Бонсон снова собрал свою команду на кооперативной квартире в Росслине. Это совещание проходило безрадостно.

– Я предупредил вас о том, что он был хорошим специалистом. Вас выбрали как самых лучших. Что же, черт возьми, произошло?

– Он и впрямь хорош. Он профессионал. Он вычислил нас, определил всех и стряхнул, когда счел нужным это сделать, – последовал ответ. – Просто иногда оказывается, что какой-то человек слишком хорош и ему удается проделать что-нибудь в этом роде. Вот и все.

– Ладно, давайте еще раз все это разберем, как можно тщательнее.

Наверное, уже в десятый раз наблюдатели рассказывали о приключениях того единственного дня, в течение которого они следили за Бобом Ли Суэггером, о том, где он побывал, что им удалось узнать, насколько удачно он не показывал виду, что заметил их, и как стремительно и ловко ускользнул.

Бонсон внимательно слушал.

– Обычно бывает момент, – сказал один из бывших агентов ФБР, – когда ты понимаешь, что сгорел. Но на сей раз ничего подобного не было. Он просто исчез.

– Я полагаю, что он выбрался через заднюю дверь, обошел нас, пройдя через соседние дома, и вызвал такси из другой забегаловки, находившейся примерно в полутора километрах оттуда. Еще он мог выбраться на крышу, дождаться темноты и улизнуть.

– Вы не заметили, чтобы он с кем-нибудь встречался?

– Ни с кем.

– И никаких других контактов?

– Только эти телефонные звонки.

– Сэр, мы узнали, куда он звонил.

Агенты не поленились записать номера телефонов-автоматов и благодаря этому установили, куда звонил абонент. Оказалось, что он связывался с американским посольством в Лондоне, сначала с общим коммутатором, а на следующий день с кабинетом сержанта морской пехоты, несущей охрану посольства.

– Мы могли бы послать запрос.

– Нет-нет, я знаю, о чем он спрашивал. Он очень толковый, этот парень. Он внешне похож на Клинта Иствуда и разговаривает, как Гомер Пайл, и все же у него есть врожденный талант к такого рода вещам. Он очень...

В этот момент в комнату вошел серьезный молодой человек.

– Коммандер Бонсон, – сказал он, – вас спрашивает «Сьерра-браво-четыре».

Бонсон ошалело посмотрел вокруг, взял телефонную трубку и подождал, пока коммутатор не переключит абонента на его аппарат.

– Бонсон.

– Это «Сьерра-браво-четыре», – услышал он голос Суэггера.

– Где, черт возьми, вы находитесь?

– Мы с вами не договаривались о няньках.

– Это для вашего же блага.

– Я работаю один. По-моему, Бонсон, я достаточно ясно дал вам это понять.

– Мы не станем больше так поступать. Вы должны войти с нами в контакт. Вы должны находиться под контролем. Это единственный способ, каким я могу оказать вам помощь.

– Мне нужно получить ответы на несколько вопросов.

– Где вы находитесь? Я могу в течение часа прислать за вами людей.

Последовала пауза. Затем Суэггер произнес:

– Я здесь, болван.

– Что?!

– Я сказал, я здесь и говорю по мобильному телефону, который несколько минут назад купил в «Кмарте».

– Как вы...

Послышался негромкий щелчок, как будто что-то стукнулось об оконное стекло.

– Это я бросил камешек вам в окошко, болван. Хорошо, что у меня не оказалось при себе РПГ, тогда бы вам пришлось прекратить воевать. Я взял напрокат другой автомобиль и приехал вслед за няньками, которых вы приставили к моему автомобилю, сюда, к вашей берлоге. А теперь впустите меня и давайте поговорим.

Суэггер вошел, лишь мельком взглянув на команду, которую он так ловко обвел вокруг пальца.

– Ладно, ребята, а теперь убирайтесь. Я буду говорить с ним.

– Коммандер, вам не требуется охрана? – осведомился экс-коп, наметанным глазом заметив в движениях Боба признаки ярости.

– Нет. Он все поймет правильно. Он отлично знает, что ваша команда не вела на него какой-то дурацкой охоты, верно, Суэггер?

– Давайте-ка отвечайте на мои вопросы, а там посмотрим.

Побежденные им люди один за другим выскользнули из комнаты, а затем Бонсон проводил Суэггера в соседнее помещение, оснащенное как пункт оперативного управления, с компьютерными терминалами и офисными АТС. Около пультов крутилось несколько техников.

– Кончайте работу, отправляю всех на перерыв, – приказал Бонсон.

Сотрудники удалились. Боб и Бонсон сели на продавленный потертый диван.

– Я выяснил имя вашего русского.

– Отлично, – похвалил Бонсон.

– Его звали Роберт Фицпатрик; по сведениям англичан он работал на ГРУ. Но они понятия не имеют, зачем он приезжал.

– Суэггер, это замечательно. Проклятье, вы же настоящий разведчик. Вы производите на меня все большее впечатление. Итак, что вам дала эта информация? Куда вы отправились дальше?

– Вы все узнаете, когда я сложу кусочки вместе, но пока что мне это не удается. Однако у меня есть кое-какие соображения. Что у вас всех имеется на этого парня? Я должен выяснить, кем он был или есть, что с ним случилось и с чем все это связано. Он натянул нос британцам. Им стало известно, что он работал у них в стране, лишь спустя много времени после того, как он оттуда убрался.

– Фицпатрик был вербовщиком, – сказал Бонсон. – Это было его специальностью. Он был одним из тех симпатичных обаятельных типов, которые заставляют людей, словно под гипнозом, делать то, что им нужно, а те так и не осознают, что их завербовали. Понимаете ли, это-то и было в нем самым интересным. Вряд ли Триг был его единственным проектом. Я думаю, что он мог завербовать и других людей и, как бы он ни намеревался использовать Трига, эта вербовка не могла быть главной целью его приезда в Соединенные Штаты.

– И что же в таком случае он здесь делал?

– Вербовал «крота».

– Вот что, парень, – сказал Боб, – это дерьмо становится все отвратнее. Все эти игрушки с тайными агентами словно из дешевой книжки в мягкой обложке. Я не собираюсь копаться в этой дряни. У меня мозги не так устроены.

– И тем не менее именно в этой части он был особо одарен, имел специальный талант. Мы знаем о нем немного больше, чем англичане. К тому же время в некотором роде подтверждает наши выводы.

– Что вы имеете в виду?

– В течение последних двадцати лет в Управлении происходили любопытные серии неудач. Можно было подумать, что нас преследует невезение. Каждый раз мы в конце концов вылавливали какого-нибудь виновника. В начале восьмидесятых им оказался парень по имени Йост Вер Стиг. Немного позже обнаружился Роберт Говард. В начале девяностых мы наконец поймали Олдрича Эймса. И каждый раз мы думаем: ну вот, дело сделано, мы, слава богу, избавились от этой заразы. Но по каким то причинам этого ни разу не случилось. Все время кто-то остается. Мы всегда немного опаздываем, действуем чуть медленнее, чем нужно, хоть самую малость, но отстаем. Они все время немного опережают нас. Даже после распада страны они непостижимым образом продолжают опережать нас. Я убежден, что он находится здесь. Я чувствую его присутствие. Я обоняю его запах. Он кто-то из тех, кого вы никогда не заподозрите, он пребывает в полной безопасности. Он работает не ради денег, это видно из того, что он почти не проявляет активности. Но он здесь, я знаю это, черт возьми, и я его выловлю! И еще я знаю, что это проклятый «Фицпатрик» завербовал его в том самом тысяча, девятьсот семьдесят первом году, когда он был в этой стране. А я, черт бы все побрал, лишь чуть-чуть не дотянулся до него в том году. Я опоздал на пару часов, потому что ваш приятель Фенн не пожелал подыграть мне.

– Так, что же случилось с Фицпатриком?

– Исчез. Сквозь землю провалился. Мы понятия не имеем. Он не только не входил в число сотрудников посольства, но и не имел с ним никаких связей, у него не было ни резидентов, ни связных, он не выполнял ни одного из классических трюков своего ремесла. Нам так и не удалось установить хоть один его телефонный контакт. Он был одиночкой. Мы не знаем, кто на него работал. Мы даже не знаем его внешности. Нам ни разу не удалось сфотографировать его. Но то, что он снова активизировался, наводит на серьезные размышления. С какой бы это стати? Ваш портрет появляется в газете, и внезапно они решают убить вас?

– Но мои портреты и раньше появлялись в прессе. Они были на обложке «Тайм» и «Ньюсуик». Русские не могли не заметить их. Так, что же изменилось на сей раз?

– Это непростой вопрос, сержант. Я не могу дать на него ответа. В Лэнгли над ним корпит целая команда аналитиков, но они пока что ничего не надумали. Это не имеет смысла. И чтобы все стало еще сложнее, необходимо предположить, что Фицпатрик может теперь не работать на русских или на старый советский коммунистический режим, который, можете мне поверить, все еще сохранился. Может быть, сейчас он действует против них. Это очень серьезный вопрос, но, уверяю вас, у него очень простая подкладка. «Крот». Проникновение в Управление. Фотография напоминает о вашем существовании, какие-то рычаги приходят в движение, и вас решают устранить для предотвращения – чего? Я не знаю.

Что-то здесь не складывалось. Оставалась какая-то маленькая деталька, не желавшая вставать на отведенное для нее место.

– У вас озадаченный вид, – заметил Бонсон.

– Я не могу понять толком, – ответил Боб. – Что-то меня слегка тревожит, но не знаю что. Что-то из того, что вы говорили...

Фотография.

– Так вы не знаете, как Фицпатрик выглядел?

– Нет ни единой фотографии. Это к вопросу о том, насколько он был хорош.

Что же здесь не так?

– Но почему у вас нет фотографий?

– Нам ни разу не удалось подойти к нему достаточно близко. Мы просто не успевали оказаться у него на пути. Мы всегда оставались у него за спиной. Я уже говорил вам, что нам потребовалось слишком много времени. Я пытался...

Фотография.

– Фотография есть.

– Я не...

– Фотография есть у ФБР. ФБР было там.

– Похоже, что мы с вами читаем книгу на разных страницах. ФБР было... Где оно было?

– На ферме. На ферме в Джермантауне в семьдесят первом году. Триг сказал Донни, где она находится. Моя жена ночью поехала туда вместе с Донни: он никак не мог решить, нужно ли давать показания против Кроу. Он искал Трига, чтобы спросить совета. Моя жена видела там Фицпатрика. Она рассказывала, что там дежурило ФБР, и когда они с Донни уезжали, то их сфотографировали. Агенты находились на холме над фермой и собирались задержать Трига.

– ФБР там не было. ФБР было в Вашингтоне вместе с лейтенант-коммандером Бонсоном и пыталось понять, куда же к чертям все подевались.

– Там были агенты. Они сделали снимок Донни и Джулии, отъезжавших от фермы. Она рассказала мне об этом менее недели тому назад.

– Это не было ФБР.

– А не могло это быть какое-то другое агентство безопасности, ведущее слежку за Тригом, не зная, что...

– Нет. Такое полностью исключалось. Мы работали вместе.

– Но кто же это был?

– Позвоните вашей жене. Выясните.

Он подвинул Бобу телефон, и тот достал маленький клочок бумаги, на котором записал номер дома на ранчо в округе Кастер.

Он набрал номер, прислушиваясь к треньканью в аппарате. Там уже далеко перевалило за полдень.

После трех гудков он услышал голос:

– Слушаю.

– Салли?

– О, супруг. Пропавший супруг. Где, черт возьми, тебя носило? Она неважно себя чувствует и сильно тревожится, а ты уже несколько дней не звонишь и не звонишь.

– Мне очень жаль, но я был сильно занят кое-какими делами.

– Боб, это твоя семья. Разве ты этого не понимаешь?

– Это я отлично понимаю. Я как раз собираюсь вернуться домой, заменить тебя, и все снова будут счастливы. Кстати, ты помнишь, что она разводилась со мной?

– Вы равно у тебя остаются твои обязанности, – наставительно заметила Салли. – Ты не в отпуске.

– Я стараюсь обо всем позаботиться. Как поживает Ники?

– Отлично. У нас идет снег. Говорят, что будет большой и продолжительный снегопад, один из тех, что бывают здесь в конце весны.

– Ради всего святого, ведь уже июнь!

– Здесь, в Айдахо, свои правила и свои времена года.

– Наверное, так оно и есть. Скажи, Джулия может пойти к телефону? Это важно.

– Я посмотрю, не спит ли она.

Боб ждал, держа трубку около уха; прошло несколько минут.

Наконец послышался щелчок – видимо, была снята отводная трубка – и послышался голос Джулии:

– Боб?

– Да. Как ты себя чувствуешь?

– Я в порядке. Я все еще в гипсе, но, по крайней мере, меня отцепили от этой ужасной растяжки.

– От вытяжки ужасно устаешь.

– Где ты находишься?

– В данный момент я нахожусь в Вашингтоне и пытаюсь разобраться с этими делами.

– Боже мой, Боб! Неудивительно, что мой адвокат не лог тебя разыскать.

– Я скоро вернусь домой. Только закончу с этой штукой.

Джулия промолчала.

– Я должен спросить тебя кое о чем.

– О чем же?

– Ты говорила мне, что, когда вы с Донни уезжали с фермы, вас сфотографировали, верно? Что на холме сидели какие-то парни, следившие за происходившим, и они сделали снимок.

– Да.

– Ты в этом уверена?

– Конечно, уверена. Зачем бы я стала выдумывать такие вещи?

– Ну, у тебя могли, например, смешаться разные воспоминания.

– Нет, там все было очень просто. Донни знал, где искать эту ферму; мы приехали туда. Нашли там Трига и какого-то здоровенного белокурого парня, как сказал Триг, ирландца. После того как Донни поговорил с Тригом, мы уехали. Подошли к автомобилю, сели, и вдруг ниоткуда появился этот парень и сфотографировал нас со вспышкой. Вот такая история.

– Ммм... – Боб прикрыл трубку ладонью. – Она говорит что да, вне всякого сомнения, их сфотографировали.

– И как этот парень выглядел?

Боб спросил Джулию об этом.

– Одет в костюм. Крупный, думаю, что тупой. Я его плохо видела. Не забывай, дело происходило ночью. Похож на полицейского. Или агента ФБР:

– Просто полицейские? – пробормотал Боб.

– Неужели вы не понимаете, – сказал Бонсон, – это была какая-то советская охранная команда. Они прикрывали Фицпатрика.

Да, сказал себе Боб, в этом мог иметься определенный смысл.

– И это все, кто там был? – спросил он.

– Ну... Может быть, Питер. Питер Фаррис.

– Питер? – переспросил Боб.

Питер? В голове у него зазвучали неуловимые отзвуки воспоминаний.

– Я не знаю, был ли он там.

– Кто такой Питер? – спросил Боб, напрягая память и вроде бы припоминая, будто Донни один или несколько раз упоминал Питера и с этим было связано что-то нехорошее.

– Это был один из моих друзей по движению. Ему казалось, что он влюблен в меня. Возможно, он поехал туда следом за нами.

– Ты точно не знаешь?

– После той ночи его никто не видел. А несколько месяцев спустя нашли его тело. Я писала Донни об этом.

– Ладно, – сказал Боб, – я позвоню тебе, как только вернусь, и мы все решим так, как ты захочешь. Вас не завалит этим снегопадом?

– Может быть, на несколько дней перекроет дороги, это место на отшибе от всякого другого жилья. Но это не беда: у нас большой запас продуктов и топлива. Салли с нами. Это не проблема. Я чувствую себя в полной безопасности.

– Отлично, – сказал он.

– До свидания, – ответила Джулия.

– Уперлись в тупик, – сказал Боб, положив трубку.

Питер, думал он. Питер мертв. Питер исчез той ночью. И все же что-то продолжало тревожить Боба. Он вспомнил другие слова, обращенные непосредственно к нему: «Ты думаешь, что все вращается вокруг тебя».

– Что ж, еще одно доказательство в пользу того, что той ночью русские проводили какую-то серьезную операцию и задействовали высший уровень безопасности.

В этот момент в мозгу Боба промелькнула неоформленная мысль.

– Вот что странно, – медленно проговорил он. – Все, кто побывал на этой ферме: Триг, этот парень, Питер Фаррис, Донни – всё они мертвы. Фактически все они умерли в течение нескольких месяцев после той ночи.

– Все, кроме вашей жены.

– Да. И...

«Кроме моей жены, – мысленно повторил он. – Кроме моей жены».

Боб умолк на полуслове. В его мозгу начала оформляться цельная картина. Вернее, вначале ее там не было, затем она появилась. У него не было никакого ощущения, что нечто появилось, постепенно образовалось; эта картина просто возникла у него в голове, большая, как сама жизнь.

– Знаете... – начал было Бонсон.

– Заткнитесь! – рявкнул Боб.

Он молчал еще несколько секунд.

– Вот оно, – наконец сказал он. – Картина, хронология, цель.

– О чем вы говорите?

– Они убили всех, кроме Джулии. Они не знали, кем была Джулия, у них была лишь ее фотография. Снимок, который они сделали той ночью. Но Донни так и не стал официально сообщать о своем браке в Корпус морской пехоты. И поэтому там не было никаких сведений о том, кто она такая. Она оставалась для них загадкой. В таком случае мой портрет, который напечатали на обложке «Тайм» в связи с тем делом в Новом Орлеане, не имел для них никакого значения, я для них ничего не значил. Тогда я даже не был знаком с Джулией. Но два месяца назад в «Тайм» снова появился мой портрет. И в «Нейшнл стар». Я тогда на один уик-энд снова сделался знаменитостью. Фотограф из бульварной газетенки сфотографировал нас с Джулией, когда мы выходили из церкви. Их заинтересовала не моя рожа и не я сам, а та заметка, в которой говорилось, что я женился на вдове моего корректировщика, погибшего во Вьетнаме.

Он повернулся к Бонсону:

– Это Джулия. Они стремятся убить Джулию. Они должны убить всех, кто побывал на той ферме и видел, как Фицпатрик с Тригом нагружали фургон. И все это затеяно вовсе не ради того, чтобы убить меня. Нет, они охотятся за Джулией. Там, в горах, снайпер выстрелил сначала в человека, которого принял за меня, потому что у меня, то есть у него, было оружие. Он должен был прежде всего убрать вооруженного человека. Но целью была она.

Бонсон молча кивнул.

Боб схватил телефонную трубку, быстро набрал номер. Но линия не отвечала.