Казалось, прошла целая вечность. Сэм стоял, не двигаясь, словно завороженный, отделенный от катастрофы лишь хрупкой ленточкой. Его пальцы, неуклюже скрюченные, тем не менее поддерживали натяжение ленточки; другой рукой он крепко прижимал крышку картонной коробки. У него почти не было свободы движения: малейшее неосторожное перемещение руки могло ослабить натяжение ленточки, а это, если Сэм рассудил правильно, должно было освободить боек взрывателя М-1 или ему подобного. И тогда подпружиненная стальная игла устремится вперед, прокалывая капсюль, и все то, что находится в коробке, взорвется. От дома ничего не останется. И, что гораздо существеннее, ничего не останется от Сэма.

Сэм порылся в памяти. Взрыватели М-1 во время войны были незаменимы. Именно на их основе изготавливались всевозможные мины-растяжки, с помощью которых защищались подходы к своим позициям при ведении оборонительных действий. Также они были широко распространены в артиллерии и минометных частях. Если возникала угроза захвата орудий и минометов противником, из снаряда вывинчивался стандартный взрыватель, вместо него вворачивался М-1, вынимались предохранительные чеки (две штуки) и к большому кольцу в хвостовой части устройства привязывался Длинный шнур, который протягивался в укрытие. Один рывок за шнур — и через мгновение следовал громкий взрыв. В результате немцам не доставались орудия, которые они с радостью развернули бы в другую сторону.

Усилием воли Сэм заставил себя сосредоточиться. Таким способом ему удалось прогнать из мыслей страх и ощущение неудобства. Впрочем, победить ощущение неудобства оказалось не так-то просто. Оно упрямо отказывалось подчиниться воле и настойчиво проявлялось в судорогах, разливавшихся по неуклюже скрюченным пальцам, в щекочущем поту, скопившемся на лбу, во внезапно потяжелевших очках, которые сползли с переносицы и сдавили ноздри, не давая свободно дышать, в острых иголочках, которые принялись колоть затекшие ноги в тех местах, где скопилась кровь, и в сухости во рту. Сэму казалось, что молекулы ткани, из которой была сшита его одежда, уплотнились и набрали вес и теперь давили ему на кожу, сжимая грудную клетку.

Наконец Сэм услышал вой сирен. Он почувствовал, что где-то поблизости началось суетливое оживление. Все это происходило на улице, и вскоре в окнах замелькали пульсирующие красные огоньки пожарных и полицейских машин. Кажется, перед домом собралась толпа зевак — а почему бы и нет? До Сэма доносился приглушенный гул человеческих особей, привлеченных запахом беды, жаждущих лицезреть чужую трагедию.

Однако в дом так никто и не вошел.

Сэм продолжал ждать. Секунды стали вязкими и тягучими, словно капли дождя на подоконнике, изо всех сил сопротивляющиеся земному притяжению, пока не рвется последняя тончайшая связь и они не устремляются вниз, навстречу забвению.

Черт побери, когда же сюда кто-нибудь придет?

Когда же сюда кто-нибудь придет?

Пот ленивыми струйками стекал по лицу Сэма. Это и в обычной ситуации было невыносимо, а сейчас просто сводило с ума. Сэм наморщил лоб, борясь с потом, но тщетно: струйки хлынули вниз, а у него задрожали колени и бешено заколотилось сердце.

Сэм явственно представил себе, как чека скользит, преодолевая последнюю миллионную долю дюйма, которая пока еще отделяет боек от капсюля, и через сотую долю секунды останется никакого Сэма, а будет только огромная воронка на том месте, где стоял его дом.

Наконец дверь приоткрылась.

— Мистер Сэм! — робко позвал с улицы чей-то голос.

Сэм узнал голос шерифа Гарри Дебафа.

— Гарри! Слава богу, что вы здесь.

— Мистер Сэм, что там у вас?

— Полагаю, мина от шестидесятимиллиметрового миномета с вкрученным вместо взрывателя детонатором. Если выдернуть чеку, мина взорвется. Я уже потянул за ленточку, но в самый последний момент остановился, почувствовав сопротивление пружины. Так что пока я держу чеку. Я не могу даже пошевелиться. Думаю, как только я отпущу ленточку, мина рванет.

— Что нам делать, мистер Сэм?

Он и сам не знал! Не имел ни малейшего понятия!

— Позвоните в Кэмп-Чаффи, на склад ликвидации боеприпасов. Там наверняка есть саперы с необходимым оборудованием. Это один из вариантов. — Почему он сам должен обо всем думать? Саперы уже давно должны быть в пути! — Так, дайте-ка подумать. В Литтл-Роке наверняка есть подразделение взрывотехников. Быть может, они смогут добраться сюда быстрее. Не думаю, что полиция штата из Фейетвилла успеет приехать вовремя. Гарри, черт побери, я в любую секунду могу выронить эту хреновину. У меня уже затекли руки.

— Сэм, держитесь. Я позвоню всем, кому можно.

Медленно поползла еще одна геологическая эпоха. Одноклеточные живые существа развились в рыб, растения и динозавров, затем в змей, жуков, собак, птиц и обезьян, и наконец на сцене появился человек. Пришли и ушли жившие в пещерах троглодиты, затем древние греки и римляне, наступило мрачное средневековье, эпоха Возрождения, Великая французская революция, страшное девятнадцатое столетие с кровопролитной Гражданской войной, и еще через пятьдесят один год и две мировые войны в гостиную снова заглянул Гарри.

— Сэм, ждать придется не меньше часа. Военным надо время, чтобы собраться. Я связался с полицией штата; саперов будут сопровождать машины с сиренами и мигалками, но, черт побери, не думаю, что это позволит им добраться сюда намного быстрее.

Сэм понял, что так долго он не продержится. Самое большее через двадцать минут мышцы его пальцев, находящиеся в постоянном напряжении, не выдержат, лента выскользнет, и все будет кончено.

— Сэм, вы уверены? Я хочу сказать, быть может, это просто бутылка бурбона.

— Нет! Черт побери, я почувствовал запах космолина. В армейских складах стрелковое оружие и боеприпасы хранят в специальной смазке, которая называется космолином. Ее запахом пропитывается все насквозь. Должно быть, мина при хранении была обернута в промасленную бумагу. Я ощутил этот запах, когда развязывал ленточку. Именно поэтому я и остановился.

— Сэм, держитесь! Не расстраивайтесь.

«Еще доля секунды — и я взлечу на воздух, но я не расстраиваюсь».

— Послушайте, Гарри, долго удерживать ленту я не смогу. Мне нужен доброволец, какой-нибудь хладнокровный молодой парень, который сможет разрезать картон и посмотреть, что внутри. Тогда, возможно, я придумаю, как разминировать эту штуковину.

— Сэм, я не смогу приказать кому бы то ни было...

— Я же сказал, доброволец, черт побери!

— Ну хорошо, Сэм, не кипятитесь. Я спрошу.

Гарри исчез, и Сэм снова остался в гостиной один. Медленно тащились секунды. Сэм огляделся по сторонам. Вот их свадебная фотография на полке, вот радиоприемник, вот фотография, сделанная в Хот-Спрингсе, и еще одна, сделанная в Майами: все семейство, дети, которым отныне придется расти без отца. Вот грамота от торговой палаты. Вот книги, присланные из клуба книголюбов, вот подшивки журналов «Лайф» и «Тайм», но противного телевизора нет, поскольку Сэм упорно отказывался осквернить свой дом этой мерзостью. Вот... Сэм видел перед собой всю свою треклятую жизнь, которая оказалась такой пустой и ни к чему не привела.

«Господи, если мне удастся выкарабкаться из этой передряги, клянусь, я сделаю что-то значительное. Еще не знаю, что именно, но обязательно сделаю».

Сэм понимал, кто прислал эту адскую машинку. Она могла прийти только из одного места.

«Черт бы их побрал, они все-таки меня достали. Я полагал, мне удалось от них вырваться, но они меня достали. Достали в Арканзасе, в собственном доме, у семейного очага, в окружении детей; они меня достали, и, если бы не случайность, погибли бы все».

Горечь была настолько нестерпимой, что Сэм едва не выдернул последние четверть дюйма ленточки, вырывая чеку. Однако он все же сдержался.

«О Господи, — думал он, — только сделай так, чтобы я остался в живых, и моя благодарность будет безграничной».

Наконец снова вернулся Гарри. Сэм услышал, как шериф испуганно прокрался по коридору и остановился в дверях гостиной, тяжело дыша.

— Сэм... — запинаясь, произнес он, и по его тону Сэм понял все.

— Да?

— Сэм, никто не согласился. Это очень рискованно. Я не могу никого ни в чем винить, вы же понимаете, правда? Я хочу сказать, или эта штуковина вот-вот рванет, или это просто бутылка пепси-колы, и тогда мы от души посмеемся. Но если верно первое, смерть еще одного человека... какой будет от этого прок? По-моему, и одного достаточно. Жаль, что здесь нет Эрла. Он бы справился.

— Черт побери, Эрла здесь нет, так что нам надо обойтись своими силами. Но у меня пальцы адски болят, руки трясутся, спину сводят судороги, колени подгибаются. О, и перед глазами все плывет...

— Сэм, я...

— Да, Гарри?

— Сэм, я больше не могу здесь оставаться. Если минометная мина взорвется в такой близости, я отправлюсь к праотцам вместе с вами. Извините, Сэм. Вы же все понимаете, правда? Или сюда подоспеют военные саперы, или это никакая не минометная мина. А я все равно ничем не смогу помочь.

— Ну хорошо, Гарри.

— Не хотите, чтобы я передал что-нибудь жене и детям?

— Только то, что они и так знают. Что я их очень люблю и сожалею о том, что не был для них лучшим отцом и лучшим мужем. А теперь, Гарри, убирайтесь отсюда ко всем чертям и молитесь.

Но Гарри его не слушал.

С улицы донесся какой-то шум, громкие голоса. Неразборчивые обрывки фраз залетели за угол и достигли гостиной, где неподвижно стоял Сэм, натягивая ленточку, терзаемый болью, которая разливалась по рукам и ногам. Пот градом катил по его лицу, срываясь с густых бровей.

— Вам нельзя...

— Я же говорю...

— Шериф, мы пытались...

— Она не желает даже слышать...

— Миссис Лонгакр, вы должны понять, — увещевательным тоном произнес шериф, — что это крайне опасно...

— Черт побери, — послышался звонкий, резкий голос Конни Лонгакр, — уйдите с дороги, Гарри Дебаф, иначе я натравлю на вас такую свору адвокатов, что вы больше никогда ногой не ступите на эту планету и навечно останетесь на той ракете трусов, которая вас сюда доставила.

С этими словами она вошла в гостиную. За ней по пятам спешили шериф и двое его помощников, но им не удавалось остановить напористую женщину.

Конни была прекрасна. У нее были светлые волосы, нежная кожа и тонкий, как лезвие топора, нос. Конечно, ей не помешало бы обзавестись более внушительным подбородком, сменить серо-стальные глаза на голубые или зеленые и одеваться, как подобает женщине, а не носить постоянно джинсы, ковбойские сапоги и свитера. И все же сейчас Конни предстала таким захватывающим видением, что Сэм едва не расплакался.

— Конни, ради всего святого, уходи отсюда. Это...

— Сэм, мы пытались ее остановить.

— Миссис Лонгакр, это место преступления, и ваше присутствие здесь противозаконно.

— Мэм, ваш супруг...

— Так, вы все, заткнитесь немедленно. Я уже услышала все, что вы могли мне сказать. Убирайтесь немедленно, трусы, и молитесь, чтобы я смогла помочь Сэму, в противном случае Рэнс, мой муж, придет в страшную ярость.

— Мистер Сэм, я... — начал было шериф.

— Сэм, что тут происходит?

— Конни, ради бога, эта штуковина может в любой момент взорваться.

— Миссис Лонгакр, будьте добры, пройдите сюда и...

— Не смейте ко мне прикасаться! — крикнула Конни, и помощники шерифа отшатнулись назад.

Шериф Дебаф, помявшись, тоже признал свое поражение.

— А теперь, Сэм, — сказала Конни, приближаясь к нему спокойно, словно трехмачтовая шхуна под девятью парусами при хорошем попутном ветре, — объясни, черт побери, что тут у нас?

— Конни, я не могу...

— Сэм, я не собираюсь сидеть в машине и ждать, когда ты взлетишь на воздух, так что лучше говори, что мне делать, и не тяни время!

Конни разрезала картон медленно, полностью сосредоточившись на своих действиях. Хирургические ножницы были очень острые, и она резала ровными движениями, спокойно, без спешки, не отвлекаясь, как будто ей приходилось разминировать бомбы всю свою жизнь. Почти вся коробка уже была разрезана.

— Что ты видишь?

— Подожди секундочку.

Умелым движением ножниц Конни расправилась с последней полоской картона. Аккуратно положив ножницы на стол, она своими бледными и изящными, но уверенными пальцами убрала заднюю половину коробки.

Комната тотчас наполнилась запахом космолина.

— Какая отвратительная вонь, — заметила Конни.

— Армейская оружейная смазка.

— Кажется, тут внутри скомканная бумага.

— Ты можешь ее убрать, чтобы стало лучше видно?

— Попробую. Дорогой, ты-то как?

— Замечательно. Так хорошо мне еще не было никогда в жизни. Я так счастлив, что вот-вот пущусь танцевать.

— Ну же, ну же, дорогой. Когда все останется позади, мы с тобой выпьем по мартини, пожмем друг другу руки и разойдемся по своим счастливым супружеским парам.

— Конни, ради бога...

— Ну хорошо, вытаскиваю. Подожди немного.

Воспользовавшись кончиками ножниц в качестве пинцета, Конни вытащила один кусок скомканной газеты, другой, затем еще один.

— Так, теперь я вижу нашу бомбу, — доложила она.

— И?

— Хм, ну и гадкая же она! Дюймов восемь в высоту, с короткими маленькими перышками на стержне у основания. Форма каплеобразная, цвет зеленый, в середине выпуклый ободок. Наконечник конический, но из него торчит какая-то дрянь, что-то вроде трубки. Хорошо разглядеть я не могу, но, похоже, наверху целая паутина проводов.

— Ты не видишь, какие из этих проводов выходят из коробки? Через отверстие?

— Дорогой, тут слишком темно. У тебя случайно нет при себе фонарика?

— Ага, прямо здесь, в кармане. Сейчас положу бомбу и достану.

— Сэм, прекрати паясничать, пусть даже ты вот-вот превратишься в кусок швейцарского сыра.

— Фонарик где-то был, но, господи, я совершенно не помню, где именно. Возьми лампу.

— Твоя жена будет очень расстроена.

С этими словами Конни подошла к краю стола, взяла лампу и сорвала с нее абажур. Осторожно высвободив шнур, она поднесла лампу к коробке и щелкнула выключателем. Сноп яркого, резкого света заставил Сэма вздрогнуть, а делать это было никак нельзя, поскольку он едва не выпустил ленточку.

Конни внимательно всмотрелась в то, что высветила лампа.

— Судя по всему, к кольцу на конце трубки привязан натянутый шнурок, он проходит через всю коробку и... — она перевела взгляд, следя за шнурком, — да, дорогой, похоже, этот шнурок прочно прикреплен к ленточке, которую ты держишь.

— Отлично. Теперь ты должна сделать вот что. Тебе нужно просунуть руку внутрь и очень осторожно выкрутить взрыватель из боеголовки.

— Я не знаю, смогу ли просунуть туда руку. Тут очень тесно. Если я что-нибудь задену, это ведь громыхнет, да?

— Ничего другого я придумать не могу. Не волнуйся, пока что я держу мину достаточно крепко.

Однако это была ложь. Говоря эти слова, Сэм чувствовал, как температура огня, пожирающего его пальцы, поднялась еще на десять градусов. Появление Конни позволило ему на время блокировать мучительную боль, но постепенно волшебство начинало рассеиваться.

— О, ну где же эти чертовы саперы!

— Это можно сказать про всех военных. Когда они нужны, их днем с огнем не сыщешь.

— Конни, у тебя ничего не получится. Мы не сможем разминировать бомбу.

— Сэм, мы ее обязательно разминируем. Объясни, что я должна делать, и не трать больше времени на споры.

— Конни, я...

У Сэма дрожали пальцы. Он держался из последних сил, и вот сейчас мышцы одна за другой начали отмирать.

— Конни, пожалуйста, уходи.

— А можно его заблокировать?

— Что?

— Заблокировать взрыватель. Боек сработает, но, если он уткнется во что-то и не пробьет капсюль, взрыва ведь не будет, я права?

— Ты видишь взрыватель? Там есть свободное пространство?

Конни снова поднесла яркую лампу к коробке и заглянула внутрь.

— Там должно быть отверстие от предохранительной чеки, которую убрали, взводя взрыватель.

— Да, вижу.

— Слушай, эти штуковины изготавливаются из дешевого кастрюльного железа. Они совсем непрочные. Быть может, тебе удастся чем-нибудь твердым расковырять это отверстие, расширить его так, чтобы туда можно было что-нибудь засунуть.

Конни не сказала ни слова. Раскрыв хирургические ножницы, она осторожно вставила острие в крохотное отверстие для предохранительной чеки.

— Ты крепко держишь?

— Да, мэм.

Это не совсем соответствовало правде. Но все же Сэм делал все, что мог, учитывая боль в пальцах.

— Прощай, я счастлива, что знала тебя, — сказала Конни.

Сэм ощутил едва заметное изменение натяжения ленточки, следствие дополнительного давления, приложенного где-то в глубине системы.

Он посмотрел на Конни. Ее глаза были широко раскрыты, и резкий свет озарял красоту ее лица, словно софит, направленный на древнеримскую статую. Лицо Конни оставалось сосредоточенным, спокойным. У нее даже не участилось дыхание. Сэму неудержимо захотелось ее поцеловать.

По его руке разлилась пронзительная боль.

— Ай, — воскликнул он. — Я больше не могу. Я ее теряю. Конни, скорее беги отсюда. Я не могу держать ленточку, у меня онемела рука!

— Ну еще секундочку, хорошо, дорогой?

— Она выскальзывает! Она выскальзывает! — вскрикнул Сэм, отчаянно пытаясь усилием воли стиснуть онемевшие пальцы.

Однако он занимался этим так долго — как ему казалось, всю свою жизнь, — что у него уже не осталось сил.

— Пожалуйста, Конни, беги! Пожалуйста!

— Всего одну секундочку, дорогой. Уже почти готово. Вот теперь бы найти что-нибудь, чтобы вставить в дырку.

Конни огляделась по сторонам.

Времени на поиски не было.

— О, Конни, — с мольбой произнес Сэм, — пожалуйста!

— Прекрати разыгрывать благородство. Это начинает надоедать. — Конни просунула руку в коробку. — Быть может, если...

Ленточка поползла в пальцах Сэма. Все кончено. Он погубил себя и Конни.

— Конни, я тебя люблю!

— Разумеется, любишь, дорогой, — сказала она.

Наконец пальцы Сэма не выдержали, ленточка выскользнула, чека вывалилась, пройдя последний крошечный отрезок пути, и боек освободился. Усилие сжатой пружины устремило его вперед, к свободе.

Раздался резкий щелчок.

Сэм закрыл глаза, сознавая, что от этого все равно не будет никакого толка, потому что через десятую долю секунды они с Конни просто перестанут существовать в своем виде и превратятся в... одним словом, ему уже приходилось видеть трупы, разорванные фугасными снарядами.

Однако мина не взорвалась.

— Господи Иисусе! — пробормотал Сэм, разминая пальцы, чтобы восстановить кровообращение, и падая на колени, потому что ноги не держали его.

Сэм посмотрел на Конни. Ее лицо было серым, глаза пустыми, губы сжались, на лбу высыпали мелкие бисеринки пота.

Только теперь до Сэма дошло, что она вставила в отверстие, не пуская боек к капсюлю.

Она вставила туда свой палец.

Обежав вокруг стола, Сэм схватил ножницы и быстро разрезал коробку, открывая смертоносного посланца. Теперь он все увидел: тоненький мизинец Конни был просунут в грубо расширенное отверстие в трубке-детонаторе.

— Все хорошо, — пробормотал Сэм. — Сейчас я осторожно выкручу детонатор из корпуса.

— Сэм, ты говоришь такие прелестные вещи.

Прижав корпус мины головной частью к бедру и придерживая взрывное устройство другой рукой, Сэм начал медленно вращать корпус, отделяя от взрывателя. Сначала мина не поддавалась, а потом Сэм вздрогнул, ощутив пальцами теплую влагу. До него не сразу дошло, что это кровь Конни. Прикладывая усилие, он проворачивал корпус мины по одной десятой полного оборота за раз. Казалось, прошло несколько часов, пока корпус не отделился полностью от взрывного устройства. Сэм поставил корпус на пол, и из него вывалилось что-то, размерами напоминающее монетку в четверть доллара. Нагнувшись, Сэм увидел, что это артиллерийский капсюль, необходимая составляющая взрыва.

— Теперь подними руку, чтобы остановить кровотечение.

Конни подняла руку. Палец ее был безжалостно засунут в отверстие в детонаторе. Кровь продолжала капать, оставляя темные пятна на серой шерсти свитера. Сэм крепко прижал Конни к груди, не зная, что делать дальше. Можно было просто резко выдернуть палец из отверстия, но Сэм опасался, что при этом станет еще хуже. У него мелькнула мысль отвести Конни к крану и подставить палец под струю холодной воды, но сейчас оба они сидели на полу, Конни уютно прижималась к нему, они были как никогда близки друг с другом, и Сэм совершенно неожиданно поймал себя на том, что никогда не был так счастлив.

— О господи, — пробормотал он, — какая же ты храбрая. Господи Иисусе, какая же ты храбрая. О, Конни, бросай Рэнса, а я брошу Салли, и мы...

— Сэм, прекрати, — остановила его Конни. — Все это приведет только к огромным неприятностям. Если хочешь сделать доброе дело, найди лучше мою сумочку, достань мне сигарету, а затем принеси что-нибудь выпить.

Вдруг она заметила, что они с Сэмом уже не одни.

— Сэм, к нам пожаловал пришелец с Марса.

И действительно, к ним неуклюже приближался марсианин. Он был похож на гигантского робота, облаченного в негнущуюся броню. Его тело было закрыто толстым металлическим панцирем, лицо пряталось за сплошной стальной маской с крошечными прорезями для глаз. На руках у марсианина были огромные перчатки, сотканные из стальных нитей.

— Скажите, пожалуйста, из какой части Марса вы родом? — поинтересовалась Конни.

Стряхнув с рук огромные перчатки, марсианин снял маску и оказался просто «сержант Ратледж, Вооруженные силы Соединенных Штатов, мэм». Через считанные секунды в гостиную хлынули все, в том числе полицейские, героический Гарри Дебаф, санитары «скорой помощи» и еще два сапера, которые катили перед собой большой металлический ящик на колесах.

— Только посмотри на этих незваных гостей, — заметила Конни.

Но Сэм думал: «Проклятие, проклятие, проклятие, еще мгновение, и я бы ее поцеловал!»