До чего же тут было мило. Цветы казались бесконечными, их бутоны цвели даже в угасшем свете позднего лета. Амброзия наполняла воздух, а над силуэтом здания администрации осталось лишь лёгкое розовое свечение. Здесь была вся Америка, которая имела значение. Президент, настолько харизматичный, что превосходил даже сияющего Зарзи, его жена, вице-президент также с женой, все остальные в костюмах и форме, председатели, главы комитетов, начальники служб, директор ЦРУ, дюжина влиятельных сенаторов, некоторые даже из другой партии- в духе экуменизма, сливки либеральной власти мудрецов из важных газет Восточного побережья, главы телевидения с идеально уложенными причёсками, вашингтонские женщины во всём многообразии, но все элегантные и тонконогие, а также большая аудитория персонала Администрации, море мелких сошек для шума и возгласов на ТВ-камеры. Все были собраны тут для того, чтобы отправить миру сообщение: это человек, с которым нужно считаться. Этому человеку мы верим. С ним мы можем работать. Он понимает. Он — во всей своей полноте и искренности — наш человек в Кабуле.

Он поклонился для того, чтобы президент продел его голову в ленту и ощутил вес массивного золотого диска на шее. Какого только унижения он не перенёс ради этого момента: досмотры, рентген, его ощупывали, брали пробы. Подвергали химическим тестам, нюхали собаками и людьми, снова щупали, и опять щупали. Но он подписался на всё это, такова была цена момента. Президент закончил, рассказав так красноречиво, как позволял его дар, о видении мира без самодельных бомб и молодых людей любой веры, истекающих кровью в грязи далёкой страны, и затем отступил назад, уступая кафедру Славному Зарзи для короткой ремарки.