Он был похож на подростка из кинофильма, одной из тех лент с Диком Пауэллом, где все пели своими натуральными дрожащими голосами и женщины с мелко завитыми волосами красовались в прозрачных платьях.

Таких фильмов теперь уже не снимали, но именно они вспоминались при виде этого парня.

— А ты не слишком молод для всего этого дерьма, а, малыш? — спросил Оуни.

Френчи сидел в комнатушке внутри покрытого рифленой жестяной крышей, принадлежавшего Мэддоксу склада в западной части города. Вокруг толпились крайне неприветливые Грамли, смотревшие на него так, словно были готовы съесть его живьем, но ни в коем случае не отпустить целым и невредимым. Они переговаривались между собой со столь резким и старомодным горским акцентом, что даже специалист по акцентам Френчи разбирал далеко не все. Они также все время плевались — еще одна примета этой заброшенной части страны, к которой он никак не мог привыкнуть.

Он был одет в серые фланелевые брюки, синий пиджак с принстонской эмблемой, голубую рубашку от «Брукса» с желтым аскотским галстуком и двухцветные кожаные туфли. А почему бы и нет? Что еще уважающий себя человек может надеть для такой важной церемонии? Комбинезон? Он уже поклялся про себя никогда больше не надевать комбинезон. Или купленный в магазине готового платья костюм, который ему приходилось таскать каждый день, пока он был одним из коммандос Эрла Суэггера? Эту пакость нужно будет сжечь.

— Мне двадцать лет, — сказал он. — У меня очень гладкая кожа, из-за которой я выгляжу моложе. Моя мать говорит, что из-за этого я похож на девушку. Вы тоже думаете, что я похож на девушку?

— Это что, какая-то гребаная шутка? Меня что, решили разыграть?

— Неприятно, верно? Я слышал, что вы любите прикидываться рафинированным аристократом, но на самом деле изрядный грубиян. Мне кажется, что слухи были верными.

— Тут он тебя хорошо поддел, дружище, — сказал спутник Оуни, выглядевший как настоящая кинозвезда ирландец, чересчур сильно походивший на Денниса Моргана.

— Сэр, не думаю, чтобы у меня было такое намерение, — церемонно произнес Френчи.

— Малый, ты ведь знаешь, кто я такой.

— Меня зовут Уолтер Шорт, я из Уильямспорта, Пенсильвания. Вы можете называть меня Френчи, как меня называли друзья, то есть тогда, когда у меня были друзья, что продолжалось не очень долго. А вы?..

— Ну разве он не очарователен, Оуни? — сказал ирландец. — Да, могу сказать, что он настоящий парень. Это вовсе не шутки. У него вид прирожденного джентльмена-интригана, такие вещи я вижу сразу. Это в британском стиле. Они любят посмотреть тебе в глаза, да еще и подмигнуть пару раз, перед тем как нажать на спуск.

— Мне наплевать, кто ты такой, — сказал Оуни Френчи. — Ты сейчас будешь петь, дружочек, или недолго пробудешь счастливым молодчиком. Ты должен еще убедить меня, что твой товар чего-то стоит.

— Конечно. Итак, давайте посмотрим на мой товар. Главный в команде — известный в прошлом агент ФБР по имени Ди-Эй Паркер, один из старых мастеров стрельбы, действовавших в тридцатые годы. Говорят, убил много бандитов.

— Паркер! — повторил Оуни. — Ди-Эй Паркер! А кто этот проклятый ковбой?

— Его зовут Эрл Суэггер. Он на самом деле не полицейский, а сержант морской пехоты. Огромный боевой опыт на Тихом океане. Награжден несколькими большими медалями. Невероятно храбрый парень. Страшный, как все черти в аду. Никому не пожелал бы всерьез разозлить его. Хотя да, вы это уже знаете. Он всерьез злится на вас — Френчи улыбнулся. — Эрл и Ди-Эй по-настоящему потрясные люди. С этими горцами, которых вы набрали в гаражах, где они меняли шины, вам их ни за что не остановить. Если это лучшее, что у вас есть, то я предложил бы вам сменить карьеру.

— Хватит трепаться, умник. Говори по делу.

— Я расскажу вам очень много, причем бесплатно, — сказал Френчи. — Потом вы проверите все это, а я тем временем пойду и хорошенько пообедаю. А потом, сегодня вечером, я скажу вам, чего я хочу от вас. Когда я буду уверен, что вы можете дать мне то, что мне нужно, тогда и я дам вам то, что вы хотите.

— Сынок, мистеру Оуни достаточно сказать слово, и его парни выбьют из тебя весь твой гонор и причуды заодно. Несколько минут серьезной работы, и дело сделано. Ты это понимаешь?

— Было бы странно, если бы он не мог этого сделать. Вот только они могут колотить меня хоть целый год, но я так ничего и не скажу. Я знаю, что делаю, и знаю, как играть в эту игру. Вы меня не напугаете.

— Нет, Оуни, ты только посмотри на него, — удивленно проговорил ирландец. — Ей-богу, я думаю, что в его словах есть доля правды. Он не всегда говорит правду, но на сей раз не врет. И он возьмет то, что ты ему дашь, Оуни. Он умный малый и знает: чтобы крупно выиграть, нужно сделать хорошую ставку. Дай этому маленькому засранцу то, что ему нужно.

— Парень, — сказал Оуни, который и сам имел отличное чутье на правду и ложь, — скажи, почему? Почему ты это делаешь?

Это было единственным моментом за всю долгую ночь, когда из-под бравады Френчи проглянула толика эмоций. Он сглотнул подступивший к горлу комок, и если бы кто-то очень внимательно смотрел на него, то мог бы заметить, что его сверкающие глаза блеснули еще ярче из-за подступивших слез стыда и ярости.

Но он тут же моргнул, и все исчезло.

— Он должен был сделать для меня больше. Они все должны были сделать для меня больше. А мне дали всего лишь письмо. Никчемное письмо.

И Френчи рассказал им все, что мог, о рейдовой команде, за исключением того, где ее можно разыскать и где она должна нанести следующий удар.

После первого серьезного прорыва дело пошло быстро. Оуни позвонил Ф. Гарри Херсту и назвал ему имена Эрла Суэггера и Ди-Эй Паркера. Гарри Херст позвонил своим партнерам в Литл-Рок, и уже через три часа Оуни держал в руках две папки, набитые фотографиями, подтверждавшими то, что хранилось в его собственной памяти, а также и в памяти двух менеджеров, заверивших, что это те самые люди, которые командовали разгромом их заведений. Портрет Ди-Эй отыскали в номере журнала «Лайф» от 1936 года. Статья называлась «Самый быстрый из ныне живущих людей», и главное место в ней уделялось тому, что агент ФБР Д. А. Паркер был снят аппаратом для замедленной киносъемки с таймером, это позволило определить, что от его прикосновения к кобуре до первого выстрела проходит всего лишь две десятых секунды. На одной из фотографий он был запечатлен в гораздо более молодом возрасте, с «томми» в руках, с гордым видом после разгрома банды Ма Баркер во Флориде. Подпись к другой фотографии сообщала, что он входил в состав команды, которая прикончила Чарли Флойда (Красавчика) в Огайо. На самом позднем по времени портрете он, высокий и худощавый, стоял перед Дж. Эдгаром Гувером, который прикреплял к его пиджаку наивысшую награду Бюро за доблесть. Через несколько лет, опасаясь, что Паркер станет слишком знаменитым, Гувер уволит его, как перед этим уволил великого Мелвина Первиса.

Портрет Суэггера был напечатан в «Арканзас демократ таймс»: морской пехотинец, прямой, как шомпол, одетый в парадную форму, и президент Соединенных Штатов, надевающий ему на шею ленту с медалью Почета. В свое время такие снимки помешались на первой полосе, но к тому времени, когда случилось это событие — к июлю 1946 года, — многое изменилось, и заметка о награждении оказалась на одной из внутренних страниц.

— Долбаный Багси не знал, куда полез, — сказал Оуни. — Это не парень, а военная машина. Багси повезло, что он его не убил. А мне не повезло, потому что он не убил Багси для меня.

— И Эрлу Суэггеру тоже не повезло, — добавил Джонни Испанец. — Если этого несчастного не убьем мы, то, Иисус свидетель, это сделает Багси.

Френчи вернулся после обеда с таким видом, будто был чрезвычайно доволен собой. Двое гангстеров ждали его в кабинетике наверху, отослав по домам почти всех Грамли. Внизу дежурил лишь один из них, вооруженный помповым ружьем, но и он без слов отступил в сторону, пропуская Френчи.

Настроение Френчи было специфическим: он не испытывал никаких сомнений, никаких приступов растерянности и чувствовал себя, по крайней мере если не вдаваться в смысл происходящего, хорошо, даже отлично. Но он знал, что пересек некую разделительную полосу и жизнь на этой стороне должна быть чрезвычайно непростой. Ему следовало очень осторожно маневрировать, все время держать в памяти свою цель и не дать оснований себя заподозрить. Он должен был вынести отсюда нечто большее, чем свою невредимую шкуру: он был обязан получить нечто положительное, нечто такое, что помогло бы ему попасть туда, куда он так стремился.

В то же время, хотя он и не сознавал этого, где-то в глубине его души затаилась боль. Она оставляла следы, подобно следам от колес на снегу, когда в его памяти то и дело всплывали из ниоткуда непрошеные образы, всплывали и терзали его: то, как Эрл спас ему жизнь, когда он упал прямо под пули Карло во время тренировки; тот гнев, который он почувствовал, когда его не поставили главным в штурмовой группе; невероятно странное чувство счастья и причастности, которое он начал испытывать — и получать от этого удовольствие — в команде. Это было очень странно.

На сей раз Оуни не оскорблял его, а, напротив, держатся уважительно. Подозрений у него определенно стало гораздо меньше. Теперь он разговаривал с Френчи как с коллегой. Он сидел за столом, покуривал сигару, а рядом с ним сидел ирландец. Френчи увидел на столе статью из «Лайф» с портретом Ди-Эй и вырезку из газеты с фотографией Эрла. Ему предложили выпить — двенадцатилетнее шотландское виски. Френчи взял сигару и закурил.

— Все проверено, старина, — сказал Оуни, внезапно превратившийся в театрального англичанина. — Но проблема, мой новый друг, состоит в том, что этого недостаточно. Самое важное: где они? И второе по важности: как мы можем до них добраться?

— О, это я давно уже понял, — ответил Френчи, глубоко затянувшись сигарой и чуть-чуть пригубив, скорее даже лишь прикоснувшись губами к старому, обладавшему насыщенным цветом и запахом виски. — Я придумал одну по-настоящему тонкую штуку. Я имею в виду, по-настоящему тонкую.

Он картинно приподнял брови, чтобы подчеркнуть ударение.

— А почему бы тебе, Оуни, не спросить парня о его цене? — поинтересовался мудрый ирландец. — Если он отдает тебе сливки, то, наверно, хочет получить взамен сметану.

— Чего вы хотите, старина? Денег? Доли от прибыли с рэкета? Иуда получил свои тридцать сребреников, а сколько сребреников хотите вы?

— Деньги? — отозвался Френчи. — Не смешите меня, мистер Мэддокс. Вы, наверно, спутали меня с жадным мелким интриганом, который хочет купить новую фордовскую тачку. Я выше денег.

— Это делает его действительно опасным, — сказал ирландец. — Он может оказаться кем-то вроде чертова Майкла Коллинза.

Френчи подался вперед.

— Я выполнил свое домашнее задание. Я знаю, каким большим человеком вы были в Нью-Йорке.

— Тут вы правы. Оуни ходил в верховых, — подтвердил ирландец.

— Вы, конечно же, поддерживаете отношения с людьми оттуда. Я имею в виду, с большими людьми. Судьями, адвокатами, банкирами. Вы знакомы с ними или с людьми, которые знакомы с ними. С людьми, обладающими влиянием.

Комната буквально заполнилась честолюбивыми амбициями Френчи. А может быть, это было его отчаяние или его храбрость? В любом случае, это чувство было настолько интенсивным, что даже немного пугало. Он наклонился вперед еще больше и устремил на гангстеров такой яростный взгляд, что они невольно отвели глаза. Они явственно почувствовали всю силу его желания и его полнейшую неспособность понять, что он может не получить то, чего хочет.

— Я хочу, чтобы вы устроили меня на правительственную службу.

— Господи! — воскликнул ирландец. — Похоже, что малыш задумал стать агентом ФБР! Мы должны немедленно пристрелить его.

— Нет, — возразил Френчи. — Никакого ФБР. Это называется Бюро стратегических служб. Это шпионы. Это очень респектабельно, сплошной Гарвард, очень старая юридическая фирма, замкнутая компания. Большинство людей, которые там работают, учились в одних и тех же школах, все они выпивают в одних и тех же клубах. Это высокоодаренные специалисты, важные люди, которые тайно управляют страной. Они стоят выше закона. Вы считаете себя важными шишками? Ха! Вы существуете только потому, что работаете на какие-то их цели. Вы отвечаете их потребностям, и за это они позволяют вам выживать. Они не отвечают ни перед кем, кроме своей собственной холодной совести. Можно сказать, что они и есть страна. Я хочу стать одним из них. Я должен быть одним из них.

— Иисус! Джонни, мальчик хочет стать шпионом, — удивился Оуни.

— Вы можете сделать это. Эрл и Ди-Эй не могли, потому что на Востоке они ничто и, хотя они действительно великие люди, никто на Востоке не будет считаться с их мнением. Это чисто клубные дела. Вам нужно добраться до этого клуба. Я знаю, что вы знаете кого нужно. Я знаю, что вам достаточно сделать три звонка по телефону и внезапно найдется человек, который замолвит за меня словечко. Вот чего я хочу.

— Я могу позвонить по телефону.

— Важному человеку.

— Я могу позвонить по телефону важному человеку.

— Он сможет попросить за меня. Он сможет заставить их взять меня на службу. Он сможет сказать им...

— Да, да, — перебил его Оуни. — Не думаю, что это будет очень просто, но это можно сделать. В вашей биографии все в порядке?

— Если присмотреться, то можно найти пятна. Но на расстоянии все выглядит прекрасно. Нужные школы и все такое.

— Итак, что вы собираетесь дать мне?

— Ладно, — сказал Френчи и глубоко затянулся сигарой. — Я расскажу вам, как можно их сделать.

— Мы внимательно слушаем, мальчик, — отозвался ирландец.

— Прежде всего вам нужны очень хорошие люди.

— У нас есть пятеро самых лучших, — сказал ирландец.

— И вы, должно быть, один из них, мистер Испанец, — взглянул на него Френчи. — Или лучше будет сказать, мистер Джон Сент-Джером Алоизиус О'Мэлли, прославленный вооруженный грабитель, получивший кличку Испанец за оливковый оттенок кожи. Я же сказал, что хорошо сделал домашнюю работу.

Он выпрямился, его лицо прямо-таки сияло.

— Ну разве он не хорош? — восхитился Джонни. — Хитрый мальчишка, ничего не пропустил.

— Малый, ты меня впечатляешь. Глядя на тебя, я чувствую себя счастливым. Теперь сделай меня еще счастливее.

— Для начала я сделаю вас несчастными. Они знают, где находится центральная контора. Как раз сейчас они пытаются придумать, как до нее добраться, так что у вас не слишком много времени.

Как выяснилось, это было специальностью Френчи. Он имел призвание к заговорам, но, помимо этого, что было гораздо важнее, он имел талант убеждения. Это был почти мистический талант, позволяющий разгадывать людей с первого взгляда и понимать, каким образом можно обмануть их и в каких вопросах. Теперь ему стало ясно, что они у него в руках, и он даже испытал мимолетное, но очень сильное удовольствие, когда понял, что может сыграть хоть так, хоть этак: он мог сделать так, чтобы эти парни взяли верх над Эрлом, или же, наоборот, отдать их Эрлу на растерзание. Так или иначе, он оказался на вершине! Ух, как же это было клёво!

Он держал свою жизнь в собственных руках; он мог сделать все, что ему захотелось бы.

— Как же они раскопали центральную?

— Это не они, — безмятежно ответил Френчи. — У них для этого мозгов не хватило бы. Это я раскопал для них.

Он быстро рассказал о своих приключениях в здании телефонной компании на Проспект-авеню.

— Дерьмо! — воскликнул Оуни, становясь из англичанина ист-сайдским хулиганом. — Чертов Мэл Парсонс! Я знал, что он ни на что не годится! Я его немедленно заменю!

— Дверь сгорела, и скотина разбежалась, так-то, дружище, — вмешался Джонни Испанец. — Выслушай-ка этого мальчика. Он толковый и не лишен таланта. Давай посмотрим, что он хочет нам предложить.

— Ладно, — сказал Френчи. — Ди-Эй разместил нас на плотине озера Кэтрин, в насосном корпусе.

— Дерьмо! — снова рявкнул Оуни, окончательно разозлившийся из-за того, что такая элементарная хитрость творилась прямо у него под носом.

— Но он туда не вернется. У него мозги очень даже на месте. Когда они снова пойдут на операцию, он подберет какое-нибудь другое место. И вы ни за что его не найдете. А даже если и найдете, то что вы будете делать? Пойдете на штурм с тысячей Грамли, чтобы всех перебить? Поднимется страшная вонь, губернатору придется вызвать национальную гвардию. Это вам нужно?

— Валяй дальше, сынок, — сказал Джонни.

— Значит, вам нужно устроить им засаду. Только не так, чтобы, когда все закончится, поднялся громкий скандал. Все должно пройти как бы в шутку.

— Банкуй, малый. Мы тебя слушаем.

— Какой должна быть приманка, чтобы они перед нею не устояли? Чтобы Беккер не мог устоять?

— А ты знаешь, Джонни сегодня уже говорил об этом. Вы уверены, парни, что вы не родственники?

— Возможно, прапрапрапрадед его светлости трахнул мою прапрапрапрабабку, которая была судомойкой в его поместье в графстве Мейо году этак в тысяча шестьсот пятьдесят третьем, — предположил Джонни.

— Я не думаю, чтобы у нас когда-нибудь были слуги-ирландцы, — совершенно серьезно ответил Френчи. — Как бы там ни было, вот вам приманка: великое ограбление поезда.

Наступила тишина. Двое гангстеров изумленно переглянулись.

— Да, я думаю, что именно это, — продолжал Френчи. — Это же была самая серьезная вещь, которая здесь когда-либо случалась. Второго октября сорокового года. Пять человек забирают всю зарплату «Алкоа», убивают четверых железнодорожных охранников и уходят, никем не замеченные, с несколькими миллионами долларов. В самом центре Хот-Спрингса! Сенсация! Грандиозно! Поговаривали о том, что некто Оуни Мэддокс в сорок первом году выстроил самое большое казино в мире на доходы от этой операции. И еще говорили, что тайное руководство всей операцией осуществлял великий Джонни Испанец, всемирно известный как самый умный из всех специалистов по вооруженным ограблениям.

— Возьми еще сигару, малыш.

— Если вы не возражаете, я действительно закурю.

Френчи превратил прикуривание сигары в целое театральное представление. Он втягивал в себя воздух, он пыхтел, он долго держал огонь у кончика длинной твердой трубы, свитой из наилучшего кубинского табачного листа, он всматривался в уголек, он заставлял его яростно вспыхивать и в конце концов выпустил огромное облако дыма, которое повисло над его умной молодой головой, клубясь, словно столб атомного взрыва над Хиросимой.

— Если Фред Беккер предотвратит следующее ограбление поезда, и если он повяжет команду, которая попыталась это ограбление устроить, и если окажется, что это та самая команда, которая устроила первое ограбление, и если ему удастся добиться признания их виновными, то, видит Бог, он станет национальным героем. Он станет следующим губернатором. Он получит то, что ему нужно. Понимаете ли, вся эта война против игорного бизнеса не что иное, как средство. Он нисколько в нее не верит. Это лишь рычаг, который поднимет его на следующий уровень.

Оуни наконец-то оценил молодого человека. У этого Френчи было качество, необходимое гангстеру. Оно имелось у Бешеного Пса. Оно имелось у Багси. Оно имелось у Голландца. С годами оно изменялось, становилось умиротвореннее и глубже, превращаясь в стратегическое видение. И вот сейчас у этого неопытного красивого мальчика из высшего класса он разглядел его в абсолютно беспримесном виде: способность видеть ситуацию в целом и точно знать, как раскрутить ее, где применять силу, где убивать, как с минимальным риском получать максимальную прибыль и избегать неприятностей.

— Итак, — продолжал Френчи, — что же вам нужно сделать? Каким-то образом устроить так, чтобы подумали, будто вы собираетесь ограбить еще один поезд. Нужно, чтобы знали, что в городе видели Джонни Испанца. Беккер сразу же свихнется на этом. Он забудет обо всем и кинется вперед с закрытыми глазами. Таков уж его характер, его природные свойства, его амбиции. Он прикажет Паркеру и Эрлу взяться за дело. Он не может не сделать этого. Они единственные мужчины из всего его окружения, кому он более или менее доверяет. И можете считать, что вы его поимели. Он протянет руку за большой приманкой, но окажется, что там крючок, и вы подцепите его прямо за жабры. Вы заманите команду в этот самый товарный двор и там раздолбаете.

Он откинулся на спинку стула и несколько раз пыхнул сигарой. Перед его лицом образовалась густая дымовая завеса, и он сделал глоток шотландского виски, правда совсем небольшой, так как опасался утратить ясность мышления.

— Я думаю, что из него выйдет прекрасный агент, — заявил Джонни Испанец. — Это же самый настоящий черно-коричневый — ночной всадник с призванием к работе на дьявола.

— Знаете, это самые лучшие слова из всего, что когда-либо обо мне говорили, — сказал Френчи почти без иронии.

Он внезапно почувствовал нечто такое, чего никогда еще не испытывал прежде: он был дома. Здесь было его место.

Но Джонни продолжал:

— Однако дело в том, что в котелке у него, конечно, напихано немало, но что касается практики, тут он еще щенок щенком.

— Что-то не так? — удивился Френчи.

— Ночная засада — это чертовски сложная и опасная штука. Мне приходилось видеть их множество, поэтому я знаю, что говорю. Прежде всего, твои собственные люди перепутаются с теми парнями. Все станут стрелять во все, что попадется на глаза. Дальше, если дело происходит на широком пространстве вроде железнодорожного товарного двора, где много места для маневра, все становится еще запутаннее. И еще одна твоя ошибка заключается в том, что ты не учел важную вещь: они носят жилеты, поэтому не каждого удастся уложить с первого выстрела. Клянусь Иисусом, мальчик, ты выплеснул ребенка вместе с водой. Их нужно заманить в замкнутое пространство, где будет ясно: вот мы, а вот они. Или же придумать для нас способ видеть в темноте.

Лицо Френчи медленно расцвело в улыбке. Эта улыбка сияла, делалась все шире, становилась все более вызывающей. Молодого человека настолько распирало от самодовольства, что казалось, еще чуть-чуть, и он начнет светиться. Он откровенно торжествовал, словно человек, очень довольный тем, что разговор вышел точно туда, куда, по его расчетам, и должен был выйти.

— Старина, — почти покровительственным тоном произнес он, — ознакомьтесь вот с этим.

Он сунул руку в карман, вынул страницу, вырезанную из номера «Мекэник иллюстрейтед» за июнь 1945 года, развернул ее и положил на стол перед своими собеседниками.

«ДЯДЯ СЭМ НАУЧИЛСЯ ВИДЕТЬ В ТЕМНОТЕ» — гласил заголовок над фотографией американского солдата, сжимающего карабин, на котором ниже ствола было пристроено что-то вроде небольшого прожектора, а над магазином, там, где должен был помещаться телескопический прицел, виднелась штука наподобие новомодного телевизора, только намного меньше.

— Это называется инфракрасным излучателем. Вы освещаете тех парней светом, который они не могут видеть. Зато вы можете их видеть через те здоровенные прицелы. Они видны, как в ясный день, только сами не знают об этом. Вы можете прицельно стрелять им в головы, и черт с ними, с жилетами. Достаточно уложить несколько человек, и остальные разбегутся. Вы засыпаете место происшествия кучей гильз от карабина и исчезаете. Я могу раздобыть для вас сотни таких гильз. Ваша полиция окажется там через несколько секунд и потом доложит, что не обнаружила там никаких посторонних следов и что все дело в том, что рейдовая команда запаниковала в темноте и принялась палить по своим. После этого все поверят, что они придурки. Ну а поскольку вы контролируете полицейских, это дело никогда не дойдет до суда. Эй, ну что, здорово, как по-вашему?

Его перебил телефонный звонок.

— Проклятье! — бросил Оуни и потянулся за трубкой.

— С такими связями, какими обладает мистер Мэддокс, будет несложно достать несколько таких устройств. Вы располагаетесь на крыше товарного вагона. Рейдовая команда входит во двор. Бум-бах-тарарах! Все готово.

— Да? — сказал Оуни в трубку. — Черт возьми, неужели... Его гнев внезапно сменился изумлением.

— Подождите чуть-чуть, — попросил он и повернулся к своим собеседникам. — Решите это между собой, — сказал он. — Из вас, парни, получится отличная команда, я знал это с самого начала. Скажите мне, куда обратиться, чтобы раздобыть эти штуки, и вы получите их на следующей неделе. Я должен бежать.

— Что случилось, дитя мое? — поинтересовался Джонни Испанец.

— Обнаружилась одна малышка, и она будет говорить только со мной.

— Ах, Оуни, сколько прекрасных парней погибли из-за девушек. Ты всегда был не из тех, неужели ты изменился?

— Ни в коем случае. Это другие дела, — сказал Оуни, закрывая дверь. — Это Вирджиния Хилл.