Часть 1
Квалификационные заезды

Брат Ричард любил, чтобы было погромче. Он давил на кнопку портативного проигрывателя до тех пор, пока музыка не заполнила его мозг оглушительным гулом, подобная завываниям демонов в высоких черных горах, скрытых за сплошной стеной мелькающих мимо деревьев. Ричард держал скорость восемьдесят пять миль в час, не снижая ее даже в поворотах, хотя это требовало хирургической точности, чудесного сочетания выдержки и расчета. Музыка гремела.

Это была религия давно минувших дней, жестокая и строгая, суровая, беспощадная. Это были баптистский огонь и сера, гнев и страдания родителей Ричарда; это были негры в церкви, объятые ужасом перед адским пламенем; это был рев разгоряченной серой восьмицилиндровой «барракуды» в ночи, когда добрые старые друзья в белых балахонах устраивали свою собственную преисподнюю, заведенные кукурузным самогоном, тоской по давно минувшим дням и избытком ненависти; это был Юг, поднимающийся под гордо расправленным красно-синим знаменем Конфедерации.

Ричард безукоризненно вошел в крутой поворот, чуть надавив левой ногой на тормоз и убрав ее в нужный момент, чтобы снова на полной мощности рвануть вперед. Было поздно, было темно, и было тихо, не считая, разумеется, громового рева двигателя. Правая нога Ричарда сама собой вдавила педаль в пол, и машина рывком устремилась вперед, разменивая сотню, разгоняясь дальше, до ста десяти, до ста двадцати, до самой границы смерти. Отсюда уже можно было доплюнуть до вечного забытья, и Ричард был счастлив. Врывающийся сквозь щель в уплотнителе бокового стекла поток воздуха трепал ему волосы.

Подъем, затем внезапный поворот. Это была Железная гора, и шоссе номер 421 криво рассекало ее грозный горб. Ричард нажал на тормоз, почувствовал, как машина пошла юзом, вылетая на обочину, увидел в лучах фар клубы белой пыли, ощутил скрежет застывших покрышек, яростно сражающихся с гравием и вырывающих его из земли. Однако занос был контролируемый, просчитанный, и, когда машина сбросила скорость, Ричард снова рванул вперед, вписался в поворот, выскочил на асфальт и, обретя новый, идеальный вектор, опять вжал педаль газа в пол и понесся в ночь, оставляя далеко позади взрывное облако пыли.

Если вы решили, что перед вами молодой принц Юга, заведенный октановым числом, тестостероном и оглушительным ритмом старого доброго спиричуэла, вы ошиблись. Брата Ричарда никак нельзя было назвать молодым. Это был худой мужчина без возраста с неестественно безжизненным лицом — недавно перенесенная операция превратила его физиономию в нечто неопределенное и неузнаваемое, — и одет он был достаточно прилично, так что мог бы сойти за проповедника, коммивояжера или зубного врача: серый костюм, белая рубашка и черный галстук, все аккуратное и чистое, все недорогое, прямо с вешалки из супермаркета у автомагистрали. Глядя на него, никак нельзя было догадаться ни о таланте к вождению машины, неотъемлемой составной черте Ричарда, ни об агрессии, подпитывающей его, ни о ненависти, которой объяснялась эта агрессия, ни о духовной пустоте, ни даже о его ремесле — ремесле убийцы.

— Ники Свэггер, журналистка.

Это было забавно, даже смешно, но Ники нравилось. Вот и сейчас она улыбнулась, произнеся эти слова вслух.

Ники Свэггер, журналистка. Это полностью соответствовало действительности. В свои двадцать четыре года Ники работала в отделе криминальной хроники в бристольской газете «Курьер геральд», в городе Бристоль, штаты Теннесси и Виргиния. Выражение «штаты Теннесси и Виргиния» было странным, но оно отражало необычную географическую реальность: газета выходила в городе, расположенном сразу в двух разных административных единицах. Одна половина Бристоля находилась в «Штате добровольцев», другая — в «Старом доминионе»; граница между штатами проходила прямо по городу с населением в сто тысяч человек, расположенному в южной части долины Шенандоа. Это была земля лошадей, земля ферм, земля каменоломен, но в первую очередь, и особенно в данное время года, это была земля НАСКАР. Приближались большие гонки, и скоро этому относительно небольшому городку предстояло превратиться в самый многолюдный город Теннесси: ровно через неделю сюда съедутся триста пятьдесят тысяч граждан государства НАСКАР (кто-то предпочитает называть это государство империей пива «Будвайзер») на одну из первых пятисотмильных гонок нового сезона. Ники сгорала от нетерпения!

Но сейчас Ники ехала на своем «вольво» по шоссе номер 421 штата Теннесси из города Маунтин-Сити, административного центра округа Джонсон, расположенного в двадцати с лишним милях от Бристоля. Преодолевая крутой подъем, она осторожно вела машину по серпантину, извивающемуся змеей по склону Железной горы. Молодая женщина понимала, что ей нужно быть предельно внимательной, поскольку уже совсем стемнело и видимость была ограниченной. Иногда водители, следующие по ночам из одной забытой богом дыры в другую по более коротким и пустынным, но зато более опасным местным дорогам, разбивались насмерть, а жизнь по-прежнему оставалась для Ники замечательным приключением, и она хотела насладиться каждым ее мгновением.

Взглянув на спидометр, Ники убедилась в том, что держит скорость около сорока миль в час, то есть в пределах нормы. Окружающий мир за ветровым стеклом состоял лишь из двух конусов света, озарявших на двести пятьдесят футов вперед узкую полосу асфальта, а резкие повороты следовали с захватывающей дух частотой. Водила Ники изумительно, вероятно потому, что в юности досконально изучила природу автомобилей, проведя многие годы на Диком Западе, среди лошадей и гоночных машин, свидетельством чему были многочисленные медали и шрамы, а также несколько комнат, забитых наградами, лентами и собственными фотографиями. Девушка на снимках неизменно была красивой, но также неизменно слегка растрепанной, и, как правило, позировала она на фоне машины. Рядом с ней всегда присутствовали ее мать, привлекательная светловолосая женщина, как будто вышедшая прямо из фильма Говарда Хоукса, и отец, чье армейское прошлое было написано на дубленой коже спартанского щита, каковым являлось его загорелое, обветренное, неулыбчивое лицо.

Поднявшись на перевал, Ники начала спускаться вниз на тщательно контролируемых и умело поддерживаемых сорока с небольшим милях в час. Ее мозг усиленно работал. Весь день она провела в администрации округа, переговорила с десятками людей на тему, имеющую самое непосредственное отношение к ее профессии криминального журналиста. Метамфетамин, или, как его еще называли, «мет», «хрусталь», «ледок», «смертельная пыль», «пурпурная смерть», «дыхание ангела», «шепчущее безумие», являлся сущим бичом округа Джонсон, штат Теннесси, как и остальной сельской Америки. Наркотик был дешевым, относительно простым в изготовлении (хотя и обладал склонностью взрываться в подпольных лабораториях по его изготовлению, устроенных на кухне, в жилом прицепе или в сарае) и ударял в голову с силой кузнечного молота. Люди были в восторге от кайфа первых нескольких минут и не помнили все остальное, когда засовывали своих грудных детей в духовку плиты, бросали их в колодец или подвешивали на бельевую веревку. Они не помнили, как забивали до смерти мотыгой или кирпичом собственных жен, как бродили по шоссе с дробовиком в руке, стреляя в странные штуки, проносящиеся мимо, которые оказывались машинами. Метамфетамин доставлял горы неприятностей. Не после каждого употребления, но достаточно часто. Ники успела насмотреться на разбитые семьи, на чудовищные преступления, на сотрудников правоохранительных органов, совращенных щедрыми взятками, на торговцев, застреленных или зарезанных в темных переулках и кукурузных полях, на все те страдания и боль, которые наркотики приносят в большой город, но только здесь все это было выплеснуто в безымянные городишки, о которых никогда не пишут статьи в «Нью-Йорк таймс» и не снимают кино. Она была летописцем этого бедствия, его Гомером, Германом Мелвиллом, Теодором Драйзером, хотя и о ней тоже никто никогда не слышал.

Петляя по горной дороге, Ники размышляла о странных вещах, вскрытых во время ее сегодняшней поездки. Формальным основанием было приглашение принять участие в рейде, устроенном шерифом Ридом Уэллсом. Бывший десантник, Уэллс вернулся домой, чтобы, как говорится, очистить землю. Он убедил Министерство юстиции надавить на Министерство обороны и каким-то образом заполучил здорово потрепанный, но все еще летающий вертолет «блэкхок», чтобы осуществлять воздушную разведку и выполнять стремительные десантные операции. И действительно, молодая женщина все утро провела в воздухе, сидя рядом с красавцем шерифом, который направлял своих людей по заросшим горным тропам, координируя слаженный удар по заржавленному жилому прицепу, где, как выяснилось, находилась кустарная лаборатория по производству метамфетамина. Ники видела, как здоровенные молодые помощники шерифа, облаченные в доспехи бойцов спецназа, задержали виновного — неудачника по имени Кабби Холден, вытащили из прицепа аппарат и разбили его вдребезги, наслаждаясь каждым мгновением происходящего. Они ушли, оставив после себя перевернутый вверх дном прицеп, болезненную женщину и двух тощих подростков.

Очередной триумф шерифа Уэллса, вот только вся беда заключалась в том, что, несмотря на его многочисленные стратегические успехи, цена на метамфетамин в районе «Трех городов» оставалась постоянной. (Вторым и третьим городами, помимо Бристоля, были Джонсон-Сити, как ни странно не входящий в округ Джонсон, и Кингспорт.) Ники знала это по разговорам с наркоманами, находящимися на лечении в реабилитационной клинике штата в Маунтин-Сити. Один парень рассказал ей, что не далее как вчера заплатил за дозу тридцать пять долларов, а пять лет назад одна доза также стоила тридцать пять долларов.

Как такое может быть? Возможно, подпольных лабораторий просто слишком много. Или где-то скрывается глубоко законспирированная крупная сверхлаборатория, в которой производство метамфетамина поставлено на промышленную основу. Или преступные кланы Юга привозят отраву из других мест.

Затем до Ники дошли странные слухи. Сначала она не придала им значения, но слухи не затихали, а до наступления темноты оставалось еще несколько часов. Похоже, по ночам в горах кто-то ведет стрельбу. Боеприпасы в большом количестве горят и взрываются где-то в том районе, где старое шоссе номер 167 встречается с новым, широким шоссе номер 61. Что это может быть? Неужели это та самая пресловутая сверхлаборатория, надежно укрытая, невидимая с воздуха, чья безопасность поставлена на столь высокий профессиональный уровень, что охранникам, снаряженным по последнему слову спецназа, приходится каждую ночь упражняться с автоматическим оружием?

Слухи позволяли предположить, что все это происходит где-то неподалеку от пересечения шоссе номер 61 и 167. Поскольку до сумерек еще оставалось какое-то время, Ники направилась туда, но не нашла ничего, кроме молельного лагеря баптистов, оградившихся предупреждением «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Молодая женщина не обратила на предупреждение никакого внимания и, проехав в лагерь, встретила похожего на полковника Сандерса благообразного старичка в дешевом зеленовато-голубом костюме, который вручил ей бесплатную Библию и попытался уговорить ее остаться на ужин. Ники отказалась от угощения, но, когда она возвращалась по грунтовой дороге обратно к шоссе…

Это был всего лишь кусок картона, застрявший в густых придорожных зарослях под таким углом, что на него упали лучи вечернего солнца, выхватив цвет, которому нет места в августовском лесу, и прямые углы, которые тоже нельзя встретить в живой природе. Все это привлекло взгляд Ники. Она остановилась и подобрала кусок картона. Что-то в нем показалось ей знакомым. Было в нем нечто армейское или, по крайней мере, официальное, связанное с каким-то оборудованием, боеприпасами или чем-то еще в том же духе. Кусок был оборван по краям, его растерзали колеса проехавших по нему машин. Однако отец Ники был известным стрелком, и дома всегда лежали коробки с самыми странными вещами, поэтому она знала, что это может быть, хотя на картоне сохранился лишь обрывок строгой черной надписи.

Но потом Ники вспомнила кое о чем другом, и все мысли о боеприпасах и взрывчатке исчезли. Она подумала с разочарованием, что речь может идти о чем-то библейском, связанном с баптистами, ибо присутствовали тут и некие религиозные ассоциации. Перед тем как найти пристанище среди листьев, картон был грубо расчленен, и на уцелевшем куске осталось всего несколько символов. Неизвестно, чем начиналась надпись, но заканчивалась она «к 2:11», хотя из-за подтеков, пятен грязи и следов сгибов Ники не была уверена насчет двоеточия. И все же у нее в голове тотчас же возникло сочетание «Марк 2:11». Так что же это: патроны или Библия? Как ни странно, могло быть и то и другое. Ники подумала о безумном противостоянии в Уэйко, которое глубоко врезалось ей в память в далеком детстве. Тогда тоже была стрельба, а завершилось все огненной преисподней. И там тесно переплелись патроны и Библия. Быть может, то же самое происходит сейчас здесь, ибо в мире по-прежнему есть люди, которые продолжают убивать, потому что им кажется, будто так повелел Господь Бог. С другой стороны, это лишь клочок картона на обочине дороги, только и всего; мало ли откуда его мог принести сюда ветер? Быть может, все дело в разыгравшемся воображении, в стремлении увидеть больше, чем есть на самом деле, которым страдает каждый журналист? Чтобы кусок картона не потерялся и не помялся у нее в чемоданчике, Ники вложила его в Библию, навязанную ей старым баптистским проповедником, и отправилась искать ответы.

Однако желчный старик, владелец местного оружейного магазина, после первых же нескольких слов почему-то взъелся на Ники, и она решила возвращаться домой.

Но теперь ей в голову пришла мысль: «Мой отец разберется, что к чему».

Ее отец знал толк в подобных вещах. Боец по своей природе, в прошлом прославленный морской пехотинец, он уже после службы в армии несколько раз уезжал куда-то, не сказав никому ни слова, и возвращался неизменно еще более угрюмым, иногда с одним-двумя новыми шрамами. Но у него был один талант (в нынешнем мире весьма ценный), суть которого заключалась в том, что отец кое-что смыслил в одной весьма закрытой области. Он был полным профаном в политике и в кино — ненавидел и то и другое, — но зато прекрасно разбирался в природе, умел читать ветер, небо и землю, мог выследить любую добычу. Одним словом, в причудливом, замкнутом мирке оружия и войны Боб Ли Свэггер был чем-то вроде рок-звезды. Он никогда не говорил об этом. Время от времени Ники заставала отца, когда он сидел с мрачным лицом, уставившись в пустоту: он вспоминал свою жизнь, полную потерь, и раны, которые заживали с таким трудом и так медленно. Но затем отец стряхивал с себя боль и снова становился забавным и невыносимым. И Ники знала, что окружающие испытывают к нему чуть ли не мистическое почтение, потому что он действительно прошел через все то, о чем они только мечтали, хотя подробности оставались туманны. Из последней отлучки отец вернулся, помимо всего прочего, с резко усилившейся хромотой — следствием резаной раны бедра, которая оставалась открытой в течение нескольких часов, — и неисцелимой депрессией. По крайней мере, так казалось Ники. Однако депрессия эта была чудодейственным образом излечена в один прекрасный день, когда американка японского происхождения, сотрудник посольства Соединенных Штатов в Японии, привезла… маленькую сестренку. Мико. Чудесную, неугомонную, благодарную, полную любви и приключений. Атмосфера в семье стала неизмеримо светлее, и воцарилось всеобщее счастье, несмотря на то что волосы отца из шелковисто-темных стали серо-стальными, состарив его сразу лет на десять — двадцать.

В общем, ее отец разберется, что к чему.

Ники свернула на обочину: не хотелось держать в руке мобильник, если вдруг из-за «слепого» поворота навстречу ей выскочит трейлер, груженный бревнами или консервами. Сидя в тишине темного горного леса, нарушаемой лишь тихим ворчанием двигателя, работающего на холостых оборотах, она раскрыла телефон и, достав Библию, вытащила клочок картона, готовая его описать.

Телефон звонил и звонил, и наконец послышался записанный на автоответчик голос отца: «Это Свэггер. Оставьте сообщение, но я, скорее всего, вам не перезвоню».

Такое уж у него чувство юмора. Далеко не все находили это смешным.

— Привет, папа, это я. Перезвони мне, как только сможешь. У меня к тебе один вопрос.

Ну где же он? Наверное, сидит со своими дружками, бывшими морскими пехотинцами, и хохочет до упаду, вспоминая какого-нибудь первого сержанта из прошлой жизни. А может быть, занимается с Мико, учит ее ездить верхом, как в свое время учил ездить верхом Ники.

Значит, придется подождать. Впрочем, стоит ли? Убрав обрывок картона обратно в Библию, Ники достала ноутбук, который захватила с собой на тот случай, если вдруг потребуется срочно передать статью. Вопрос заключался вот в чем: ловится ли здесь Сеть? И ответ поступил тотчас же: ура! Ловится! Беспроводной Интернет теперь работает повсюду!

Войдя в поисковую систему, Ники ввела запрос «к 2:11» и стала ждать, пока волшебство Всемирной паутины разыскивает по всему миру всевозможные «к 2:11» и через голубое свечение переправляет информацию к ней на компьютер. Гм, ничего такого, что могло бы иметь отношение к данной проблеме. Тогда Ники отправила запрос «Марк 2:11» и получила слова апостола Марка, в которых для нее не было никакого смысла. Контекст. Обязательно нужен контекст.

Проклятье, ничего! Ники страшно хотелось затянуться, но она вот уже несколько месяцев пыталась бросить курить.

И тут молодая женщина вспомнила о своих добрых друзьях из Бразилии, решивших прибрать к рукам весь мир.

Она запросила Amazon.com, и огромная империя тотчас же откликнулась.

Несколько попыток найти «к 2:11» не дали ничего, кроме какой-то технической белиберды, книги о российских подводных лодках и еще одной о кораблях времен Второй мировой войны, которые назывались корветами.

Тогда Ники решила на всякий случай исследовать аспект патронов, вошла в «Боеприпасы» и получила много информации, возможно, даже слишком много. Изучив полный перечень книг, любезно предоставленный жителями Амазонии, она остановилась на «Истории снайперского искусства и меткой стрельбы», вероятно потому, что этот труд предлагал самое широкое освещение темы, и выбрала срочную доставку. Это было глупо. Отец перезвонит задолго до того, как ей привезут книгу, и все объяснит. И все же Ники с удовлетворением почувствовала, что не сидит сложа руки.

Закрыв ноутбук, молодая женщина огляделась по сторонам, собираясь выехать на асфальт. Через час она будет дома. Еще один день, еще один доллар для Ники Свэггер, журналистки, — о-го-го!

Внезапно мимо пронесся какой-то лихач в приземистой черной машине, быстрее света и звука. Господи, он что, спятил? Ники еще никогда не видела, чтобы машина двигалась так быстро: мелькнувшее пятно, низкий гул, шепот обтекаемых форм и хрома — и вот ее уже нет, она бесследно исчезла навсегда. Что это было: мечта, видение, кошмарный сон?

Ники ощутила безотчетный ужас. Не то чтобы в этих горах обитали призраки, но человек может убедить себя в чем угодно, глядя на затянутые туманом низины, крутые повороты, черный ковер деревьев, поднимающийся к невидимым вершинам, сеть дорог, уводящих к знакам «ПОСТОРОННИМ ВЪЕЗД ЗАПРЕЩЕН», за которыми скрывается бог знает что. Ходили слухи о том, что здесь орудует какая-то банда то ли грабителей, то ли ку-клукс-клановцев. Потом еще рассказы про ночную стрельбу, про небо, озаренное вспышками. Неужели благочестивое воинство готовится к походу против скверны? И парень в мощной машине, промчавшийся мимо на скорости свыше ста миль в час, посланец этого воинства?

Нет, строго одернула себя Ники. Просто какой-то юнец, перебрав пива, возомнил себя звездой гонок НАСКАР — здешние люди любят своих героев. Молодая женщина представила себе, как через двадцать миль увидит этого приземистого черного любителя скорости на боку, извергающего пламя, в мигающем свечении красных огней машин «скорой помощи», окруживших его, и санитары будут вытаскивать из огня героя, который уже превратился в обугленную мумию, а душа его отлетела на небеса.

Ники поежилась. Затем включила передачу и выехала на шоссе.

Он увидел ее. Мельком, пролетая мимо на огромной скорости, но все же успел разглядеть стоящий на обочине «вольво» и лицо молодой женщины, освещенное сиянием приборной панели. Женщина съехала с шоссе вправо и остановилась среди деревьев. Она была поглощена какой-то работой, несомненно продолжая удовлетворять свое любопытство, подписавшее ей смертный приговор. Увидев красивое молодое лицо, брат Ричард осознал, как же он был близок к неудаче. Горная дорога заканчивалась, а убить женщину будет гораздо сложнее, когда справа больше не останется железной стены деревьев, в которую ее можно толкнуть.

Почему он посмотрел направо как раз в этот момент? Кто может сказать? Это была удача Грешника — даже Грешнику когда-нибудь везет. Сбросив скорость до восьмидесяти, он нашел ответвление от шоссе, свернул на него, отъехал подальше и стал ждать.

Тыча кнопку проигрывателя, брат Ричард перебрал все имеющиеся у него в распоряжении спиричуэлы и псалмы. Он гордился тем, что он Грешник. Он будет творить зло. «Я смогу жить со злом. Я наслаждаюсь злом, — думал он. — Я несу зло. Я сам есть зло». Все могло сложиться иначе, но вышло именно так.

Брат Ричард ждал под рев музыки в наушниках. И наконец на пустынной дороге показалась эта женщина. Не заметив его, стоящего далеко в стороне, она проехала мимо. Маленький «вольво» аккуратно держал благоразумные сорок миль в час. Ричард разглядел, что женщина напряжена: сидит, склонившись к рулевому колесу, неестественно вытянув шею, совершенно неподвижно, положив руки на «десять часов» и «два часа». Она тревожилась по поводу дороги, опасалась, что огромный грузовик нагонит ее сзади или вынырнет из-за очередного крутого поворота, мотаясь из стороны в сторону и выскакивая на встречную полосу.

Но женщина не думала о Грешнике. В ее картине мира никаких грешников не было. Она понятия не имела, кто такой Грешник, и не догадывалась о том, какая судьба ее ждет.

Вот-вот эти проклятые горы останутся позади. Дальше короткий прямой отрезок дороги по Тенистой долине, последний всплеск холмов, а потом округ Салливан, цивилизация, и шоссе номер 421 приведет ее назад в Бристоль, в ее квартиру, к доброму бокалу вина.

И вдруг Ники увидела смерть.

Это было лишь расплывчатое пятно в зеркале заднего вида, неясная тень — ничего определенного. Затем что-то мелькнуло в правом окне, стремительно увеличиваясь в размерах с каждой миллионной долей секунды, полное неумолимой мощи и начисто лишенное пощады. Это была смерть в черной машине, пришедшая за ней.

До сих пор еще никто и никогда не пытался убить Ники. Однако в жилах у нее текла отцовская кровь, и, что гораздо важнее, она унаследовала его ДНК, а это означало, что она отличалась такой же быстротой реакции и от природы не была склонна к страху и панике. Черная машина с силой ударила машину Ники, наполнив всю вселенную грохотом и отбрасывая «вольво» по косой к деревьям, которые устремились навстречу, предвещая катастрофу. Покрышки вгрызлись в коварный гравий, и тут Ники сделала то, что в данных обстоятельствах сделал бы лишь один из десяти тысяч, причем сделала это со скоростью, не имевшей никакого места во времени, уверенная в правильности своих действий в чрезвычайной обстановке.

Она не сделала ничего. Позволила колесам быстро переориентироваться, выравнивая машину. Тем самым она вернула себе контроль.

Большинство людей, увидев стремительно приближающиеся деревья или скалы, выкручивает руль в противоположную сторону, и, как только это происходит, законы физики, непоколебимые и безжалостные, неизбежно приводят к опрокидыванию. А опрокидывание означает смерть. Шея и тонкий стебель спинного мозга не способны выдержать перегрузку и ломаются. Мгновенно следует потеря сознания и прекращение всех жизненных функций организма, и дальше уже не имеет значения, вспыхнет ли искореженная машина, сколько будет переломано костей, какие повреждения получат внутренние органы. Ники не знала, что Грешник, с его огромным опытом убийства на дороге, был уверен в том, что она резко выкрутит рулевое колесо, гарантированно обеспечивая себе смерть, и несказанно удивился, когда его жертва выровняла машину, а затем, оставаясь двумя колесами на асфальте и двумя на гравии, дала газу, уходя от хищника.

Он снова ударил набирающий скорость «вольво» в заднюю треть, выталкивая его с дороги. Завизжали покрышки, поднимая облако пыли, но женщина за рулем снова не запаниковала и не стала резко поворачивать (неминуемая смерть), а вместо этого дождалась окончания разворота и, найдя свой вектор, рванула вперед, промелькнув перед самым носом убийцы. Брат Ричард принял левее, удаляясь от «вольво» и готовясь к новому удару, более прицельному.

Ники не было страшно. Страх — это воображение в сочетании с ужасным предчувствием, но она испытывала нечто совершенно иное. Молодая женщина мгновенно приняла то обстоятельство, что она ведет смертельную схватку с опытным, обученным убийцей, и не стала терять время, размышляя о несправедливости судьбы. Вместо этого она вдавила педаль газа в пол с такой силой, что ощутила перегрузку, хотя, разумеется, «Вольво-240» со своим шестицилиндровым двигателем мощностью двести лошадиных сил не шел ни в какое сравнение с могучим «крайслером» ее врага. Но пока тот пытался выбрать подходящий угол атаки, Ники на удивление быстро увеличила расстояние между машинами, продолжая следить за дорогой, так что стремительно показавшийся впереди крутой поворот не стал для нее неожиданностью. Вот тут-то она наконец нажала на тормоз, мягко входя в контролируемый занос, который позволил ей преодолеть поворот по лучшей траектории. И тотчас же ее нога снова надавила на акселератор, разгоняя машину, чтобы поскорее убраться отсюда ко всем чертям, если такое было возможно, хотя, наверное, вряд ли.

Проклятье, а она хороша! Когда «вольво» вошел в контролируемый занос под визг резины, изо всех сил цепляющейся за асфальт, брат Ричард увидел свой шанс. Вместо того чтобы обойти свою жертву по внешней дуге, он храбро срезал угол, начиная новый натиск. Его поворот, выполненный на высочайшем профессиональном уровне против ее попытки одаренного любителя, позволил ему оказаться с внутренней стороны шоссе, где Ники его не ждала. Она попыталась вернуться на свою полосу, но Ричард с ревом пересек разделительную разметку, перекрывая ей путь, и нанес удар справа в передний бампер — даже не удар, а скорее тычок, призванный вывести «вольво» из равновесия. Но и тут, черт побери, женщина предвосхитила его действие и, резко надавив на тормоз, выкрутила руль, уходя юзом влево.

Мир промелькнул перед Ники, промчался перед ветровым стеклом — чистая абстракция в конусе света единственной уцелевшей фары. Она ласково касалась ногой педали тормоза, делая лишь намеки рулевому колесу, что позволило ей сохранить хоть какое-то подобие контроля над управлением, когда машина наконец остановилась, увы, развернувшись на сто восемьдесят градусов. Перед ней снова оказался опасный зигзагообразный подъем на Железную гору, который Ники только что преодолела на спуске. Она выкрутила руль и надавила на тормоз, потому что убийца снова, уже в третий раз, летел на нее (как только ему удалось развернуться так быстро!), каким-то непостижимым образом включила заднюю передачу и развернулась направо со скоростью, с какой этот маневр невозможно было даже представить себе, не говоря уже о том, чтобы выполнить, и снова дала полный газ.

Однако убийце удалось полностью завладеть дорогой, и на этот раз он с силой ударил «вольво» в правый бок. Он повернулся к ней, и Ники успела увидеть в отсвете приборной панели его лицо, лишенное выражения, пустое, чересчур правильное, похожее на лицо отца Дика из фильма «Дик и Джейн» (этот образ остался выжженным у нее в памяти). А затем она сорвалась с дороги, понеслась без управления навстречу деревьям, и весь мир резко задергался вправо и влево с каждым скользящим ударом машины о крепкий ствол. Ники почувствовала, как протестует ее шея, не в силах выдержать нагрузку мотающейся из стороны в сторону головы, но тут последовал страшный удар, и все остановилось.