в его ладони плоский мобильник.

– Вадик, сейчас из второго подъезда пятиэтажной развалюхи фраер выйдет в костюмчике и с сумкой. Ты его аккуратно тормозни. Базар у меня к нему есть. И обшманать не забудь. Сейчас буду.

Думал, я его просто так отпущу? – ухмыльнулся Артист, складывая трубку.

– А чего… с ним… теперь будет?.. – у Валика подрагивала нижняя губа.

– Домой поедет. Будет жить долго и счастливо. Жди звонка, ошибок друга не повторяй. Будешь меня держаться, не пожалеешь. Каждый человек сам…здец своего счастья. – Артист подошел к окну, выглянул на улицу. – С телефона глаз не спускай.

Олег вышел из подъезда, страх буквально пронизывал его насквозь. Он даже не мог понять, холодно на улице или жарко, дрожь била изнутри. Двор выглядел как обычно, вот только темный «Гранд Чероки» подозрительно замер на выезде. Но другого выхода отсюда не было. Олег приложил к груди руку, ощутил кольцо браслета и крошечные комочки сережек, под ними ухало, сжимаясь и разжимаясь, сердце. Стало немного спокойнее, когда Олег разглядел, что «Гранд Чероки» пуст.

«Ну конечно, Артист один приехал. Надо же, как я перепугался. Нет никого в машине».

До улицы оставалось всего метров пятьдесят, Олег уже завернул за угол дома, миновал торжественный джип, и тут увидел, как из-под его ног выползает тень человека. Он даже не стал оборачиваться, рванул вперед, на ходу нащупывая в боковом кармане пиджака нож с выкидным лезвием.

По улице как раз мчалось такси.

«Выбежать, махнуть рукой, успею».

И тут Олега отбросило назад, ему показалось, что воздух перед ним внезапно сгустился, стал упругим, как резина. Но нет, это шофер Артиста схватил его за ворот пиджака и рванул на себя.

Таксист, уже чуть притормозивший в надежде подобрать бегущих к улице пассажиров, вновь притопил газ.

«Чудят парни. Пьяные, что ли? Ну их к черту».

Олег взмахнул руками, пытаясь вернуть себе вертикальное положение, но по-прежнему видел над собой удивительно чистое небо с белоснежными манящими облаками и пару грязных ворон, примостившихся на бетонном парапете пятиэтажки.

– Не спеши, фраерок, базар небольшой есть, – долетел до его слуха тихий голос.

С сухим щелчком вылетело лезвие, и Олег ударил водителя на звук, не через голову, а сбоку, от плеча – с подворотом. Нож прошел мимо, и только костяшки пальцев вскользь коснулись шершавой материи джинсовой куртки.

– Это ты зря, – прозвучало словно издалека.

Олег получил точный короткий удар в нос и мгновенно вырубился от боли, нож выпал на пыльный асфальт из ослабевшей руки…

Артист распахнул дверцу «Гранд Чероки», покосился на Олега. Тот сидел неподвижно, с запрокинутой головой, из разбитого носа на рубашку стекала тонкой струйкой кровь. Артист забрался в машину.

– Я же сказал, аккуратно его притормозить.

– Он сразу на пяту дал… догнал… а он пером махнул, – водитель положил на спинку сиденья нож с выкидным лезвием, – ну и… пришлось успокоить.

– Зацепил?

– Его счастье, что нет. Я ж такой – если ничего, то и я ничего, а если на меня, то —… его мать. Обшманал… вот…

Шофер, плохо умевший облекать мысли в слова, развернул мятый носовой платок, блеснули бриллианты и золото.

– Я так думаю, не его они… Бабла немного при нем… – Тонкая пачка долларов легла поверх ножа.

Артист подцепил браслет пальцем, качнул его, любуясь переливом камней, игрой света. Солнечный луч то вспыхивал на золоте, то тускнел на платине. Олег дернулся, с хлюпаньем втянул воздух кровоточащим носом и открыл глаза. Водитель тут же предусмотрительно прибрал от греха подальше нож, зажав его в кулаке.

– Он пером махнул, сука. Отчаянный.

– Оклемался? – Артист презрительно скривил губы.

Олег смотрел и даже не сразу понял, кто перед ним, глаза то и дело застилала пелена, будто туман проплывал. Однако память возвращалась к нему, и взгляд вспыхнул злостью.

– Сдать меня решил? – Артист говорил спокойно. – Со мной такие штуки не проходят. Побрякушки украл?

– Пацанка сама отдала… – невнятно прохрипел Олег.

Артем Кузнецов бросил короткий взгляд на шофера, не просек ли суть, не понял ли, зачем сюда приезжали. Но водитель и не пытался вникнуть, его серо-стальные глаза пристально отслеживали малейшее шевеление Олега.

– Сука ты, сука. Я тебе счастливый билет купил, а ты на половине дороги сойти решил.

Олег сжал кулаки, он уже понял, что девчонка не заливала про Карла. И пусть только десятая доля сказанного ею была правдой… Все равно ему уже не жить. Если Артист попер на законного, хорошо это кончиться не может. Не выпустит он живым – иначе самому смерть. Воры ничего не забывают и ничего не прощают.

– А Валька – дурак, – пробормотал он, – еще надеется…

– Умри ты сегодня, а я завтра. Кажется, так на зоне говорят? Дружбан тебя и сдал.

Олег рванулся скрюченными пальцами к горлу Артиста, произошло это так быстро, что Артем Кузнецов даже не успел отшатнуться, но шофер был наготове. Казалось, он только махнул рукой, словно муху отгонял, – но рукоятка ножа, зажатого в кулаке, проломила височную кость. Олег рухнул лицом себе на колени.

– Верняк, – шофер глянул на босса, чтобы понять, доволен тот или, может, не собирался так быстро отправлять фраерка на тот свет.

– Вадик, ты все правильно сделал, – хлопнул его Артист по плечу, – только со жмуром я через город уже не поеду, такси возьму. Тебе сколько времени понадобится, чтобы его «оприходовать»?

– Если одному?.. – задумался водила.

– «Браткам» лучше не знать. Мне не надо его навечно… – если недельки через три всплывет подальше от этого места, то и хорошо.

– Тогда часа за три управлюсь, – прикинув в уме, пообещал шофер, – и салон помыть успею. Свежая кровь хорошо холодной водой отмывается, – водила стал словоохотлив.

«Неужели ему все это нравится: кровь, труп в машине? Я что, его любимую тему зацепил? Нет? Тогда чего он разболтался, – подумал Артист, – надо будет менять шофера. Водила – как собака, нельзя пса к человечине приучать».

– К шести чтобы на рынке у крыльца стоял, – сказал Артист, уже выйдя из машины, и положил в карман браслет с сережками.

– Не вопрос, будет сделано.

У старательной «шестерки» все предусмотрено, хоть и не известно заранее, что понадобится боссу – скороспелому вору в законе. Водила не утруждал себя мыслями, что служит не настоящему авторитету, а почти что самозванцу. Блатные таких еще «сухарями» называют. Раньше за «лавэ» только кавказцы законными становились, но и славяне скоро смекнули, что выгодно таким званием прикрыться. Деньги небольшие, если отыщешь двух сговорчивых авторитетов, готовых крестника в российского вора произвести. Водила знал, что может понадобиться Артисту.

Шофер в свободное время изучил большинство подмосковных карьеров, как действующих, так и заброшенных – позабытых колхозных ям для гашения извести. Он знал подъезды к ним и мог проехать туда проселками даже с выключенными фарами…

Перегружать труп в багажный отсек Вадик не стал. Зачем лишние хлопоты? Если менты остановят, то непременно попросят открыть и заднюю дверцу машины. Он всего лишь уложил покойника на бок и прикрыл одеялом. Кровь уже запеклась, однако пластиковый пакет шофер на голову мертвецу натянул. Машина новая, не стоит сиденье пачкать.

Действовал водитель Артиста сноровисто и умело. Не первый раз ему приходилось проводить «чистку» за боссом. «Гранд Чероки» послушно замирал перед светофорами, притормаживал, повинуясь знакам, хотя обычно Вадик ездил, не сильно задумываясь над правилами дорожного движения. Соблюдал лишь одно – неписаное: у кого тачка круче, тот и имеет преимущество. Дорогие машины с московскими номерами гибэдэдэшники стараются не останавливать, особенно если за рулем не кавказец, а славянин. Пусть даже мент сто раз прав, но откуда ему знать, кто сидит внутри: депутат, министр, сынок крутого папаши или криминальный авторитет? Стопорнешь, а потом и потеряешь хлебное место, на котором «зелень» на асфальте круглый год косить можно.

Вадик неторопливо проехал пост, на его лице не было и тени эмоций. За стеклом проплыли лица розовощекого офицера и сержанта, упакованного в бронежилет и каску. «АКМ» на плече, палец на спусковом крючке.

«А предохранитель не снят», – заприметил Вадик.

Офицер даже махнул жезлом, мол, проезжай скорее. Вскоре джип уже катил по узкой дорожке, на которой кое-где еще виднелись остатки асфальта, уложенного в советские времена. Раньше здешний дачный поселок считался престижным местом, далеко не каждый мог получить в нем участок. Ученых тогда уважали, не только водопровод, но и канализация были подведены к каждому дому.

В те времена хозяева не задумывались, куда деваются нечистоты – уходили в трубу, и дело с концом. Сегодня же за все надо платить, и у обедневших академиков, профессоров четвертый год подряд не находилось денег, чтобы нанять экскаватор, транспорт, оплатить вывоз и захоронение зловонного ила с полей фильтрации, куда сбрасывалась дачная канализация.

Поля фильтрации – шестиметровые валы, огораживающие площадку для стоков, поросли кустами, молодыми березками и сосенками, к ним дачники по ночам свозили на тачках мусор. Удушливый запах застилал лес на сотни метров вокруг. Даже самый отчаянный грибник-маньяк не решился бы срезать в здешнем лесу боровик – сквозь промоины в валах после дождей выливались потоки разжиженного ила. Они собирались в небольшие озерца, подернутые радужной нефтяной пленкой, даже трава не росла на них.

«Гранд Чероки» полз через мрачный еловый лесок, подминая под себя разросшиеся на дороге лебеду и чертополох. Широкие колеса все глубже проваливались в раскисшую жирную землю. В приоткрытое окно тек густой запах гнили. Водитель приоткрыл дверцу, глянул на измазанные грязью колеса, а затем на видневшиеся за деревьями валы полей фильтрации.

«Дальше лезть не стоит, не помогут и два ведущих моста. Даже на пониженной передаче не выеду».

Водитель Артиста, пятясь, тянул на одеяле труп.

«Почему это мертвый всегда тяжелее живого?»

Сопя от натуги, Вадик втянул мертвое тело на гребень вала, почти у самых ног подрагивала черная, как смола, жижа, густо усыпанная сухой хвоей. Водитель старался дышать ртом, но даже при этом ощущал отвратный запах.

«Подкинул ты мне грязную работу, фраерок», – без злости подумал Вадик.

Он выбрал из кучи строительного мусора большие обломки кирпичей и рассовал под одежду, подумав, прикрыл мертвецу веки.

Труп какое-то время держался на поверхности. Водитель глядел на него и неторопливо курил, не хотелось бежать за жердью. Наконец из глубины поднялись, забулькали, захлопали пузыри. Мертвец качнулся, первыми исчезли ноги. Грязь наплывала на белую, испачканную кровью рубашку, коснулась подбородка, залила лицо и сошлась над головой. Зеленоватые пузыри лопались один за другим.

Вадик выпустил из пальцев рдеющий окурок и сплюнул на него, погасил с первого раза.

«Десятый… он десятый», – морщил лоб водитель.

Никогда специально не считал, а тут припомнилось само собой. Вадик почти не помнил лиц тех, кого ему доводилось хоронить без гроба, без друзей и родственников, в память врезался только один – боец из их бригады, отказавшийся выполнить приказ Артиста; при «братках» Артист ему ничего не сказал, только внимательно посмотрел и улыбнулся. А поздним вечером привел Вадика в офис на рынке и открыл широкий платяной шкаф. Рядовой «пехотинец» из бригады, получавший у Артиста тысячу долларов в месяц, лежал, завернутый в прозрачную пленку, стянутую витой веревкой. Полиэтилен плотно прилегал к лицу, и Вадик навсегда запомнил неподвижно смотревшие на него мертвые глаза и кровавый след от удавки на шее.

Водитель мотнул головой, отгоняя преследовавшее его видение, и взглянул на часы – Артист любил точность, если сказал «в шесть», значит, мог и не смотреть в окно, машина стояла на месте.

Обычно Вадик не заезжал на чужие мойки, пользовался одной и той же. Знал, что держит ее Пашка-Крематорий, а значит, и сюрпризов там ждать не приходится. Взрывчатку конкурентам обычно на мойках и подкладывают, в другом месте к машине подойти непросто. Но не поедешь же через весь город, если на каждом колесе прилипло по пуду грязи! Пришлось завернуть на ближайшую.

– Чего так внимательно смотришь, братан? – заулыбался мойщик, когда Вадик, присев на корточки, заглянул под днище машины, изучая его, – вымыли джип по первому классу, – и, не боясь испачкать тряпку, он провел ею по диску переднего колеса, даже следа не осталось. – Где только ты сумел его так глубоко в грязь посадить?

– На рыбалку ездил. Берега топкие, – Вадик бесстрастно отсчитал деньги.

– Много словил?

– Сорвалась, но большая была. А мелочь меня не интересует.

– Я бы посоветовал машину воском покрыть и полирнуть.

Вадик пожал плечами:

– Нет. Спешу.

Ровно в шесть вечера, когда Артист появился на крыльце офиса, «Гранд Чероки» уже стоял под пластиковым навесом, словно никуда и не уезжал. Вадик сразу же поднял голову от руля. Артист сел на переднее сиденье, в салоне приятно пахло свежестью.

– Ароматизатор прикупил, – пояснил водитель, – если вам не нравится, к себе в тачку повешу.

Артем Кузнецов принюхался.

– Пусть будет.