Глава 11

Востриков проснулся в половине восьмого. Такая привычка у него выработалась за долгие годы чрезмерного употребления некачественного спиртного. Пора было осуществлять возлияние. Сначала Дохлый осмотрел обстановку и испугался, но потом вспомнил, кто он теперь и по какому поводу здесь находится, и захихикал как сказочный злодей, сотворивший пакость главному герою. Самую большую мерзость Востриков преподнес своей судьбе – он ее победил и сейчас над ней насмехался.

Самое интересное для Вострикова заключалось в том, что он совершенно не представлял, чем загрузит наступивший день. За долгие годы бродяжничества и всяческого отлынивая от работы Дохлый привык заниматься лишь постоянным поиском пищи и пустых бутылок. Сейчас же, когда необходимость в этом отпала, он попал в трудную ситуацию.

Востриков нацарапал в блокноте цифру «1» и приписал рядом с ней: «Проверить деньги». Калеча мозги, он думал еще около получаса. Под цифрой «2» появилась такая запись: «Купить бухла». Далее он впал в ступор. Бизнес-план на день исчерпал сам себя.

Сначала Дохлый занервничал. С появлением денег ему хотелось стать полноправным членом общества, быть похожим на всех. Средства он теперь имел, но снова оказался не у дел. Потом, поразмыслив здраво, Востриков пришел к мнению, что теперь он не просто влился в ряды нормального общества, но еще и поднялся над ним. Для счастливой жизни, где полон дом всякой всячины, ему вовсе не нужно горбатиться, рано вставать и торопиться куда-то на работу, боясь получить нагоняй за опоздание. Теперь он сам себе хозяин, который вправе распоряжаться собственной жизнью так, как ему заблагорассудится.

С этими мыслями он покинул квартиру и приступил к выполнению пункта плана под номером «2». Деньги можно было проверить в любой момент.

Бухло Востриков купил быстро и вернулся в новую квартиру. Он одолел бутылку «Финляндии» и настроился отправляться в поход. Пришла пора проверять деньги и отщипывать от клада еще маленький кусочек. Поскольку собраться ему, пьяному, было только подпоясаться, Дохлый так и сделал.

Открыв входную дверь, он получил такой удар между глаз, что мгновенно потерял сознание. После контакта затылка с косяком комнатной двери произошел обратный эффект – Востриков пришел в себя. Сквозь сноп искр, которые по кругу перемещались перед его взором, он смотрел, как в квартиру вошли трое мужчин.

Он знал их. Они промышляли у обменного пункта. Видимо, там Дохлый и засветился. Он принес туда сначала всего одну зеленую бумажку, а потом, отмывшись и приодевшись, – значительно больше.

Тут началось то, про что Востриков слышал только из уст бомжей, в их рассказах о бандитах, пытающих лохов. Кое-что он читал в криминальной хронике, когда подбирал газеты на сиденьях зала ожидания железнодорожного вокзала.

Его пристегнули наручниками к батарее центрального отопления и стали бить, пытаясь выведать номера счетов в банках и организацию, которую он представляет. Ему пообещали, что если он выложит пятьдесят тонн баксов, то с ним ничего не случится, а его фирма не обеднеет. Сначала было терпимо, но когда Дохлый заикнулся о том, что пропивает деньги, которые упали ему на голову в тот момент, когда он сидел в канализационном люке, за него принялись всерьез. Одно дело, когда мучители издеваются над жертвой, и совсем другое, если роли этих персонажей меняются.

Его оставили в покое только под вечер, убедившись в том, что он полный идиот. Востриков сидел у батареи, пристегнутый наручниками, и плакал. Он еще не знал, как сформулировать причину своих страданий, но суть ее сводилась к тому, что деньги просто так с неба не падают.

Пастор загнал машину в тупик за рестораном. Ему нужны были хотя бы пятнадцать минут для оценки ситуации и принятия решения. Соха, молчаливо покуривая, смотрел в окно и поворачивался к вору лишь в тот момент, когда тот производил какое-нибудь движение.

Пастор впал в состояние глубокой задумчивости после того, как Соха передал ему свой разговор с бомжами. Сразу после этого рассказа Пастору стало понятно лишь одно: события развивались параллельно, но он сам опаздывал с получением информации.

Зачем судья расспрашивал у первых попавшихся на глаза бродяг о таком же, как они, оборванце? Этот вопрос, точнее, незнание ответа на него, совершенно выбивал из колеи бывшего владельца общака. Что еще произошло тогда у банка? Мог судья разглядеть там что-то такое, чего не заметил Пастор? Вот вопросы, которые можно объединить, сформулировать как один, но самый трудный.

Зачем Костину понадобился бомж по кличке Дохлый? Пастор чувствовал, что судья шел на шаг впереди него. Общак у Костина. В этом сомнений нет. Но тогда на кой хрен ему сдался этот чертов бродяга?! Полный идиотизм. И он, Пастор, – его эпицентр.

Из одного кармана пиджака он вынул пачку сигарет, из второго – мобильный телефон. Соха сидел и терпеливо следил за этими движениями. Пыхнув дымком, Пастор набрал номер. Пауза длилась недолго.

– Как поживаете, Николай Сергеевич? Процесс идет?.. Ничего, он и потерпит. Да плевать мне, что у тебя тайна совещательной комнаты, понял? Я тебе тоже звоню не для того, чтобы о здоровье справиться, а потому как дело есть! Когда ты меня о чем-то просишь, я тебе разве отказываю?

Соха поразился неожиданной вспышке гнева вора, но еще более удивился, когда тот заговорил медовым голосом. Соха понял, кого побеспокоил Пастор. Догадался, потому что тот разговаривал так лишь с одним человеком.

– Меня беспокоит активная жизненная позиция вашего подчиненного, Николай Сергеевич, – продолжал тем временем Овчаров. – За ним просто невозможно угнаться. Человек с сотрясением головного мозга совершает такие марш-броски по городу, что я просто выбиваюсь из сил. Кажется, я просил, чтобы вы держали его на коротком поводке! Вы можете сказать, где он находится именно сейчас? Нет? А зачем я тогда трачу силы и средства на то, чтобы вы стали членом квалификационной коллегии? Зачем мне там нужен человек, который не умеет управлять ситуацией? Или вы думаете, что я это делаю по причине глубокого к вам уважения?

Соха сидел и размышлял, чем закончится разговор. Его мысли прервал толчок в плечо – Пастор требовал бумагу и ручку.

– Какой, вы говорите, номер дома?.. А квартира? Ладно, хорошо. Не ошибитесь с приговором. Лучше оправдать сотню виновных, чем осудить одного невинного. – Пастор отключил связь.

Продолжительность их вынужденной стоянки перевалила уже за полчаса, когда Сохе, которому опостылело смотреть на серую стену ресторана, пришла в голову дельная мысль. Тревожить Пастора ему не хотелось. Наконец Соха понял, что вор уже принял решение.

Он решил внести в него свою лепту и заявил:

– Пастор, если Тимур судилу не замочит, то общак у него вытрясет наверняка. В этом случае мы просто отдыхаем.

Пастор словно ждал этой мысли.

– Предложения? – мгновенно спросил он. Складывалось впечатление, что решение вор принял давно, но желал подтвердить его верность.

Соха понимал малую значимость своего мнения, однако чувствовал, что попадает в тему.

– Нужно… – Пауза затянулась настолько, что вор пыхнул дымком в последний раз, выкинул в окно сигарету и некоторое время сидел молча.

Выждав какое-то время, он почти через силу выдавил:

– Начал хорошо. А что нужно-то?

– Не мне тебе советовать, – осторожно бросил Соха.

– Да ладно. – Пастор отмахнул в сторону сигаретный дым. – Ты мне уже один раз посоветовал. Сейчас даже не знаю, что делать после твоего совета. Может, еще чего умного выдашь? Судью в подвал посадить? Или Тимура замочить? Давай, Соха, у тебя обширное поле мозговой деятельности!..

– Пастор! – Соха обиделся, но вида не подавал. – Мочить, конечно, никого не нужно, но Тимуру стоит дать понять, кто ты такой. Если его бакланов стегануть как следует, то ему самому неприятно станет. Он не по чину берет на себя.

– А ты по чину, если собираешься вора судить? – Пастор прекрасно знал, что Соха прав и его собственная пресловутая воровская натура как раз в этом месте проигрывает.

Соха говорил верно. Тимуровские отморозки лезли не в свое дело, и с этим нужно было закончить раз и навсегда. О самом Тимуре вор пока не думал, хотя в подкорке мозга уже шевелилось решение.

– Он с тобой не считается, – пробубнил Соха. – Его парни нагло переходят тебе дорогу в том месте, где решается вопрос о жизни и смерти. Так ты со своими понятиями далеко не уедешь. Да и я вместе с тобой. Говорю тебе – стегануть надо!.. Если ты с Тимуром по-хорошему договариваться не желаешь, тогда нужно бить. Он почему-то не слишком церемонится с воровскими законами.

Соха был прав, причем настолько, что у Пастора исчезли последние сомнения.

Тут Соха высказал мысль, которая заставила вора включить двигатель и тронуться с места:

– Кстати, а где сейчас судья? Нам надо бы не тут стоять, а Костина из вида не выпускать.

– Давай-ка на улицу Волжскую проскочим, – скомандовал сам себе Пастор. – К седьмому дому.

Смоленск – не настолько большой город, чтобы в нем можно было затеряться. Антона они нашли уже через сорок минут около прокуратуры. Тот вышел из здания, надел темные очки и зашагал в сторону автобусной остановки.

За полчаса до описанных событий, когда Пастор только заезжал на стоянку, чтобы предаться размышлениям, Антон входил в знакомые ворота транспортной прокуратуры.

– Проходи, Антон, садись! – Хозяин кабинета нажал на кнопку и распорядился: – Мила, чай и печенье!

– Вадим, кажется, впервые в жизни я не знаю, что делать. А если точнее, то мне это отлично известно. Но я никак не могу преступить черту между пониманием ситуации и реальным действием.

Прокурор, как оказалось, и спал сегодня лучше, и ел с большим аппетитом, поэтому голова у него была светлее, и мысли носили направленный характер. Он прекрасно соображал, о чем ведет речь Костин, знал его характер, принципы и понимал, что сейчас творится в его душе.

– Антон, если хочешь, я прямо сейчас переоденусь и пойду с тобой. – Глядя в удивленное лицо судьи, он продолжил: – Захватим пару ребят в погонах, которых именуем своими друзьями, и отправимся на войну. Хочешь? Только стоит ли ее начинать? Или, может, заявление в полицию напишем? Я, кстати, понял, почему ты был прав тогда. Знаю, что это будет бесполезно. Кому понадобятся эта война и твое заявление? Кому? Через пару дней тебе и нам насверлят в головах дыры. На этом все и закончится!

– Вот именно поэтому я и пришел к тебе! – рявкнул Антон. – Но мне не нужна помощь в том смысле, в котором ты ее предлагаешь. Вадим, я очень хорошо знаю, что нужно предпринять, но мне трудно сделать первый шаг. Костин вздохнул, и это заставило Пащенко рассвирепеть.

– Знаешь, что надо делать? Очень хорошо!.. – Вынув из своей пачки сигарету, он прикурил. Его руки едва заметно дрожали.

– Знаешь, тогда что же ты мнешься? Честь свою боишься замарать? А помереть средь бела дня не угодно?! Тебя закон много раз защищал, а, судья? Ты, человек, который трясется над каждым решением, стремясь правильно озвучить букву закона, чем защищен от подонков, которые напрямую тебе заявляют, что ты станешь трупом?! Законом, да? Антон, в Штатах у каждого судьи свой кабинет для отдыха, для работы, спальная и даже бассейн! Это на рабочем месте! Попробуй-ка там испугать судью! ФБР яйца вырвет любому страшилке! Если уж мы родились в этом дерьме и приняли его, то, дорогой Антон, нужно выживать. Потому что здесь мы при любом раскладе делаем именно это и, уж поверь, в большинстве случаев не пользуемся законом. Потому что он в нашей стране носит карательный характер для граждан! Это мы придумали девиз о том, что уровень преступности в стране определяется не количеством правонарушений, а умением властей их раскрывать! Мы, чтобы оправдать свою беспомощность перед своим же законом! Кто тебя защитит от Пастора? Закон? Я посмотрю… Ты имеешь бассейн? А на курорте когда отдыхал? А машина какой марки у тебя стоит в гараже? Фигню говорю, потому что у тебя и гаража-то нет! А вот просто жить, наверное, хочется? Даже без гаража и Крыма, да? Что, разговор не нравится?!

– Не нравится!

– Тогда иди, Антон, на улицу и получи пулю в голову. – Пащенко откинулся на спинку стула. – Это не то, случайно, что ты придумал, но не решаешься осуществить? Если нет, то я надеваю пиджак, и пойдем на улицу вдвоем. Это то, что могу предложить я. А если, Антон, ты задумал на самом деле что-то настоящее, что может сделать грамотный мужик, то все, о чем ты меня попросишь, будет сделано так быстро, как только я смогу с этим справиться.

Костин получил все, за чем приходил. Сейчас он сидел на стуле, разглядывал в окно ребятишек, копающихся в песочнице, и говорил непонятно кому спасибо за то, что у него есть Пащенко.

– Будь на связи. – Антон встал из-за стола, взглянул на секретаршу Милу, заходящую в кабинет с подносом, как с караваем, и задвинул стул на место. – Просто будь на связи.

Пройдя метров триста, Антон спиной почувствовал опасность. Они бывают нескольких видов – неприятность, угроза и опасность смертельная. Он выбросил в урну докуренную сигарету и сначала ощутил в себе некую нервозность. Это была неприятность, происхождения которой он не понимал. Вскоре Костин подошел к магазину, торгующему дамской бижутерией. Вместо того чтобы разглядывать стеклянные безделушки, он посмотрел в витрину, используя ее как зеркало, ощутил тревогу и воспринял ее как угрозу.

В двадцати метрах сзади него плавно притормозила белая иномарка с затемненными стеклами. Проверяясь, Костин развернулся и быстрым шагом двинулся дальше. Человеку, даже спешащему, все равно остановиться легче, чем машине. Он пересек улицу, дошел до витрины магазина по продаже детских игрушек и снова вгляделся в стекло. Белая иномарка останавливалась у него на глазах, выдерживая те же двадцать метров. Несмотря на ситуацию, ему вдруг стало смешно. Над ним же издеваются – почему бы и ему не ответить тем же?

Антон надел черные очки. Допустим, он останется жив. Не дай бог, если его кто-нибудь сейчас узнает и изумится, увидев, чем занимается в свободное от службы время федеральный судья. Костин развернулся и стал обшаривать взглядом тротуар под собой. Обнаружив обломок асфальта размером со столовскую котлету, он поднял его, приблизился к иномарке и изо всех сил запустил им в лобовое стекло.

Оно хрястнуло как полено под топором. Толпа в оцепенении остановилась. Люди с ужасом думали о том, что произойдет сейчас с придурком, бросающим такие штуковины в дорогостоящие тачки.

Но вместо того чтобы выскочить из машины, водитель заставил двигатель взреветь. Белая иномарка дала задний ход и скрылась за ближайшим поворотом.

Только сейчас Антон с ужасом подумал о серьезности того, что могло произойти в случае его ошибки, если это не был бы хвост. Но рассуждать на вольные темы уже не было времени. Раз его вычислили братки, значит, это легко могут сделать и посланцы Земцова. Макс, наверное, уже получил свой строгач и сейчас пытается избежать служебного несоответствия. Ему это так же важно, как Пастору – вернуть общак. Налицо сходство интересов.

Антона словно силой невидимого магнита снова потянуло в сторону банка. Иногда с ним по службе происходили вещи необъяснимые. Например, подкорка давала импульсы вопреки логике. Тогда он пытался выяснить причину этого явления, не борясь с его сутью. Сейчас что-то неудержимо влекло Костина к колодцу. Он был почти уверен в том, что в нем находится разгадка его сегодняшнего глупейшего положения. Кто такой Востриков?

Разместившись в глухом дворе, он достал мобильник и долго говорил с целым десятком разных людей. Но дело того стоило. Он звонил и в информационный центр УВД, и в адресное бюро, представляясь прокурором Пащенко. Пароль, так называемую дорожку, по которой в известных структурах выдают конфиденциальные данные, он узнал у дежурного по РУВД, представившись прокурором района Смирновым. Система работала как часы. Любой, кто знал фамилию хоть одного сотрудника силовых структур и пароль, мог получить по телефону всю информацию о нужном человеке. Интересно, а бандитам это известно? Глупый вопрос!..

Информация на самом деле стоила таких хлопот. Из всех Востриковых, обитающих в Смоленске, только один представлял для Антона оперативный интерес. Не потому, что он проживал в элитном доме, а потому, что приобрел он эту квартиру вчера. Совпадение? Глупое, но интересное. Следующим был звонок в ИЦ. Так кто же такой Востриков?..

У него вспотели ладони, когда женщина-оператор приятным голосом изложила ему всю информацию. Антон сообщил ей данные того, «элитного» Вострикова, и ему передали сведения об этом человеке! Совпадал возраст и судимости, о которых ему рассказали бомжи у банка!..

По Вострикову оставалось сделать один звонок, чтобы прояснить картину, но, не желая спугнуть удачу, он отложил его на потом. В том же центре УВД он получил исчерпывающую информацию по Лякину – Тимуру, Муренкову – Мурене и Матюшкову – Филателисту.

А вот теперь – этот самый звонок.

– Здравствуйте, это УИН?.. Скажите, Буров у вас еще работает? Уже начальник отдела? А сейчас он на службе?.. Ну, бывают ведь выходные, больничные, отпуска?.. Не болеет никогда? Молодец-то какой! Всего хорошего.

Когда Антон шесть лет назад служил в прокуратуре, Алексей Буров работал опером в СИЗО. Познакомились они просто. Именно так всегда и сходятся следователи с оперативниками. Антону нужна была информация по темным делишкам одного арестованного им парня, который шел в полный отказ. А кто может помочь раскрутить такого твердолобого типа, как не опер из СИЗО?

Антону было неизвестно, какие копперфильдовские фокусы выделывал в тюрьме Буров. Это дела оперативные, его, следователя, не касающиеся. Только уже через двое суток у Костина на столе лежала необходимая информация. Вот так и знакомятся люди в погонах. Благодаря ошибкам в жизни других.

Они подружились, но общались от случая к случаю, опять же, как и большинство людей в погонах. Когда что-то необходимо одному или другому по работе. Мол, одно дело делаем, тут уж не до претензий, не спросишь, почему звонишь только тогда, когда тебе что-то нужно. В этой среде несколько иной уклад общения.

Тогда Буров был простым опером, но, как видно, с тех пор успел сделать несколько карьерных рывков и стал начальником отдела. Интересно – какого именно? Лучше бы статистического, связанного со всевозможными архивами. Это было бы именно то, что так нужно сейчас Костину.

Но, войдя в здание управления и предъявив удостоверение, он убедился в том, что должность у Бурова не та, которой можно было бы обрадоваться. «Отдел собственной безопасности» – гласила надпись на табличке, естественно, зоновской работы. «Бей своих, чтобы чужие боялись!» Вот вам еще один неувядаемый лепесток на пышной розе, символизирующей все аспекты деятельности людей в погонах. Вот, на судьях нет погон, поэтому и ОСБ никакого быть не может! Шутка. Конституция гарантирует судьям неприкосновенность! Только непонятно, почему исключительно от людей в погонах.

«Ничего, – с усмешкой подумал Антон. – Скоро и от них спрятаться будет негде. Государственная дума над этим уже работает. Из льгот скоро останется только проезд на общественном транспорте».

За этими мыслями его застал спокойный голос за спиной:

– Привет работникам прокуратуры.

Начальник ОСБ оказался не в кабинете, а подходил к нему.

– Неужели не забыл? – удивился Костин. – Шесть лет прошло. А я вот стою и вспоминаю твое лицо.

Антон слукавил. Он прекрасно помнил, как выглядит бывший опер СИЗО. Фотографическая память на лица – удел всех грамотных работников прокуратуры и сыскарей.

– Заходи, дорогой, заходи. – Буров радушно распахнул перед судьей дверь. – Рассказывай.

Пока хозяин кабинета расправлялся со стульями, Костин с секунду подумал, называть свою новую должность или остаться для него тем, кем был. Так будет меньше ненужных для Антона вопросов. Но, здраво поразмыслив, он решил сказать правду. Буров, конечно, хороший знакомый, только поди угадай, что на уме у начальника ОСБ. Привычки приобретаются быстро. Неизвестно, каковы они у начальника отдела «зачистки». Вот тут-то и возникнут основные подозрения. А таких бизонов, как Буров, не остановить.

– Судья я, Алексей, – весело признался Антон.

Тот некоторое время неподвижно смотрел на него. Очевидно, Буров просчитывал в голове все плюсы и минусы дальнейшего общения.

Но думал он тоже быстро, решил проблему и протянул:

– Да ты что?! Вот это да! Ну, с судьями дружить нужно! Присаживайся, Антон. Или надо величать вас по батюшке?

– Да брось ты, Алексей!

Через десять минут они уже шли в архив. Еще в начале разговора Антон понял, что, зайдя к Бурову, он решил бы любой вопрос, независимо от принадлежности людей и проблем к тому или иному отделу. Майор службы был вхож в какие угодно кабинеты, как брандмейстер – в любые комнаты квартиры во время пожара. Ему были везде рады и лишних вопросов не задавали. Но больше всего Антон удивился тому, что и сам Буров не стал его пытать, спрашивать, зачем да почему. Может, он и вправду решил дружить?

– Анна Петровна!.. – обратился начальник ОСБ к женщине в возрасте, плечи которой украшали капитанские погоны. – Как бы нам архивное дело поднять? – При этом он сделал такое лицо, словно на самом деле не знал, как управиться с этой проблемой.

Женщина-капитан уточнила год рождения и установочные данные искомого персонажа и на некоторое время исчезла из поля зрения за высокими, под потолок, металлическими стендами. Судя по звукам и пыли, струящейся в полоске света, пробивающейся под стендом, она искала дело многолетней давности. Этого времени приятелям хватило на то, чтобы переброситься дежурными фразами и наметить встречу на конец месяца. Такие мероприятия обычно определяются как «посидим, поговорим». Бабы, водка, баня и похвальба подвигами за время вынужденной разлуки в этом случае опускаются как сами собой разумеющиеся.

– Задали вы мне дел, Алексей Алексеевич. – Женщина вынесла и хлопнула на стойку не особенно толстую серую папку, из-под которой тут же выпорхнули клубы пыли. – Востриков Степан Филиппович. Шестьдесят девятого года рождения. Это?

Буров вопросительно посмотрел на Костина. Тот молча, но удовлетворенно кивнул.

– Пошли ко мне. Там будет удобней изучать, – предложил начальник отдела собственной безопасности.

Сидя в кабинете Бурова, Костин вглядывался в пожелтевшую фотографию Вострикова и жалел о том, что время так меняет лица людей. Если бы кто-то предложил ему сейчас по этой фотокарточке выбрать из десяти пятидесятилетних мужиков одного, нужного, то вряд ли Антон смог бы это сделать. В деле было все: характеристики, связи на воле, наблюдения за воспитанником во время двухлетнего срока отбытия наказания, проступки и поощрения. Самое интересное состояло в том, что там имелись даже его сообщения администрации о поведении товарищей.

«А наш Дохлый-то, оказывается, стукачок!» – усмехнулся Антон.

Да, бумаги сохранили все, не считая того, на чем можно было остановиться и зацепиться за сегодняшний день. Вдруг его снова, как тогда, на погребе, словно ударило током!

Дохлый! Это же кличка! Она обязательно есть в деле подсудимого!

Антону сразу вспомнились и сизари на филейной части Вострикова, и перстни, что он колол на малолетке. Теперь Костин уже точно знал, что именно нужно искать, и почувствовал ломоту в затылке, когда нашел.

Вот оно!..

«Кличка – Дохлый. Татуировки – два голубя, развернутых клювами друг к другу на ягодицах, «перстень хулигана» – на среднем пальце левой руки…»

Сотрудники воспитательно-трудовой колонии – настоящие молодцы! Костин внезапно почувствовал усталость. У него такое бывало, когда к нему приходил момент истины. Темно – и вдруг полоска яркого света. Как знакомо и приятно это чувство, которое он так и не смог позабыть. Нашел!..

– Спасибо, Алексей, – поблагодарил судья Бурова, возвращая дело. – А посидим мы, я думаю, гораздо раньше, чем запланировали. Я, во всяком случае, на это надеюсь.

Он вышел из здания УИН, и первая сигарета показалась ему глотком свежего воздуха после наглухо забетонированного погреба. Антон курил, беспрестанно затягиваясь, и не чувствовал запаха табака. Мозг работал как руки библиотекаря, расставляющего книги по своим местам.

«Приметы совпадают. Такое просто исключено. Все данные идентичны.

Что получается? Бомж Востриков по кличке Дохлый, живущий в колодцах и на чердаках, ни с того ни с сего, очевидно, выручив за сданные пустые бутылки несколько десятков тысяч долларов, приобретает квартиру в престижном районе Смоленска. Как четко это характеризует все реалии современной жизни! Какой пример для подражания остальной нищенствующей братии!..»

Чтобы не маячить на улице, Костин зашел во двор управления и присел на металлическую изгородь, над которой красовался «кирпич» с небольшим послаблением: «Только для машин УИН».

«Вот это да!

А если этого бомжа просто подставили как пешку, зарегистрировав на него неплохую квартиру, с последующим оформлением завещания? Чтобы не светить свою фамилию. Но, во-первых, какой от этого прок? Во-вторых, почему из десятков тысяч бомжей, тусующихся по всему городу, я вышел исключительно на того, которого стал сознательно искать от колодца, рядом с которым пропали деньги Пастора?!»

Логично решив, что ответ на этот вопрос он получит, лишь побывав в квартире Вострикова, Костин оторвался от ограждения и направился к остановке. Улица выглядела уже как-то по-новому. Люди были веселее, и солнце светило несколько ярче, чем час назад. Даже, кажется, листвы на деревьях прибавилось.

Но уже через минуту Антон вспомнил о том, что является объектом наблюдения, к счастью, пока еще пассивного. Теперь он старался держаться там, где поменьше улыбчивых людей, да и солнце светит приглушенней.

За синим «Фордом», в котором на привычных местах расположились Пастор и Соха, двигалась «девятка» Макса из ОРЧ. Те и другие редко ошибались дважды, поэтому чуть позади ехал еще и Соня за рулем черной «Волги». За ним держалась пара оперов, страхующая Макса. Они двигались, подскакивали на одних и тех же рытвинах и не понимали, что преследуют одну цель.

Если бы Костин сейчас об этом узнал, то удивился бы не браткам, а тому, какие силы выделил Земцов ради него. Он очень поразился бы такому к себе вниманию.

Судья не знал еще и о том, что у подъезда его дома снова стоит зеленый автомобиль. Только ребята, сидящие внутри, теперь уже не миролюбиво наблюдают за подъездом, а держат под куртками пистолеты. Известие об этом привело бы его в полное замешательство.