Кто бы мог подумать? Джаред Диксон был одиночкой и с этого не сходил. Красивый, недоверчивый, презрительный- с высоты своего класса, Лиги Плюща, ироничный, а подо всем этим у него была своя идеология. Он наслаждался собою. От адвоката он отказался. Он даже порадовался тому, что ему предъявили обвинение в ударах «Пентаметра» с использованием компьютерных кодов бедного Джека Коллинза.

— Джек- это парень из Второй Мировой, — говорил Джаред. — Я хочу сказать, что он так и не поднялся выше человека-лягушки, морского котика. Коэффициент интеллекта тридцать пять в удачный день. Аннаполис, старый морской спецназ, суровый мужик в афганском отделе, прямо как из кино и Киплинга. Привет, тупица! Очнись, понюхай цветы! Тут нужен кто-то с мозгами, с видением стратегии, со взглядом на то, как будет дальше. Хмм, я думаю, что прекрасно описал себя.

Законные угрозы его не напугали.

— Делайте, что хотите, — ответил он Нику и его ассистенту, Чандлер, в то время как Окада, Суэггер и Круз наблюдали за ними по внутренней ТВ-сети. — Обвиняйте как хотите. Вызывайте кого хотите. Меня не волнует. Некоторые вещи стоят того, чтобы провести остаток дней в камере, и вернуть наших парней из Афганистана- как раз такая вещь. Вы скажете: «он пытался убить команду снайперов морской пехоты», я полагаю, что это будет правдой и думаю, что сержант той самой морской пехоты меня сейчас удавил бы. Может, оно и было бы справедливо. Но я возражу: защита национальных интересов из окопов выглядит кровавым, грязным делом. Отозвать команду было нельзя. Ничего личного, но я не могу просто стоять и смотреть, как наш в будущем самый ценный агент на этой земле будет убит младшим капралом и сержантом. Мерзкое решение? Да, чёрт возьми. Но, опомнитесь — это то, что мы делаем. Мерзость — наша специальность. Однако, поймите: поскольку узел связи батальона был на прослушке, а команда была у нас на спутниковом слежении, я мог бы навести на Виски 2–2 талибов. Мне это было бы легко, но не им: допрос, пытки, обезглавливание на камеру. Вместо этого я выбрал наёмников, которые убрали бы их чисто: без боли, без пыток, без унижений. Да я бы чёртову гуманитарную премию Джин Гершельд получил. Моя единственная ошибка: кто знал, что этот парень-морпех был сержантом Роком и Суперменом воедино слепленными?

Он быстро загнул политическую линию:

— Хотите большое дело против меня открыть? Хотите годами перетряхивать сраные портки в газетах по всему миру? Хотите, чтобы ЦРУ, Корпус и ФБР мерялись херами на всеобщую потеху? Может быть, и хотите, но вам следует понять, что никому от этого добра не будет. Администрация этого не хочет, я это знаю, и думаю, что к следующей неделе они сообразят, что к чему и вы получите приказы сдать назад. Думаю, вы увидите, что такие здоровые парни как я не падают. Скажу вам вот что: моё предложение. Я немедленно подаю в отставку и ещё быстрее исчезаю. У вас нет никаких улик против меня кроме того, что мой номер телефона каким-то образом оказался у свихнувшегося на пушках ублюдка в его спутниковом аппарате. Откуда мы знаем, что я дал ему этот номер и всё снаряжение? Вы никогда этого не докажете хотя бы потому, что мы, ЦРУ, очень хорошо умеем прятать такие вещи. Да и согласитесь с тем, что в действительности я преуспел. Я такое напряжение на ваших людей создал, что хоть мы и не отловили Круза, но и не дали никому другому добраться до Зарзи. Зарзи получит свою медаль, — тут он глянул на свои часы, — через несколько часов в Белом Доме, что неизбежно, а завтра он отсюда улетает и я выиграл своим маленьким гамбитом. И, в качестве специального подарка, я использую своё заметное влияние для того, чтобы выписать Окаде повышение, хоть она, по моему мнению, и заслуживает обвинения в измене. Её карьера взлетит, а может, она даже мою нынешнюю должность получит под новым главой афганского отдела. Её жизнь будет сказочной — разве что, к сожалению, она так и не поужинает со мной, что доставило бы ей много забавного.

Всё так и шло. Тем временем Сьюзен должным образом уведомила ЦРУ, и комитет по обвинениям занялся предъявленным. Были назначены встречи для утряски потенциальных проблем в освещении дела и собраны аргументы для Белого дома и юридического департамента в пользу сокрытия всей операции после отставки Диксона. Главное, что волновало всех- так это как бы пронырливые репортёры не проведали бы обо всей истории, и тогда разыгрался бы настоящий хаос.

— Иногда я думаю, что эти люди потеряли всякую мораль, — сказал Суэггер. — Для меня всё- белое и чёрное, пройдено и завершено. Этот человек- убийца. Он убил Скелтона, тридцать одного афганца, полковника Чемберса, девять филиппинцев, четырёх полицейских. Иголку ему в вену, и все дела.

— Это нелегко, — ответил Ник. — В Корпусе морской пехоты есть Мы и Они. А в Вашингтоне- Мы, Мы, которые с Нами, Мы, которые не уверены, что они с Нами, и много Нас, которым вообще насрать. Другая команда, наши смертные враги- тоже Мы, просто так случилось, что они против Нас, которые Мы, они- другие Мы, и у Них есть другие Мы, которые против Нас, и также огромное количество людей, которых вообще не волнует ни одна сторона, ни другая, и, наконец, между двумя Нами есть тысячи тех, кто не уверены и ждут сигнала от Администрации, от экспертов, от блогосферы, от штаб-квартир сторон-участниц, из интернет-форумов- сигнала о том, какие Мы есть на самом деле правильные Мы. И ещё нужно добавить, каждые Мы на сто процентов правы и никогда не признают своей ошибки в суждении, интерпретации, исполнении или общественных отношениях. Это всё чертовски неудобно, и самое меньшее, что об этом можно сказать- это не работает. Никогда не работало и не будет. Боб, я говорил тебе об этом с самого начала. Сержант Круз, прошу прощения за такой шок, но тут сыграют свою роль политические соглашения. Но в чём я уверен- мы как следует потрясём Агентство — прощай, Джек Коллинз и его клика — и договоримся насчёт тюремного срока для Диксона, лет пять мягкого режима, а он за это время книгу напишет, в которой предстанет самым толковым парнем в отделе. Всё возможно.

— А что со скандалом? — спросил Боб.

— Ну, сегодня пресса не жаждет дискредитировать президента. Они его подпирают, вкладывают в него. И я не думаю, что ты хочешь дунуть в свисток своему доброму другу Дэвиду Баньяксу. Так что всё пройдёт мимо газет и новостей.

— Могу я сказать? — вмешался Круз.

— Валяй.

— Ты снова принимаешь эту историю с заявленной ценой. Оно так, как есть: небольшой успех хороших парней в том, что мы сделали, некоторая справедливость для Виски 2–2, но и всё на этом и всё закончено. Но, может быть, ещё не конец? Может, тут всё только начинается?

— И тут мы опять садимся на карусельку заговора, — ответила Сьюзен.

— Мэм, я знаю, как работал Зарзи в Калате. Я видел, как молодых морпехов разрывало в куски на бомбах, которые ставили его люди, а затем прятались в его комплексе. Я не понимаю, как он сумел переобуться так быстро.

— Сержант Круз, — сказала она. — Мне следует сказать, что наши люди работали с Зарзи долгое время, со всех углов, используя все технологии, от медицинских средств до полиграфа, от психологической оценки до сонной депривации. Он пошёл на всё добровольно и прошёл все тесты легко. Если он что-то и скрывает, то это за пределами способности обнаружения нашей наукой, а лично для меня это значит, что он ничего не скрывает.

_Сержант Круз, ты- необычный человек, — сказал Ник. — Смелый, неунывающий, единственный человек, которого я когда-либо видел, кто равен сержанту Суэггеру. Но мы не имеем ни малейшего намёка на то, что этой ночью затевается ещё что-то. Имей мы что-то — я работал бы над этим, поверь. Но я…

Зазвонил телефон. Хмм, Ник давал инструкции не отвлекать его, но тем не менее ответил.

— Ник, это ты? Господи, тебя трудно найти.

— Прости, Джим. Я в самом центре…

— У меня есть что-то для тебя насчёт Зарзи.

«Нью-Йорк таймс», редакторская страница

Утро субботы

Следует поздравить Администрацию с её героическим решением продолжать, как и обычно, процесс награждения медалью Свободы кандидата в президенты Афганистана Ибрагима Зарзи. Тот акт жестокости, который случился вчера в Вашингтоне, когда четверо полицейских были убиты и многие ранены двумя пока не идентифицированными стрелками с арсеналом современного штурмового оружия, не был принят как достаточная причина для отмены церемонии. Администрация намерена установить мир, и в выводе войск из сильно пострадавшего от войны региона Америка остаётся непреклонной.

Хотя детали ещё остаются неизвестными, метод действий стрелков говорит о том, что они принадлежали либо к ультраправой внутренней террористической группировке, либо были воинствующими сионистами, а возможно были комбинацией того и другого. Экстремисты имеют много общего друг с другом, но не с ответственностью за случайные жертвы своих действий. Самому мистеру Зарзи надлежит быть отмеченным за его смелость и решительность. Его самоотверженное посвящение делу мира, его кампания по восстановлению репутации, попорченной политическими противниками, пытавшимися повесить на него кличку «Палач» и его воля стать символом мирного, сотрудничающего ислама заслуживают быть отмеченными. Администрации повезло с ним, ему повезло с Администрацией, а мы счастливы иметь их обоих.