27

Вот уж кого никто и тем более никогда не ожидал увидеть в Центре.

Полковник шел по коридору, не обращая никакого внимания на жавшихся по стенам сотрудников, решивших, видимо, что стали жертвами коллективной галлюцинации и видят выходца с того света. Нет, не одного из других миров: к посетителям оттуда давно привыкли, сами в большинстве своем не раз бывали за Гранью, а некоторые и происходили от одного из зеркальных отражений какого-то, никому не известного оригинала, размноженного в бесчисленных множествах своих копий – очень похожих или разительно отличающихся… Полковник, похудевший, побледневший, одетый в какие-то живописные лохмотья немыслимой расцветки и фасона, словно ярмарочный фигляр, вооруженный кривой сучковатой дубиной, на которую опирался, будто на страннический посох, больше напоминал именно загробную тень, обитателя того единственного из миров, откуда никто из плоти и крови еще никогда не возвращался…

Не оборачиваясь на робкие приветствия своих подчиненных, неожиданный визитер отыскал нужную дверь, ведущую в собственный кабинет, давно оккупированный его заместителем, и, пинком распахнув ее, ввалился в помещение, разом наполнив его таким букетом тяжелых «ароматов», по сравнению с которыми «благоухание» изрядно залежавшегося в гробу покойника показалось бы тонким запахом изысканного парфюма.

– Рад приветствовать вас, господин Полковник, – робко проблеял сотрудник из угла, в котором оказался совершенно неожиданно для себя, своротив по дороге стеллаж-этажерку с книгами и разлапистое, похожее на скульптуру художника-абстракциониста растение, названия которого никто не знал, – порождение неизвестного мира, игравшее у хозяина кабинета роль любимого фикуса. – Позвольте поинтересоваться вашим здоровьем…

– Не дождетесь! – рыкнул вошедший на потерявшего дар речи подхалима, срывая и швыряя прямо на ковер детали своего облачения и ничуть не стесняясь при этом присутствия постороннего. – Ванну, бритву, приличную одежду! Срочно!!!

Поняв, что неминуемая казнь за совершенное им святотатственное посягательство на неприкосновенное кресло откладывается по меньшей мере на некоторое время, заместитель опрометью, на трясущихся ногах кинулся исполнять приказ.

Обнаженным Полковник выглядел еще страшнее, чем в одежде, если так можно назвать сброшенное им вонючее рубище: казалось, мертвенно-бледная, даже зеленоватая, нездоровая кожа, бугрящаяся отвратительного вида рубцами и испещренная нарывами и гноящимися язвами, содрана с мертвеца и напялена кое-как, без учета анатомических особенностей, на каркас – другого слова не подобрать, – имеющий очень общее сходство с человеческой фигурой. Местами сквозь оболочку, которой так и хотелось назвать кожу существа с головой Полковника, проступало даже что-то смахивающее на металлические крепления и лабораторные зажимы, а пульсирующие то тут то там под ней трубки совсем не походили на сосуды и артерии, к тому же располагались вовсе не там, где им положено природой.

Критически осмотрев себя в зеркале ванной комнаты, скрывавшейся за неприметной дверью в глубине кабинета, Полковник сокрушенно покачал головой и принялся извлекать из замаскированного в стене сейфа, сквозь открытую дверцу которого в жаркое помещение тут же морозными клубами повалил пар, разнообразные предметы, к гигиене и косметике имевшие самое отдаленное отношение…

Столпившиеся в коридоре сотрудники, собравшиеся вместе словно мухи на запах меда или, скорее, крысы на звуки дудочки Гаммельнского крысолова, с ужасом ожидали явления ужасного начальника, перебирая про себя все прегрешения, явные и мнимые, накопившиеся за период относительной свободы, и ежесекундно вздрагивая от доносящихся из-за нескольких дверей приглушенных звуков, порой, как казалось с перепугу, издаваемых явно не человеком…

Нескольким женщинам и мужчинам пожиже давно стало плохо, но никто не обращал на страждущих никакого внимания – их просто-напросто оттащили подальше, радуясь освободившемуся месту. Каждый стремился пробиться поближе к входу в заветный чертог, надеясь первым попасть на глаза Самому, когда он покинет наконец свои владения.

Ждать пришлось долго, но они дождались…

За дверью послышались уверенные шаги, ручка повернулась, и перед раздавшимися в стороны дрожащими людьми появился он… Нет, не ожидаемый страшный оборотень, монстр, выбравшийся из могилы, а все тот же знакомый всем Полковник – подтянутый, элегантный, ироничный, как всегда.

Обведя взглядом чуть прищуренных глаз притихшую аудиторию, он хмыкнул и спросил:

– Вы не поделитесь со мной, господа, той причиной, которая собрала вас здесь, заставив бросить повседневные занятия и забыть должностные инструкции?

Не дождавшись ничего путного от онемевшей толпы, кроме редких неразборчивых возгласов, Полковник удовлетворенно кивнул головой:

– В таком случае я не задерживаю вас и приглашаю вернуться в свои кабинеты и лаборатории…

В задних рядах с шумом рухнула еще одна не в меру впечатлительная девушка.

– Приведите в себя мадемуазель Лору и – по местам!

Только после последнего распоряжения сотрудники с облегчением начали расходиться, поняв, что сладостному и недолговечному безвластию пришел конец, но немедленное аутодафе откладывается на неопределенное время…

– Почему мое кратковременное отсутствие привело к таким обескураживающим последствиям, господа?..

Полковник расхаживал взад и вперед перед старшими сотрудниками Центра, собранными в конференц-зале по его приказу и внимавшими ему в напряженном молчании. Конечно, определение «кратковременное» для тех десяти без малого месяцев, что он отсутствовал в сфере досягаемости, если не визуальной, то косвенной, породив массу слухов и домыслов, так никем и не опровергнутых, вызывало вопросы у некоторых из собравшихся, но они предпочли держать его при себе. Беспокоить по пустякам руководителя, настроение которого даже по привычным критериям Центра было очень далеким от благостного, казалось немыслимым. Шутить, судя по отсутствию на заседании первого заместителя, осмелившегося отдавать в отсутствие Полковника распоряжения, не имевшие, по вполне понятной причине, его визы, и свернувшего ряд направлений деятельности Центра как неперспективные, он не был расположен, а судя по тому, что вызвавшего неудовольствие так никто больше не встречал – не был расположен категорически.

– Возвратясь из срочной отлучки по делам, никого из присутствующих здесь не касающимся, я нахожу практически полный развал работы, повальное безделье и благостное пребывание в холе и неге… Никто не выполняет своих прямых обязанностей, не интересуется течением дел на подконтрольных объектах, что уже привело к ряду практически необратимых процессов, имеют место самовольные отлучки командированных… Вот вы, к примеру. – Полковник походя ткнул пальцем в сторону сидевшего в левой стороне зала худощавого белобрысого мужчины с красным обветренным лицом, облаченного в камуфляжный комбинезон и баюкающего обмотанную несвежими бинтами руку на перевязи. – Почему оставили вверенный вам участок?

Вояка стремительно растерял цветущий вид и принялся затравленно озираться на незаметно отодвигающихся от него соратников.

– Э-э… я…

– Ответьте, ответьте! – поощрил его начальник. – Но сначала встаньте.

«Камуфляжный» побледнел еще сильнее и завозился на своем месте, судорожно пытаясь извлечь из-за кресла как на грех зацепившиеся там за что-то костыли.

– Ладно, сидите! – махнул на него рукой Полковник. – Можете докладывать сидя.

– Я… Форпост в пространстве номер эф-ноль-три-пятнадцать-бис, которым я командовал, полностью уничтожен. Удалось эвакуироваться только мне и двум моим подчиненным, один из которых скончался от ран уже здесь…

– Причина!

– Неожиданная, ничем не спровоцированная атака аборигенов! – отчеканил раненый, все-таки сумевший подняться с места, опираясь на один из костылей. Выяснилось, что левая его нога отсутствовала ниже колена, и камуфляжная штанина там была аккуратно заколота булавкой. – Нападение было внезапным, а силы, имеющиеся в моем распоряжении, оказались недостаточными. Запрошенных подкреплений из Центра я так и не получил, поэтому, когда сопротивление стало невозможным из-за подавляющего превосходства атакующих в живой силе, самостоятельно принял решение об уничтожении форпоста и организованном отступлении с односторонней иммобилизацией локала за собой. Готов понести заслуженное наказание за проявленное малодушие.

– Сидите, сидите… – несколько смущенно перебил его Полковник. – Ваше дело будет тщательно рассмотрено. Думаю, что вы достойны поощрения, а не наказания… Наказаны, причем строжайшим образом, будут виновные! – возвысил он голос, обращаясь к потупившимся в большинстве своем слушателей. – Бардак развели, понимаешь!..

Он щелкнул переключателем миниатюрного пульта, и освещение в зале притухло. В сумраке ясно проступили очертания светящейся голубоватым светом ажурной сферы, возникшей посреди помещения и лениво поворачивающейся в полуметре от пола вокруг своей оси. В руках Полковника появилась тонкая световая указка, которой он небрежно нарисовал на голубой поверхности сферы несколько фигур неправильных очертаний, тут же вспыхнувших кроваво-красным сиянием. Еще мгновение, и сфера украсилась десятком желтых пятен, формой напоминающих веселящихся под покровным стеклом микроскопа амеб.

– Видите, к чему привела ваша деятельность, вернее, бездеятельность, господа. Кроме потери контроля за пространством эф-ноль-три-пятнадцать-бис, мы полностью вытеснены еще из пяти измерений. Погибли, а возможно и попали в руки противника многие наши товарищи – информация об их судьбе отсутствует. Благодарение Высшим силам, к высокотехнологическим эти «земли» не относятся, и поэтому непосредственной угрозы для Миссии нет. Серьезно подорваны наши позиции еще в одиннадцати пространствах, включая два, особенно важных для нашей Миссии. Я имею в виду эль-двенадцать-двенадцать и эр-ноль-ноль-два-ноль… Закрыто тридцать два локала, – на «карте» появилась россыпь зеленых треугольничков, составивших на ее поверхности фосфорически светящийся прихотливый орнамент, – большинство из которых, боюсь, больше не удастся активировать… Никакое наказание виновных не спасет ситуацию, господа, но если все здесь присутствующие возьмутся за дело, засучив рукава и думая только о Миссии, а не о собственном благополучии или ожидающей его награде…

Заседание длилось еще несколько часов, и разошлись собравшиеся далеко за полночь, воодушевленные и ощущающие прилив сил, унося в душе ощущение, что наконец-то вернулся Хозяин, суровый, но справедливый, карающий, но милующий, руководящий и направляющий…

– Я хочу поставить вас в известность, господин Лайнерт, – сообщил Полковник бывшему командиру форпоста в сопредельном пространстве эф-ноль-три-пятнадцать-бис, явившемуся по его вызову в начальственный кабинет через несколько дней, – что инициированное мной следствие по делу гибели вашего подразделения не выявило никаких просчетов в вашем руководстве.

Вытянувшийся перед суровым начальником в струнку офицер (он уже опирался на две ноги, одна из которых была сложным биомеханическим протезом, мало в чем уступавшим живой конечности) несколько расслабился: начало было более чем многообещающим…

– Поэтому я должен объявить вам о повышении. Статус ваш отныне будет иным – вы, господин Лайнерт, становитесь моим первым заместителем вместо прежнего… – Полковник улыбнулся своей фирменной, одними губами, улыбкой и сделал длинную паузу, от которой по спине бравого вояки пробежала предательская струйка пота. – Пониженного в статусе и отправленного в длительную командировку… Теперь общее руководство Центром в мое отсутствие будете осуществлять вы. Поздравляю.

– Но…

– Я попросил бы вас не перебивать меня, господин подполковник, – не меняя тона продолжил руководитель. – Все вопросы потом…

Через несколько часов Центр снова остался без своего Хозяина, опять исчезнувшего неизвестно куда и неизвестно на какое время. Однако теперь учреждение уже не было пораженным анархией муравейником, каждый из обитателей которого, не обращая внимания на действия другого, занимался своим делом, позабыв про общее. Руководитель ушел, но оставил вместо себя другого, рьяно взявшегося за выполнение поставленных перед ним задач, не теряя драгоценного времени…

– Здравствуйте, Андриян Владиславович! – Перед приват-доцентом Ферапонтиковым, заведующим одним из закрытых психиатрических заведений близ Санкт-Петербурга, предстал высокий представительный господин, судя по осанке и взятому сразу тону, привыкший скорее отдавать приказания, чем подчиняться. – Вы меня, конечно, не знаете, хотя я о вас очень даже наслышан… Профессор медицины Алсенс Карл Годфридович, – представился пришедший, протягивая какой-то документ, видимо долженствующий удостоверить его личность и одновременно крепко пожимая руку медика, машинально принявшего рукопожатие вместо того, чтобы нажать под столом секретную кнопку, вызывавшую в кабинет вооруженную охрану, дабы она разобралась с непрошеным визитером…

От прикосновения сухой и теплой, приятной на ощупь ладони странного профессора по руке Андрияна Владиславовича пробежали странные «электрические» мурашки, светлые смеющиеся глаза затягивали, усыпляли, заставляли безоговорочно поверить такому милому и привлекательному господину…

«Профессор медицины» вошел в палату, поощрительно похлопав по плечу замершего столбом у двери служителя, так и не опустившего руку с ключом, и аккуратно притворил за собой массивную дверь, обитую несколькими слоями толстого стеганного войлока.

– Приветствую вас, Илья Евдокимович! – обратился он к сидящему на койке мужчине средних лет в сером больничном халате, беззаботно улыбающемуся вошедшему и идиотически пускающему слюни на грудь, будто младенец. – Давненько мы с вами не виделись…

Энергичный хлопок по плечу, несколько хитрых пассов перед глазами – и глаза сумасшедшего, до этого пустые и безжизненные, словно стеклянные шарики, осветились узнаванием.

– Господин Полковник! – обрадованно воскликнул Илья Евдокимович, ловя руку лже-профессора и пытаясь облобызать ее от обуревающих чувств. – Вы пришли за мной, за мной!.. Заберите меня отсюда, я выполнил свою задачу!

– Успокойтесь, господин Колосов, – с трудом вырвал у сумасшедшего свою руку Полковник и брезгливо вытер ее извлеченным из кармана платком. – Лучше расскажите мне все по порядку…

Еще через некоторое время, так никем и не остановленный, профессор Алсенс с озабоченным видом покинул лечебницу, а удостоившиеся общения с ним люди еще долго пребывали в прострации, ничего не помня о случившемся после того, как приходили в себя. Больной, с которым безликий и безымянный посетитель беседовал некоторое время без свидетелей, был найден мертвым с блаженным выражением на застывшем навеки лице. Вскрытие показало, что смерть наступила от внезапной и беспричинной остановки сердца…