Глава 23

Животные!

Зоопарк!

Взгляд Оделла блуждал по стенам, увешанным экстравагантными изображениями, задерживаясь то на одном, то на другом из них.

Чудо!

Это лев, а это птичка.

Большая птичка и змея. Тигр. Р-р-р-рррр! Тигр злой. Медведь. У-р-р-р-хххх!

Он начал подражать рычанию зверей, дрожа от восторга. Так много разных животных. Картинки тронули что-то почти забытое и несвязное в пластах его памяти. Это было очень давно. Он был тогда совсем маленьким, и мама взяла его на ферму миссис Бин и разрешила ему поиграть с козами. Оделл запомнил скопление коз вокруг, забавные звуки, которые они издавали, их густой животный запах и влажную мягкость их языков, облизывающих его лицо. Он слышал голос мамы: «Смотрите, я никогда не видела, чтобы он так улыбался».

Потом они вернулись домой, а там был папа. Папа был злой. Папа всегда бил Оделла.

«Этот чертов дурак, безобразный, как дерьмо, безмозглая скотина» — так кричал папа и бил Оделла Ремнем, а мама плакала. Оделл никогда не плакал.

Дверь открылась.

Бад задержался в дверях, взялся рукой за дверную ручку и был удивлен тем, что дом не на замке. Бад вступил в маленькую темную комнату, пропахшую табачным дымом, дезинфекцией и потом.

Его окружал необычный покой и полная тишина. Создавалось впечатление, что он пришел в молельню. Он несколько раз моргнул, чтобы привыкнуть к тусклому свету, стоя на пороге дома. Глазами он быстро пробежался по стенам, увешанным странными восточными картинками в китайском стиле. Он что, попал еще в один музей, уже второй за сегодняшние сутки? Змеи, на стенах было много змей, странных, стилизованных зверей, разукрашенных прихотливым орнаментом и невероятно мускулистых. Они одновременно были простыми символами животных и в то же время выглядели удивительно живыми. Глаза этих зверюг яростно пялились на него со стен. Он услышал дыхание, приглушенный звук радиоприемника и посмотрел, где находится источник света. Он увидел полуоткрытую дверь, которая вела в помещение, разительно отличающееся от того, где он теперь находился. Та комната была ярко освещена и напоминала операционную. Он видел распростертое на столе полуголое белое тело какого-то человека. Еще одна фигура склонилась над ним, руки ее в окровавленных латексных перчатках держали какое-то приспособление, Бад догадался, что это татуировальная игла. В проходе в позе дремлющей собаки сидела еще одна человеческая фигура.

Бад оглядел все это и произнес:

— Скажите, я...

В этот момент он необычайно ясно увидел перекошенное и озадаченное лицо Оделла Пая. Оделл бессмысленно улыбался, язык высунулся у него изо рта. В самой середине лица, прямо перед носом чернел страшный провал. В глазах проглядывало простодушно-глуповатое выражение молоденького мальчика, впервые в жизни хлебнувшего спиртного.

Бад посмотрел на Оделла, все его инстинкты моментально проснулись, и он понял, что ему угрожает нешуточная опасность.

Казалось, это мгновение длилось вечность. Потом тишина взорвалась.

Оделл зашевелился. Он извлек откуда-то ружье, но и Бад инстинктивно выхватил из кобуры свой командирский «кольт» и снял его с предохранителя. Они с Оделлом выстрелили почти одновременно.

Вспышки ярко осветили комнату. Змеи изогнулись и дернулись в ослепительной белизне этого света. Бад не был ранен и не знал, ранил ли он Оделла — в этом он сомневался, так как толком не успел прицелиться и стрелял с одной руки. Он стрелял, подчиняясь слепому инстинкту, не раздумывая ни минуты, нажав на спусковой крючок еще семь раз, полностью разрядив револьвер. Выстрелы слились в очередь, словно Бад стрелял из автомата. Но, как известно, стрельба из автомата никогда не бывает прицельной. Это Бад понял по тому, что в помещении взметнулась пыль от рухнувшей с потолка штукатурки, на стенах обнажилась кладка. Бад видел все фрагментами в свете частых вспышек. Когда патроны кончились, он яростно выругался: какой же идиот не считает выстрелов, чтобы подготовить оружие к перезарядке и перезарядить его, не прекращая стрельбы.

Он, согнувшись, вбежал в комнату, доставая полный магазин из подсумка на поясе, вставил обойму в пистолет, дослал патрон и снял пистолет с предохранителя, изготовившись снова открыть огонь. Он укрылся за конторкой, которая прямо у него на глазах рассыпалась на куски. Он видел, как от выстрела в пыль разлетелось стекло и осколки полетели ему в лицо. Он, моргая, упал на спину. Боли он не почувствовал и трижды подряд выстрелил в направлении вспышек, на втором выстреле ему показалось, что кто-то взвыл. Оделл исчез. В воздухе густой пеленой висел дым. На какой-то момент наступила тишина.

Из открытого дверного проема с грохотом вывалился разукрашенный в синий цвет маленький тщедушный азиат. Бад прицелился в него и чуть было не застрелил, но не стал этого делать, а вместо этого сам прыгнул в проем. Он увидел там изготовившуюся к бою пригнувшуюся фигуру Лэймара Пая. Лэймар умело держал пистолет двумя руками и был готов к перестрелке, но Бада он, очевидно, пока не видел.

Как следует прицелиться Бад не смог, было слишком темно, поэтому он просто направил дуло пистолета в направлении того немногого, что ему удалось разглядеть, и трижды выстрелил в Лэймара. Оставив один патрон в патроннике, он перезарядил пистолет.

Он прекрасно понимал, что, ведя огонь, он выдает свое местоположение. Если Лэймар не ранен или ранен не опасно, то через секунду он ответит огнем. Поэтому Бад метнулся влево, уперся спиной в стену и, скользя по ней, на ощупь нашел дверь, в которую и скользнул.

Темноту вспарывали вспышки выстрелов. Стреляли и Оделл, и Лэймар. Оделл совершенно точно был жив и, может быть, даже не ранен. Конторку, за которой только что прятался Бад, Оделл и Лэймар буквально превратили в решето. Он слышал, как у Лэймара звонко щелкнул пистолет — у него кончились патроны. Вслед за этим раздался полный гулкий звук. Ясно, Оделлу сейчас тоже придется перезарядить оружие. Он совершенно не видел Лэймара, но ориентировался по вспышкам выстрелов Оделла. Он направил пистолет туда и нажал на спуск, выстрелив снова три раза. Стреляя, он пытался изгнать заползшего в его сердце демона страха. Этот страх взялся неизвестно откуда и нашептывал ему на ухо:

«Какой же ты дурак! Почему ты приперся сюда один без поддержки? Даже без рации. И зачем ты стрелял, как новобранец, сразу истратив всю обойму?» Он снова услышал крик, отбросил пустой и бесполезный револьвер и выхватил из наплечной кобуры новенькую «беретту».

— О-о-о-ооохх! О-о-о-ооохх! — слышался гортанный плач. Это был Оделл, который громко и жалобно стонал от боли.

— Черт, мальчик, полежи пока, — крикнул в ответ Лэймар. В его голосе прозвучала неподдельная мука. — Эй, мистер, кто ты такой, чтоб ты сдох? Какого дьявола ты стреляешь? Если ты не коп, мы не причиним тебе никакого вреда!

Бад молчал. Скажи он сейчас хоть одно слово, Лэймар немедленно выстрелит в направлении звука его голоса.

— О-о-о-ох!Мама. О-о-о-ох!Мама.

— Оделл, потерпи немного. Сейчас приедет машина и мы увезем тебя. Где же эта чертова машина?

Машина? Значит, их много. У преступников есть подкрепление, а у полиции нет. Ну и дела. «Я вляпался в дерьмо», — подумал Бад.

УЛэймара нестерпимо болело все тело, он чувствовал себя голым и беззащитным, вся грудь была залита кровью. Но больше всего его волновал Оделл. Похоже, что серьезно ранен. Лэймар никогда не слышал таких жалобных интонаций в голосе мальчика. Он плакал, как раненое животное. Оделлу было очень больно. Это преисполнило Лэймара яростью.

Если бы только прояснились его мозги, если бы он мог сейчас нормально думать! Если бы появилась эта чертова Рута Бет. Где она, будь она проклята.

— Где? — донесся дрожащий голос Оделла.

— Помолчи, Оделл. Сейчас мы выберемся отсюда, — ответил он.

У Лэймара оставалась одна обойма, две другие он расстрелял. Семь патронов сорок пятого калибра. Где Рута Бет?

Его дыхание вырывалось наружу с всхлипываниями. В комнате было дьявольски темно. Не видно ни черта.

Лэймар огляделся. Как глупо, что его противник в темноте, а он на свету. Та ошибка, которая может стоить жизни.

Он метнулся обратно в комнату и стволом пистолета саданул по огромной лампе, висевшей над столом. Все погрузилось в непроницаемую темноту.

Как долго продолжается все это?

Наверное, секунд тридцать.

Где Рута Бет?

Он спрятался за дверным косяком, осторожно выглянул, но ничего не увидел. Парень был где-то в заднем помещении и прятался за столами, которые рассыпались в щепки, когда Оделл выстрелил по ним. Но где он? Где и как он укрылся? Может, он убит? Лэймар ничего не видел и из-за шумного дыхания Оделла ничего не слышал.

Лэймар попытался привести в порядок свои мысли. Самое главное сейчас — выбраться отсюда. Черт с ним, с тем парнем, неважно, живой он или мертвый, надо выйти отсюда, вернуться на ферму и собраться с силами прийти в себя и разобраться в ситуации. Интересно слышал ли кто-нибудь на улице весь этот шум? Всю эту пальбу в маленьком помещении. Наверное, от домика за версту несло пороховым дымом.

— Кто ты такой, черт тебя побери? — заревел в тишину Лэймар.

Смышленый сукин сын, никакого шевеления и ни одного звука в ответ.

— Где? — послышался плачущий голос Оделла. — Мама.

Повидаться с мамой?

Да, он обещал отвести малютку Оделла на могилу его мамы, но не сдержал обещания. Да и как он мог это сделать? Как, со всеми этими копами, свалившимися на его задницу.

Глаза Лэймара понемногу привыкли к темноте, и он увидел кое-что интересное. Прямо перед ним, на стене был выключатель.

Включи свет, Лэймар. Освети этого сукиного сына и убей его.

— Маррр, — шептал малютка Оделл.

Бад так надежно распластался на полу, что мог с трудом двигаться. Темнота была просто кромешной. Он слышал стоны и трудное дыхание Оделла, но ничего не видел с того момента, когда Лэймар разбил лампу. Лэймар превратился в невидимку.

Бад пытался угадать, где находится дверь, ведущая в операционную. Должно быть, там сейчас находится Лэймар и напряженно вслушивается, ожидая, когда пришелец проявит себя движением или словом. А там ли Лэймар? Может быть, он сейчас ползет в эту комнату, чтобы подкрасться поближе и перерезать Баду горло.

Нет, никуда он не ползет. Если бы это было так, то он неизбежно выдал бы себя звоном осколков стекла, усеявших пол операционной. А шума не было. Слышались только жалобы и стоны Оделла. Может, они ждут соучастников?

И тут неожиданно и внезапно вспыхнул свет. Бад в секунду ослеп и несколько раз мигнул. Ставший видимым Лэймар моментально выстрелил, но попал в столешницу, сорванную с конторки выстрелом Оделла, полетели щепки, пуля срикошетировала.

Бад видел только длинный ствол пистолета Лэймара. Самого его видно не было, только длиннющий ствол пистолета сорок пятого калибра. Казалось, время замедлило свой бег почти до полной остановки, оно растянулось, как мехи аккордеона на сельской свадьбе. «Прямой прицел», — подумал Бад и выстрелил. Рука Лэймара взорвалась кровью и каким-то облаком розового тумана. Пистолет вывалился из рук на пол, а сам он, соскользнув спиной вниз по стене, тоже упал. Лэймар был обезоружен, на лице его отчетливо написан страх.

«Прямой прицел», — еще раз подумал Бад. Он попытался потянуть время, дав себе на прицеливание не одну десятую секунды, а две, аккуратно поймал в прицел лицо Лэймара, перекошенное и несколько смазанное страхом. Лэймар беспомощно лежал в прорези прицела.

Марррр?

Map плачет?

Нет Map!

Злой человек убил Мара.

Нет, злой чело вен. Ты не убил Мара. Map друг маленького Оделла.

Нет, злюка.

Плохой человек. УБИТЬ плохого человека".

Стреляя, Бад вдруг почувствовал, что мир вокруг него покачнулся и потерял свою устойчивость. На голову ему посыпалась крупная пыль.

Он залег, почувствовав сильнейшую боль в ноге. Бад повернул голову.

Над развалившейся конторкой высилась огромная фигура Оделла. Часть челюсти была снесена; Бад видел крошечные зубы и язык, который шевелился между зубами, как мышь. Взгляд Оделла был диким и бессмысленным. Глаза горели огнем безумия. В одной руке он держал ружье, из которого только что выстрелил. Вторая рука повисла, как плеть, по ней стекала кровь из высоко расположенной раны на груди.

Оделл снова нажал на спуск, но выстрела не последовало.

Он надвигался на Бада, подняв ружье над головой как доисторическую дубину.

Бад семь раз выстрелил, целясь в туловище. Каждый выстрел проделывал дыру в теле Оделла. Все новые и новые струи крови били сквозь рубашку Оделла, но он продолжал идти.

Бад выстрелил еще семь раз, девятимиллиметровые пули вонзались в Оделла. Тот остановился и упал на колени. Затем с выражением величайшего напряжения и муки в глазах стал подниматься на ноги.

— ОДЕЕЕЛЛ! — заорал Лэймар. Бад поймал в прицел лоб Оделла и выбил из него кусок, раскроив великану череп. Он прицелился в глаз, и пуля пробила зияющую рану прямо под ним. Следующий выстрел пробил горло.

Затвор «беретты» сухо щелкнул. Оделл навалился на Бада всей тяжестью своего исполинского тела. Изо рта его исходил гнилостный запах, кровь обильно текла из разорванного рта, дыхание было трудным, булькающим и хриплым, как у разъяренного зверя. Огромные руки Оделла сомкнулись на горле Бада, но хватка была очень слабой. Кругом все вымазано в крови, сцена напоминала трагикомичный фарс, когда Бад, буквально купаясь в крови, пытался, извиваясь, освободиться от навалившейся на него массы. Потом он вспомнил, что за поясом у него есть еще один пистолет.

Он вытащил «беретту» тридцать восьмого калибра, упер ствол Оделлу под мышку и, не считая, начал давить на спуск. Он стрелял до тех пор, пока Оделл медленно не сполз с него на пол.

Бад освободился и встал на ноги. Лэймар к тому времени тоже сумел подняться. Он бережно поддерживал правой рукой левую. Кисть левой руки напоминала букет алых роз, только в роли лепестков выступали пласты запекшейся крови.

— Ты, — сказал Лэймар, — ты, проклятый Бад Пьюти. Сволочь, ты же убил несмышленое дитя.

Бад прицелился в голову Лэймара — он был поражен, его изумило, что Лэймар не стал отступать или прятаться, настолько велика была его ненависть, — и спустил курок.

Пистолет не выстрелил.

Бад взглянул на него. Он расстрелял все патроны в Оделла.

В следующую секунду в комнату ворвалось огромное облако пыли, грохот ломающейся стены смешался с ревом автомобильного мотора. Машина въехала в дом, проломив фасад и круша на своем пути стекло и дерево.

На месте водителя находился человек в черном капюшоне и наводил ружье в грудь Баду. Тот успел упредить выстрел на считанные доли секунды. Пуля обожгла ему голову. Бад бросился назад, ступил на лестницу и почувствовал, что летит в темноте в неизведанное пространство. Потом он всем телом грохнулся о какие-то ступеньки и пересчитал их. Ощущение было такое, словно его шесть раз огрели здоровенной дубиной. От этих ударов у него из глаз посыпались искры и прервалось дыхание.

Он катился вниз, в темноту, скользя по ступенькам. Он теперь ощущал себя просто зверем, и единственным его желанием было — бежать отсюда.

Но его никто не преследовал во время падения. Он услышал шум мотора отъезжающей машины, наверное, в этой машине сейчас находился и Лэймар. Шум мотора затих.

Бад внимательно вслушивался во внезапно обрушившуюся на него тишину.

Он замерз и страшно соскучился по своим сыновьям. Он не понимал, правильно он поступил или нет. От тоски ему захотелось позвонить Джен, позвонить Холли, ему страстно захотелось вернуться в нормальную прежнюю человеческую жизнь.

Было холодно. Его начала пробирать дрожь.

Ричард никогда не слышал, чтобы человек так по-животному переживал свою боль.

Лэймар громко рыдал на заднем сиденье, шмыгая носом и всхлипывая, укачивая, как ребенка, свою раненую руку. Кругом была кровь. Сиденья, борта — все залито ею.

Рута Бет, сосредоточившись и не обращая ни на что внимания, вела машину вперед.

— Езжай помедленнее, — рявкнул Лэймар, когда ему показалось, что она едет слишком быстро. Было видно, что рука сильно донимает его.

Однако если они думали, что сейчас за ними устремится хвост полицейских машин с сиренами, карет «скорой помощи», а в воздухе повиснут вертолеты, то они ошиблись. Их машина в одиночестве рассекала ночной мрак.

— Мы должны оказать ему какую-нибудь помощь. Он же истечет кровью.

Превозмогая боль, Лэймар зло крикнул Ричарду:

— Заткнись, Ричард, черт бы тебя побрал! Кровотечение остановилось. Осталась только боль, на это мне наплевать, боль я вытерплю. Рута Бет, вези нас домой, слышишь!

— Он истечет кровью, — истошно верещал Ричард. — Я же вижу, что кровотечение продолжается.

— Замолчи, Ричард, — сказала Рута Бет. — Папочка сам решит, что ему нужно.

Лэймар старался лежать спокойно, но боль была слишком сильна.

— Может быть, надо бросить машину, Лэймар? — спросил Ричард. — Наверное, у них уже есть ее описание.

— Ну и что дальше, кретин? Они найдут ее и сразу нагрянут на ферму, где и возьмут нас тепленькими. Не думаю, что этот сукин сын сумел разглядеть, в какой машине мы уехали. Он в это время был занят — считал ступеньки. У него не было времени прочитать номер нашей машины. Вот что я тебе скажу. Ох...

Его пронзила резкая вспышка боли; он напрягся и застонал. Боль появлялась приступами — когда машина поворачивала или когда Рута Бет меняла скорость. От центробежной силы, придаваемой машине при поворотах, усиливалось и кровотечение.

— Папочка, с тобой действительно все в порядке?

— Веди машину и не отвлекайся, Рута Бет, нечего распускать сопли! Где ты пропадала, черт бы тебя побрал, когда была нужна? Перестрелка с этим вахлаком продолжалась целый час, прежде чем ты соизволила появиться. Почему ты не пришила его на стоянке у дома?

— Лэймар, мальчик мой, мы не знали, что это коп. Он выглядел как ковбой. Без формы, приехал в обычном пикапе, ничего особенного в нем не было. Потом все успокоилось, и мы с Ричардом стали думать, какого черта ему здесь надо. Когда началась стрельба, мы стали соображать, что нам делать и как поступить, чтобы кто-нибудь из вас не прикончил нас, когда мы приблизимся. Да и вообще все продолжалось около одной минуты.

— А мне казалось, что прошел целый день. К тому же этот гусь прострелил мне руку. Он умеет обращаться с оружием.

Наступила тишина.

— Что с мальчиком? — спросила Рута Бет.

— Мальчик умер. Этот проклятый коп всадил в него не меньше полусотни пуль. Я никогда не видел, чтобы в человека так много раз стреляли, а он продолжал бы идти вперед. Черт возьми, Оделл был настоящим мужчиной. Оделл — был, о горе...

Лэймар разрыдался.

В груди его нарастала тупая боль. Постепенно он успокоился.

Рута Бет заплакала.

— Бедный Оделл, — причитала она сквозь слезы, — он никогда не желал никому зла. Если его оставляли в покое, то ведь он никого не трогал. Как это грустно. Он никогда не увидит могилу своей мамы. Ох, Лэймар, как это несправедливо,то, что произошло с ним.

Ричард смотрел на раскинувшийся по сторонам пустынный оклахомский пейзаж, он никогда в жизни до этого не видел такой огромной, ровной, как стол, поверхности, пугающей своим безлюдным величественным пространством.

— Как этот гаденыш пронюхал, что мы будем здесь, вот что я хочу знать. Как онузнал об этом?

— Может быть, это просто нелепая случайность, — предположил Ричард.

— Нет, тут дело не в случае, Ричард. Это был не случай, а Бад Пьюти, сержант патрульной полиции. Этот скот более живуч, чем черный нот. Я два разастрелял в него на той ферме, но он выжил и выследил меня, сволочь. Как так получилось? Как он узнал? Он что, Дик Следопыт или как его там еще? Он что, Колумб? Или Пинк Пантер? В чем фокус? Как он смог узнать?

Вопрос повис в воздухе.

Лэймар тихо ворочался, лежа на спине.

Вдруг он сел.

— Есть только один способ, каким эти проклятые копы всеузнают. Какая-то скотина бросила в автомат дайм и доложила ему обо всем, чтобы замолить старые грехи. Та пушка у тебя, Ричард? Ну та, тяжелая.

— Да, Лэймар.

— Дай-ка ее сюда.

Ричард неуклюже протянул оружие Лэймару, который привстал со своего места и взял пистолет. Он взвел курок и направил оружие на Ричарда.

— Боже, Лэймар, что...

— Ты уверен, что ни с кем не разговаривал в последние несколько дней, сынок? Ты уверен в этом? Чтобы я был уверен, мне придется разнести в пыль твою чертову голову.

— Прошу тебя, Лэймар. Ну, пожалуйста. Я клянусь тебе. Да и как я мог бы это сделать? Я даже не знал, что мы приедем именно туда. Кто мог это знать? Подожди, газетчики скоро расскажут, как все получилось.

— Ах, да, правда. Действительно, ты, пожалуй, тут ни при чем. У тебя просто не хватило бы духу предать меня.

Лэймар поставил револьвер на предохранитель и снова лег на спину.

— Господи, как же мне больно, — сказал он. — Как же мне больно. Проклятый Бад Пьюти.

Бад потерял всякое представление о времени. Он сидел в подвале лачуги, как ему казалось уже долгие часы. Рана на голове стала сильно беспокоить его, жжение не прекращалось ни на минуту, кроме этого, в раненой ноге появилась пульсирующая боль. Он дотронулся до лица и понял, что оно изрешечено осколками. Перед одним глазом стоял туман, и изображение стало смазанным, словно в этот глаз попала соринка, размером с блок цилиндров. В голове мутилось, но сознания он не терял.

Он вспомнил свое последнее туристическое путешествие в заповедник Уичито-Маунтин. Это, кажется, случилось в девяносто первом году. Тогда у него еще была настоящая семья. Расс только что поступил в колледж, а Джефф учился тогда в седьмом классе. Учение и тогда давалось ему нелегко. Переход в каждый следующий класс был для него настоящей битвой, он постоянно сомневался в своих силах и очень мучился. Бад помнил, как ему хотелось подойти к младшему, положить ему руки на плечи и сказать: «Эй, не переживай ты так. Все будет в полном порядке».

В том горном мире Бад забыл о суете: он помнил, как зелен и свеж мир в тех горах, каким он был чистым. Их лагерь располагался в Нимроде на гребне горного склона. Машину они оставили ниже и до лагеря добирались пешком. Оттуда перед ними открылся вид на добрую половину их родного штата. А воздух был так чист, что больно дышать. Там он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Они любили друг друга тогда, хотя об этом не было сказано ни слова. Он вспомнил счастливые крики детей и радость Джен, выехавшей на время из дома с его вечными заботами. Перед ними открывался всепрощающий мир и масса новых возможностей. Во всяком случае, так им тогда казалось...

Потом в глаза ему ударил свет.

Луч фонаря попал ему в глаз, и он зажмурился. За фонариком он разглядел фигуры людей в боевой стойке Уивера. Пистолет изготовлен к стрельбе. Левая рука снизу поддерживает для устойчивости правую, вся поза выражает готовность к броску.

— Не дергайся, мистер. Лучше покажи нам свои руки.

— Я не могу пошевелить ими.

— Лучше,если ты пошевелишь ими, понял, парень?

Бад выставил руки на свет.

— Кто ты такой?

— Сержант Бад Пьюти. Патруль дорожной полиции штата Оклахома. Я ранен.

— У вас есть удостоверение?

— Да, сэр. Не подумайте, что я затеял какие-то трюки с оружием. Я просто достану из внутреннего кармана удостоверение. Я безоружен. Я хочу сказать, что все мои пистолеты остались наверху. С вами есть медики?

— Сюда едет полштата. Этот чертов Оделл Пай лежит наверху с кучей дырок в теле.

— Да, убить его было не так-то просто, — сказал Бад, доставая свое удостоверение и раскрывая его. Кто-то осветил его с лестницы фонариком.

— Бад? Боже милостивый, глазам не верю! Это наш человек, шериф. Врача. ВРАЧА!! Быстрее медицину сюда, полицейский ранен. Черт, КУДА ОНИ ЗАПРОПАСТИЛИСЬ? Давайте их БЫСТРЕЕ СЮДА!!!

Первым подошел к нему патрульный полицейский и спросил, куда он ранен, но в эту секунду появились медики. Бада осмотрели, и врач заявил, что угрожающих жизни поражений у него нет.

— Но тем не менее вас надо срочно вывезти отсюда, — заметил один из медиков. Он показался Баду знакомым. Конечно, они часто встречались на дороге во время дорожно-транспортных происшествий. — Похоже, что под кожей лица у вас полно стеклянной крошки. И что-то торчит под кожей на голове.

— Да, там очень болит.

— Я охотно вам верю, патрульный. Это должно болеть, и болеть сильно.

Медики обмотали его лямками и вместе с шерифом, полицейскими и патрулем вынесли из погреба.

Он попал в море света. Пока его везли к машине «скорой помощи», подъехал автомобиль с агентами ФБР. Вездесущие телевизионщики уже были здесь и вели трансляцию.

— Стойте, — властно распорядился кто-то. — Пьюти — это вы?

— Да, сэр, — ответил Бад.

— Лон Перри, шериф графства Джексон. Патрульный, я не могу допустить, чтобы вы втихаря превращали вверенное мне графство в стрелковый тир. Мне не нравится, что у меня в районе работают переодетые полицейские и не удосуживаются поставить меня об этом в известность.

— Перестаньте пороть чепуху, шериф. Это не ваше дело, — рявкнул знакомый Баду патрульный сержант. — Он ранен. Он только что уложил наповал преступника номер два штата и ранил преступника номер один. Ни один мирный житель не пострадал. Так что отстаньте от человека.

Обстановка накалилась, но тут появился еще один человек и унял противников. Это был полковник Супенский. У него был такой вид, словно его только что вытащили из постели.

— Черт возьми, Бад, ты выпутался из этого? Бад не был настроен отвечать на какие бы то ни было вопросы. Он сказал только:

— Почему, дьявол вас всех побери, сюда так долго никто не ехал? Здесь стреляли, как во время мировой войны. Неужели никто не позвонил?

— Ни одна душа, Бад. Некому было звонить. Джимми Ки выполз из кустов, когда Лэймар со всей своей компанией уехал, подождал еще десять минут и попытался позвонить, но машина переехала телефонный кабель, подведенный к дому. Ему пришлось идти две мили до городка, и уже оттуда он смог позвонить в полицию. Но Лэймар, язви его душу, успел улизнуть.

— О черт! — произнес Бад. — Я знаю, что я его ранил, я видел кровь. Я видел, что прострелил ему руку, и, кажется, основательно.

— Да, точно, ты хорошо поработал, Бад. Вилли, неси их сюда. Бад, погляди-ка на свой трофей.

Эксперт-криминалист дорожной полиции вернулся с пластиковым пакетом. Баду показалось, что в пакете лежат два каких-то хрящеватых стручка. На одном из концов каждого висели какие-то лохмотья.

— Что это за чертовщина? — поинтересовался он.

— Пальцы Лэймара. Мизинец и безымянный палец левой руки. Ты отстрелил ему пальцы, Бад. Ты убил его двоюродного брата и прекратил сеанс татуировки. И к тому же отстрелил ему два пальца. Ты славно поработал в эту ночь, вот что я могу тебе сказать, Бад.