Фирма «Терраблок» охотно откликнулась на предложение о сотрудничестве и выдвинула большое количество требований по организации рекламы, оплате передачи технологии и чертежно — технической документации, гарантиям эксклюзивности работы, участию в будущих прибылях. Кроме того, что было очень важно, фирма сообщила об уже имеющихся у нее контактах в Советском Союзе и необходимости координации всех действий.

Родикиз присланного перечня выбрал всего два предприятия. Одно было подмосковным строительно-монтажным управлением, а второе — кооперативом. Строительно-монтажное управление участвовало в возведении экспериментального терраблокового дома и каким-то способом заполучило пресс, привезенный для этих целей из Америки. Пресс стоял в дальнем углу захламленного склада и, вероятно, после отъезда американцев не использовался. Как его включать и как на нем работать, никто не знал. Более того, никаких документов, в том числе и на передачу пресса, не было, а специалистов, принимавших участие в показательном строительстве, найти не удалось. Построенный терраблоковый дом Родик осмотрел, но, будучи строителем-любителем, хотя и имеющим десятилетний опыт сначала студенческих стройотрядов, а потом халтурных шабашек, мог сделать только примитивный поверхностный вывод: дом стоит и капитальных разрушений не заметно. Насколько существенны трещины в стенах и частичные обсыпания цокольной части, он не понимал — требовалось привлечение специалистов.

Кооператив занимался выпуском различных закладных металлических строительных деталей и сеток. Средств и оборудования для более крупного производства и тем более для изготовления прессов с предельной гидравликой у них не было. Откуда-то они достали общие виды чертежей пресса и основные технические параметры, но что с этим делать, не представляли и даже не удосужились перевести дюймовые размеры в миллиметры. Проанализировав ситуацию, Родик решил не связываться с этими предприятиями, постараться забрать у них все, касающееся прессов, и самому создавать для начала полный комплект документации, включая чертежи, сертификацию терраблоков и разработку строительной технологии.

За последнее согласился взяться Петр Николаевич при условии оформления хозяйственного договора на сумму сто двадцать тысяч рублей и оплаты четырех сотрудников через кооператив из расчета пятьсот рублей в месяц. Все исследования и подготовку документации он обещал завершить за три месяца. Утверждение и согласование бумаг он на себя не брал, объясняя это необходимостью привлечения других учреждений, в том числе Госстроя. Сколько это будет стоить, Петр Николаевич не знал и поэтому обещал только бесплатное сопровождение и всемерное содействие. Для остального надо было искать исполнителей.

Сделать технико-экономическое обоснование, которое хотел видеть Григорий Михайлович, не получилось. Просто отсутствовали какие-либо аналоги, а американские цены у нас, естественно, были неприменимы.

Как понял Родик, такая ситуация вообще являлась типичной для любой деятельности, связанной с необходимостью включения в расчеты зарубежной валюты, и урок, преподанный новым партнером, начинал терять практическую ценность. При социализме подобных проблем не возникало. Соотношение между той или иной валютой и рублем было почти постоянным, а цена продажи волюнтаристически назначалась и включалась в соответствующие руководящие документы. Безналичные деньги попросту перекладывались из одного государственного кармана в другой. Перестройка сломала эту систему, и безналичные деньги тоже стали деньгами. Чтобы определить теперь, при отсутствии отечественных аналогов, почем продукцию будут покупать и купят ли вообще, требовалось несколько лет, однако их никто не имел. Единственный выход — каким-то способом включиться в государственный заказ, но и эта система рушилась на глазах, в чем Родик убедился еще при посещении председателя Госснаба. Попробовать стоило, но быстро. Все эти рассуждения Родик не без ехидства изложил Григорию Михайловичу, а в заключение заметил:

— Гриша, ты образованный экономист, владеющий массой таинственных для меня знаний. Я могу сегодня дать любые данные по прессам, а можешь ли ты провести хотя бы примитивный анализ целесообразности проекта? Заметь, не экономической эффективности, а только целесообразности.

— Конечно. Проведи маркетинг, определи требуемый объем производства и цену реализации.

— Ха-ха, умный какой! Я думал об этом. Маркетинг нельзя провести теоретически. Основной объект маркетинга — рынок, а рынка, тем более таких прессов, у нас нет.

— Проведи экспертные оценки.

— Еще смешнее. Провел. Могу доложить результат, но как ему верить, если все эксперты услышали о терраблоках чуть ли не вчера? Да они и не готовы к серьезным оценкам. Раньше им все, начиная от цен и кончая объемами производства, давалось сверху, а покупать все были обязаны, иначе, как ты знаешь, лишали премии и снимали с работы.

— Ну тогда определи себестоимость и добавь нормативную прибыль, принятую в машиностроении.

— Сделал. Получается почти в пятнадцать раз дешевле, чем у американцев, даже если перевести рубли в доллары по коммерческому курсу. Однако что это дает? Мы же в Америку продавать не планируем. А много это или мало для наших условий — не ясно.

— Может, ты в чем-то и прав. Я подхожу с позиций либо социалистической экономики, либо капиталистической, а у нас переходный период, для которого в твоем случае ни тот ни другой метод не подходит.

— Во-во, однако заметь, так не только в моем случае. У Бори та жа проблема. Да и вообще это становится типичным. Просто ты раньше продавал все за рубеж, а мы стараемся, наоборот, тащить сюда. Причем, заметь: наш случай— это будущее… Короче, что будем делать с твоим любимым экономическим обоснованием?

— Разумно рисковать. Применим теорию экспертных оценок экономической эффективности…

— Гриша, ты пошел по кругу. Кто будет проводить экспертизу? Я тебе уже высказался по поводу экспертов в более простой ситуации. «А вы, друзья, как не садитесь…»

— Экспертами станем мы впятером и, может быть, еще один-два человека.

— И где же здесь твоя хваленая экономика? Это волюнтаризм…

— Ну задолбал ты меня, Родик. Ладно, беру свои слова обратно. Считай наш «экспертный совет» еженедельным обсуждением проблем нашего предприятия, но проводить его надо, и без отвлечений на «текучку».

— Это, Гриша, другой вопрос. Польза подобных совещаний бесспорна, а если к ним добавить информационную часть, то просто неоценима. Если же прибавить отдых и неформальное общение, то получится баня. Я в таком «экспертном совете» участвую с пятилетнего возраста — в Вятских банях. Помимо меня в нашем вновь созданном коллективе кто-нибудь парится?

— Про Борю и Юру должен сам знать, а мы с Мишей иногда паримся.

— Интересно, как вы это делаете? Суворов говорил: «Исподнее продай, а после бани выпей». А вы с Мишей от водки шарахаетесь…

— Это Суворов про русских говорил, а мы паримся с еврейским уклоном. Кстати, знаешь, в Кельне в позапрошлом веке была эпидемия чумы, и выжили в основном евреи, потому что они, в отличие от местных жителей, имели и использовали бани с паром.

— Да, я что-то такое читал. Кажется, после чумы их за это объявили колдунами и поубивали, — пошутил Родик.

— Ты антисемит.

— Имею право. У меня мама была еврейкой.

— Самые большие антисемиты — как раз евреи.

— Ну ты еще скажи, что самые большие алкаши русские, и я приведу тебе «русского» Юру Розенблата. Только ты перед этим спрячь все спиртное, а то он его тут же выпьет.

— Что-то мы не в ту сторону урулили.

— Согласен. Если серьезно, я могу договориться в Вятских банях о выделении нам по безналичному расчету русского люкса. Не пугайся — это только название, евреев туда пускают. Комфортное место. Есть комната отдыха, бассейн, массаж и одна из лучших в Москве парных. Если следовать обычаю, то лучше заказывать на четверг. Выбирай время — ты у нас начальник.

— Давай начнем часа в четыре?

— Хорошо. Буду договариваться с четырех до восьми — это как раз два сеанса. Нам хватит, а потом приглашаю поужинать у меня дома. Ну, а пока бани нет, может, сегодня-завтра соберемся и решим, «куда нам плыть» с терраблоками? У меня собрана практически вся информация. Получение каждого следующего бита потребует месяцев упорной работы, а это бессмысленно. Надо решить: либо «да», либо «нет», и если «да», то как. Я готов к аргументированному докладу хоть сейчас.

— А давай сейчас. Миша и Боря здесь, а Юру к этому вопросу привлечем потом. Все равно собраться всем почти невозможно.

— Хорошо. Пойду их позову…

Обсуждение затянулось. Мнения разделились. Большие сомнения вызывал психологический настрой людей, привыкших к традиционным строительным материалам. В конце концов пришли к выводу, что для минимизации рисков целесообразно организовать работу без привлечения фирмы «Терраблок» и пока оформить только конструкторскую, материаловедческую и разрешительную документацию. Финансирование взял на себя Родик — при условии компенсации этих расходов из будущих прибылей фирмы без обложения этой части прибыли отчислениями в фонд совместного предприятия. Григорий Михайлович предложил выделить из своего заводского конструкторского бюро опытного конструктора, способного, изучив имеющийся образец пресса и технические описания, изготовить необходимые чертежи.

В конце совещания Родик сообщил, что намеревается взять себе заместителя и хочет рассматривать его не как наемного сотрудника, а как соучредителя фирмы с правом на десять процентов от прибыли. На удивленный возглас Григория Михайловича, он пояснил, что знает этого человека почти всю жизнь, ручается за него и думает, что тот окажется полезным не только для фирмы, но и для всего предприятия.

— Не слишком ли много нас становится? — усомнился Григорий Михайлович. — По теории управления, один руководитель не должен иметь больше четырех источников служебной информации или четырех заместителей.

— Гриша, ты же сам это придумал, — парировал Родик. — Разве не ты планируешь открывать новые фирмы и филиалы? На каждые четыре-пять фирм и филиалов тебе потребуется отдельный заместитель, тогда предельное количество таких подразделений — шестнадцать. Даже учитывая твою гениальность — не более двадцати. А у тебя заявок из разных регионов уже свыше пятидесяти. Что касается моего протеже, то его функции тебя не должны волновать. По работе он напрямую с тобой будет общаться только в мое отсутствие. Впрочем, также как и Боря с Юрой. Кстати, у меня получается как бы три заместителя, но с правами на прибыль в ряде случаев большими, чем у меня. Форма такой заинтересованности перспективна. Ты просто начал привыкать к нашему обществу и ассоциируешь руководство моей фирмы с руководством всего предприятия. Это радует, но не соответствует реалиям наших договоров.

— Ты прав, Родик. Я действительно ближе к сидящим здесь, чем к руководству предприятия, включая правление. Наверное, жизнь что-то нам подсказывает, надо к ней прислушаться. Кстати, возьми банковские выписки по поступлению валюты во Внешэкономбанк. Валентина сообщила, что есть оплаты по твоим контрактам. Сделайте с ней взаиморасчеты с предприятием, и используй деньги — нечего им без движения лежать.

— Гриша, я прекрасно понимаю, что даже Буратино закапывал в стране дураков деньги, желая пустить их в оборот. Не сочти меня за идиота, но я не знаю, что делать с валютой. Закупать компьютеры и множительную технику, как это делают многие, надо на существенно большие деньги. Да и зачем? Автомобиль, правда советский, у меня есть, выпендриваться на иномарке не хочу. Пусть лежит валюта в банке.

— А ты не помнишь, что я тебе говорил по поводу организации выставок? Самому тебе сейчас не до этого, а жену свою можешь приставить к делу. Вообще забирай ее с работы. Зачем она ходит туда за эти копейки? Противопоказаний для выезда у нее, наверное, нет, а разрешение в комитете Алексей поможет получить.

— Это хорошая идея, — вмешался Боря. — Я ей помогу. Я своим знакомым порассказал — многие горят желанием, но схемы не имеют. Тут Лена звонила — она куда-то собирается, вроде в Австралию. По-моему, в сентябре или октябре.

— Подумаю… Лене позвоню. Да и не только из-за этого. То, что жену надо забирать с работы, я давно знаю. Просто не было времени этим заняться. Сегодня же заставлю ее написать заявление.

— Последний вопрос, — сказал Григорий Михайлович. Вы знаете, что такое дресс-код? — Все промолчали, и он продолжил: — Так вот. Это стиль одежды. Вы, товарищи, на меня не обижайтесь, но одеты вы похабно, а это вредит нашему имиджу. Первое впечатление о нас создает одежда. Где вы такие галстуки покупаете? А часы? Вон даже у Миши, который чуть ли не каждый день с иностранцами общается, «Слава» за червонец. У Родиона, правда, «Сейко», но долларов за пятьдесят.

— Не надо грязи, Гриша. Я купил их в Токио почти за сотню зеленых.

— Повесь на них ценник, а то никто не поверит, — пошутил Григорий Михайлович и продолжил: — А костюмы у вас какие? Даже не «Большевичка». А Миша еще не по сезону и непонятно к чему желтые ботинки напялил. И вообще, сколько у вас всего костюмов? Ходите все время в одних и тех же. Не буду дальше вас позорить. Дома носите все, что взбредет в голову, а сюда извольте приходить хорошо одетыми. Заведите хотя бы по пять импортных костюмов для работы и по паре десятков галстуков. Чередуйте их по дням недели, что ли…

— Вообще-то Гриша прав, — за всех ответил Родик. — Нас так воспитали. Один костюм на выход, один — для работы. У меня этот хороший — финский, но действительно единственный и уже старый. А ботинки — всего три пары на все сезоны. И ношу все это, пока брюки между ногами не протрутся и ботинки не порвутся. И ведь дело не в деньгах, они есть, и даже имеется блат в магазине на улице Вишневского, здесь рядом. Хотите, за счет фирмы всех одену? Не по пять костюмов, конечно, но по паре всем, кроме Гриши, к следующей бане подарю. Напишите размеры. Если не подойдут, потом сами поменяете. Кстати, возвращаясь к кандидатуре моего зама — я так и не услышал окончательного мнения.

— Вопрос в основном твой. Я не возражаю, — отозвался Григорий Михайлович. — А там пообщаемся, посмотрим друг на друга…

Остальные промолчали, и Родик, восприняв это как знак согласия, передал Григорию Сашино заявление о приеме на работу.

— Завизируй, — попросил он.

Вечером Родик, привыкший ничего не откладывать «в долгий ящик», сообщил жене, что он настоятельно требует ее увольнения. Он даже не успел рассказать о перспективах ее дальнейшей деятельности, а уже получил согласие.

— Я сама уже давно думаю об этом, — сообщила Лена, накрывая на стол для ужина. — У нас в отделе все нормальные люди уже ушли. Да и Наташкой надо заняться. Она целый день предоставлена сама себе, а возраст опасный…

— Вообще-то я хотел нагрузить тебя кое-какой работой. Просто не успел договорить. Работа не тяжелая, творческая и интересная. Кстати, и Наташу можешь привлекать. Гриша предлагает в рамках совместного предприятия подключиться к организации международной выставочной деятельности. Подразумеваются два направления: собственное участие в выставках с отечественными товарами и нашей ювелиркой и оказание услуг другим желающим. По первому направлению опыт кой-какой у нас уже есть, а вот второму надо учиться. Попытаемся привлечь Ивана Петровича — ты его не знаешь. Он руководил нашей делегацией в Венесуэле, а трудится в организации, занимающейся как раз проведением выставок. Да, еще в этом деле тебя можно объединить с очень приятной твоей тезкой. Она дизайнер, продает свои работы на выставках, — я вас познакомлю. Боря утверждает, что она уже готовится к новой вылазке — в Австралию… Кроме всего прочего, увидишь мир. Выездные проблемы Гриша обещал взять на себя, а валюту на первую поездку я заработал.

— Здорово! Я с удовольствием этим займусь, такая деятельность для меня. Единственная проблема— язык. Я английский основательно забыла.

— Подучишь. Мы с Наташкой перейдем с немецкого на английский. Вообще, язык надо учить активно. Наше будущее — контакты с Европой и Америкой. Без знания языка будет очень трудно. Учитесь с Наташкой, если надо, то найдите преподавателя. Я тоже с вами попробую заниматься, но времени у меня на это не хватает. Да и тупой я в отношении языков… Заявление подай завтра и постарайся побыстрее провести процедуру увольнения. Давай немного выпьем за успех задуманного?..

— Ты знаешь, что сегодня Ельцина выбрали председателем Верховного Совета? — пригубив рюмку, спросила жена.

— Слышал, но какое это имеет значение? Как я тебе и говорил: наш народ любит побитых, этого следовало ожидать. Теперь он начнет Горбачева теснить. Хотя не факт, что они враги. Может быть, это все игра и они давно обо всем договорились. Политика — дело темное.

— Ты как-то уж очень индифферентно стал относиться ко всему общественному. Раньше такого не было. Смотрю, даже газеты перестал читать.

— После известных тебе событий в Харькове дал себе слово газет в руки не брать — все сплошное вранье. Жалко на это времени, да и голову засоряет. Хватает радио в машине и тебя, а очередной пересказ крыловской басни: «…вы, друзья, как ни садитесь — все в музыканты не годитесь» читать даже глупо.

— Но ведь мы собираемся работать в сфере, будущее которой зависит от событий в стране и от того, чем закончится перестройка.

— Не сочиняй сказок. Будь проще и старайся анализировать. Перестройка в нашей стране началась не при Горбачеве, а еще при Петре Первом или даже при Иване Грозном. Может, еще и раньше. Думаю, что она никогда не закончится. Все разумные люди в таких условиях подчиняются одному принципу — плывут по течению. Просто течение это слабое, и умные чувствуют его раньше, чем другие, а дураки вообще считают, что оно направлено в противоположную сторону. Давай перестанем обсуждать эту галиматью и посмотрим по видику какой-нибудь фильм? Лучше комедию или боевик…

Работа по терраблокам продвигалась очень быстро. Родик без особых проблем, заключив трудовые соглашения на общую сумму всего триста рублей, получил неограниченный допуск к американскому прессу. Еще за тысячу рублей он выкупил у кооператива всю имеющуюся документацию. Петр Николаевич и его сотрудники трудились вполне активно и даже не поленились съездить в Солнечногорск обследовать терраблоковый дом, построенный американцами. Правда, не обошлось и без приключений.

Сергей и Володя, вероятно, по дороге в электричке успели, используя кембриковый способ (бутылка с опущенной в нее трубочкой, спрятанная во внутреннем кармане), «принять на грудь» и во время обследования дома зачем-то полезли на чердак по выдвигаемой из чердачного люка складной лестнице. Первым, если верить их рассказу, лез Сергей. Лестница, которой никто никогда не пользовался, оторвалась, и Сергей полетел вниз. Высота была небольшая, и ничего страшного не произошло бы, если бы Володя не попытался спасти напарника. В руках Володя держал портфель, в котором лежал портвейн. Портфель выскочил из рук и, подчиняясь неизвестному физическому закону, угодил Сергею в голову, а затем упал на пол. Голова Сергея уже на полу снова столкнулась с ним. Сергей то ли потерял сознание, то ли уже очень хотел спать — в общем, встать не смог. Под головой у него растеклась ярко-красная лужа. Картина, по описанию Петра Николаевича, была страшная. Володя ничего не соображал и стоял молча, пошатываясь. Кто-то из местных вызвал скорую помощь и милицию.

Все прояснилось, когда врач осмотрел пострадавшего и не обнаружил даже синяка. Всех забрали в милицию, составили протокол и пообещали сообщить на работу. Надо заметить, что такие неприятности случались часто и, как правило, легко улаживались путем «договора» с милиционерами. Стоя на ступеньках перед входом в отделение, Петр Николаевич как раз интенсивно размышлял о том, посредством чего лучше договариваться — бутылки водки или коньяка. Однако судьба распорядилась иначе… Володя и Сергей, выйдя из милиции на ту же лестницу, где стоял подавленный Петр Николаевич, открыли портфель и нашли там одну целую бутылку портвейна. Сочтя это за чудо, они попросили совершенно обезумевшего от тяжелого мыслительного процесса начальника подержать портфель, а сами прямо на ступеньках отделения распили и эту бутылку. Их, конечно же, снова забрали и составили новый протокол. Причем милиционеры, решив, что распивают всегда на троих, включили в протокол и Петра Николаевича, несмотря на его возражения. Атак как он много спорил, с ним отказались идти на какие-либо «договоры» и направили протокол по месту службы. Там его наказали больше всех — как руководителя, не только допустившего нарушение общественного порядка, но и участвующего со своими подчиненными в этом вопиющем действии. Правда, отделался он лишь выговором по партийной линии, но для Петра Николаевича и это было трагедией, которую он несколько смягчил, забрав себе зарплату Сергея и Володи, причитающуюся им в Родиковом кооперативе.

Володя и Сергей, считающие себя невиновными, страшно обиделись, но поделать ничего не могли.

— Представляешь, Родик, какая он свинья, — сетовал Сергей. — Хоть бы бутылку с этих денег поставил. Мы, кстати, когда тот портвейн пили, ему тоже предлагали.

— Ладно, не горюйте, — сжалился Родик. — Кончите работу — с меня ящик любого советского напитка.

— Ты — человек, Родик, — поблагодарил Володя. — Для тебя мы все бесплатно сделаем, а выпьем по поводу завершения работы вместе. Но одно условие: этого козла Петьку не возьмем.

— Хорошо. Добавляю к ящику еще и баню. Заметьте, не просто баню, а лучшую в Москве — Вятскую. Постарайтесь сделать все быстро и, как говорится, на высоком научно-техническом уровне. Полно пить, пора ум копить, — секите народную мудрость.

— Родик, не волнуйся. Считай, что все уже сделано. Я еще тебе согласования проведу на уровне главка… — успокоил Сергей.

Конструктор, которого командировал Григорий Михайлович, оказался на редкость толковым и профессиональным. Буквально в течение недели он, почти не разбирая пресс, выполнил эскизы всех основных деталей. Через месяц были готовы рабочие чертежи. Блок управления он разработал заново на основе отечественных комплектующих, и, по мнению Родика, тот стал проще и надежнее американского. Сама конструкция тоже претерпела модернизацию, не носящую принципиального характера, но существенно повышающую прочностные характеристики механизма. При этом основные параметры пресса — производительность, размеры камер прессования, рабочее давление, вместимость бункера — соответствовали оригинальным. Более того, вместе с рабочими чертежами была представлена технологическая карта производства, рассчитана трудоемкость и материалоемкость, что позволяло предварительно оценить себестоимость. Как от себестоимости, причем приблизительной, перейти к рыночной цене, Родик не знал, но пришлось погрузиться в экономику. Он впервые начал рассчитывать накладные расходы. Получалось, что с учетом только тридцати процентов таких расходов себестоимость уже удваивалась. Включив же в расчет непредвиденные расходы и траты на рекламу, Родик увеличил себестоимость втрое. Конечно, такой подход к формированию цены не выдерживал никакой критики, но сделать что-то более научное Родик не мог, а идти к кому-то за советом не хотел. Успокаивало то, что полученная цена почти в пять раз была ниже предлагаемой фирмой «Терраблок».

После этого, используя американские рекламные материалы, Родик создал макет собственного проспекта и разослал информационные письма в различные организации, имеющие отношение к строительству. Не обошел он вниманием и Таджикистан, где, благодаря Абдулло Рахимовичу, удалось сформировать на разных уровнях, в том числе и министерском, очень благоприятное отношение к терраблоковой технологии.

Родик провел переговоры с руководством крупного оборонного завода, расположенного в Лианозово, о возможности аренды производственных помещений для сборочного производства прессов и кооперации в части изготовления основных комплектующих гидравлической системы. С арендой проблем не возникло — имелся свободный цех площадью более двух тысяч квадратных метров, где раньше располагался лечебно-трудовой профилакторий, не действующий в связи с отменой принудительного перевоспитания советских трудящихся-алкоголиков. Изготавливать комплектующие в целом тоже было возможно на производственных мощностях завода, но стоимости, объемы, сроки и другие вопросы требовали дополнительной проработки, что, впрочем, принципиально не меняло общую картину.

В общем, ничто не мешало приступить к организации производства.