Глава 30
Он прибыл чуть раньше, но это даже кстати. Костюмы ему приходилось носить и более элегантные, однако, когда приобретаешь костюм в торговом центре Форт-Смита в одиннадцать часов утра, чтобы предстать в нем на приеме, назначенном на час дня, вряд ли стоит надеяться на то, что твой портрет попадет на страницы популярного журнала.
«Справлюсь ли я? — спрашивал себя Расс. — Да, справлюсь».
В 12.55 Боб высадил его у невзрачного здания без окон, на основании чего можно было предположить, что внутри процветают промозглость и сырость. Над входом красовалась несуразная вывеска «Дом Донри». От здания вовсе не веяло издательским духом, ничто не напоминало о том славном времени, когда дымящие сигарами или жующие табак репортеры пробивали себе дорогу к всеобщему признанию или упрочивали свое положение на газетном Олимпе, одновременно веселясь и развлекаясь.
Ничего подобного. Здание редакции «Саутуэст таймс рекорд», как и многих других американских газет, с одинаковым успехом можно было принять и за контору небольшой страховой компании, и за склад медикаментов, и за офис фирмы, торгующей по каталогам.
Расс вошел в фойе и сообщил секретарю, что у него на час дня назначена встреча с заведующими отделами городской хроники и редакторским. Его попросили подождать. Вскоре к нему спустилась чернокожая девушка. Она холодно поприветствовала Расса и пригласила пройти с ней наверх. Они поднялись на второй этаж. Путь в кабинет заведующего отделом городской хроники лежал через отдел последних известий. Как он и предполагал, это оказалась неопрятная комната, битком набитая троглодитами и мутантами. Некоторые из них дремали, другие сидели за компьютерами, беспорядочно барабаня по клавиатуре, словно шимпанзе по клавишам игрушечного пианино. Типичная атмосфера любого отдела новостей. В кабинете заведующего отделом городской хроники Расса ждал первый сюрприз. Негритянка не стала представлять его заведующему, потому что представлять было некому. Она сама села за стол.
Уф! Как фамилия заведующего? Ах, да. Лонгли, Лонгли, Лонгли. Клаудиа Лонгли.
Негритянка изучала его резюме.
— Сколько вы проработали в «Оклахомен», господин Пьюти?
— Год. Сначала я просто редактировал большие статьи. Моя работа, судя по всему, понравилась, и через полгода меня назначили помощником редактора рубрики «Стиль жизни».
— Но вы уволились?..
— Видите ли, у меня возникла идея написать книгу, и я подумал, что не смогу одинаково добросовестно делать два дела сразу. Поэтому два месяца назад я ушел из газеты и полностью посвятил себя работе над книгой; денег я немного скопил. Поиски необходимого материала привели меня сюда. Я здесь уже три недели и вынужден еще задержаться на какое-то время, а деньги кончаются. Вот я и подумал, что, если у вас есть вакансии, я мог бы здесь поработать. Я хорошо редактирую. Уверяю вас, я толковый и усердный работник.
— То есть вас интересует не карьера? Вы не намерены делать карьеру в «Рекорд»?
— О, честно говоря, самое главное для меня сейчас — это книга. Я не хочу вам лгать. Но если вы возьмете меня, обещаю, что полгода я точно проработаю.
— Я вижу, вы учились в Принстоне.
— Да. Мне повезло, — я получил стипендию. Очень хорошо учился в школе. Но через два года я устал от Востока и решил, что мне следует поменять обстановку Я проходил стажировку в «Майами геральд». Могу назвать фамилии людей, с которыми я там работал, а вы, если хотите, наведите справки.
— О чем книга, если не секрет?
— В тысяча девятьсот пятьдесят пятом году в Полк-Каунти было совершено преступление, результатом которого явилось преступление в Оклахоме, затронувшее мою семью. Я задумал собрать материал об этих злодеяниях и изложить их в художественной форме, проследив связь одного преступления с другим. Просто у меня здесь возникли некоторые осложнения: трудно отыскать людей, которые были участниками событий тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. Я надеялся управиться за несколько недель, но оказалось, что для этого понадобится несколько месяцев.
— Если вам будет предложено место, имейте в виду, что мы работаем по нормам Газетной гильдии. Для начала будете получать ставку сотрудника редакции с годичным стажем — триста пятьдесят в неделю. Будете готовить утренние выпуски, скорей всего, с четырех до полуночи. Мы надеемся, что вы проявите усердие и профессионализм. Меня отнюдь не устраивает, когда в редакции занимаются пустой болтовней.
— Вполне приемлемые условия.
— Что ж, тогда пойдемте, представлю вас Брюсу Симзу. Он заведует отделом. Вам придется пройти тестирование, чтобы мы знали, на что вы способны.
— Конечно, большое спасибо.
Брюс Симз, простецкий мужик сорока пяти лет, лысеющий и бледный от того, что, по-видимому, не вылезал из редакторской, потрепался с Рассом о том о сем, а затем сводил его на экскурсию по издательству — показал кафетерий, телетайпную, кабинет Дона — заведующего редакцией, который будет решать, брать или не брать Расса на работу, и, наконец, библиотеку.
Последний объект интересовал Расса больше всего.
— К каким базам данных вы имеете доступ?
— «Нексус», «Служба информации сферы шоу-бизнеса» и «Интерактивная система поиска».
— Не слабо. А телефонный справочник у вас есть? «Оклахомен», как раз когда я уходил, приобрела компакт-диск национальной службы.
— О да. Это у нас тоже теперь есть. Диск с программой поиска телефонов.
— Точно. У нас, кажется, такой же. Очень полезная штука.
Они остановились у маленькой комнатки в глубине коридора.
— Ну что, готов?
— Готов.
— Ладно. Сейчас 14.10. Я вернусь через час.
— Отлично.
Брюс удалился. Расс приступил к тексту в 14.11 и закончил в 14.26. Из ста вопросов на проверку общей эрудиции он с ходу ответил верно на девяносто семь. Нужно было только проверить точную дату битвы на реке Литл-Бигхорн (он ошибся на три года, указав вместо 1876 1873-й), уточнить, сколько процентов голосов набрал на губернаторских выборах в штате Калифорния Эптон Синклер (правильно угадал — 45), и вспомнить, кто написал роман «Моя Антония» — Уилла Кэсер или Эдит Уортон. Что касается последнего спорного вопроса, Расс смотрел фильм по мотивам романа Уортон и знал, что она предпочитала писать об аристократах; значит, он опять угадал: автор «Моей Антонии» — Кэсер. Затем ему предстояло отредактировать отвратительно написанное информационное сообщение, что он и выполнил успешно, — для этого хватило просто стилистической правки. Последняя страница предназначалась для коротенького эссе на личную тему: "Почему я хочу работать в газете «Рекорд»? (хо-хо).
Расс, глянув на часы, снял пиджак, ослабил узел галстука и осторожно вышел в коридор. Никого из его новых знакомых поблизости не было. Приняв вид старожила редакции, Расс с невозмутимым видом направился в отдел новостей и налил в полистироловый стакан кофе из электрического кофейника, заодно прихватив с пустующего стола шариковую ручку и блокнот. Озираться он и не думал, поскольку был знаком с укладом редакционной жизни: каждый что-то читал, никто ни на кого не обращал внимания.
Расс зашел в библиотеку, предварительно удостоверившись, что там нет людей, которым его представляли. Чисто. Он подошел к столу с табличкой «Информация».
— Привет. Меня зовут Расс. Я новичок в метрополии, — сказал он, надеясь, что слово «метрополия» здесь в ходу. Ну а как еще они могут называть свою контору? Сотрудники редакций всегда величают свои издательства метрополиями.
— О, угу, привет, — отозвалась пожилая женщина, глядя на него поверх очков.
— Мне нужно найти несколько телефонов. Пожалуйста, дайте мне компакт-диск.
Женщина выдвинула ящик стола, в котором лежали аккуратными стопочками лазерные диски в прозрачных пластиковых коробочках.
— Какой регион страны вас интересует?
Ключевой вопрос. Боб, порывшись утром в памяти, предположил, что мисс Конни родом из Балтимора, во всяком случае, из Мэриленда. На чем основано такое предположение, он объяснить не мог, — помнил откуда-то. Но вот в Балтимор ли она уехала? Хотелось ли ей возвращаться на родину после двадцати пяти трагических лет жизни в Арканзасе? Или она все же вернулась и умерла там где-нибудь в 80-х годах? А может, дожила в Балтиморе до старости, а потом переехала во Флориду? Или в Мексику. Или в Калифорнию. Или в Аризону. Или...
— Северо-восточный. Мэриленд.
Женщина выбрала нужный диск, и они подошли к большому компьютеру на соседнем столе. Она вложила диск в дисковод. Компьютер зажужжал, защелкал. На экране высветилась сначала заставка "телефонный справочник «Диджитл дайректори эссистнс, Инк.», затем меню.
— Умеете пользоваться? — спросила женщина.
— Конечно.
— Позовите меня, когда закончите.
Расс сел и начал вводить команды, пока на экране не появилась строка поиска абонентов.
«Констанция Лонгэкр», — напечатал он.
Машина зажужжала, замигал красный огонек, и спустя несколько секунд на синем экране побежал столбец из белых букв с нескончаемым перечнем К. Лонгэкр, Констанций Лонгэкр, Конни Лонгэкр — всего пятьдесят девять наименований, все К., Констанции, Конни Лонгэкр, проживающие в пределах территории между Мэном и Вирджинией.
Расс просмотрел список. Любая из них могла быть нужной им Конни Лонгэкр, а может быть, ее нет среди них вовсе. Что теперь делать? Переписать все пятьдесят девять телефонов, а потом обзванивать по очереди?
Так... А что если попробовать иначе?
Он вернулся в исходный пункт, сузив область поиска до Мэриленда. В Мэриленде проживало всего тринадцать Констанций Лонгэкр. Это уже лучше. Тринадцать номеров переписать ему по силам, что он и сделал, занеся телефоны в позаимствованный блокнот. Теперь осталось только позвонить по этим тринадцати телефонам и...
Но Рассу была известна еще одна функция телефонного справочника на лазерном диске: он выдал информацию по номеру телефона, адресу или названию учреждения. Вернувшись в меню, он ввел команду поиска абонентов по названию учреждения и в высветившейся строке напечатал: «Частный интернат для престарелых», вновь ограничив область исследования Мэрилендом.
Стук-постук, фррр, вжжж. Экран замигал, ожил, выдав столбец с фамилиями и телефонами, которых в общей сложности насчитывалось восемьдесят семь, — судя по указанному вверху количеству найденных наименований.
Расс просмотрел ранее выписанные тринадцать телефонов и выяснил, что они разделены лишь между пятью телефонными станциями. Он записал номера АТС и сверил с восемьюдесятью семью адресами и телефонами на экране компьютера. Из них только одиннадцать принадлежали пяти интересующим его АТС. Расс сравнил каждый из тринадцати номеров с последними одиннадцатью.
Совпал только один номер.
«К. Лонгэкр, тел. 4001-555-09554» и «Дауни Марш, Сент-Майклз, Мэриленд, тел. 401-555-0954».
Расс вздохнул с облегчением.
Он огляделся. За ним никто не наблюдал.
На столе стоял телефон. Он схватил трубку, набрал цифру "9" — код междугородней связи, затем сам номер.
— Дауни Марш, — ответили на другом конце провода.
— Здравствуйте. Вас беспокоит Роберт Джоунс. Я — адвокат из Форт-Смита, штат Арканзас. Я хотел бы поговорить с мисс Конни Лонгэкр.
— Миссис Лонгэкр спит.
— Ради Бога, не тревожьте ее. Дело в том, что она упоминается здесь в одном завещании, — вернее некая Конни Лонгэкр, которая жила в Полк-Каунти в период с 1931 года по 1956-й. Я пытаюсь отыскать эту женщину. Ваша миссис Лонгэкр говорила о том, что она некогда жила в Арканзасе?
— Видите ли, сэр, это конфиденциальная информация.
— Думаю, она расстроится, если не будет присутствовать на оглашении завещания. Ей отписана довольно крупная сумма денег.
— Миссис Лонгэкр не бедная женщина, господин Джоунс.
— Понятно. Кроме сообщения о наследстве, мне поручено также передать ей кое-какие известия. Известия о людях, которых она знала и любила на протяжении двадцати пяти лет и которых покинула по причинам, никому здесь не ведомым.
На другом конце провода долго молчали.
— Она никогда не говорит об Арканзасе. Я знаю, что она жила там, только потому что видела в ее альбоме много тамошних фотографий, а когда спросила у нее об этом, она ответила: «О, это было в другой жизни. Очень, очень давно. Даже самой не верится». И я поняла, что ей тяжело вспоминать о том времени, потому что в ту ночь она плакала.
— Большое спасибо за информацию.
— Вы ведь не хотите причинить ей боль?
— Что вы, мэм! Ни в коем случае.
— Она столько всего пережила. Ей теперь девяносто пять лет. Она очень слаба.
— Я все понял, мэм.
— И к тому же она не видит. Уж десять лет как ослепла.
Довольный своим успехом, Расс вытащил из компьютера диск и вернул библиотекарше, затем чуть ли не вприпрыжку поспешил к двери, налетев на своего нового знакомца Брюса Симза. Тот в удивлении уставился на юношу.
Расс, оторопев от неожиданности, побледнел и выпалил одеревеневшими губами:
— Где туалет?
— Не в библиотеке же! В конце коридора.
— Спасибо. Тест на столе. Я все сделал. Извини, но когда невтерпеж...
Он помчался по коридору.
— Тогда приходится бегом, — со смехом крикнул ему вдогонку Брюс.
Расс закрылся в кабинке, где просидел десять минут, затем с преувеличенным усердием вымыл руки. Брюс ждал его в коридоре.
— Простите, я, конечно, не должен был покидать комнату. Но я никогда...
— Все нормально, не беспокойся. Я взял твой тест.
— Так когда, вы думаете, я получу ответ?
— Ну, дай нам недельку сроку. Поглядим, что ты сделал, и решим, чем ты можешь быть нам полезен. У тебя есть телефон?
— Нет, я сейчас почти все время в разъездах. Давайте я сам позвоню. Через неделю?
— Договорились.
Они остановились у комнаты, где Расс писал тест. Он забрал свой пиджак, и вдвоем с Симзом они неторопливо пошли к выходу через отдел новостей. Расс заметил, что почти все сотрудники, покинув свои столы, собрались у телевизора, висевшего под потолком рядом с телетайпной.
— О Боже, — воскликнул Брюс.
— Только что звонил Уилли. Думаю, это как раз то, Брюс, — сказал кто-то, пробегая мимо. — Значит, встреча состоится в три, а не в четыре.
— Что происходит? — поинтересовался Расс.
— Пойдем, посмотришь. Уверен, тебя это позабавит.
Расс последовал за Симзом к толпе репортеров и редакторов, таращившихся на пустую сцену с микрофоном в мрачном банкетном зале какого-то придорожного мотеля. На экране высвечивалась эмблема с координатами места действия: «Штаб-квартира комитета по организации выборной кампании Этериджа, Лос-Анджелес, Калифорния».
— Давай, крути дальше! — подбодрил кто-то.
Вскоре на экране появился худой седовласый мужчина с холеным лицом, над которым поработали визажисты. Сопровождаемый помощниками и миловидной чопорной женщиной, он направился к сцене. На вид мужчине было лет семьдесят пять, одет с иголочки — строгий синий костюм, белая рубашка, красный галстук. В его внешности не усматривалось ничего забавного, но и ничем особенным он не отличался.
Группа поднялась на сцену. Несколько минут прошли в неловких перестановках, переговорах, бестолковом топтании на месте.
— За два года так и не наладил организацию, — заметил кто-то.
— Безнадежный болван, — с пафосом вторил ему другой голос, с британским акцентом.
— Кто это, черт побери? — шепотом спросил Расс Симза, хотя в облике мужчины уже начали проявляться знакомые черты, словно он лицезрел характерного актера, неизменно исполняющего роли лучших друзей.
— Холли Этеридж, — ответил Симз. — Знаешь, наверно. Бывший сенатор Холлис Этеридж. Два года назад отказался повторно баллотироваться в Конгресс и с тех пор ведет самую дурацкую президентскую кампанию со времен Эда Маски.
— Ну да, да, помню, — отозвался Расс. — Это, кажется, он построил дорогу в честь отца?
— Поросячью тропу? Да, он. И кто говорит, что в Америке не бывает бесплатных обедов? Если ты знал, Гарри знаком с Холли, значит, быть тебе большим богачом.
— Друзья мои, — натянуто произнес Холлис Этеридж, читая текст заранее подготовленного выступления, — уважаемые представители прессы, почтившие меня своим вниманием. Мой отец многие и многие годы лелеял одну-единственную мечту. Он мечтал видеть своего единственного сына президентом Соединенных Штатов Америки. Он не считал, что слишком высоко занесся в своих мечтах. В конце концов, он сам, выходец из арканзасской глуши, в течение тридцати лет являлся бессменным членом Палаты представителей Соединенных Штатов и был убежден, что в нашей великой стране, в стране великих возможностей, можно претворить в жизнь любую мечту.
Господи, думал Расс, уж сколько лет выступает на телевидении в «разговорных шоу» и все время сыплет штампами, вещает прописные истины, да еще таким языком, будто только-только говорить научился.
— В одном старине Холли надо отдать должное, — прошептал Брюс, похабно ухмыляясь, — баб у него перебывало столько, сколько ни одному унитазу не снилось.
— И я об этом мечтал, — бубнил Холлис. — И трудился неустанно, стремясь воплотить мечту в реальность. Ради нее пожертвовал своим статусом члена августейшего органа под названием Сенат Соединенных Штатов Америки. Я собрал деньги на проведение президентской кампании, посещал банкеты, выступал перед людьми. Но недавно стало ясно, что моей мечте не суждено сбыться. На первичных выборах в Калифорнии, проходивших на прошлой неделе, я стал лишь четвертым.
Из публики понеслись охи и ахи. Расс предположил, что аудиторию данного кандидата в президенты составляют работники его предвыборной кампании и верные приверженцы, хотя как можно верить в Холли Этериджа? У него ведь ничего нет за душой, кроме навыков профессионального политика, думал юноша.
— А принимая во внимание мои поражения в Нью-Йорке, Массачусетсе и Нью-Гэмпшире, где я занял соответственно два третьих и четвертое места, теперь уже не остается сомнений в том, что партии придется искать нового достойного кандидата и что мое дальнейшее пребывание в этой роли лишь оттягивает неизбежный момент провозглашения двух новых выдвиженцев, между которыми вы будете делать выбор.
Холлис замолчал, ожидая, когда стихнет гул неодобрения.
— Накрылась моя Пулитцеровская премия, — сказал кто-то со смехом.
— А тебе она никогда и не светила, — возразил другой голос. — Вот если б ты работал в «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс» или «Майами геральд»...
— И то верно, — согласился первый. — Тогда выразимся иначе: накрылась моя мечта завоевать Пулитцеровскую премию.
Его коллеги заухали. Кто-то бросил в «неудачника» скомканный лист бумаги. Расс улыбнулся. Одно слово — журналисты. Циники, умные сволочи, расценивающие любой шаг или обстоятельство сначала в преломлении своей карьеры, а уж потом — истории.
— Черт, — выругался Симз. — Погрелся Литл-Рок на солнышке и будет. Мы-то надеялись, что Форт-Смиту перепадет что-нибудь от пирога дубины Холли, ан нет: больно уж много в нем обывательщины, консерватизма и тягомотины.
— Так и тянет от него в сон, — заметил еще кто-то. — Даже тех, кто страдает бессонницей, способен усыпить, когда не гоняется за стюардессами.
— Говорят, ему больше по душе медсестры, — добавил другой голос. — Обожает форменные халаты с белыми чулками.
— Вы только взгляните на его жену, — фыркнул один из работников. — Ей как будто в задницу кусок мыла засунули.
Расс присмотрелся к женщине, стоявшей чуть позади Холлиса. На ее каменном лице застыла неестественная, почти карикатурная улыбка.
— Господи, ну и рожа, — высказался другой. — Пэт Никсон по сравнению с ней настоящая Мэри Тайлер Мор. Пэт рядом с ней ну просто... разбитная бабенка.
— В ее заднице, поди, кроме мыла, никогда ничего другого и не было.
— Таким образом, — продолжал Холлис Этеридж, — заявляю со всей ответственностью: я отзываю свою кандидатуру и не намерен продолжать борьбу за пост президента. Я хочу поблагодарить за помощь и поддержку мою жену Дороти, руководителя моей избирательной кампании Пола Остина и всех вас, мои верные соратники. Вы работали, не жалея сил и времени, за что я вам крайне признателен. Ваш преданный слуга, сын Арканзаса, займется теперь личной жизнью. Всем большое спасибо.
— Сенатор, — обратились к Этериджу из публики, — а чем теперь станут заниматься ваши представители? Куда пойдут средства, предоставленные вам на проведение кампании? Вы ведь до сих пор лидируете по количеству собранных денег.
— С этими вопросами мы определимся позже, после консультаций с авторитетными членами моей команды, — ответил Холлис.
— А он бы еще мог побороться, — сказал кто-то.
— Нет, его песенка спета, — возразили ему. — Трусливый малый. Не станет рисковать.
— Да благослови, Господи, Америку и наш родной Арканзас, — произнес в заключение Этеридж и, повернувшись, чопорно зашагал со сцены.
— Да, скучно нам станет без Холли Этериджа. Некому будет косточки перемывать, — сострил какой-то шутник.
— Да там и перемывать-то нечего, — съязвил кто-то еще.
