Очаровательный центр карлистского города Памплоны образован пересечением двух больших улиц – Карла III и Ла-Баха – и отмечен безукоризненно круглым сквером. Стоял полдень пятнадцатого июня. Роскошный солнечный день. Над головами царила великолепная синева испанского неба, сильно отличающаяся от синевы английской – бледной, плоской, менее сладострастной. Словом, не такой настоящей.

– Зиг хайль! – донеслось до Флорри.

Джулиан, явно наслаждаясь театральностью ситуации, обращался к светловолосому, голубоглазому молодому человеку, одному из дюжин памплонских немцев – лощеных, подтянутых профессиональных солдат в летней новенькой форме, – служивших в легионе «Кондор» бронетанковых войск.

Флорри сидел на скамье в парке неподалеку, наблюдал, как его партнер кокетничает с молодым фрицем, и ругал себя на чем свет стоит. Еще одна осечка. С тех пор как они разъединились, оказавшись в разных грузовиках, Джулиан ни разу до настоящего момента не оказался в пределах выстрела.

«Черт бы тебя забрал, Джулиан Рейнс, вместе с твоим дурацким талисманом, который ты носишь на шее; он будто и вправду помогает тебе в злоключениях реального мира, вернее, в это веришь ты сам и тем заставляешь поверить в это и остальной мир».

Флорри внимательно следил за происходящим. Ничего удивительного в том, что Джулиан никак не мог оторваться от беседы с молодым немцем. Во-первых, его немецкий язык был безупречен, а сам он так же голубоглаз и светловолос, как его собеседник. Гораздо важнее было другое. Его способность к перевоплощению. Не в том дело, что Джулиан гладко выбрит, причесан волосок к волоску и одет в шикарный серый, в едва заметную полоску костюм. Перемены были гораздо более глубокими. Для грубого притворства он был слишком тонкой натурой, он, собственно, даже не лицедействовал. Просто приказал себе появиться на улицах Памплоны совершенно другим человеком.

Ну вот, теперь он начал выставляться: предлагает молодому человеку сигарету, подносит к его носу «Данхилл» и, судя по сердечному веселью немца, безудержно острит. Он даже разыскал где-то трубку и теперь энергичным жестом указывал на нее собеседнику.

«Боже мой», – думал Флорри.

Через некоторое время Джулиан и молодой офицер наконец обменялись рукопожатием, вскинули ладони в gross deutscher салюте и дружелюбно расстались. Джулиан подошел к Флорри и уселся рядом.

– Забавный парень. Говорит, что немецкие танки не идут ни в какое сравнение с русскими «тэ-двадцать шесть». Потому-то они и вывели их из-под Мадрида, хотят попробовать сначала в местных боях.

– Господи, я думал, ты никогда не кончишь.

– Он как раз назначен в число тех, кто поведет танки к нашему мосту. Его отряд расквартирован поблизости. Приглашает взглянуть, говорит, настоящее чудо техники. Фюрер гордился бы ими.

Флорри покачал головой.

– Пойдем, Вонючка, тебе будет там интересно. Подумай, какие истории ты будешь травить своим старикам или родителям Сильвии. Только не верь ни единому слову этих грязных крыс. Я их сам ненавижу. До чего же они вульгарны.

– Что ты ему наплел?

– Сказал, что мы горные инженеры. Приехали из нашего фатерлянда помочь этим пожирателям оливок разобраться в горно-рудной технике. Мне ведь кое-что известно о шахтах. У моей матушки где-то имеется одна такая. Этих англичан еще не видно?

Флорри глянул со своего наблюдательного пункта на вход в отель, видневшийся позади фонтана и зеленых деревьев. Старинное элегантное здание чем-то напоминало парижский отель. Значит, пока этот тип упражнялся в остроумии со своим фрицем, ему, Флорри, полагалось вести наблюдение?

– Ничего. Несколько парней из «Кондора». Этот отель кажется неофициальной штаб-квартирой фрицев, – сказал он.

– Потому-то эти ублюдки Мосли и выбрали его! Что за свиньи! Предать родину ради того, чтобы якшаться с этими рейнскими питекантропами, наряженными в мундиры по Зигмунду Ромбергу. Ненавижу предателей.

Флорри не сводил глаз с отеля.

– Зиг хайль! – внезапно выкрикнул Джулиан, увидев двух подходивших офицеров в сияющих сапогах.

– Красивые все-таки парни, – заметил он, когда они прошли. – Даже жалко, что такие свиньи.

– Вон они, – шепнул Флорри, щурясь от солнца.

Он увидел, как в нарядных дверях отеля возникли двое мужчин. Один – приземистый, коренастый, грубоватый в движениях тип, наверное, Гарри Экли, с ним другой, должно быть, его спутник Дайлс. Он сразу узнал их по форме одежды: на них были дурацкие, выдуманные Мосли черные рубахи, бриджи и сапоги для верховой езды.

– Какая удачная форма, – сказал Джулиан. – Такая утонченная.

Флорри насторожился при этих словах. Ну да ладно, не важно, с Джулианом для него все ясно.

– Отлично, – продолжал тот. – Наступает время настоящего веселья.

Но веселье все что-то не начиналось. Они следовали за этими двумя типами на расстоянии, которое им казалось достаточно безопасным, шагов около двухсот, пока те не дошли до дома на калле Сан-Мигель, рядом с собором. Над домом реяло гордое знамя Falange Espagnole, агрессивной, правого толка организации, которая, подобно барселонской ПОУМ, посылала свои отряды милиции на фронт.

Флорри с Джулианом присели на скамью под деревом чуть дальше по улице и принялись ждать. К четырем часам Джулиан заскучал и отправился проветриться. Некоторое время он маячил, разглядывая витрины, пока Флорри терпеливо сидел и наблюдал, уязвленный и смешной самому себе, ожидая его возвращения. Тот отсутствовал около получаса.

– Смотри, – сказал он, вернувшись, – смотри, какой я купил галстук. До чего стильный, правда?

Он развернул небольшой пакет и достал галстук.

– Всегда любил такой рисунок.

Галстук был темно-зеленого цвета с синими диагональными полосками.

– На самом деле это галстук Четырнадцатого пехотного из Ланкашира, и если Родди Тайн увидит меня в галстуке своего полка, то шум он поднимет немалый.

– Симпатичный, – согласился Флорри. – Никогда не обращал внимания на галстуки.

– Симпатичный? Чудак, да он просто шикарный. Тебе не кажется, что он чертовски подходит к этому костюму?

При этих словах Джулиан приложил галстук к своим полосочкам.

– Джулиан, я изо всех сил слежу за нашими парнями.

– Нет, ты скажи, подходит или нет?

– Кажется, подходит.

– Рад, что ты так считаешь.

Он быстро развязал галстук, который был на нем до этого – солидная, выдержанная в цветах бургундского вещь, – и, просунув под воротник своего нового ланкаширца, ловко завязал его маленьким виндзорским узлом.

– Вот так-то. Сразу чувствуешь себя много лучше. Эт-то розовое, – и он кончиками пальцев осторожно, будто тухлую рыбу, приподнял вещь бургундских тонов, – мне весь день не давало покоя. Даже не представляю, как я мог его купить. Узел на месте, по центру, старина? Страшная вещь – надевать галстук без зеркала.

– Джулиан, смотри!

Гарри Экли и его приятель вышли из дверей вместе с группой фалангистов и теперь стояли, болтая и смеясь, в двух сотнях шагов от них.

– Самое время, – заметил Джулиан.

И все равно веселье еще не наступило: Гарри с Дайлсом в сопровождении всей компании отправились обедать в большой шумный ресторан на той же улице. Обед продолжался долгие часы и сопровождался обильной выпивкой. После чего пообедавшие решили, что настало время песен, и Флорри с Джулианом пришлось выслушать испанский национальный гимн, за которым последовал «Хорст Вессель», затем ария итальянских фашистов, и так продолжалось допоздна. Когда пение подошло к концу, время уже близилось к полуночи. Стал накрапывать дождик. Два англичанина, стоя в дверях, обменялись сердечными прощаниями с фалангистами и пошли по улице. Флорри и Джулиан из тени деревьев наблюдали, как они не спеша брели в их сторону, оживленно разговаривая. Каблуки ботинок отчетливо стучали по асфальту.

Экли и Дайлс прошли почти рядом с ними, и Флорри в первый раз сумел как следует разглядеть обоих. Гарри Экли, коренастый, мужиковатый субъект, обладал осанкой бывшего боксера, той грубоватой ловкостью, которая заставляла его как мячик катиться вперед. Он от души хохотал над тем, что рассказывал более худощавый, аскетичный Дайлс, в его смехе слышалась легкая хрипотца.

– Я понял, куда они идут. В собор. Решили на досуге помолиться.

«Конечно. Человек по имени Гарри Экли вполне может оказаться католиком».

– Двинули, – сказал Джулиан. – Пока я гулял, я нашел более короткий путь.

Они быстро свернули с булыжной мостовой в аллею. Дождь теперь припустил по-настоящему. Не замедляя шага, они накинули плащи, вышли на другую улицу и вдруг увидели это.

Готический храм в сумраке ночи казался огромной, почти доисторической скалой, устрашающей каменной глыбой со шпилем, устремленным прямо к Богу.

– Стоп. Тут мы их и встретим.

Джулиан скользнул в ворота, и Флорри заметил, как исчезла в кармане и тут же вынырнула его рука, сжимавшая маленький револьвер.

«А я – тебя», – подумал он.

– Наконец-то пущу в дело свою игрушку. – И Джулиан передернул затвор.

Флорри сам не заметил, как «уэбли» оказался у него в руке. Большой палец скользнул к курку, откинул его вниз, барабан провернулся, и ударник еле слышно щелкнул.

– Вон они идут, наши итонские красавцы, – прошептал Джулиан.

Так и было. Двое мужчин, чуть ссутулясь от ночного холода и дождя, шли через площадь, торопясь к поздней мессе.

Флорри выступил из-за спины Джулиана, уже держа их на мушке.

– Прошу прощения, – произнес он с идиотской вежливостью и шагнул из ворот на свет.

Оба увидели его и на секунду приостановились. Улица позади них была пустынна. Из собора доносилось тихое пение.

– Гарри Экли, – позвал Флорри.

– Кто это? – Экли двинулся с места, подходя ближе. И внезапно в его голосе зазвучали радостные нотки человека, узнавшего знакомого в неожиданном прохожем: – Это ты, приятель? Джимми, откуда ты, черт, взялся?

– Нет, это не он, старина, – сказал Джулиан.

Гарри все понял за долю секунды, гораздо раньше бедняги Дайлса. Он сделал резкий жест, будто ныряя рукой в карман за оружием, но это было чистой воды притворством. Флорри в пятнадцати футах от него прицелился, а Гарри в эту минуту неожиданно схватил своего спутника за руку, воспользовавшись полнейшим его удивлением, и одним сильным движением толкнул его прямо на них.

Револьвер Джулиана выстрелил почти мгновенно, и этот звук разорвал пустоту ночи. Дайлс жалко скрючился, и Флорри пришлось поднырнуть под падающее тело, чтобы не упустить из вида свою жертву. Но напрасно. Гарри, быстрый, как дьявол, повернулся и бросился по мостовой назад, в тень деревьев, и побежал, петляя, со скоростью хорошего футболиста. Флорри кинулся вдогонку, проклиная этого типа за хитрость, почти догнал, но тот быстро и ловко перемахнул через каменную стену кладбища. Тогда Флорри метнулся к воротам – плащ развевался сзади, как накидка средневекового разбойника, – и скользнул в них, низко пригнувшись.

«Черт бы тебя побрал, Гарри Экли. Если ты уйдешь сейчас, то все пропало. Проклятье!»

Флорри понимал, что сию минуту ему придется совершить убийство. Надо выстрелить в живого человека, этого требует его работа. Но лишить жизни кого бы то ни было – хоть Джулиана Рейнса, хоть такого подонка, как Гарри Экли, – было выше его сил.

«Опять этот буржуазный декаданс, это слабоволие торгаша, который будет колебаться и трусить даже тогда, когда промедление может оказаться роковым. Флорри, остолоп, ты не выучил того главного урока, который преподал двадцатый век: ты не научился убивать».

Флорри пристально всматривался в лабиринт кладбища. Ни одного живого существа невозможно было различить среди этих барочных мраморных изваяний. В странном сиянии, плывущем из высоких витражей собора, видны были лишь густой кустарник да причудливые тени. Метались огоньки свечей.

Будь ты проклят, Гарри!

Флорри начал ползком, осторожно продвигаться по траве рядом с узенькой тропинкой, чувствуя абсурдность происходящего, но, как ни странно, не испытывая большого страха. После череды всех этих сомнений, изумлений и ожиданий дело жизни и смерти казалось даже роскошью.

– Иди сюда, парень, и я тебя пришью.

Шепот раздался совсем рядом. Флорри застыл на месте, прижавшись к мраморному крылу ангела. Этот тип где-то рядом, и он совершенно спокоен.

– Давай, давай, парень. Ну, еще один шаг.

Голос был едва различим, но казалось, что доносится откуда-то слева. Флорри вглядывался в темноту, пытаясь понять, что там есть. Больше всего ему хотелось вскочить и выстрелить прямо в направлении голоса. И покончить со всем этим делом.

Но он сдержал себя. Терпение в таких делах – это все. Гарри – человек действия, боксер, футболист; двигаться для него равносильно жизни. И Флорри знал, что сейчас тот не выдержит.

«Вставай же, Гарри, детка, вставай».

Флорри лежал неподвижно, выжидая.

– Роберт? Ты здесь, Роберт?

Конечно, это был Джулиан, который в эту минуту как последний идиот встал в раме кладбищенских ворот, будто позируя скульптору.

– Роберт, слушай, да где же ты?

В свете, льющемся из высоких окон, он представлял собой прекрасную мишень, и Флорри понимал, что через секунду или две Гарри Экли выстрелит.

«Эт-тот Джулиан с его нездоровым убеждением, что ни один из законов мира не властен над обаятельным, умненьким Джулианом. Отсюда и его храбрость, которая является всего лишь обратной стороной его тупости».

Флорри услышал щелчок взводимого курка, усиленный отражением от каменных стен, вздымавшихся над ними высоко в небо. Затем раздался негромкий стук, будто что-то ударило о камень.

– Ну, Роберт же, ты здесь? – опять позвал Джулиан.

Флорри вскочил на ноги, направил «уэбли» в сторону щелкнувшего курка и три раза выстрелил. Любопытно, что звуков он не услышал, только увидел вспышку на конце дула, ощутил металлический холод револьвера и запах пороха. Тяжелый торжественный звон полночных колоколов поплыл над кладбищем, заглушая все другие звуки. Эхо первых ударов, смешиваясь со следующими, окутало все вокруг покрывалом звона, плотным и непроницаемым. Флорри упал на землю, а звон все плыл и плыл над ним. Перекатившись в сторону, уверенный, что сейчас прожужжит пуля, Флорри, к своему изумлению, вместо этого увидел, как чья-то тень испуганным животным стремглав бросилась в ворота мимо него.

Он выстрелил, и человек упал.

Колокола прозвонили еще два раза, затем смолкли, и эхо на несколько секунд повисло в воздухе.

– Роберт?

– Ну я.

– Господи, ты жив?

– Жив, чертов ты идиот. Господи, Джулиан, ты стоял прямо перед ним.

– Самое смешное, что в их шикарных кобурах не было оружия. Набили дурацкой бумагой, и все. Пошли поглядим, что ты там натворил.

Флорри поднялся на ноги, и они направились к упавшему. Гарри Экли лежал в траве, в глазах стыла блестящая чернота, он с трудом дышал.

– Вам просто повезло, что попали в меня, – выговорил он. – Я бы вас наверняка угрохал, если б эти идиоты не отобрали мой люгер. Они не доверяли нам.

– Больно?

– Нет, просто все тело немеет. И жутко холодно. Сами узнаете, когда до вас очередь дойдет. Вы что, красные?

– Вроде того, – неуверенно ответил Флорри.

– Хорошо хоть не эти вонючие маслиноеды. Забрали мой люгер, будь они прокляты.

– Вот так, Гарри, – пробормотал Флорри, убедившись в том, что Экли уже не дышит. – Ну что ж, вон оно как.

Он сам удивился той горечи, которая поднялась в нем.

– Еще одна победа республики.

Теперь пришла очередь Джулиана. Флорри осторожно взвел курок.

– Извини, старина, – послышался голос.

Эти слова произнес Джулиан, стоявший позади, и Флорри почувствовал, как холодное дуло прижалось к его шее.

– В моих планах произошли некоторые изменения.