– Да как же твои недоноски их упустили-то?!

Клещ готов был голыми руками разорвать виноватого Базуку, возвышавшегося над ним на две головы.

– Их же человек десять там было.

– Двенадцать…

– Двенадцать… Не двенадцать, а двенадцать! Против троих мужиков и бабы…

– И кота.

Алексей опустил руки и вперил в двухметрового дебила ошалелый взгляд.

– Ты что?.. – Палец, украшенный массивной золотой печаткой, покрутился у виска. – Какой еще кот?

Верзила сокрушенно развел руками:

– Да не знаю какой… Волшебный какой-то, заколдованный. А может быть, и оборотень…

Вадик суетливо перекрестился: выросший в многодетной семье жутко пьющего сантехника, он еще в безоблачном пионерском детстве был крещен в Кундравинской церкви и потертый алюминиевый крестик таскал на толстой золотой цепочке не для форсу.

– Братва уже брать их приготовилась тепленькими: куда им со своим старым ржавьем против семи волын? А тут этот кот выскочил и как зыркнет своими буркалами – у всех руки-то и опустились. Герыч хотел его очередью срезать, так ему словно током врезало – до сих пор очухаться не может. Не успели опомниться – ниндзя этот вылетает: весь в черном, точно как по видаку! Лосю ногой в лобешник, Косому – под дых… Секачом своим – вж-ж-жик…

– Каким еще секачом?

– Я же говорил: меч у него. Длинный, метра полтора. На, смотри!

Базука сунул в руки Алексею покореженный автомат. Вдавленно-рубленая борозда глубоко вмяла металл, в узкой щели виднелся серебристый затвор.

– Шиндец волыне! На помойку! – непонятно чему радовался Вадик.

Клещ с отвращением отшвырнул изуродованное оружие, брезгливо нюхая руки:

– Чем это он вымазан весь?

– Кровь это. Упыря кровь…

– ???

– Серега Упырь решил, как в кино, волыну под меч подставить… Вот и попробовал… Половину пальцев как бритвой снесло! Едва ремнем потом перетянули руку, а то кровью изошел бы…

– Остальные живы?

– Все как один. Правда, братве отлежаться надо денек-другой.. Почти всех урыл ниндзя этот. Но серьезного ничего нет, так: ребра, почки…

– И где теперь их искать?

– Где, где – в Ковригино, вот где.

– Думаете, мы с вами далеко уплывем на этом корыте?

Жорка и Валя уже взмокли, стараясь отчерпать какими-то ржавыми консервными банками постоянно прибывавшую воду, пока ротмистр с Николаем налегали на весла.

Утро выдалось пасмурным и свежим. Пронзительный по-осеннему ветер гнал по небу низкие тучи, а по водохранилищу – длинные серые валы с пенистыми гребнями.

Рассохшуюся деревянную лодку приобрели на рассвете у какого-то местного рыбака за добрую треть вырученных от продажи чебриковского золота средств. Очень пригодились доллары, при виде которых у куркуля, поначалу наотрез отказывавшегося отдавать плавсредство странным вооруженным людям, заблестели глаза.

Теперь вот, отчаянно пытаясь удержать на плаву корыто, пропускавшее воду, словно сито, путешественники, напоминавшие пресловутых «трех мудрецов в одном тазу», болтались посредине Хоревского водохранилища в самоубийственной попытке добраться до спасительного перехода к моменту его открытия.

– Вы умете плавать, господа? – откровенно потешался сидящий на носовой банке Кавардовский, которому вся эта канитель, казалось, доставляла истинное удовольствие. – Кормить местных рыб в столь ранний час, пожалуй, не входит в наши общие планы.

Николай только недюжинным усилием воли подавил в себе желание вынуть весло из уключины и слегка стукнуть эту ростральную фигуру по скалившей зубы роже. Ну и что с того, что в болоте спас жизнь? Что с того, раз-два… Что с того…

Слава богу, что сдержался: Князь первым заметил погоню и не преминул сообщить беглецам, что тонуть, возможно, не придется – их после вчерашнего сражения просто порежут на куски.

– Помолчали бы…– пропыхтел красный как рак Чебриков, натужно ворочая тяжеленным веслом. – Вас-то тоже не пощадят.

– Как бы не так, господин легавый! Как бы не так! – злорадно возразил на это графу Кавардовский. – Русский мужик всегда отличался сердоболием и сочувствием к невинно заточенным. Тем более мой же коллега по ночному ремеслу. Так что, мсье…

– Первым, кого прирежут, будете вы, князь, и я вам это обещаю, – заверил его Николай. – Возьму уж грех на душу. Я же не дворянин – мне политесы как-то…

– Не трудитесь, Николай Ильич, – посоветовал Чебриков. – Эту… рептилию словом не проймешь, а если что, я сам его придушу. Из классовой солидарности, так сказать…

Моторная лодка, переполненная жаждущими реванша головорезами Базуки, тем временем все больше и больше сокращала расстояние, имея подавляющее преимущество в скорости перед дырявой развалюхой.

– Почему они не стреляют? – Валя, как всегда легко, впала в панику, бросив уже практически бесполезную банку.

– Живьем хотят взять, разве непонятно? – буркнул Николай.

Жорка тоже отшвырнул банку и схватился за двустволку.

– Я им так просто не дамся…

Ротмистр вздохнул и, бросив весло, принялся расстегивать куртку.

– Стрелять не стоит: у них автоматическое оружие и одним залпом они изрешетят всю лодку, да и нас заодно. Вместе с вами, Кавардовский! – Язвительный поклон в сторону несколько поубавившего свою резвость Князя. – Поэтому нужно использовать последний шанс.

До вражеской посудины оставалось уже не более пятидесяти метров, и отлично можно было различить человека в белом с биноклем в руках на ее носу, а также десяток бритоголовых парней, вооруженных автоматами и помповыми ружьями, позади.

– Петр Андеревич, вы же не станете…– всполошилась Валя, сжимая мокрыми и перемазанными ржавчиной ладонями щеки.

– Стану, мадемуазель, стану… Берите весло, Георгий, и постарайтесь все-таки добраться до цели. Обо мне не думайте…

– Петр!..

Вместо ответа ротмистр, скинув с ног ботинки, почти без всплеска исчез в мутных волнах.

Стоящий на носу с биноклем в руках Клещ в развевающемся по ветру белом дождевике, испятнанном брызгами, летящими из-под носа моторки, строго-настрого запретил открывать огонь по приближающейся лодке.

– Живьем всех взять, живьем. С мужиками поболтаем, девку – на хор!

Последнее замечание вызвало одобрительный гул у братвы, мечтавшей поскорее дорваться до беглецов, особенно до проклятого ниндзя.

– Глянь, Леха! – Базука опустил свой бинокль. – Кажись, кого-то за борт сбросили. Или что-то.

– Наверное, того, связанного. Видать, наш человек был…– Клещ напряженно всматривался в окуляры.

– Жалко… Может, выплывет?

– Связанный?

Вадик снова перекрестился.

– А кота этого, заразу, собственноручно утоплю! – мечтательно произнес он. – Вон он: видишь башка ушастая из-за борта торчит! В мешок подлеца да в воду!

– Ты явно неравнодушен к котам, Вадя! Это что-то патологическое…– Клещ повернулся к другу, опуская бинокль. – Всем приготовиться к абордажу…

– Чего-чего?..

– Захватим это корыто, говорю!

В этот момент лодку, идущую на полном ходу, слегка качнуло, словно она налетела на мель, и над бортом в вихре брызг сразу на метр выросло что-то непонятное, черное, блестящее, словно бы облитое мокрой кожей.

– Атас! – завизжал Базука, занося руку для крестного знамения.

Ударила жиденькая автоматная очередь – у кого-то из братвы не выдержали нервы. В этот момент лодка резко накренилась и перевернулась.

Последнее, что успел увидеть в своей жизни оглушенный, полузахлебнувшийся и полуослепший Клещ, был бешено вращающийся винт моторки. В следующий миг мир окунулся в багровую бездну.

«Анюта…– успело пронестись в уже наполовину умершем мозгу Алексея. – Анечка моя…»

– Ну что там, что? – Валя, вытягивая шею, все пыталась разглядеть что-нибудь в том месте, где несколько минут назад исчезла преследовавшая их моторка.

Мужчины, опустив ненужные уже весла, понуро сидели, уставясь на мокрое дно лодки, в плескавшуюся воду, в которой намокала сброшенная ротмистром перед прыжком в воду куртка. Даже Кавардовский притих и смотрел куда-то в сторону.

– Может быть, выплывет. Вода-то теплая…

– При чем здесь температура воды? Там винт… И волна опять же. Видишь: ни одного предмета на поверхности не плавает. Все потонули. Да и времени прошло изрядно. Ладно, Жорка, бери весло.

В этот момент мокрая рука, беззвучно взметнувшись из-за борта, крепко вцепилась в рассохшиеся доски.