Глава 24

Каждый день в половине девятого утра Ник подавал заявление об отставке, и каждый день в половине девятого утра директор ФБР отвечал ему отказом.

— Я не позволю этим болванам учить меня, как надо заведовать Бюро, — говорил директор. — Возвращайся к своим обязанностям, Ник. Расколи это дело, ради меня. Как можно быстрее.

— Мы стараемся.

После ежедневного ритуала с отставкой Ник вкратце докладывал об успехах следствия, теперь взявшего новое направление: из девяноста семи подозреваемых оперативная группа «Снайпер», вместе с прибывшим подкреплением, уже отсеяла сорок одного человека. Однако шестнадцать из первого отсева потребовали дополнительного внимания: повторные беседы, проверки в архивах, сопоставление временных интервалов, контакты с иностранными службами. В итоге оставалось более пятидесяти человек, до которых пока вообще не дошли руки.

А скандал тем временем упорно не затихал. Как правило, новости в Вашингтоне умирают быстро, не получая свежей подпитки, однако Дэвид Банджакс рьяно взялся за дело, составляя подробное описание жизни и работы специального агента Николаса Мемфиса, героя и козла отпущения Талсы, штат Оклахома, который теперь возглавлял оперативную группу Бюро, расследующую преступления снайпера. Для изложения истории Мемфиса и его первой жены Майры, ставшей по его вине калекой, Банджаксу отвели четверть первой полосы «Таймс». Одни в истории Ника видели свидетельство благородства, где Ник казался чуть ли не сказочным принцем, другие, наоборот, считали случившееся доказательством предвзятости Мемфиса к снайперам и их жертвам, в том числе к трагической личности меткого стрелка, состоящего на службе у правоохранительных органов.

Затем последовал рассказ о том, как год назад под руководством Мемфиса был предотвращен захват инкассаторского бронеавтомобиля в Бристоле, штат Теннесси, когда одному агенту удалось внедриться в банду жестоких преступников, помешать попытке ограбления, свести к минимуму жертвы среди мирного населения и задержать всех злоумышленников, которые теперь прохлаждались или за решеткой, или на кладбище (были убиты шесть человек).

Однако у этого героического поступка, по версии Банджакса, имелась обратная сторона. Некоторые источники приписывали заслуги исключительно неназванному агенту ФБР, который проник в банду и участвовал в перестрелке. Мемфис же появился на сцене в самый последний момент и присвоил себе все заслуги своего подчиненного, поступив крайне несправедливо с безымянным героем, чью личность нельзя раскрывать, поскольку наверняка он выполняет очередное секретное задание. К тому же при внимательном рассмотрении видна определенная небрежность, и конечный благоприятный исход кажется уже не вполне закономерным, а то и просто случайным. Если агенту удалось внедриться в банду, почему федералы дождались собственно ограбления и лишь тогда захлопнули ловушку? Сотни выстрелов были сделаны в запруженных людьми окрестностях Бристольского автодрома, и лишь по милости Господа никто не погиб и не получил увечья. Чрезвычайные меры, которые потребовались для восстановления общественного порядка, обошлись местным правоохранительным органам в миллионы долларов (не говоря про расходы на медицинское обслуживание раненых и травмированных сотрудников полиции). Неужели нельзя было избежать подобного? Кроме того, кое-кто, раздраженный высокомерным обращением Бюро с местной полицией, сообщил, что якобы человеку, который являлся истинной целью операции ФБР, наемному убийце, использовавшему в качестве орудия преступления свой автомобиль, удалось уйти и он до сих пор разгуливает на свободе, вольный как птица. И наконец, была еще проблема с вертолетом, сбитым снайпером ФБР, который подчинялся Мемфису. И снова лишь по счастливой случайности, по крайней мере так утверждалось, катастрофы не случилось; поврежденный летательный аппарат мог запросто упасть на жилой дом, на автобус, на школу или больницу, а не на пустые трибуны автодрома, что в конечном счете привело к захвату пилота и всех членов банды Грамли. Почему Мемфис не ответил за все это?

А уже на следующий день Банджакс взял интервью у некоего Говарда Д. Юти, бывшего главы новоорлеанского отделения Бюро, который когда-то являлся непосредственным начальником Мемфиса и вместе с ним участвовал в неудачной операции по обезвреживанию грабителя в Талсе. Юти, ныне преподаватель основ общественной безопасности в муниципальном колледже в Огайо, поведал журналисту, как неправильная оценка ситуации Мемфисом привела к тому роковому выстрелу в Талсе, а через несколько лет по вине все того же Мемфиса в Новом Орлеане скрылся преступник, подозревавшийся в убийстве сальвадорского епископа. Это громкое дело так и не получило разумного объяснения, и случалось, что какой-нибудь суетливый журналист, ищущий легкой сенсации, доставал его с полки.

Одним словом, Ник Мемфис описывался как никудышный агент, который приложил руку ко многим провалам Бюро, однако необъяснимым образом неуклонно идет вверх по карьерной лестнице, словно его поддерживают какие-то очень влиятельные люди, имеющие тайные побуждения.

Как-то Рон Филдс, ближайший помощник Ника, ставший в последнее время угрюмым и раздражительным, сидел в одиночестве в ресторане «У Коси», расположенном на И-стрит, неподалеку от твердыни имени Гувера, и уныло ковырял вилкой в салате. Подняв взгляд, он увидел, что кто-то с неумолимостью хищника приближается прямо к нему. Это была молодая агент Джин Чендлер, она же Старлинг, напарница Филдса по рейду в жилище Карла Хичкока несколько недель назад, благодаря чему и было раскрыто дело, по крайней мере тогда им так казалось. Филдс не горел желанием общаться с Чендлер. Он был в подавленном состоянии, у него раскалывалась голова, впереди ждала долгая вторая половина рабочего дня, а Ник утром держался еще более замкнуто. К тому же следовало избегать неожиданных встреч таких старых звезд, как он, и новичков вроде Чендлер; и на то имелись причины: Рон опасался сплетен, будто он взял над Чендлер шефство, — они бы означали, что он не уделяет должного внимания остальной молодежи; и уж совсем лишними были слухи об отношениях во внеслужебное время и тем более о сексуальной связи — в пуританских кабинетах Бюро подобные вещи быстро разбивают карьеры. Но в то же время Рон не хотел показаться грубым.

— Старлинг, — кивнул он. — Как неожиданно.

— Не слишком ли низкого пошиба заведение для такого гения сыска, как великий Рон Филдс? — спросила девушка, что прозвучало довольно легкомысленно, поскольку отношения между старшим агентом и просто агентом должны быть очень щепетильными, как между полковником и лейтенантом, между Хемингуэем и Майлером, между Джетером и Кабрерой, между Конаном и Энди.

Филдс натянуто улыбнулся.

— Обычно я обедаю в нашем буфете. Это позволяет мне оставаться скромным, что очень нелегко, учитывая блистательные способности, которыми наградила меня природа.

— Послушайте, специальный…

— Можешь называть меня Роном, по крайней мере в неформальной обстановке. Мы вместе вломились в дом Хичкока, затем на протяжении последних шести недель сидели в одном кабинете, в двадцати пяти футах друг от друга, хотя и разделенные стеклянной перегородкой, и вкалывали без перерывов и выходных, в самом буквальном смысле. Уверен, что вскоре мне предстоит работать под твоим началом, так что моя карьера нисколько не пострадает, если меня увидят с тобой.

Чендлер подсела за столик.

— Некоторые считают, что вы сами тормозите собственную карьеру, держась за Ника. Вы могли бы пойти к начальству и вылить на Ника ведро грязи. Его сняли бы, а вы, если бы правильно разыграли карты, заняли бы его место.

— Кто угодно может добиться успеха благодаря предательству, — заметил Филдс — Это излюбленная вашингтонская традиция, освященная временем. Я же предпочитаю действовать по старинке, лизанием задниц и тупым послушанием. Я жульничаю. Я шлюха ФБР, разве ты не слышала? А сейчас позволь догадаться: мне кажется, ты выследила меня не для пустой болтовни, ты явилась с какой-то целью. Как-никак я детектив. Так что рассказывай.

— Хочу поговорить о Нике.

— Ты имеешь в виду, о бедном Нике?

— Он в ужасном положении. Ходят слухи, что с ним все кончено и он потянет вас за собой. Может, и меня. Впрочем, меня вряд ли, я слишком маленькая цель, в меня пока никто не стрелял, но по вам с Ником постоянно ведут огонь, и нет ничего хорошего в том, что вы оказались в эпицентре политического урагана.

Филдс как мог демонстрировал, что страстная речь Старлинг оставила его безучастным.

— Именно так обстоят дела в этом городе. Нику противостоит сила: ему приходится иметь дело с прислужниками очень богатого человека, с прессой, а также с тремя полицейскими управлениями, которые хотят поскорее повесить табличку «Дело закрыто» и двинуться дальше. Силы неравны. И все мы в конечном счете зависим от прихотей директора. Пока что он держится, но давление нарастает. И если директор решит выставить нас, мы полетим к самому горизонту, таковы правила. Тебе надо к этому привыкать.

— Не получается.

— Серьезно, ты отлично потрудилась. Так, дай-ка прикинуть, куда мы тебя пристроим. О, знаю: в Фэрбенкс; отправишься за дочкой Сары Пэйлин, которая нарушила комендантский час, введенный в семье мамашей. Или как насчет рейда по видеопиратским притонам? Будешь выписывать штрафы до двухсот пятидесяти тысяч долларов за нелегальный показ «Дебби покоряет Даллас-32».

— Нет, не хочу уходить. Мечтаю взять этого типа, кем бы он ни был, Карлом Хичкоком или кем-то еще. Упрятать бы его далеко и надолго. Или убить. Может, он — одна из фамилий в записной книжке, которые мы еще не проверили. Так что собираюсь быть здесь во время его ареста.

— И я тоже. Вот поэтому я тут торчу.

— Итак, мне интересно: неужели мы ничего не можем сделать? Неужели нам остается только сидеть сложа руки? Разве у нас нет своего журналиста, который изложит нашу точку зрения и представит Ника хорошим?

— Ты еще такая молодая, Старлинг. Наверное, ты действительно веришь в справедливость и подобные фантазии?

— Верю.

— Тогда позволь разъяснить тебе, что происходит и почему у нас нет никаких шансов. Мы имеем дело с сюжетом. А с сюжетом сражаться бесполезно. Сюжет уничтожит всех, кто окажется у него на пути. Сюжет всемогущ. Сюжет властвует безраздельно. Он правит нами, правит Вашингтоном, правит всем. Естественно, ты спросишь: «А что такое сюжет?»

— Что такое сюжет?

— Сюжет — это определенный набор предположений, в которые верят средства массовой информации, возможно даже сами об этом не догадываясь. Все происходит совсем не так, как если бы журналисты собирались каждое утро и решали, какую ложь выдать сегодня. Нет, это слишком грубо и прямолинейно. Скорее, это комплекс достаточно расплывчатых взглядов на действительность, с которой эти люди никогда не сталкивались, подогнанных таким образом, чтобы подкрепить их идеальные представления о самих себе, о собственной значимости и о том, как надо проживать жизнь. Это способ подвести все под некие шаблоны, в которые они верят, не называя вещи своими именами. Вся наша культура проникнута этим. Например, журналисты знают, что Буш тупица, а Обама святой. Знают, что угроза коммунизма была липовой и выдумали ее правые «ястребы» как рычаг для усиления исполнительной власти. Знают, что у Саддама не было оружия массового поражения, что подготовку к урагану «Катрина» осуществили из рук вон плохо, что пытки подозреваемых никогда не приносят желаемых результатов, а спятивший снайпер Карл Хичкок, ветеран войны во Вьетнаме, убил святых борцов за мир. Чейни дьявол, Байден гений. Мягкая рука — хорошо, твердая — плохо. Прощение — это великолепно, наказание дает обратный эффект, а смертная казнь — грех. Понимаешь, Ник сражается с сюжетом. Ник пошел против сюжета, а сюжет этот подозрительно совпадает с предвзятым мнением средств массовой информации, как это было с выдумками Джейсона Блэра и документами авиации национальной гвардии Дэна Разера. Сюжет — это краеугольный камень журналистской культуры, фундамент их веры, алтарь церкви. Эти люди даже себе не сознаются, что они искренне верующие, потому что на словах презирают любую истинную веру. Однако, твою мать, они без всякого сожаления уничтожат каждого, кто усомнится в их постулатах, а у Ника хватило дерзости сделать это, хотя и неосознанно. Вот почему ведомые Банджаксом и тем, кто сливает ему информацию, должны растоптать Ника. Не представляю, кто или что стоит за всем этим, но ясно одно: все карты у них на руках и, если ты ввяжешься в эту игру, тебя тоже растопчут.

— А почему нельзя просто разрушить сюжет?

— Старлинг, он повсюду. Во всем. Внизу. Вверху. Он в воздухе, в музыке, в мебели, в ДНК, в крови, если у этих козлов есть кровь. Он вечен.

— Я говорю: разрушить.

— А я говорю: ты сама будешь уничтожена.

Чендлер очаровательно надула губки, став такой привлекательной, что Рон чуть было в нее не влюбился, но вовремя спохватился, вспомнив, что у него есть жена и трое детей.

— Значит, вы считаете, что это безнадежно? — спросила она.

— Старлинг… агент Чендлер… Джин — Джин, тебя так зовут? Послушай, тебе не надо вмешиваться в игры этих стервятников. Они хитрые и безжалостные, они улыбаются и смотрят тебе в глаза, но ради чего-то, что они считают правдой, они без колебаний вырвут из твоей груди сердце и оставят умирать на солнцепеке. Зачем тебе это? У тебя впереди светлое будущее, работа по призванию, а если Нику достанется по шее топором, а потом достанется по шее топором и мне, значит, так было угодно топору. Ты же продолжишь свою карьеру, упечешь за решетку множество плохих ребят и не застрянешь в этом зловонном городе. С Ником все кончено, как это ни печально; боюсь, со мной тоже все кончено, и это тоже печально. Ты нам ничем не обязана; ты в долгу перед той глупой дамочкой с повязкой на глазах и весами в руке. Это перед ней ты в долгу, а не перед нами. Я, старый козел, повторяю тебе, маленькой девочке: не лезь в эту грязь. Ничего хорошего не выйдет.

— Если бы найти слабые места… А они должны быть. Столько заносчивой самоуверенности — слабые места есть обязательно. Мы не можем просто…

— Это только погубит тебя. Прислушайся к словам мертвеца: это тебя только погубит.