Глава 37

Свэггера отвели вниз, в пустую белую комнату, запиравшуюся на массивный замок. Здесь царил вечный полдень. За комнатой постоянно следили две камеры видеонаблюдения, установленные на кронштейнах в противоположных углах. Помещение сияло стерильной чистотой; посреди пола, застеленного напоминающим сыр линолеумом, имелось сточное отверстие. Яркие лампы не давали тени. На одной стене, обитой мягкими матрацами, висел рукомойник. Боб сразу догадался, куда попал.

Первым делом был обыск: грубый и профессиональный, с ощупываниями, похлопываниями и растиранием. Джимми, один из громил с мускулами, накачанными в тренажерном зале, даже оторвал пластырь на пальце Боба, проверяя, что тот действительно закрывает ранку, и содрал засохшую кровь. Только увидев свежую алую капельку, он убедился, что ранка настоящая.

— Значит, мы порезались, когда занимались онанизмом? — спросил он, прилепляя пластырь на место.

Реймонд, тот, который тощий, проверил ботинки Боба, убеждаясь, что в них не спрятаны ножи или еще что-нибудь, но ничего не нашел.

Затем Боба швырнули на стул. Его окружали четверо в камуфляжной форме пустынной расцветки: трое коренастых здоровяков и тощий Реймонд, который, как теперь понимал Боб, и был двойником Карла в ту кровавую неделю. Разумеется, ведь должен быть человек с телосложением Карла, который, в мешковатой неряшливой одежде, с трехдневной щетиной и надвинутой на глаза бейсболкой, мог запросто сойти за нелюдимого старика, обозленного на жизнь.

Но это было в прошлом; в настоящем же Боб ощущал серьезную сосредоточенность, которая буквально заполнила комнату. Пластмассовые браслеты наручников глубоко впивались в плоть, туго стянутые запястья ныли от боли, кисти рук посинели.

— Вижу, ваша команда снова вместе, — заметил Боб. — А я думал, ребята, сейчас вы где-нибудь в Бостоне, валяетесь у стены грязной забегаловки и блюете зеленым пивом.

— О, — отозвался Энто, — Бобби произносит такие умные слова, словно читает по сценарию. Ему совсем не страшно, да, Имбирь?

— Нисколько не страшно, — подтвердил Имбирь. — А если и страшно, он это хорошо скрывает. Но мы исправим ситуацию.

— Боюсь, нам предстоит долгая ночь.

Двое ушли и вернулись со складными стульями. Энто Гроган уселся напротив Боба, снял бейсболку и провел ладонью по темному ежику.

— Ты здорово поработал в Чикаго. — Гроган широко улыбнулся, его красивое лицо буквально лучилось обаянием. — Жаль, мы не засняли это на видео. «Импровизация при попадании в засаду». Классика, черт побери. Жаль, что этот чертов юнец так нерасторопно обращался с оружием. Ему очень понравилось фаршировать свинцом того черного господина, а когда он переключился на тебя, ты уже исчез. А еще через три секунды он был мертв. Просто замечательно. И с чего взяли, что в этой стране нет места старикам?

— В тот вечер вы убили второго хорошего человека, — заявил Боб. — Это добавляется к списку. Когда настанет час расплаты, за него одного я пристрелю тебя дважды.

Гроган и его дружки рассмеялись.

— Он связан как свинья, а держит такие речи. — Гроган ухмыльнулся. — Вот какого он высокого мнения о себе. Даже сейчас, когда его схватили, избили и одному Богу известно, что ждет его впереди, он выкрикивает оскорбления и бьет копытом. Но одного я никак не могу взять в толк. Имбирь, будь добр, помоги мне. Наш Бобби так хорош, черт побери, лучший из лучших, однако он заявляется сюда, словно неотесанный дилетант, и попадает к нам прямо в руки. Так с каким же Бобби мы сейчас имеем дело — с крутым снайпером или с неотесанным дилетантом?

— Не знаю, Энто, — ответил Имбирь. — Может, проблема в излишней самоуверенности? Даже самые лучшие совершают ошибки, поверив в собственную непогрешимость.

— Наверное, тут ты прав, Имбирь, — согласился Энто. — Бобби, любовь моя, а теперь скажи, какое у тебя мнение на этот счет? Чем объяснить такие скачки в уровне твоего боевого мастерства?

— Катись к чертовой матери, — бросил Свэггер.

— Ну, я так не играю.

— Я не подозревал, что ты с ребятами здесь. Надеялся, что намного вас опередил и вы еще ни о чем не догадываетесь. Я собирался влезть сюда и быстро уйти, еще до того, как вы все поймете. Это была вылазка, разведка с целью выяснить, что мне потребуется в следующий раз. Думал, вы еще торчите в штаб-квартире «Грейвульфа», пытаетесь выйти на мой след и направить новых убийц, на этот раз более толковых.

— Видите, как у него в голове все перепуталось, — усмехнулся Энто. — Он решил, что «Грейвульф» имеет к делу какое-то отношение, но это не так; у нас личная договоренность с его светлостью Констеблом, который сделает нас богатыми и избавит от необходимости учить ребят тому, как на тысяче ярдов вышибать мозги любителям сношаться с верблюдами. Не могу утверждать, что в войне нет своей привлекательности, и все же я бы предпочел жить где-нибудь в Испании, с семью девочками, тремя свиньями и большим огородом, засаженным картошкой. Дайте ирландцу картошку — и он будет на седьмом небе от счастья.

Зевнув, Гроган взглянул на часы.

— Уже поздно, Энто, давай приступим к делу, — предложил Имбирь.

— Ты прав, Имбирь. Так, ребята, наполняйте ведра.

Трое — Имбирь, Джимми и Реймонд — направились к рукомойнику и с грохотом, суетой и руганью наполнили водой три ведра. Упругие струи колотили в замкнутое пространство оцинкованной жести, громыхая, словно дождь великого потопа, бурля и пенясь.

— Бобби, мальчик мой, ты уже понял, что будет дальше?

— Пошел к черту, Гроган, — выругался Боб, — ты и та зеленая лошадь, на которой ты приехал.

Да, он понимал, что будет дальше.

— Не стану тебя обманывать, уволь. Я тебя уважаю. Я даже тебя люблю, как только может любить солдат солдата, чисто, по-мужски, а не так, как зоофилы-тюрбаны, трахающие своих верблюдов. Тебе многое довелось повидать на своем веку, мне многое довелось повидать на своем веку. Мы породнились с нашими винтовками, мы сеяли смерть, рискуя собственной жизнью. Я был бы рад, если бы все сложилось иначе.

Энто вздохнул, словно захлестнутый волной меланхолии, и, расстегнув пуговицы на манжетах, стал засучивать рукава.

— Ты сам знаешь, что тебя ждет. Мне бы очень хотелось, чтобы все вышло иначе, но, увы, тут ничего не изменишь. Ты что-то затеял. Ты разгадал хитрую игру, которую мы с ребятами устроили для мистера Констебла, и, наверное, никто, кроме тебя, не смог бы это сделать. Никто, кроме нас с тобой, не умеет правильно читать все нужные знаки. Удача отвернулась от меня, когда ты ввязался в это дело, удача отвернулась от тебя, когда ты ввязался в это дело. Так как же нам быть?

— Послушай меня, Гроган. Сдайся мне на милость, полностью признай свою вину, и я обеспечу тебе жизнь в одном милом заведении, где вы с Имбирем сможете трахать друг друга по три раза в неделю. А Джимми будет у вас третьим.

Гроган рассмеялся.

— А как же бедняга Реймонд? — спросил Имбирь.

— Братцы, как вам это? Наш янки шутит в духе сержанта Рока. Проклятье, да он самый настоящий мастер своего дела. — Гроган подался вперед. — Свэггер, посмотри мне в глаза. Я не хочу тебя пытать, но я должен, мне придется тебя пытать. Твои ответы не будут иметь никакого значения до тех пор, пока их не произнесет человек, сломанный духом, полностью потерявший возможность сопротивляться, чей страх будет размером вот с эту комнату. Когда ты осознаешь, что это твои последние слова и они должны быть правдой, в качестве награды ты заснешь вечным сном и боли больше не будет. Ты это понимаешь? У меня нет выбора.

— Выбор есть всегда, Гроган.

— Только не для Энто — для него выбора нет. Итак, я даю тебе шанс. Ты честно все нам рассказываешь, и, возможно, нам не придется прибегать к водным процедурам. Все будет быстро и аккуратно: девятимиллиметровая пуля в ухо. По-моему, отличная сделка, ты не согласен? Зачем такому человеку, как ты, лишние страдания? Ты столько всего пережил. Мне кажется, смерть тебя нисколько не пугает, ты примешь пулю так, как другой съедает сэндвич. Но вода в легких — это панический ужас, страх утонуть, гнездящийся глубоко на первобытном уровне, бесконечная радость возвращения воздуха и сокрушающая трагедия возвращения воды. Это отнимет твою душу, растопчет чувство собственного достоинства, растворит благородство. Страшно попасть в этот ад. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Именно так мы работали в Басре до тех пор, пока Клара Бартон не взялась за нас и не испортила нашу замечательную игру. Именно так мы стали «верховным палачом», записав на свой счет больше ста трупов за одну неделю. Именно так мы сломали хребет проклятым повстанцам, уложив их вожаков лицом в песок, с тучами мух, кружащих над выбитыми мозгами. Я все это видел. Мне нет равных в искусстве водных процедур, и я убью тебя сотню раз, и ты всякий раз будешь верить, что это происходит на самом деле. Ты готов к ста смертям, Бобби Ли Свэггер?

— Отлично, — заметил Свэггер. — За такую речь ты получишь «Оскар». Что ты хочешь выяснить?

— На кого ты работаешь? Что известно твоим хозяевам? Когда ты должен послать им весточку? Как глубоко ты копнул? Что ты успел узнать? Тебе верят или ты здесь с обзорной экскурсией, чтобы раздобыть доказательства и убедить своих хозяев? Они ждут от тебя информацию к определенному времени? У вас штаб-квартира где-нибудь в мотеле в нескольких милях отсюда? И там сидит целая команда, отряд спецназа, готовый к прыжку? Каков будет их следующий шаг?

— Господи, ты что, принимаешь меня за оперативника ФБР? Глупец, берегись, ты начинаешь страдать манией преследования. Я здесь вольный стрелок. Как и ты, я наемник. Мне тоже нужны деньги, девочки и участок земли в Испании, но только мой будет засажен не картошкой, а бобами.

Гроган внимательно посмотрел на Свэггера.

— Имбирь, ты ему веришь?

— Ни капельки, — отозвался Имбирь. — Давай немного его намочим и посмотрим, что он тогда запоет.

— Федералы попросили меня взглянуть на это дело, потому что я такой умный, — продолжал Боб. — Я сразу сообразил, что убийца не смог бы так точно стрелять с прицелом, стоявшим на винтовке бедняги Карла. Да, у меня есть знакомые в ФБР, и я получил возможность взглянуть на улики. Меня устроили на ваши курсы. Но я сделал вывод, что преступник — кто-то из ваших клиентов, а когда ты передал мне список… Кстати, блестящий ход, его придумал кто-то поумнее тебя?

— Это был я, — самодовольно вставил Имбирь.

— У кого-то из вас определенно есть мозги. Одним словом, федералы сейчас тратят время впустую, проверяя всех этих людей. Я понял, Энто, что это ты нажимал на спусковой крючок, когда увидел, как ты пригвоздил мячики. И знаешь почему? Ты попадал в самый центр. Вот в чем твоя ошибка — ты слишком хорошо стрелял.

— Говорил я тебе, — снова вмешался Имбирь.

— Продолжай, — велел Гроган. — Я внимательно слушаю.

— И я сообразил, что весь этот бред со снайперами — лишь прикрытие, а цель — разобраться со Стронгами. С помощью одного знакомого полицейского я проник к ним в дом и обнаружил доказательства того, что настроение Стронгов недавно резко изменилось к лучшему, сразу же за смертью одного типа по имени Оззи Харрис. Стронги взяли у Харриса некий предмет, который, как я рассудил, а впоследствии это было доказано, давал им рычаг давления на Тома Констебла. Стронги надеялись в самом ближайшем времени обогатиться. Они решили, что Констебл переведет крупную сумму на их счет в швейцарском банке, после чего они заживут счастливо в стране шоколада и горных лыж. Вместо этого они получили по сто шестьдесят восемь гран в затылок по милости некоего Энто Грогана, а кроме них еще два бедолаги, в том числе куколка, на которой когда-то был женат Констебл, и ее смерть выплеснула в расследование горы навоза, не имеющего отношения к делу. Я понял, что под всей чушью про кинозвезд и эстрадных комиков, за всем этим желтым дымом есть что-то, стоящее для Констебла миллиарды, что именно, я не знаю, но что-то небольшое, возможно фотография или письмо. Едва увидев этот дом, я рассудил, что улика должна находиться здесь, на ранчо, в этом доме. Я запланировал проникнуть сюда, осмотреться и определить, что будет нужно на будущее. После чего я бы смылся, а потом собрал команду профессионалов. Вернувшись, мы бы забрали это предмет и оставили бы во дворе груду убитых ирландцев, расплатившись за Карла и Денни. Затем я бы сторговался с Констеблом, а поскольку я профессионал и кое-что повидал на своем веку, для меня эта сделка не завершилась бы моими мозгами, размазанными по ветровому стеклу. Итак, я предположил, что улика здесь, вот и пришел.

— Не верь ему, Энто, — предостерег Имбирь. — От него так и несет полицейским участком. Ребята из ФБР ни за что не стали бы дергать за веревочки и устраивать этого типа на наши курсы, если бы он не работал на них. Он с ними заодно, они ждут от него ответа, и, если он в самом ближайшем времени не объявится, они нагрянут сюда, мы получим стрельбу и двадцать мертвых тел, после чего американцы будут охотиться за нами до тех пор, пока будущее не превратится в кусок швейцарского сыра.

— Судя по всему, дружище Бобби Ли, Имбирь видит тебя насквозь. Лично я ни на секунду не верю в то, что ты ввязался в это дело ради денег. Таким, как ты, деньги не нужны. Такие отдают все королю и родине, неважно, кто король. Ты прогнил от чести, вот ты какой, снайпер. От тебя воняет дерьмом. Я всегда ненавидел таких, как ты, кровавый запах добродетели лишь делает вас крепче, и чем сильнее боль, тем больше вам это нравится.

— Давайте-ка сейчас усердно с ним поработаем, — предложил Имбирь. — Заставим его подать своим дружкам сигнал, что у него все в порядке, и тогда спецназовцы в своих нарядах ниндзя не пожалуют к нам в гости, бросая хлопушки и строя из себя героев.

— Отличное предложение. — Реймонд хищно оскалился. — Энто, Имбирь прав. Этот парень крепок, но нам нужно его сломать.

— Любопытно, продержится ли он столько, сколько тот подполковник, — усмехнулся Джимми, впервые внося свой вклад в разговор.

— Отличный вопрос, Джимбо. Бобби, подполковник принимал ванны почти три часа. Это был полевой командир ополчения Ас-Садра, настоящий фанатик. Сильный и крепкий, твердый снаружи и внутри. Господи, как же нам пришлось с ним повозиться! Ребята, вы помните? Но в конце концов даже подполковник Абу Шахид сломался и выдал нам пару укромных мест в пустыне, после чего мы устроились наверху и целых полтора дня косили этих песчаных ниггеров, прежде чем вызвать саперов, чтобы те взорвали все к чертям. Я только в первые полчаса настрелял девятнадцать человек — то была отличная снайперская работа.

Свэггер молча слушал, как ирландец вспоминает кровавый день, за который он, вероятно, и получил прозвище «верховный палач».

— Ну хорошо, снайпер, — заключил Энто. — Мне очень не хочется это делать, но я лишь наполовину верю в твой рассказ. И должен узнать вторую половину. Пора переходить к воде. Настало время воды.