Через долину протянулся белый мятущийся занавес дыма.

Оуни не терял надежды на то, что из-за него появится Джонни Испанец и один или двое из его парней. Они выйдут, смеясь, исполненные бодрого грубоватого веселья, счастливые оттого, что им удалось уцелеть и одержать победу.

Но он нисколько не удивился и даже не испытал разочарования, когда перед ним появился совсем другой человек.

Он появился из дыма. Это был высокий мужчина в костюме, с надвинутой по самые глаза шляпой. Он держал в руках автомат «томми» и был глубоко сосредоточен на чем-то.

Оуни не видел никакого смысла в попытке убежать. Он был реалистом. Бежать ему было совершенно некуда, а если бы он попытался спрятаться в лесу, ковбой без труда нашел бы его и выпустил бы ему кишки.

Ему еще пришло в голову, что можно сесть в микроавтобус и попытаться задавить этого человека. Но этот проходимец сразу же заметил бы движение и нашпиговал бы его свинцом из автомата.

Поэтому Оуни остался сидеть на бампере старого фордовского микроавтобуса. Он курил кубинскую сигару и наслаждался днем, хорошим, ясным и нежарким благодаря прохладному ветерку, гулявшему по долине. Солнце было теплым, даже горячим, и на небе не было ни облачка. Вдали горел склон, но огонь истребил всю свою пищу и теперь умирал, оставляя только дотлевающий пепел.

Этот человек, казалось, вышел прямиком из войны. Да, это походило именно на войну: позади него метались клубы дыма, отравлявшего своим зловонием воздух, чернел обгорелый склон. Где-то там остались трупы. Пять трупов. Он прикончил Джонни Испанца и всю его команду. Никогда никому ничего не удавалось сделать против Джонни, ни федералам, ни полиции разных штатов, ни детективам всех городов Америки, ни шерифам, ни судейским, ни прокурорским. Но этот уложил их всех в открытом бою, один против пяти. Он представлял собой нечто потрясающее.

Ковбой наконец оказался в пределах слышимости.

С некоторой грустью додумывая идею своего последнего гамбита, Оуни поднялся.

— Офицер! — крикнул он. — Я сдаюсь! Я безоружен! Я поеду с вами! Ваша взяла!

Он отступил от автомобиля, снял пиджак и поднял выпрямленные руки над головой. Медленно повернулся кругом, чтобы показать, что на поясе у него не висит никакого оружия. Потом закатал рукава по локоть, чтобы показать, что на предплечьях у него тоже ничего не спрятано.

Серебристый «велодог» он засунул под резинку, натянутую на бицепс левой руки чуть выше локтя. Оуни заранее проделал по внутреннему шву рукава большую дыру, невидимую издалека, чтобы можно было одним движением выхватить револьвер.

«Пусть подойдет поближе, — думал он. — Пусть окажется совсем рядом. Надо выказать ему уважение. Показать, что я боюсь его. Сделать так, чтобы он расслабился. Чтобы почувствовал себя в безопасности. Когда он опустит свой „том-ми“, я выхвачу „велодог“ и выпушу в него все пять пуль».

Он улыбнулся приближавшемуся к нему человеку.

Ковбой был тощим и подтянутым. Его лицо казалось изможденным, даже опустошенным от долгого предельного напряжения всех возможностей. Его костюм был измят и покрыт пылью, из-под полей шляпы яростно сверкали глаза. Он окинул Оуни оценивающим взглядом с головы до ног.

— Я безоружен, — повторил Оуни. — Вы победили! Я сдаюсь!

Это вполне могло сработать.

Эрл нисколько не удивился тому, что Оуни Мэддокс ждал его с высоко поднятыми руками и закатанными рукавами. Что еще Оуни оставалось делать? У него не было никаких вариантов, кроме как убить себя, а Оуни был вовсе не из тех людей, которые способны на это. Он не был японским солдатом, который мог собственной рукой выпустить себе кишки и умереть, оставив под собой взведенную гранату, чтобы через пару дней, когда ты перевернешь его труп, граната помогла тебе присоединиться к нему на небесах. Нет, это было совершенно не в стиле Оуни.

Он остановился в десяти футах от Оуни.

— Вы победили, дружище, — сказал Оуни с улыбкой. — Вы чемпион. Могу это прямо сказать. Вы профессионал. Вы справились с лучшими из лучших, мой друг. Я переигран вчистую.

Эрл ничего не сказал.

Он лишь поднял свой «томми» и очень ловко держал его одной рукой, так что автомат был направлен прямо на Оуни.

— Вы не застрелите меня, — сказал Оуни. — Я поднял руки. Я сдался. Вы слеплены не из того теста. В этом разница между нами. Вы не сможете заставить себя выпустить пулю в безоружного человека, стоящего с поднятыми руками. Я знаю вас. Вы солдат, а не гангстер. Вы выиграли войну, но не будете неделями торчать на острове с кегельбанами и ночными клубами.

Эрл снова смерил его взглядом и перехватил «томпсон» в левую руку.

— Сними ремень и брось его сюда.

— Конечно. Вот видите. Я знал, что вы не из таких людей, — сказал Оуни, одной рукой исполняя приказание.

— Похоже, ты из англичан, — сказал Эрл.

— Только когда я хочу этого, корешок. А теперь валяйте, свяжите меня, и покончим с этим. Я хочу вернуться вовремя, чтобы послушать Фрэнки по радио.

Но затем он остановился и насмешливо посмотрел на Эрла.

— Мне очень нужно это знать. Вы ведь не работаете на Багси Сигела, не так ли?

— На того парня? — бросил Эрл. — Ничего о нем не слышал.

— Вы дурак, — сказал Оуни. — Вы же понятия не имеете, что сделали, не правда ли?

— Не-а.

Оуни вытянул вперед сложенные руки, как бы предлагая Эрлу связать их ремнем. Эрл нагнулся, чтобы поднять пояс. Когда он выпрямился, Оуни шагнул вперед и очень естественно споткнулся, и в этот момент его правая рука устремилась вверх вдоль левой руки. Он был очень быстр.

Но Эрл был быстрее. Его правая рука метнулась к автоматическому пистолету «кольт», висевшему у него на поясе, быстрее молнии, прорезающей летнюю ночь. Это была быстрота, который нельзя обучиться, такое движение не смогла бы уловить никакая фотокамера. Он поймал пистолет левой рукой и вскинул его навстречу Оуни с такой быстротой, что было слышно, как затрещал раздираемый воздух. Оуни стрелял с одной руки. Оуни промахнулся.

Крепко держа пистолет в обеих руках, Эрл всадил в гангстера пять пуль, прежде чем Оуни успел взвести затвор «велодога» для второго выстрела. Пули с такой силой ударяли гангстера в грудь, что револьверчик вылетел из его руки и упал в траву.

Теперь Эрл знал, кто убил его отца. Теперь Эрл знал то, что случилось с отцовским «оружием Иисуса». Но ему было все равно. Его старый отец теперь ничего для него не значил. Он думал о своем новом отце, о том человеке, который погиб на товарной станции, спасая его жизнь. Теперь он нашел истинного убийцу Ди-Эй и совершил правосудие при помощи пистолета.

Эрл подошел к Оуни. Пять кровоточивших дыр образовали на его белой рубашке небольшой, чуть вытянутый кружок прямо под сердцем. Эти дыры располагались так близко одна от другой, что их можно было без труда накрыть ладонью, и это были такие раны, которые не излечиваются.

— К-кто ты?

— Ты все равно не поверишь, — проронил Эрл.