55

Сутенер был мрачен. Сутенер нервничал. Сутенер был расстроен. Он отстегивал кому надо приличные бабки, так что с ним не должно было случиться ничего плохого. До последнего времени такого и не случалось, но после смерти Эль-Колорадо дела пошли muy poco. Никто не руководил бизнесом, никто не знал, кому платить, к кому обращаться, а полиция становилась все более жадной и не давала проходу бедным работягам вроде него.

И тут капрал дал ему в морду. Сутенер упал, выплевывая окровавленные зубы, а индеец дважды сильно пнул его в живот. Малый согнулся от боли и захныкал. Он ничего не мог поделать. Их было трое: капитан Латавистада, индеец и североамериканец.

Латавистада наклонился к нему.

— Дружище, ты знаешь мою репутацию. Меня зовут «Прекрасные Глаза» за умение владеть скальпелем. Ты будешь нужен мне, а я скоро стану здесь важным человеком. Сейчас самое подходящее время произвести на меня приятное впечатление и начать дружить со мной. Мы тут ищем кое-кого. Здоровенный малый, norteamericano, короткая стрижка ежиком, волосы с проседью. Двигается как кот и всегда видит все, что происходит вокруг. Держись от него подальше, приятель, он человек опасный. Ты ведь знаешь, где он, верно?

— Сэр, клянусь вам, я видел только обычных американцев. Они хотят трахнуться, хотят выпить, хотят девственницу, хотят негритянку, хотят желтую женщину, хотят всех трех по очереди, всех трех сразу, и причем по дешевке. Вот и все, что я знаю.

Эта беседа состоялась на задворках улицы Вирту, в Centro, и была одной из бесед, которые капитан Латавистада и два его спутника имели за последние дни в этом районе, а также на расположенной в двух кварталах отсюда улице Санха, во многих домах с «глазком» в дверях, у железнодорожного вокзала и в кривых переулках Старой Гаваны.

— Ну что, убить его? — спросил индеец.

— Даже не знаю... Как, сеньор, убить вас или нет?

— Пожалуйста, сэр... Я всего лишь честно зарабатываю себе на жизнь.

Капитан поговорил с американцем по-английски. Американец что-то коротко бросил в ответ.

— Даже мой американский друг считает, что тебя надо убить. Мы не чувствуем, что ты горишь желанием исполнить свой долг перед государством, которое я представляю.

— Клянусь, я ничего не знаю.

— Сколько женщин на тебя работает?

— Пять.

— Пять! Лжешь! Как минимум десять. У тебя золотые зубы, нож с рукояткой из слоновой кости, золотая цепь на шее. Распятие с Иисусом тоже из золота. Пять шлюх не могут принести человеку такое богатство. Держу пари, что у тебя их не меньше десяти.

— Не знаю. У меня так болит живот, что думать невозможно.

— Поднимите его, капрал, — сказал капитан.

Индеец поднял сутенера, как котенка, и прислонил к стене. Потом прижал мощное предплечье к горлу вспотевшего человека, чтобы тот понял, как близка смерть.

— Я вернусь завтра. Чтоб к тому времени у всех десяти шлюх были фонари под глазами и разбитые губы. Тогда я пойму, что хозяин поговорил с ними и они ничего не утаили. Шлюхи болтают друг с другом. Они знают все.

— Да, сэр, — сказал сутенер.

Латавистада кивнул капралу:

— Отпусти его.

Тот убрал руку и грубо толкнул сутенера.

— Рано или поздно один из парней заговорит, — по-английски сказал Латавистада Фрэнки. — А мы одновременно проверим их добросовестность.

— Все это хорошо, но я не избавлюсь от своих проблем, пока не увижу этого малого лежащим в канаве с продырявленной башкой. Мне нужен этот гад! — прорычал Фрэнки.

— Мы возьмем его. Вот увидишь. Гавана — это большая деревня. Тут все болтают. Он где-то здесь. Больше податься ему некуда. И какая-нибудь проститутка или сутенер сдадут этого малого из страха перед Прекрасными Глазами и его американским другом.

— Надеюсь, что ты прав. Я терпеть не могу огорчать мистера Л.

Они вернулись к машине. Но садиться в нее не было смысла. Они и так проездили весь вечер. Сделали только один перерыв, когда Фрэнки вдруг захотелось трахнуть трех китайских шлюх на третьем этаже «Пасифико» поблизости от театра «Шанхай», но это продолжалось всего несколько минут.

— Я должен позвонить, — сказал Фрэнки. — Мой босс хочет знать, как идут дела.

— Да, конечно.

Карабин перешел улицу, бросил в автомат пять центов и попросил телефонистку соединить его с квартирой Мейера, Он знал, что в этот час старик еще не спит: как обычно, подсчитывает дневную выручку и отправляет курьера в аэропорт, чтобы тот успел обналичить чеки сразу после открытия банка, в десять утра.

Но сегодня Мейеру было не до отчета.

— Какого черта ты звонишь так поздно? Я жду уже несколько часов.

— Мейер, что случилось?

— Люди, которые согласились нам помочь, нашли этого парня и прислали весточку. А теперь слушай.

— Я весь внимание.

— Есть одна шлюха, которая работает в борделе как раз напротив того места, где показывают грязные фильмы...

— «Шанхай». На Санха. Мы здесь рядом.

— Да. Несколько месяцев назад, когда конгрессмен был в городе, он начал бить ее, а наш малый оттащил его. Он спас ей жизнь. Но в день, когда он удрал, шлюха исчезла. И с тех пор не выходила на работу.

— Думаете, он там?

— Фрэнки, не гони волну. Не выпрыгивай из штанов, как выпрыгивал в последнее время. Не торопись. Удостоверься, что он там. Действуй мягче, точнее, осторожнее. На этот раз ты не должен ошибиться.

— Я не подведу вас, Мейер. Теперь не подведу.

— Она живет на улице Санха. Дом номер сто шестьдесят два, квартира двести пять.

Фрэнки занес адрес в записную книжку.

— Мы едем.

— Пусть Санха станет местом его упокоения, — сказал Мейер.