Книга: Напряжение
Назад: Глава 12. Звезды в руке
Дальше: Глава 14

Глава 13. Газеты пишут правду

Мелькали столбы и деревья, подмигивали окна домов на поворотах, а я никак не мог найти ту единственную, знакомую дорогу в лабиринте развилок и перекрестков. Город оказался настолько огромным, а улицы настолько безлюдными, что совсем скоро внутри поселилась тихая тоска. Музыка давным — давно кончилась, завершившись песней про сына, которого не дождётся мама, отчего становилось совсем грустно. Так и ехал в тишине, под завывание сирен где-то вдалеке, размышляя, стоит ли догонять другие машины, чтобы спросить путь. Пока, наконец, не набрел на человека — тот мерно катил за собой что-то вроде рюкзака, но на двух колесиках, цепляясь за высокую ручку. Выглядел дядька неважно — в свете фар виделся грязный плащ, поношенные трико, сам он был небрит, очень стар и смотрел на машину испуганно, прикрывая глаза рукой. Но он был взрослым и наверняка мог знать дорогу.
— Здравствуйте, вы не знаете, как проехать в Верхе — Новгородский интернат? — Пододвинулся я к окошку возле правого сидения.
— Знаю, — ответил он, показав совсем беззубый рот, и настороженно замер, словно приготовился бежать.
— А дорогу не подскажете? — Полыхнул я радостью.
— Прямо до развилки, потом, стало быть, по Лермонтова, затем съезд на проспект Правосудия и отсель по трассе, — неуверенно прошамкал дедушка.
— Эх, — загрустил я, пытаясь вообразить, чем отличается улица Лермонтова от остальных. — А может, вы со мной поедете, а?
— М — могу, — к моему восторгу, согласился он. — Но я только до трассы.
— Садитесь! — Заерзал я на месте, убирая зайца к себе на колени и освобождая кресло. — Назад не надо, там медведи!
Дядька очень осторожно примостился на сидение и взгромоздил рюкзак на себя, выглядывая из-за него, смешно вытянув шею. Пахло от него не очень, но стоило начать движение, как запах унесся в приоткрытые окна.
— Сейчас вон в тот поворот, — подсказал старик, оживившись к моменту, когда я выруливал на ту самую трассу, украшенную столь знакомой табличкой "Верхний Новгород" — аж сердце забилось сильнее! — Меня тут оставь.
Я аккуратно притормозил возле бетонной площадки с бетонной же коробкой и знаком с буквой Т.
— А мне куда дальше? — Слегка заволновался я, вглядываясь в освещенную фонарями линию дороги.
— На первом повороте направо и прямо. Там будет развилка. Слева кладбище, прямо картонная фабрика, справа интернат. Тебе пока направо.
Дедушка пустил вперед себя рюкзак, опер его о землю и покинул машину следом.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я, а затем завозился, выуживая из кармана подарок. — Вот, возьмите! — Протянул я ему челюсть несостоявшегося похитителя.
Дедушке нужнее.
— Спасибо, — как-то растерянно принял он желтоватый металл зуб, удивленно взвесил на руке и, воровато оглянувшись, вставил себе в рот. — Прощай! — Засияла желтым улыбка.
Все таки, добрые люди есть.
Совсем скоро показались знакомые очертания интерната, с высоким забором и неуклюжей постройкой за ним, спящей под ярким звездным небом. Из всех окошек светился только вертикальный ряд у лестничных пролетов, да одиноко мигала, из-за кружившейся вокруг нее мошкары, лампа над самым входом.
Я не стал подъезжать к забору, остановившись в паре сотен метров поодаль. Пришло время попрощаться: с машиной и звездами. Увы, куда пристроить медведей, я так и не нашел. Наверное, надо было оставить у дяди — полицейского, чтобы они ловили преступников, но хорошая мысль пришла уже позже, а вернуться обратно я просто не смог — запутался в улицах.
Сила вновь перетекла в руки, а с нею — и линия звезд, ярким потоком устремившаяся к правой и левой раскрытой ладони. Тут, вне города, звезды сияли еще ярче, а значит моим будет легче разглядеть родичей и добраться до них. Я взмахнул рукой, поднимая плеск огоньков над головой.
— Летите домой!
Но они вновь замерли, растерянно кружась вокруг, медленно и неспешно.
В животе тихо заурчало, напоминая о голодном деньке. И тут же — вспышкой пронеслась идея!
— Да вы просто голодные, — с нежностью поведал звездочкам. — И у вас нет сил добраться до дома.
Огоньки промолчали, но я-то вижу какие они квелые. К счастью, мне было, чем их накормить.
Океан Любопытства выплеснулся к рукам, собирая огоньки в два плотных шара, растущих каждую секунду! Еще больше любопытства, больше силы, больше восторга и радости от сияния двух новых солнц, размером со слона, что выпорхнули с ладоней и устремились вверх, принявшись медленно крутиться над головой!
— Не жалко! — Выдохнул я, находя новые резервы силы внутри себя. На долгий перелет домой им нужно быть сытыми — сытыми!
В небе с громким гудением, будто гигантские шмели, раскручивали круги два шара, ширясь, становясь больше и громче!
— Ну же! — Чуть обиженно обратился к ним я, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Вокруг уже ревело от шума, скрежетал металл машины, кренило металлический столб невдалеке, рвал футболку ветер, истошно ревели медведи и… где-то совсем близко ревели сирены! Я заполошно оглянулся, выхватывая в сиянии красно — синие огоньки близких машин. Блин!
— Живо! — Рявкнул я, вкладывая в слова свой Голос и Волю.
И в единое мгновение полет огоньков сбился, чтобы слиться в единый сияющий шар, резко взорвавшийся длинной протяжной молнией до самого неба!
— Ух ты! — Открыл я рот, подслеповато — из-за играющих в глазах зайчиков — вглядываясь в темно — синюю вышину. Там, где белел след… а нет… Это самолет падает.
— Бли — ин!
Я подбежал к автомобилю, выхватывая зайца с кресла, и заспешил, не оглядываясь, в сторону интерната. Интуиция решительно подсказывала — с медведями точно все будет хорошо, а вот со мной, если я задержусь, совсем наоборот!
Хлестали по ногам тяжелые ветки кустов, невидимые в траве ямки цеплялись зубами за ботинки и норовили сорвать кеды с ног, но я продолжал упорно двигаться к высокому забору, лихорадочно выискивая то самое место, через которое Лайка забредала к нам во двор — с отогнутным в сторону прутом. Позади ревели сирены, эхом разлетались резкие голоса, требуя растянуться цепочкой и все прочесать. Но я уже стоял у знакомого деревца — напротив бетонного кольца, вросшего в землю — и аккуратно помогал зайцу перебраться по ту сторону ограды. А затем и сам пролез следом, ввинтившись между землей и опасно торчавшей железкой.
И как-то сразу стали тише звуки погони, и внутри вдруг сделалось спокойно — спокойно, особенно когда углядел раскрытую еще утром форточку своей комнаты. Я дома!
Прокравшись по самому краю освещенного лампочкой кругу, добрался до стены и броском закинул зайца внутрь комнаты, а затем и сам ввалился головой вперед, опираясь руками сначала о раму, а потом и о стол, в теплое, родное помещение.
— Вот, тут я и живу, — повел я рукой, обращаясь к зайцу.
Тот, правда, заинтересованно рассматривал поверхность стола, но я помог и провел небольшую экскурсию — от стола до тумбочки с одеждой. Все-таки и сам испачкался я здорово, да и зайца требовалось оттереть от земли с травой. Заодно и телефон с деньгами запрятать понадежней.
Улеглись мы через десяток минут, но сон совсем не хотел приходить в голову. Так и рассматривал на стене границу длинной светлой тени от лампы во дворе, кутаясь в неожиданно холодные одеяла — даже под двумя пробирал холод и волнами ходили мурашки. Только у груди было тепло — там, где лежала под моей рукой игрушка.
А чуть позже пришла тоска. Где-то там были мои медведи, которых я бросил. Так же, как папа и мама — меня… У меня была причина и вера, что им будет лучше у взрослых… А у моих родителей?.. Только мне ведь совсем от этого не проще?
А звезды? Может, им и вовсе не было куда идти? Может там, на небе, у них тоже никого не было? Я их, получается, выгнал… И самолет сшиб… И машину угнал… Плохой я император.
Поежившись, прижал к себе зайца поплотнее и чуть не подпрыгнул от громкой песни, раздавшейся в комнате. Оказалось, пел заяц, разбуженный нажатием на потайную кнопку. Пел протяжно, красиво, про меня.
" Меня не пугают ни волны, ни ветер…" — Отражалось от стен, отгоняя тоску и грусть, напоминая, что за тенью прячется красивый желтый цвет стен, и завтра все вновь будет хорошо. И я найду, обязательно найду!
— Ты где был?! — Вихрем ворвалась в комнату нянечка, портя некрасивым голосом песню.
— Гулял, — односложно ответил я, вслушиваясь в окончание истории.
— Ты где взял?! — Прикрикнула она, выхватывая зайца из моих рук.
— Мое! Я в кустах нашел! — Сжал я объятия, не отпуская друга.
— Украл! — Ударила она меня по лицу, отрывая игрушку.
— Нет! — Вцепился я в красную бабочку.
Та звонко лопнула, оставаясь в моих руках. А заяц замер в руках нянечки, грустно глядя на меня. Даже тебя я не уберег.
— Дай, — требовательно протянула она руку.
— Попробуй забрать, — предложил я, дрожа от гнева и сжимая кулаки.
— Да как ты смеешь, — дернулся ее голос на половине фразы и стих стоило ей зацепиться на мной взгляд.
— Ну же.
— Утром поговорим, — развернулась она, унося за собой зайца, песню и то хорошее, что было во мне.
"Ведь так не бывает на свете, что б были потеряны дети…" — Отражалось по коридорам, стихая, становясь далеким эхом, легендой о прекрасном дне.
Дне, растерянном мною. Дне, который я позволил у себя забрать. Стало настолько тоскливо, что я решил заболеть.
Громкий кашель рвал грудь, жар сменялся холодом, пот пропитал постель, а перед глазами почему-то плыл образ той девочки на скале. Интересно, как ее зовут?
Утром со мной так и не поговорили. Зато был солидный врач, почему-то не в белом халате, а в костюме, но уколы у него были такие — же болючие. Он же перенес меня в медпункт, соединив руку прозрачной ниткой с баночкой на шесте, из которой медленно неведомо куда утекала жидкость. Как оказалось — в меня, но меня попросили больше это не проверять.
Через слабость слышались незнакомые мужские голоса, доносившиеся со двора. Там же собрали всех наших — так гудеть может только общий сбор. Кажется, искали кого-то, и даже пытались примерять к их обувке след, отпечатанный на земле. Удачи им в этом — у нас у всех одинаковый размер. Просто кому-то он жмет, а кому-то еще большой. Потом громко сверяли списки, перемежая каждую фамилию тихим "не он", громко пересчитывали по головам и не менее громко и строго спрашивали директрису, нет ли других детей в интернате. Как оказалось, не было. Я ведь не существую. Так что вскоре звуки стихли.
Я не торопился выздоравливать, так что известие, что кто-то очень уважаемый выделит интернату кучу денег, встретил тоже в постели — шептались нянечка и медсестра. Там же, в постели, прочитал свежие новости — из крупных заголовков газеты, которую нянечка пролистывала, сидя напротив.
"Похищенные медведи были найдены в горящей машине". "Синева и синька: пилот совершившего вынужденную посадку частого борта оказался вусмерть пьян. Сам господин Мистратов винит в крушении молнию с чистого неба и баб".
— Какую только чушь не напишут, — вздохнула нянечка, складывая бумагу пополам.
"Визит принцессы… кто оплатит…." — мазнул я взглядом по очередному заголовку и равнодушно отвернулся к стене. Все равно ни слова правды.
В голове установилась звенящая пустота, без единой мысли и эмоции. Не хотелось есть, не хотелось двигаться. Даже дышать было лень — так хотя бы не кололо в груди сотнями иголок. Мне продолжали что-то вливать, перемежая с уколами и таблетками, а я не хотел выздоравливать. Так продолжалось шесть дней.
Пока ночью не раздался скрип приоткрытой двери. Я невольно встрепенулся, сбросив маетный болезненный сон, и настороженно уставился во тьму за дверью. Но тот, кто пришел, уже был внутри. Одним движением он прыгнул мне на грудь, прижимая своим телом, строго глянул в глаза, обнюхал, устроился поудобней и басовито замурчал, чуть прикрыв глаза.
— Машк, — выдавил я, чувствуя, как растекается по телу тепло — а вместе с ним и нежность, признательность, забота с капелькой вины — я тут болею, а он не кормлен.
Словно уловив мои мысли, кот заурчал еще громче.
— Я не один, — чтобы не спугнуть, прошептал я только губами. — У меня есть ты.
Любопытно, как он смог сюда добраться? Ведь второй этаж, и разыскал как-то…
Любопытно было настолько сильно, что когда я потянулся его погладить, то невольно дернул его пару раз проскочившей искрой. Но он, вроде, не обиделся, только посмотрел укоризненно. И я хотел даже извиниться, когда заметил, что искра возле шерстки совсем никуда не пропала… А продолжает тихонько кружиться, двигаясь медленно и плавно…
— Я не один, — голос звучал уверенно, без уже привычной хрипоты.
Через пятнадцать минут я стоял в своей комнате, примеряя перед зеркалом красную бабочку на новую рубашку. Не было болезни, не было усталости и равнодушия. Но было желание создать для себя и своих друзей новый мир, основанный на добрых законах, а не таких, как за окном. Мир который никто не посмеет у нас отнять. Потому что с остальными мы будем жить по правилам взрослых, став самыми жестокими и опасными в людском зоопарке.
— Хорошее — оно не для всех, — Сообщил я Машку, лакомившемуся содержимым предусмотрительно запрятанной консервы. — Хорошее надо защищать.
Выздоровлению обрадовались. Восхищенно поцокивал доктор, сияла радостью нянечка, и даже директриса заглянула на минутку, по — хозяйски оглядев меня с головы до ног. Я тоже вежливо улыбался, давая себя осматривать, но старался не встречаться с ними глазами. Придет и их черед.
— Этот браслет показывает, где ты находишься. — Деловито поведал мне доктор, защелкивая синюю полоску вокруг левой руки. — Чтобы мы не беспокоились, и ты снова не заболел.
Рядом закивала нянечка, с интересом наблюдая за чем-то на экране плоского телевизора с подставочкой.
— Сигнал идет на спутник, а затем вот сюда, — повернул он ко мне экран, показывая карту. — Сейчас мы его активируем…
Хм, любопытно — глянул я на совсем незнакомые очертания, с удивлением увидев контур родной страны внутри огромного участка суши. А затем тихо чертыхнулся, заметив, как над кожей поднялись еле заметные, из-за дневного света, маленькие звездочки, и кое-как успел загнать их под браслет, пока никто не заметил.
— Система приняла данные, — с довольством продолжил доктор. — Готово. Смотрим координаты — все верно, мы в Гватемале!.. Что?!
Назад: Глава 12. Звезды в руке
Дальше: Глава 14