14

— Должен заметить, Спешнев, что у вас очень странные понятия о том, как нужно выполнять задания, — сказал Пашин.

— Чем же они странные? — спросил Спешнев.

Они сидели в непрезентабельном кафе в Centro, чуть в стороне от улицы Санха. Кофе был крепким и сладким, запах табачного дыма — резким и едким. Вокруг них суетились кубинские трудящиеся, во имя которых они сами так энергично трудились.

— Вам было приказано следить за человеком, который почти наверняка является нашим врагом. И при необходимости убить его. Вы организуете слежку, вы выходите на цель, вы даже входите в контакт с ним, имея при себе пистолет. А потом, как ни странно, спасаете ему жизнь в тот самый момент, когда судьба преподносит вам подарок, когда совершенно посторонние люди намереваются сделать с ним именно то, что нам нужно, и то, чего мы требовали от вас. Интересно, в чем был смысл такого решения?

— Ах вот вы о чем... Да просто в том, что он оказался слишком достойным человеком, чтобы закончить свои дни с распоротым животом среди пьяного отребья Гаваны. Сложившаяся мизансцена потребовала моего вмешательства. Такие вещи нужно чувствовать.

— Наши источники в Вашингтоне — вы же знаете, что они у нас есть, — подняли его бумаги. Вот, смотрите.

Пашин пододвинул собеседнику папку, в которой лежали фотокопии документов из личного дела морского пехотинца Эрла Ли Суэггера. В них говорилось о многих войнах, большом боевом опыте, множестве ранений, множестве потерянных друзей и о нескольких проявлениях выдающегося, прямо-таки безумного героизма. Внушительным был и список медалей.

— Как видите, — сказал Пашин, — это человек с большими дарованиями. Опаснейший противник из тех, кого не так легко заменить. И что же? Вы спасли его!

— Он показался мне очень своеобразным. Похожим на зэков, которых посылают в лагеря, чтобы они там подохли, а они процветают в лучшем виде. Зэки — это единственное, в чем я разбираюсь досконально.

— Так вот, если вы провалите дело, то снова окажетесь одним из тех зэков, о которых вам все известно. Так и знайте, сорок семь пятнадцать.

— Ах да, волшебное число сорок семь пятнадцать! До чего же приятно снова услышать этот чарующий напев!

— Как мы сможем помешать ему, если он выберет иной образ действий? Было бы гораздо лучше покончить с делом уже сейчас.

— Он не знает Кубу настолько хорошо, чтобы иметь возможность как-то нам навредить. А люди, с которыми он якшается, все до одного круглые идиоты. Так что я буду следить за ним и одновременно налаживать отношения с этим Кастро, а события, вероятнее всего, будут развиваться своим чередом. Я прекрасно смогу справиться со всем этим.

— Знаете, Спешнев, — подавшись вперед, заявил младший из собеседников, на лице которого не было ни тени иронии или юмора, только одна агрессивность, — мне начинают надоедать ваши прихоти и романтические штучки. Уверен, что ваши подельники по Коминтерну в московской гостинице «Люкс» находили их забавными, но здесь не время и не место для романтики. Это война, и мы должны ее выиграть.

— Пашин, малыш, я абсолютно уверен, что знаю о войнах неизмеримо больше, чем вы. В конце концов, я участвовал во всех тех сражениях, о которых вы только читали.