Глава 12
С бутылки слетела пробка, отщелкнутая донцем зажигалки. Два парня на соседней лавочке баловались пивом. Судя по обилию сумок и обрывкам фраз, долетавших до Костина, это были уличные торговцы всякой всячиной, решившие чуть расслабиться.
Антон сидел в глубине сквера, в тени огромного дуба, и с сожалением думал о том, что не мог чувствовать себя в безопасности даже здесь, вдалеке от тех личностей, из поля зрения которых он пытался выскользнуть. Он сразу принял решение – не заходить без разведки в дом Вострикова.
Судья едва заметно вздрогнул, когда в кармане куртки раздалась телефонная трель. Даже не думая о том, кто его мог побеспокоить, он вынул аппарат.
– Слушаю.
– Здравствуйте, Антон Павлович. Вы меня абсолютно не знать, но я думаю, вам будет интересно со мной встретиться. Я кое-что знать о вашей проблема. Я бы мог…
– Остановитесь! – заявил Костин, удивленный английским акцентом. – Кто вы?
– Я есть ваш друг. Я хотеть…
– Назовите себя.
– Я боюсь, что мое имя вам ничего не скажет. Все потом. Не перебивайте меня, Антон Павлович! Вам угрожает опасность. Не перебивайте! Вы сейчас сидите в сквер на лавочка, и я вас видеть. Но вас видеть еще несколько человек кроме меня. Думаю, что они вам не звонить. Думаю, они ваш неприятель. Я немного в курсе ваших проблем и хочу вам помочь. Я преследовать свой интерес, поэтому совершенно безопасен для вас. Постарайтесь незаметно уйти из сквер и к девятнадцати часам быть в кафе-бар «Ландыш». Вы знать, где это?
Пока неизвестный чужеземец наговаривал ему информацию, Антон быстро соображал. Подставой это быть не могло по ряду причин. Можно было найти для этого кого-нибудь, говорящего без подозрительного, внушающего недоверие акцента. К тому же иностранец сообщил о том, что за судьей следят. Главное в том, что неизвестный тип даже не пытался внушить Антону хоть каплю доверия. Человек, вырабатывающий у другого доверительное к себе отношение, подсознательно или намеренно пытается найти близость интересов, общих знакомых, напоминания о прошедших событиях, которые могли бы их объединять. Но незнакомец бросил несколько фраз, которые могли лишь ускорить процесс вбрасывания адреналина в кровь, обострить чувство опасности. Парадоксально, но именно поэтому Костин успокоился.
– Да, я знаю, – ответил Антон, оставаясь неподвижным.
Где-то рядом таилась опасность. Любой его поступок мог спровоцировать наблюдателей на действие.
– Ждите. Черт возьми… – едва слышно продолжил он, уже выключив телефон и глядя куда-то перед собой.
До семи часов оставалось двадцать минут. До кафе «Ландыш» – десять минут быстрой ходьбы. Если учесть, что его путь при сложившихся обстоятельствах будет напоминать синусоиду, то стартовать нужно уже сейчас. О машине не могло быть и речи.
«Думай, думай!»
На лавочке неподалеку молодежь продолжала пить пиво. Пробка соскочила еще с одной бутылки.
– Эй, братва! – окликнул он торговцев воздухом. – Ну-ка, идите сюда.
Антон рассадил бизнесменов справа и слева от себя и, пропуская мимо ушей болтовню про день рождения крупнейшей в Европе корпорации, наклонился над пакетами молодых людей. Его, понятно, интересовали не вечные стельки и не пламегаситель для зажигалки, а обстановка вокруг. Глядя поверх темных очков, он обнаружил несколько личностей, не вписывающихся в общую панораму.
– Он, блин, у них наркотики ищет? – глупо пялясь в ветровое стекло, спросил Соха.
Пастор наградил подельника быстрым презрительным взглядом и вновь уставился на лавочку, на которой разместилась довольно странная компания. Больше всех качеств в человеке вор ценил ум. У Сохи он если и был, то спал летаргическим сном. По мнению Пастора, парень слегка расслабился на воле, позволил себе заменить постоянную тренировку разума неоправданной гульбой и бездельем. Если раньше Сохе не нужно было ничего говорить, тот понимал все и без слов, то теперь порой приходилось одно и то же повторять дважды.
Что касается судьи, то после разбитого стекла «Тойоты» Овчаров стал уважать его и уже не позволял себе совершать грубые ошибки. Они допустимы только при работе с дилетантом.
Через секунду после того, как камень влетел в стекло, Соха орал и клялся замочить судилу. Пастор же уводил машину подальше от зевак и, покусывая губу, тихо посмеивался. Ему приходилось видеть самые разные способы ухода от наблюдателей, но с таким он столкнулся впервые. Судья не стал убегать, садиться в машину. Он просто тупо поднял с земли камень и запустил в стекло «Тойоты»! Пастору пришлось уехать. А что было делать?! Стоять и смотреть сквозь дыру в стекле, как толпа зевак стоит и не понимает, почему двое амбалов не выходят и не начинают за такую выходку убивать хулигана?! Молодец, судья Костин!
После этого случая вор понял, что время расслаблений миновало. Противник – не лох из мусарни, а профи. Поэтому, видя, как сразу после телефонного разговора его визави подозвал к себе с соседней лавочки пару лохов, Пастор вновь улыбнулся.
– Ай, молодца!..
– Ты о ком? – Соха оторвался от панорамы «Сорочинская ярмарка в Смоленске».
Вор скривил губу, смачно плюнул в окно и заявил:
– Не о тебе.
Понятно, что эта хитрая рысь Костин интересуется не содержимым пакетов. Сейчас что-то должно произойти. От непонимания сути того, что крылось за этим, Пастор слегка заволновался…
– Седьмой, Седьмой, объект разговаривает по телефону.
– Понял тебя, Третий. Ты где стоишь?
– У западной стороны парка. Рядом с лавочками. Как понял?
– Седьмой принял. Я в арке, объект не контролирую. Как закончит связь – сразу докладывай.
– Понял. Все. Пошел контакт!
– С кем?!
– К нему с соседней лавки подсели двое малолеток-торгашей.
– Кто? Черт!.. Держи его, я выйду и посмотрю.
– Понял.
С лавочки Костина снялись двое молодых людей и направились в разные стороны. Один из них твердой поступью шел к машине Пастора.
– Ты что-нибудь понимаешь? – Соха не сводил взгляд с этого парня.
– Я все понимаю, – побледнев, произнес вор. – Звони Соне. Мы сейчас будем рвать отсюда когти. Если он упустит судью, то я ему потом голову оторву. – Пастор завел двигатель, увидел, что молодой человек был уже в двух шагах от машины, и рявкнул: – Звони!..
В тот момент, когда Соха набирал номер, паренек сунул голову в салон и произнес:
– Человек с лавочки велел передать – вон в той «девятке» сидят менты, которые сейчас собираются вас задерживать. Это все.
Пастор круто развернул машину на тесном пятачке.
В это время второй «бизнесмен», вытянув тощую шею, сообщал Максу, сидящему в «девятке» с обалделым видом, примерно следующее:
– На лавочке сидит человек. Он просил меня передать вам, что в том синем «Форде», что припаркован у ограды, находится человек, которого вы давно ищете. То ли Епископ, то ли Монах… забыл я.
Молодой человек в ужасе едва успел выдернуть голову из окна, когда водитель резко рванул «девятку» вперед.
Антон, перепрыгивая через песочницы, лавки и невысокие кусты, стоящие на пути, бежал в тупик, где расположены гаражи. Четверть века назад мальчишки собирались здесь, чтобы поиграть в карты, выкурить одну на всех сигарету, украденную у отца. Он знал тут каждый уголок и мог бы спрятаться в любой момент. Но не это было сейчас его целью. Костин должен был встретиться с человеком, который так настойчиво предлагал ему прийти в кафе «Ландыш». Если еще недавно до семи часов вечера, контрольного времени, оставалось десять минут быстрой ходьбы, то теперь – пять, зато бегом.
Пастор был похож на пилота конюшни «Феррари» на Гран-при Италии. Он яростно вертел рулем, петляя на коротких отрезках асфальтированных дорожек во дворах. Визжали, распугивая детей и старушек, колеса, ревел двигатель новенького «Форда». Он словно сдавал экзамен на вождение самому Господу Богу. Точнее – апостолу Петру, который работает привратником у входа в Вечность. Если бы у него была хотя бы секунда свободного времени, то вор обязательно помолился бы. Он почувствовал необходимость в этом сразу, как только услышал слова парня с лавочки, но этой секунды не имелось.
Машина полиции следовала за ним, словно сцепленная с «Фордом» аварийным тросом. Внутри салона «девятки» чьей-то свободной рукой уже была включена мигалка. Едва Пастор уходил за поворот, как через мгновение в зеркале заднего вида снова появлялся этот с детства ненавистный маячок. Мощность «Форда» была явно на порядок выше, чем у «Жигулей», но в погоне во дворах это преимущество терялось.
В том, что водители ОРЧ не зря расписываются в ведомостях на получение зарплаты, Пастору приходилось убеждаться уже не раз, поэтому он сейчас искал единственный правильный выход из сложившейся ситуации. Он состоял в том, чтобы поскорее выбраться из этих дворов.
– Расхерачат они нас, Пастор, – обреченно проговорил Соха, повернувшийся к преследователям.
Предупредительного выстрела не последовало. Пальба-то была, но предупреждением она ни в коей мере не являлась. Очередь из укороченного «калашникова» прошила заднее и лобовое стекло. Одна пуля раскрошила зеркало заднего вида, вторая разорвала рукав куртки Пастора. Очевидно, в связи с особой опасностью бандитов у преследователей был приказ живыми их не брать.
– Вот суки! – захрипел Соха, вынимая из-под куртки эсэсовский «вальтер». – А где ваше «стой, стрелять буду»?!
– Убери пушку! – захрипел Пастор, в очередной раз выкручивая руль.
– Они завалят нас! – попытался криком повлиять на решение вора бандит.
– Я сказал – убери!
Дернув машину влево, Пастор увел ее от следующей очереди. Пули, свистящие как обезумевшие осы, глухо ударили в слегка проржавевший гараж, стоявший рядом. Они прошили его, как картон. Внутри раздался какой-то треск, потом – грохот. Пастор уже проехал мимо и почувствовал, как машину бросило в сторону.
Страшный взрыв внутри гаража разметал его остатки так запросто, словно это были листы протокола допроса.
Ударная волна выбила остатки заднего стекла «Форда». Соха матерился, пытаясь извлечь из-за воротника прозрачные кубики.
После того как машину отбросило в сторону и ударило о контейнеры с мусором, Пастор выровнял «Форд» и посмотрел назад. Некоторое время был виден только столб огня. Но еще через секунду из оранжевого пламени и черной копоти, перемешанных, как узоры на платье цыганки, вылетела все та же «девятка». Человек, сидевший рядом с водителем, как ни в чем не бывало снова стал высовываться из окна.
Простучала еще одна очередь. Соха согнулся и яростно выругался. Пуля рассекла ему скулу и ударилась в переднюю панель. Стрелка спидометра последний раз дернулась и упала на «ноль».
Стрелок в «Жигулях» вновь приложился щекой к металлическому прикладу. Пастор понял, что третьего шанса судьба им не даст. Это было бы слишком шикарно для тех, кто над ней постоянно издевается. Нет, такой удачи не будет.
Вор увидел два гаража, которые стояли на расстоянии двух с половиной метров друг от друга. Дороги между ними не было, но оно и не важно. Вот тот самый, последний шанс. Судьба все-таки смилостивилась над ними.
Прикинув расстояние между машинами, Пастор до упора нажал педаль подачи топлива. От такого хамского отношения к своей персоне «Форд», прыгая словно мустанг, помчался в просвет между гаражами.
Антилопа, убегая от гепарда, петляет по саванне. Она понимает, что единственная возможность спастись заключается в том, чтобы на очередном крутом вираже заставить хищника сбить дыхание и совершить ошибку. Если она это сделает, то гепард ее не догонит. Так и поступил вор, навыки которого уходить от преследования вырабатывались годами. Он до отказа заполнил вены оперов адреналином и заставил их ошибиться.
Когда Макс, сидящий за рулем «девятки», ринулся за «Фордом» в просвет между гаражами, было еще не поздно. Он понял, что ошибся, когда их проезжал. В этот миг вместе со стеклами и резиновыми прокладками окон в салон вломилось тело товарища, того самого, с позывным Седьмой, который собирался выйти и посмотреть.
«Девятка» стояла в двадцати метрах от гаражей, с заглушенным и парившим двигателем. Боясь обернуться назад, Макс чувствовал, как по голове и шее медленно стекали кровь и ошметки мозгового вещества его товарища. Он совершил ошибку.
Будь проклят этот Пастор!
