Оуни очень волновался. Неподалеку кипела суматоха. Ночную тьму прорезали лучи прожекторов и пульсирующие вспышки красных мигалок, полицейские приезжали, останавливали машины и высылали в лес поисковые группы с собаками для охоты на него. Но озеро было абсолютно спокойным. Оно лежало в темноте, отражая, словно лист зеркального стекла, бесчисленные световые пятна, мятущиеся на берегу.

— Не волнуйся, — сказал Джонни. — Все будет точно так же, как в прошлый раз. И пройдет без помех.

— Я волнуюсь не из-за озера, — ответил Оуни. — Я волнуюсь из-за леса. Неужели ты до сих пор все помнишь? Это было так сложно. Да еще и ночью.

— У меня фотографическая память, — успокоил его Джонни. — Определенные веши я не забываю никогда, это все равно что положить их в банк. — Он улыбнулся, излучая обаяние. Все козыри были у него на руках, и он знал это. — А потом поговорим о деньгах.

— Их будет достаточно, можешь мне поверить, — с величайшей искренностью произнес Оуни.

— В этом вся проблема. Я не верю тебе. Сколько бы я ни попросил, ты начнешь плакать и пытаться сбить цену. Но я знаю, что у тебя есть несколько миллионов.

— Нет у меня миллионов, — возразил Оуни. — Это все долбаные сказки.

— О, я кое-что подсчитал, — сказал Джонни. — Сделал одну прикидку. Очень хорошую прикидку. В конце концов, мы же спасаем твою жизнь. Так что, мне кажется, я должен забрать у тебя все, потому что я ведь и спасаю все.

— Это побег или похищение?

— Ну, если честно, то серединка на половинку, — признался Джонни. — Мы не оставим тебя ни с чем.

— Конечно, ты этого не сделаешь, — сказал Оуни. — Ты же захочешь, чтобы я оставался твоим другом, когда все это в конце концов закончится. Ведь я все равно вернусь, ты это прекрасно знаешь. Я Оуни Мэддокс. Я держал «Коттон-клуб». Я держал Хот-Спрингс. Это всего лишь небольшой срыв. Я не ухожу ни в какую долбаную отставку. Я снова выйду на самую верхушку в рэкете, и скоро, вот увидишь.

— Нисколько не сомневаюсь, — согласился Джонни.

— Я думаю, что поеду в Калифорнию. Возможности там золотые, и у меня такое чувство, что там скоро сменится политическая власть. Никогда не бывает так, чтобы одна партия все время держала мазу.

Назначенное время почти подошло.

Джонни взглянул на часы, подошел к отверстию пещеры и посмотрел на озеро. Оуни последовал за ним, и довольно скоро из темноты показались белые паруса. Это было ядром плана Джонни. Он знал, что мысли законников будут сосредоточены вокруг драматического быстрого бегства преступников. Ни на что иное у них не должно хватить воображения. И поэтому полицейские будут думать главным образом о шоссе, самолетах и железных дорогах. Преступление было современным, совершено было быстро и основывалось на скорости. Кто мог подумать о том, что в нем будет задействовано парусное судно?

Эта красотка, принадлежавшая судье Легранду, имела пятьдесят футов в длину, две мачты и множество парусов, которые изящно и бесшумно влекли яхту по воде. Судья частенько отдыхал на ней, особенно в случае визитов конгрессменов и титанов промышленности, для которых устраивались элегантные прогулки под парусом под бриллиантово-голубым небом по бриллиантово-голубой воде, обрамленной поросшими соснами зелеными холмами предгорий Уошито; гости попивали шампанское, ели устриц и смеялись весь вечер, как и подобает важным людям, каковыми они и являлись, и поэтому, оставив сотни тысяч долларов за игорными столами Оуни, они, возвращаясь домой, все равно больше всего говорили о невиданном южном гостеприимстве и изумительных ночах под звездными небесами.

Яхта, осадкой в четыре фута, была очаровательным суденышком, сделанным из чистого тика и меди, и имела команду из четырех человек и вспомогательный двигатель (об этом никто не знал, это была личная тайна яхты), благодаря которому могла ходить при полном штиле и пробираться под мотором по узким протокам в случае необходимости — а такая необходимость непременно возникнет рано или поздно.

Судно было слишком велико для того, чтобы пристать к берегу, и потому оно просто остановилось, спустив якорь, в семидесяти пяти футах от берега. К ожидавшим бесшумно направилась шлюпка, подгоняемая умелыми взмахами двух пар весел.

— Ну вот и прекрасно. Давайте, мальчики, грузитесь на пароход, — скомандовал Джонни, как только лодка ткнулась в берег.

Они покинули пещеру, сползли вниз по крутому склону, пробрались через тростники и наконец добрались до носа лодки, которая неподвижно застыла, удерживаемая канатом, крепко зажатым в руке одного из гребцов, выскочившего на берег. Оуни перебрался через борт, и его сразу же прохватила дрожь от тянувшегося над водой легкого бриза. Ненадежность лодки чрезвычайно раздражала его — он любил прочные, массивные веши, — и он поспешил сесть. Он чувствовал, как лодка переваливалась с боку на бок, пока в нее забирались остальные его спутники. Впрочем, очень скоро они отплыли от берега и помчались к большой яхте.

Сильные руки ловко втянули Оуни на борт.

— Добрый вечер, мистер Мэддокс, — сказал Стивенс по прозвищу Кирпич, шкипер яхты, известный в местных краях как любвеобильный холостяк, который тайно (для Оуни это тайной не было) потрахивал и дочь судьи, и его жену. — Как поживаете, сэр?

— Я буду поживать гораздо лучше, когда стану потягивать пина-коладу в Акапулько, — ответил Оуни.

— Вы окажетесь там уже через несколько дней. Судья передает вам свои наилучшие пожелания.

— Пусть судья лучше продолжает посылать свои деньги. В конце концов, я же хозяин этого города.

— Я уверен, что судья понимает это, сэр.

Следом за Оуни на борт взобрались пятеро бандитов, увешанных оружием.

— Прекрасно, мальчики, — сказал Кирпич, — теперь спускайтесь вниз. А мы тем временем начнем смываться отсюда.

Они настороженно спустились по тиковой лесенке в помещение, гордо именовавшееся каютой, хотя ему больше подошло бы название нора. Но внутри... О, это оказалась просто замечательная нора, со стенками из полированного тика, с баром, который хотя и был невелик, но содержал множество различных напитков.

Оуни расположился на диване. Остальные уселись на стулья.

— Я хочу выключить свет, друзья, — предупредил Кирпич. — Так будет безопаснее.

— Надолго, шкипер?

— Часа на четыре, не больше. Ветерок совсем неплох, и я поставлю три паруса. Я знаю эти воды как свои пять пальцев. Доставлю вас, куда хотите, к двадцатидвухчасовым склянкам. По-вашему, по-сухопутному, это будет десять часов.

— Мы все здесь сухопутные, — отозвался Герман Крейцер, перехватывая поудобнее свою винтовку.

— Обращайтесь с этой штукой поосторожнее, — попросил Кирпич.

— Не сомневайтесь. Но если нас попытается взять на абордаж полицейский катер, я думаю, вы порадуетесь, что я захватил ее.

— Это антикварная посудина, старина. Мы не должны подставлять ее под пули.

— В таком случае рулите как следует, шкип.

Шкипер легко взлетел по ступенькам, и уже через несколько минут паруса поймали ветер и яхта двинулась в темноте вперед. Это походило на отправление поезда: судно точно так же бесконечно долго сдвигалось с места, но при этом неуклонно набирало скорость и в конце концов устремилось по ничем не тревожимой воде.

Оуни посмотрел в иллюминатор. Он разглядел несколько огней, но ближе к тому месту, где он и его попутчики сейчас находились, берег был почти совершенно темным. Не было слышно никаких звуков, разве что негромко похлопывал слегка полоскавшийся на ветру парус и журчала вода, разрезаемая острым, как нож, носом яхты.

— Ну как, мы укладываемся во время? — спросил Оуни.

Джонни устроил целое представление: он сначала долго смотрел на часы, потом в потолок с таким видом, будто производил в уме сложнейшие вычисления, и лишь после долгих кривляний снизошел до ответа:

— Отлично укладываемся.

— Потому что чем дольше мы будем тут болтаться, тем больше опасность, что меня кто-нибудь засечет.

— Я знаю.

— А ты сделал все нужные звонки, все подготовил? Это надежные люди?

— Очень надежные. Это самый спокойный выход. Сработало в прошлый раз, сработает и сейчас. Считай прошлый раз за репетицию. А сегодня у нас премьера. Все в лучшем виде. Критики будут обожать тебя. Ты станешь хитом на Бродвее.

— Мне неважно, какие хиты будут на Бродвее. Мне важно, какие будут выстрелы в Лас-Вегасе.

— Будут, не сомневайся.

— Долбать-колотить! Кто, так их разэтак, мог этого ожидать? Брак! Я купил эту проклятую мазню у самого что ни на есть легального дилера. Откуда я мог знать, что она паленая?

— Оуни, Оуни, Оуни, — пропел Джонни. — Успокойся. У тебя будет и твоя свобода, и твоя месть, и твое богатство. Ни у одного человека в Америке нет лучших возможностей, чем у тебя.

Яхта скользила по гладкой воде. Оуни и впрямь немного успокоился и стал следить за тем, как огни Хот-Спрингса прошли справа, а потом делались все меньше, меньше и меньше, пока не скрылись из виду.

И наконец дальний берег начал заметно приближаться, и скоро стало казаться, что они выбрались из озера. Так оно на самом деле и было. Они достигли самой северной точки озера Гамильтон и оказались в русле реки Уошито.

Оуни слышал, как капитан отдавал команды. Яхта опустила паруса и бросила якорь. Хорошо обученной команде понадобилось всего несколько минут, чтобы подготовиться для дальнейшего движения на моторе. Легкий «джонсон» быстро закрепили на транцевой доске и завели его. Раздался звук, похожий на стрекот швейной машинки. Кирпич взялся за руль и повел судно по узкому фарватеру.

Кирпич знал, что делает. Поговаривали, что он в давние дни возил ром для Джо Кеннеди и уже составил небольшое состояние перед тем, как перебраться на юг и ввязаться в бизнес на скачках. Он был к тому же и авантюристом и во время войны командовал торпедным катером. Говорили, что он потопил японский миноносец, но это вполне могло быть десантное судно или грузовая шаланда. Однако свое дело он действительно знал: он провел яхту по узкому рукаву Уошито, так близко от темных берегов, что до каждого из них можно было достать рукой, мимо небольшого городка Баквилл.

Хот-Спрингс остался далеко позади. Около Маунт-Пайна река сделалась шире и изменила направление, и теперь они плыли на запад, в почти безлюдные просторы лесов Уошито. Яхта неторопливо двигалась против течения, и пассажиры наконец-то решились выйти на палубу. Хотя все еще было темно, явственно ощущалось близкое присутствие тянувшегося по обоим берегам леса. Но они продолжали плыть на запад, направляясь в округ Монтгомери. Их путь к спасению лежал на западе.

В этом мраке и тишине, ощущая окружающий простор, Оуни наконец-то начал расслабляться. Ему все удастся; теперь он в это поверил.