Баня находилась рядом с городом, на въезде в Рамитское ущелье. Место красивое, видимо, давно обустроенное для приема приезжих гостей, поскольку просторный зал был декорирован под русскую избу, а парная являла собой обычную электрическую сауну. Абдулло Рахимович, вероятно, приехал намного раньше. Он сидел, закутанный в простыню, за по-восточному искусно накрытым столом и что-то жевал. Вокруг стола суетились две женщины средних лет. Все остальное протекало по стандартному, словно придуманному одним человеком сценарию, который Родик наблюдал неоднократно в разных частях страны. Он давно смирился с таким однообразием, поняв, что причина его все в той же догматической тупости социализма, заставляющего всех ходить «строем и в ногу».

Родик с удовольствием попарился, ведя с Абдулло Рахимовичем ни к чему не обязывающую беседу, потом согласился на массаж, который, надо заметить, с большим умением сделала одна из обслуживающих женщин. Судя по обстановке массажной комнаты, процедура могла иметь продолжение, но Родик благоразумно пресек такую попытку.

— С легким паром, — произнес, поднимая рюмку, Абдулло Рахимович. — Пока мы не выпили больше, хочу сделать вам предложение. В первом квартале следующего года республика должна получить четыреста автомобилей «Волга». Оплачиваем мы их, естественно, не по рыночной и даже не по розничной цене. Вся партия стоит около миллиона рублей. Такие деньги у министерства, конечно, есть, но я задержал оплату под хорошим предлогом. Крайний срок оплаты — первая декада декабря. Я могу сделать так, что в это время денег на оплату не будет, и в качестве выхода предложу привлечь деньги предприятий города с гарантией, что часть машин будет отдана им. Я предлагаю вам стать одним из этих предприятий. Вы получите половину от оплаченных машин, а мне выплатите, естественно после реализации, половину прибыли.

— Заманчиво, — сказал Родик, быстро прикинув в уме разницу между названной и рыночной стоимостью «Волги». — А что, если я оплачу все машины? Да, и еще: где принимать автомобили — здесь или в России? Какой документ я получу в качестве гарантии сделки?..

— Подождите, Родион Иванович, не торопитесь. Детали обсудим, когда вы примете принципиальное решение, — перебил Абдулло и, снова подняв рюмку с водкой, добавил: — Однако времени у нас мало. Решить надо на этой неделе. Имейте в виду: предложение сделано не только вам… Ваше здоровье, и пусть Аллах поможет нам в совместной работе.

— Спасибо, надеюсь, что все ваши пожелания распространятся и на вас, но хотелось бы узнать, хотя бы приблизительно, объем и порядок оплаты, обсудить риски, — настаивал Родик.

— Ну, скажем, двести-двести пятьдесят машин, будет договор с самостоятельным подразделением министерства, штрафные санкции, другие различные условия по вашему желанию, — нехотя ответил Абдулло Рахимович. — Риск я оценить не могу, фонды выделены, обычно сбоев не бывает. В крайнем случае вернем деньги. Давайте лучше выпьем и закусим.

— Хорошо, я обдумаю ваше предложение и в ближайшие дни сообщу свое решение. Давайте выпьем за вас, за ваши успехи. Мне очень приятно, что судьба дала мне возможность с вами познакомиться, — поняв, что на этом официальная часть встречи закончилась, сказал Родик.

Абдулло Рахимович предложил для компании пригласить за стол Сергея Викторовича, которого он до сих пор расценивал как крупного руководителя и, судя по всему, очень уважал, а также нескольких таджиков, вероятно, руководивших этой зоной отдыха. Родик с радостью согласился, поскольку разговаривать один на один с Абдулло Рахимовичем было достаточно трудно — из-за его узкого круга интересов и ломаного русского языка.

С приходом новых людей атмосфера разрядилась, пошли бесконечные витиеватые восточные тосты и традиционные обсуждения политики и экономики. Говорили о жизни в Душанбе. Родик восторженно хвалил Таджикистан, поднял тост за республику и ее руководителей. Потом разговор, как обычно, сместился на женщин. Абдулло Рахимович доброжелательно пошутил по поводу Оксы. Родик поддержал и полушутливо рассказал об инциденте с корейцами, об угрозах Бори.

— Завтра прибегут извиняться, — посерьезнев, угрюмо пообещал Абдулло Рахимович. — Им, косоглазым, все мало. Кооперативы, биржа, деньги без счета гребут. Обнаглели. Никому не платят, ни с кем не делятся. Ничего, скоро пройдет их время. Вон евреи и немцы уже побежали.

Родик пожалел, что завел этот разговор, и, чтобы сменить тему, рассказал несколько анекдотов про евреев, добавив, что он не антисемит, поскольку сам наполовину еврей.

Особенно понравился всем анекдот про совхозное собрание, на котором обсуждали два вопроса: о выращивании дынь и об увольнении Рабиновича.

Обсудив первый вопрос, председатель перешел ко второму:

— Поступило заявление от Рабиновича с просьбой уволить его из совхоза в связи с выездом в Израиль.

— А куда он дом, машину, хозяйство денет?

— Оставляет родному совхозу.

— Так на хрен нам эти дыни? Давайте лучше евреев выращивать».

Водки было выпито столько, что даже Родик почувствовал себя пьяным, хотя мог выпить три-четыре бутылки без видимых последствий.

На обратном пути под влиянием алкоголя он опять задумался о своей двойной жизни и двойных стандартах, которые с уходом из института не заканчиваются. Сознание Родика реагировало неадекватно на каждодневные обстоятельства, касающиеся денег. Он никак не мог привыкнуть, что все они его и их надо уметь не только сохранять, но и приумножать. Родик стеснялся тратиться на себя и, как бы в оправдание, расходовал деньги на подчас совершенно пустые производственно-хозяйственные и социальные нужды. Он создал по аналогии с государственными предприятиями фонды развития производства, социальные, зарплаты и другие. Соответствующие средства хранились в банке, накапливались и не пускались в оборот, а только расходовались по целевому назначению. Хотя никаких обязательств перед работниками кооператива у Родика не было, он, вспоминая кассы взаимопомощи, вечные одалживания «до получки», профсоюзные выплаты и другую социалистическую атрибутику, легко выделял ссуды, оплачивал путевки в санатории и дорогу до места отдыха, оказывал материальную помощь.

Несмотря на это, со временем таких неприкосновенных денег стало много — более двух миллионов. Умом он понимал, что эта невероятная сумма принадлежит ему и, если ее не использовать, она может и пропасть при очередных действиях правительства. Более того, разум требовал получать от этих денег прибыль. Социалистическое сознание диктовало обратное, да еще и утверждало, что деньги в банке никогда не пропадут и эти фонды являются залогом стабильности и помогут пережить возможные тяжелые времена. Он никак не мог понять, что деньги должны делать деньги, а не лежать мертвым грузом.

Предложение Абдулло Рахимовича в очередной раз противопоставило ум и сознание — оплатить «Волги» было можно, только взяв часть денег из какого-нибудь фонда. «Пора кончать с этой благотворительностью. Надо пускать в оборот фондовые миллионы», — решил Родик, будучи не в силах отказаться от предложения нового знакомого, хотя сомнения раздирали его душу.

Он только для солидности выдержал двухдневную паузу, частично заполнив ее общением с председателем банка, обслуживающего кооператив, и начальником районной налоговой инспекции. Конкретных вопросов к ним не было, но у Родика незаметно вошло в традицию приглашать их в ресторан на ужин по приезде в Душанбе… В рабочее же время он занял себя давно запланированными визитами в объединение «Памиркварцсамоцвет» и на ювелирный завод, которые из-за таджикского гостеприимства отняли так много времени, что Родик с большим трудом выбрался в фотоателье, а с бухгалтерией разобраться вообще не успел.

В четверг вечером он сообщил о своем положительном решении по телефону.

— Хоп, Родион Иванович, — ответил Абдулло Рахимович. — Пусть наши бухгалтеры завтра встретятся и обсудят порядок оплаты. Я вам до среды следующей недели подошлю проект договора на двести пятьдесят автомобилей и копии заявок. Что вы делаете в субботу и воскресенье? Приглашаю вас, если свободны, ко мне на родину, в Куляб. Познакомлю с семьей, отдохнете.

— Спасибо, к сожалению, не смогу, — отказался Родик. — У меня несколько рабочих встреч, которые даже из уважения к вам не перенести. Специально приезжают товарищи с Урала. У меня там филиал. Завтра встречаю их. Придется выходные и еще пару дней на следующей неделе посвятить им. Хочу показать Памир.

— Это как раз в мою сторону, — заметил Абдулло Рахимович. — Приглашаю и ваших товарищей. Погостите и поедете дальше. Я заодно пограничников извещу, дам сопровождающего.

— Еще раз спасибо, но в другой раз. Не обижайтесь, — твердо сказал Родик. — Ас пограничниками Сергей Викторович уже все решил и даже в Хороге договорился о ночлеге в каком-то санатории.

— Жаль, но дела есть дела. Если нужна помощь, не стесняйтесь обращаться в любое время. Могу помочь устроить ваших гостей в гостиницу ЦэКа.

— Спасибо, но я уже забронировал им места в «Таджикистане». Сам я раньше всегда останавливался в гостинице ЦэКа. Там, конечно, лучше, но мест не было. С удовольствием воспользуюсь вашим предложением в следующий раз. Желаю вам приятно провести выходные.

— Рахмат, ака. Кстати, как ведут себя корейцы?

— Пока не проявлялись. Да вы не беспокойтесь, это мои проблемы.

— Это наши проблемы, ака. Мы хотим, чтобы вы в нашей республике не испытывали никаких затруднений. Мои люди с ними работают.

— Не надо беспокоиться, Абдулло Рахимович, спасибо.

— Вы наш почетный гость, ака. Это наша обязанность, наше гостеприимство. Хайр, — попрощался Абдулло Рахимович.

Медленно кладя телефонную трубку, Родик задумался о московских проблемах. Опять неприятно засосало внутри. «Звякнуть, что ли, в Москву? — подумал он, но тут же решил: — Не стоит дергаться. Если что-то серьезное, то уже нашли бы. Пятница — все отдыхают».