Глава 15
Судья Майерз выигрывал. Ред был раздосадован: судья никогда не выигрывал у него. Ред вообще никогда никому не уступал, черт побери.
Он считался лучшим стендовым стрелком во всем Западном Арканзасе, а может, даже и во всем штате. Ведь он — призер нескольких национальных чемпионатов, в том числе таких крупных, как «Большой кабан», который проводится в Мэриленде, первенство страны среди ассоциаций стендовиков, устраиваемое в Сан-Антонио, и «Переходящий кубок семинолов», разыгрываемый в Орландо. Он словно создан для этой игры — оружие чувствует, как собственную руку, наделен прекрасным пространственным воображением. Возможно математический склад ума позволяет ему со сверхъестественной точностью корректировать прицел.
Однако и у хороших стрелков случаются неудачные дни, когда «птицы» выпархивают из метательной машины не как положено: летят или слишком близко, или, наоборот, далеко, а бывает, застигнутые внезапно налетевшим ветром, начинают причудливо трепыхаться в воздухе, то поднимаясь вверх, то опускаясь, вращаются то быстрее, то медленнее, когда по непонятной причине глаз вдруг теряет присущую ему зоркость, а руки твердость — в общем, когда масса мелочей мешает поразить цель. Такой вот день и выдался сегодня у Реда.
Судья, никогда не дотягивавший до сорока пяти очков, имел сорок пять перед началом последнего этапа. А у Реда всего сорок три. Его результат может увеличиться в лучшем случае до сорока восьми, так что у судьи есть все шансы победить: ему достаточно всего четырех попаданий. А он действует так уверенно, так убежден в победе, что, вполне вероятно, осилит все пять, а четыре — уж наверняка.
— Не везет мне сегодня, — буркнул Ред.
Еще как не везет! Этот последний рубеж он терпеть не мог. И вовсе не из-за двух кособоких «птичек», вылетавших из метательной машины под низким углом, — таких с его позиции поразить не сложно. Ему не нравилась вторая мишень, самая заковыристая, черт бы ее побрал, — дальний «чирок», взмывавший ввысь и мгновенно устремлявшийся вдаль, одновременно раздваиваясь. Надо заменить эту мишень. Ведь стрельбище принадлежит ему.
Стрельбище пользовалось популярностью: оно располагалось в красивейшем месте. И мишени здесь были не из простых. Метательная машина стояла слева. Первые две «птички» парили низко над землей, ныряли в заросли кизила, покрывавшие долину, или пролетали над прудом и исчезали в растительности. А вот «чирки» — мерзопакостные твари. Они внезапно появлялись в вышине по другую сторону пруда, на мгновение зависая в небе темными пятнышками, невозможно заметить, что они оранжевые. Их надо бить в наивысшей точке траектории, потому что падают они еще стремительнее.
В кабину вошел судья.
— Я сегодня в ударе, Ред, — похвастался он.
Судья Майерз, представитель известной в Форт-Смите фамилии, был главой партии округа Себастьян. Близкий друг сенатора Холлиса Этериджа, он организовывал сбор средств на проведение его кампании по выдвижению на пост президента. Если кампания Холлиса увенчается успехом, судье обеспечен высокий пост в Вашингтоне, Поэтому судья Майерз устраивал Реда во всех отношениях.
— В таком случае, судья, если не возражаете, я сразу выпишу чек. Вам вовсе незачем стрелять. Сегодня победил сильнейший.
— Ну и хитрая же ты бестия, Ред! Истинный сын Рея Бамы! Хочешь выбить меня из равновесия? Со мной такой номер не пройдет, — рассмеялся судья.
Ред славился умением вести беспроигрышную игру. О его искусстве побеждать в кругах заядлых картежников, гольфистов и стрелков Форт-Смита, иначе говоря, в обществе богатых мужчин, ходили легенды.
Ред и судья дружили давно. В 1991 году некий прокурор из департамента юстиции, работавший в составе сводной бригады по борьбе с организованной преступностью, обратился за разрешением на прослушивание телефонных разговоров. Ред узнал об этом от одного из своих знакомых. Именно судья Майерз по просьбе Реда оформил приказ о временном запрете на прослушивание. Правда, этот вопрос предстояло еще раз рассмотреть в недалеком будущем, вероятно, во втором или третьем десятилетии следующего века.
За оказанную услугу Ред щедро финансировал партию судьи, так что они были квиты. Поэтому-то Ред и любил состязаться в стрельбе с Майерзом.
Судья вложил два патрона «Актив 8» в стволы своего красивого ружья «Перацци», которое, запираясь, глухо лязгнуло, словно дверца банковского сейфа. Он принял удобную для стрельбы позу, уперев приклад в плечо и немного подавшись вперед.
— Мишень готова, — раздалось из кустов.
— Давай! — скомандовал судья, и невидимая метательная машина выплюнула две оранжевые тарелочки, которые устремились в долину, расплывчатыми пятнами скользя по воздуху, одновременно снижаясь и уменьшаясь в размерах. Ружье судьи дважды, почти без перерыва, громыхнуло — тарелочки разлетелись в воздухе оранжевыми облачками.
Переломив стволы, он вытащил пустые гильзы, перезарядил ружье и снова скомандовал:
— Дай!
Из-за пруда со свистом взвилась «птичка» размером с таблетку аспирина. На мгновение она зависла в вышине. Судья выстрелил.
Промах.
— Проклятье, — выругался он. — Теперь руки дрожат.
— Полно вам! Разве вас испугаешь? — отозвался Ред. — Не прибедняйтесь.
— Проклятье! — повторил судья.
Он опять зарядил ружье. На сей раз его ждало самое сложное испытание — две «птички». Они выпархивали одновременно и, тут же отделяясь друг от друга, выписывали в воздухе каждая свою дугу. Их не поразишь одним выстрелом. Первую надо бить на взлете, потом сразу же сажать на мушку вторую — пока она не затерялась на фоне растительности. Трудновыполнимая задача! Нужно уметь чутьем угадать траекторию полета, поскольку в противном случае, если прицелиться не по центру, обязательно промахнешься.
Судья сосредоточился, сглотнул слюну, несколько раз сменил положение и, наконец найдя наиболее удобное, громко приказал:
— Давай!
Оба выстрела мимо.
— Проклятье! Сукин сын! — выругался судья, отступая в сторону.
— Так, так, — нарочито спокойно произнес Ред. — А теперь смотри.
— Ред, ты всегда плохо стреляешь с этой позиции. Уверен, и сейчас промажешь.
— Джек Майерз, возможно, ты и прав, но не будем спешить с выводами.
Ред вошел в кабину.
Главное — сосредоточиться. Если думать только о том, как бы поразить «чирка», упустишь даже более легкие мишени, а сначала нужно справиться с ними. «Представь, как все будет происходить», — приказал себе Ред, и воображение тут же нарисовало живую картинку: он плавно вскидывает ружье, прицеливается, без лишних движений, быстро убивает обеих «птичек» и уходит.
Ред зарядил свой «Кригхофф К-80» стоимостью двенадцать тысяч долларов — изящное творение лучших оружейников Германии. Приподняв ружье, он чуть склонился вперед, успокаиваясь, обретая хладнокровие.
— Дай!
Нет смысла смотреть, как вылетают из машинки тарелочки, — за их стремительным полетом не уследишь, опоздаешь с выстрелом. Ред отработанным скупым движением плавно вскинул ружье, навел его на нужную точку. «Птицы» впорхнули в поле его зрения. Раздумывать, примериваться некогда, ибо на стенде все происходит гораздо быстрее, чем слова выстраиваются в слаженную мысль. «Птицы» парят, снижаясь, уменьшаясь, но все еще остаются в фокусе. Перед глазами расплывается ствол ружья, которое будто бы само по себе производит один за другим два выстрела. Оранжевые тарелочки, настигнутые зарядом, разлетаются в прах.
Ред перезарядил оружье и вновь занял позицию.
О, как же он ненавидит дальних «чирков»! Ведь «птице» ничего не стоит уклониться от траектории пули. К тому же они парят так далеко, что можно влепить в них целую горсть пуль и при этом не отколоть даже малюсенького черепка. Так оно всегда и случается.
— Дай! — выкрикнул Ред.
Тарелочки взвились в небо, ружье пошло вверх и... запищал пейджер. Внимание мгновенно рассеялось.
Ред замешкался на десятую долю секунды, но, когда поднял глаза к той точке, где должен был зависнуть «чирок», увидел, что земное притяжение уже перехватило инициативу — «птица» падала вниз. Он опоздал. Но не поддался панике.
Рывком направив дуло вниз, он поймал на мушку падающий оранжевый диск и нажал на спусковой крючок.
«Промазал, черт побери...»
— Попал, — констатировал судья. — Я видел, как откололся черепок. Не большой, но черепок. Классно стреляешь, Ред, будь ты проклят.
— Мне надо срочно позвонить. Ты не против?
— Нет, конечно. Звони. Только помни — тебе еще стрелять.
Ред прислонил ружье к стенке, вышел из кабины, вытащил из-за пояса телефон, нажал кнопку прямой связи с Дуэйном Пеком и стал слушать записанное сообщение.
— Э, сэр, вот последние новости. Вчера я следовал за ними по шоссе номер семьдесят один, а потом потерял из виду. Часа два колесил туда-сюда по дороге, но нашел. Они были на каком-то поле возле... э... Уолдрона. Они меня не заметили. Оставались там до темноты. Тот пацан, Боб Ли и еще Сэм Винсент. Они прихватили его с собой. Э... — Дуэйн помолчал, будто вспоминал, что еще хотел сказать, затем продолжил: — Так вот, сегодня, сегодня, рано утром Сэм явился в суд, во временное здание, и заполнил некоторые бумаги. Составил так называемое ходатайство об эксгумации. Просит разрешение у властей округа выкопать труп Эрла Суэггера и произвести нечто вроде вскрытия. Что вы на это скажете? Они понятия не имеют, что я интересуюсь ими. Правда, сам этот мужик, мерзавец, подозрительно покосился на меня, когда я подошел к ним в первый день. Я мог бы прямо сейчас уладить все, пока дело не зашло слишком далеко.
Реду показалось, будто солнце прорвалось сквозь черные тучи. Нет! Он нашел миллион. Нет, еще лучше — бесплатно и без последствий переспал с прекрасной женщиной.
Ред нажал кнопку записи.
— Ничего не предпринимай. Похоже, нам удалось ввести их в заблуждение. Может, и не будет у нас больших хлопот. Все складывается на редкость удачно.
Действительно, удачно. Здесь они ничего не раскопают. Такой вариант он предусмотрел.
— Ты так сияешь. Получил хорошие известия? — поинтересовался судья, когда Ред вернулся в кабину.
— Знаешь, как бывает: иногда сразу столько проблем навалится, что, кажется, не выпутаться. И вдруг все решается само собой в одночасье. И, главное, потому что когда-то, много лет назад, ты проявил дальновидность. Все обернулось так, как ты предполагал.
— Увы, ничем таким похвастать не могу.
— Что ты, ощущение потрясающее, — сказал Ред.
Он поднял ружье, зарядил его.
Дай! Дай!
В небо взметнулась пара тарелочек. Он разбил обе.
