57

Капитан Латавистада спланировал операцию очень тщательно. Его люди перекрыли весь квартал улицы Санха. Четверо дежурили позади дома шлюхи, а еще двое заняли позицию на крыше. Он сам с Фрэнки и индейцем ждали на улице, вдали от вывески театра «Шанхай», за кафе «Бамбу». Как подобает боевому командиру, он следил за происходящим в бинокль, спрятавшись за капотом машины.

— Он не так уж умен, — сказал Латавистада.

— Я и не говорил, что он умен, — возразил Фрэнки, стоявший рядом.

Чуть наискосок от них возвышался дом номер сто шестьдесят два, отделенный от улицы прямоугольным двориком. Мерцающий оранжевый свет озарял типично кубинское жилище — пастельно-зеленое, украшенное богатой резьбой в испанском стиле, требующее ремонта, красивое и жалкое одновременно.

— Посмотри, тут же негде спрятаться, — сказал Латавистада, показывая на окно принадлежавшей Эсмеральде квартиры. — Выпрыгнуть невозможно: слишком высоко. Балкона, с которого можно перебраться в другую квартиру или подняться на крышу, нет. Входная дверь одна, окошко тоже. Ему следовало подыскать что-нибудь получше.

— Ты уверен, что информация свежая? По-моему, там никого нет.

— Нет, есть. И Mamasita, и девочки, стоящие на улице, сказали, где живет Эсмеральда. Калье Санха, номер сто шестьдесят два, квартира двести пять, второй этаж. Все правильно. Он здесь. Обязан быть здесь.

По Санха сновали такси, старые машины, даже какой-то «кадиллак». На каждом углу дежурили проститутки. У театра «Шанхай» и в гулких подворотнях толпились мужчины. Рядом с «Шанхаем» расположилось кафе «Бамбу», за столиками которого тоже сидели люди. Они пили, курили и смеялись. Все они собрались на улице Санха, чтобы трахнуться за каких-нибудь несколько песо.

— Скоро начнется новый сеанс. Толпа растворится. Тогда мы двинемся.

Капитан наклонился вперед и припал к биноклю.

— Да, два человека на крыше. Да, они заняли позицию. Сейчас проверю улицу... Да, на улице тоже. Да. Фрэнки, ты готов?

Фрэнки поправил узел галстука и надвинул шляпу на глаза. У него был автоматический «стар», и на сей раз он знал, как им пользоваться. Он тренировался. Пистолет был заряжен и поставлен на предохранитель. Стоит слегка нажать на кнопку, а потом на спусковой крючок, как начнется форменный ад. Кроме того, у него было два кольта сорок пятого калибра.

Капитан в последний раз проверил свой семимиллиметровый пулемет и прикинул его на вес. У капрала была только кувалда, проверять которую не имело смысла. Но он был человек методичный и на всякий случай все же проверил.

Капитан выбрался из-за машины и кивнул ближайшему из тех, кто должен был блокировать улицу. Парень поговорил по рации с машиной, которая стояла на другом конце квартала. После этого они достали из багажников козлы для пилки дров и перекрыли движение.

Латавистада шел первым. Трое вооруженных мужчин перешли улицу и пошли по другой стороне. Санха мигом опустела; присутствие машин, в которых сидели парни с автоматами, говорило само за себя. Добравшись до здания, троица нырнула в подъезд и оказалась в центральном проходе, вонявшем помойкой.

Проход вел во внутренний дворик, на который смотрели два ряда балконов. Они поднялись по деревянной лестнице на второй этаж, свернули налево, миновали три квартиры и оказались у дверей квартиры номер двести пять.

Вот и все. Ритуала подготовки не требовалось. Капрал поднял кувалду, размахнулся и нанес могучий удар. Замок разлетелся на куски, и дверь распахнулась настежь.

Фрэнки тут же ворвался в квартиру, хотя прекрасно знал, что первому достается сильнее. Он помнил, как это делали рейнджеры в кино, и двигался так же. Не забыл снять оружие с предохранителя, и его автоматический пистолет напоминал змею, готовую броситься в атаку. Двигаться нужно было быстро, по прямой линии, которая, как известно, является кратчайшей. Он пинал ногами стулья, нырял за углы, держа перед собой пистолет, готовый тут же выплюнуть свой заряд.

Но цели здесь не было. Точнее, не было Эрла Суэггера. Одна лишь толстуха, завернутая в одеяло, стояла на коленях перед свечой, которая в свою очередь стояла перед иконой Божьей Матери. Испуганная женщина подняла глаза, увидела свирепое лицо и оскаленные зубы бросившегося к ней Фрэнки, но не сделала попытки убежать или хотя бы защититься. Фрэнки ударил ее в лицо, повалил на пол и продолжил свой крестовый поход.

Но вскоре понял, что это бессмысленно: в квартире не было никого, кроме молившейся шлюхи.

Он вспомнил, что нужно поставить «стар» на предохранитель, чтобы не поранить себя, опустил пистолет и начал наблюдать за драмой, в которой участвовали два человека: капитан Латавистада и женщина.

Она съежилась. Капитан, бывший воплощением мужественности, кричал на нее по-испански. Он напоминал стервятника, махавшего раскинутыми крыльями: его глаза горели, клюв жаждал крови. Когда женщина не ответила, Латавистада сильно ударил ее по лицу и выбил зубы — фальшивые, как сразу понял Фрэнки. Индеец схватил ее за волосы, заставил выпрямиться, и тут она плюнула в Латавистаду. Но тот успел уклониться и отплатил Эсмеральде новым страшным ударом. Несколько минут он методично избивал женщину, не задавая никаких вопросов, пока в дверях не столпились полицейские, наблюдавшие за работой мастера своего дела. Индеец держал, а капитан бил в самые больные места. Наконец Латавистада отошел, капрал разжал руку, и женщина ничком упала на пол.

Капитан неторопливо опустился на колени, обнял Эсмеральду, поднял и стал утешать ее.

Тут Эсмеральда повернула к нему лицо и заговорила.

В ее голосе слышались гордость и любовь, достоинство и ликование.

Латавистада посмотрел на Фрэнки.

— Друг мой, мы опоздали. Мне очень жаль говорить это. Полчаса назад пришел человек и с ним три негра-матроса. Norteamericano ушел с ними. Эсмеральда поняла, что они отправились в порт. Если это так, то его уже нет. Он сел на судно и сбежал.

Разочарование было столь велико, что Фрэнки чуть не завыл. Так близко и в то же время так далеко. Они действовали недостаточно быстро. Опять, опять, опять! Этот проклятый малый всегда опережает его. Скользкий сукин сын, мать его...

— Погоди, — сказал Фрэнки, которого вдруг посетило вдохновение. — У меня идея.

— Слишком поздно.

— Для большинства. Большинство людей сели бы на пароход, уплыли и не оглянулись. Но только не этот. Я знаю, что заставит его вернуться.

— Фрэнки, друг мой, ты говоришь сгоряча.

— Ничего подобного. Возьми эту женщину, — промолвил Фрэнки. — И скальпель.