Глава 6
Машины красивее «тайгер мота» Харальд в жизни не видел. «Тигровый мотылек» и впрямь походил на бабочку, изготовившуюся к полету: нижние и верхние крылья раскинуты вширь, колесики, как у игрушечной машинки, невесомо стоят на траве, длинный хвост конусом сужается на нет. Погода держалась отличная, и маленький самолет трепетал на мягком ветру, будто ему не терпелось взлететь. Мотор, установленный в носовой части, вращал большой кремового цвета пропеллер. За мотором находились две открытые кабины, одна позади другой.
Он был двоюродной родней потрепанному «хорнет моту», «шершню» из заброшенной церкви в Кирстенслоте, и по конструкции тоже, только у «шершня» кабина была закрытая, а сиденья расположены бок о бок. Однако «шершень», стоя вкось на своей подломленной опоре, выглядел жалко: тканевый корпус в дырах и потеках масла, обивка сидений порвана. «Мотылек», по контрасту, вид имел бравый, сверкал свежей краской на фюзеляже и солнечными бликами на ветровом стекле. Хвост его упирался в землю, а нос смотрел в небо, будто принюхивался.
— Обратите внимание: поверхность крыла снизу плоская, а сверху — выпуклая, — взмахнул рукой брат Харальда Арне. — Благодаря этому в полете поток воздуха, обтекающий крыло сверху, движется быстрей, чем воздух снизу. — И он улыбнулся своей улыбкой, за которую люди прощали ему что угодно. — По причинам, понять которые мне не дано, самолет взлетает.
— Так создается разность в давлении, — подал голос Харальд.
— Да ты что? — обронил Арне.
Старшеклассники Янсборгской школы приехали провести день в летной школе в Водале. Принимали их Арне и Поуль Кирке. Мероприятие было затеяно для того, чтобы убедить способных молодых людей пойти в военно-воздушные силы, которые при немцах остались без дела. Хейсу, с его военным прошлым, было приятно, когда кто-то из выпускников шел служить в армию, а для мальчиков такая поездка представляла собой желанный передых от подготовки к экзаменам.
— Плоскости на петлях в составе нижнего крыла называются «элероны», — объяснил классу Арне. — Системой тяг они соединены с рычагом управления, который иногда называют «игрун» по причинам, которые вы поймете, когда повзрослеете. — Он ухмыльнулся. — Если двинуть рычаг налево, элерон на левом крыле поднимется, а на правом — опустится. В результате самолет накренится и повернет налево. Мы называем это «вираж».
Харальд слушал как зачарованный, но еще больше ему хотелось забраться в кабину и полетать.
— Вы, конечно, заметили, что задняя часть хвостового оперения крепится тоже петлями, — продолжал Арне. — Это называется «руль высоты» — он заставляет самолет клевать носом или устремляться ввысь. Если отвести рычаг от себя, руль высоты, выдвинувшись, нажмет на хвост, и самолет пойдет вверх.
Харальд заметил, что верхняя часть хвостового оперения тоже имеет откидной щиток.
— А это для чего? — спросил он, показав пальцем.
— Это руль направления, контролируемый двумя педалями, которые утоплены в пол кабины. Работает так же, как руль моторной лодки.
— А зачем нужен руль направления? — вступил Мадс. — Ведь чтобы изменить курс, есть элероны.
— Отличный вопрос! — кивнул Арне. — Он говорит о том, что ты внимательно слушал. Но разве сам не догадываешься? Зачем самолету, чтобы держать курс, нужны не только элероны, но еще и руль направления?
— Элеронами пользоваться нельзя, когда ты на взлетной дорожке, — предположил Харальд.
— Потому что?..
— Потому что тогда крылья могут задеть землю.
— Верно. Руль направления нужен во время выруливания, когда нельзя дать крен, потому что крылья заденут землю. А в воздухе руль направления нужен нам для устойчивости и балансировки, чтобы самолет, как мы говорим, не рыскал туда-сюда.
Группу из пятнадцати мальчиков провели по базе, подробно рассказали о том, что с точки зрения карьерного роста, жалованья и профессиональной подготовки сулит молодому человеку служба в армии, а потом накормили обедом в компании летчиков-стажеров. Теперь они с нетерпением ждали, когда начнется обещанный индивидуальный урок самолетовождения, что, конечно, планировалось как кульминация всего дня.
«Мотыльки» выстроились в ряд на траве. С начала оккупации датским военным самолетам было запрещено подниматься в воздух, но имелись исключения. Летной школе дозволялось обучать вождению планеров, и на сегодня летчикам выдали специальное разрешение полетать со школьниками на «мотыльках». На тот случай, если кому-то вздумается улететь таким образом в Швецию, на взлетной полосе дежурили два истребителя-штурмовика «Мессершмит-109», готовые догнать и расстрелять любого, кто рискнет сбежать.
Поуль Кирке перехватил инициативу у Арне:
— Теперь можно взглянуть на кабину. Давайте по одному. Только ставьте ступню точно на черную полосу на нижнем крыле. Если встать в другом месте, обшивка под вашим весом треснет и лететь будет не на чем.
Тик Даквитц пошел первым.
— Слева видишь серебристый рычажок? Это ручка управления двигателем, она регулирует обороты мотора, а ниже, зеленая, — это триммер, через устройство сцепления он пружиной соединен с рулем высоты и отвечает за балансировку. Если в полете он стоит так, как надо, самолет летит ровно, даже когда ты снимешь с рычага руку, — пояснил Поуль.
Харальд поднялся на крыло последним. Происходящее занимало его до чрезвычайности, несмотря на горький осадок в душе оттого, с каким уверенным превосходством Поуль умчал тогда от него Карен Даквитц.
Когда он спрыгнул с крыла, Поуль спросил:
— Ну, что ты об этом думаешь, Харальд?
— Вроде не так все и сложно, — пожал плечами тот.
— Что ж, тогда полетишь первым, — ухмыльнулся Поуль. Все рассмеялись, но Харальд остался доволен. — Пошли экипироваться!
Они вернулись в ангар, чтобы надеть летные комбинезоны, которые застегивались спереди на пуговицы. Шлемы и защитные очки им тоже выдали. К неудовольствию Харальда, Поуль весьма настойчиво ему помогал.
— В прошлый раз, помнишь, мы виделись в Кирстенслоте, — произнес Поуль, затягивая ему застежку на очках.
Харальд ответил кивком: напоминание было ему неприятно. Он не мог не ломать голову над тем, что у них за отношения, у Карен и Поуля. Просто встречаются или что-то большее? Целовались или нет? Что она ему разрешает? Может, собираются пожениться? Думать об этом ему совсем не хотелось, но он все равно думал, поделать с собой ничего не мог.
Когда все были готовы, первая пятерка школьников вернулась на поле, каждый под контролем пилота. Харальд предпочел бы полететь с братом, но Поуль выбрал его и на этот раз. Поневоле подумаешь, что хочет познакомиться поближе.
Механик в замасленном комбинезоне заправлял самолет, одной ногой стоя на встроенной в фюзеляж подножке. Топливный бак «мотылька» располагался в той части верхних крыльев, которая проходила прямо над передним сиденьем, — не слишком удачная идея, на взгляд юноши. Еще вопрос, удастся ли не думать о том, что над головой плещется уйма литров горючего.
— Прежде всего предполетная проверка. — Поуль заглянул в кабину. — Убеждаемся, что переключатель магнето выключен, а дроссельная заслонка закрыта. — Потом глянул на колеса. — Тормозные колодки на месте. — Попинал шины, покачал туда-сюда элероны. — Ты, кажется, говорил, что работал на строительстве немецкой базы на Санде? — как бы между делом поинтересовался Поуль.
— Да.
— А что делал-то?
— Да что скажут, то и делал. На подхвате: ямы копал, бетон мешал, кирпич подносил.
Перейдя к хвосту, Поуль проверил, легко ли движется руль поворота.
— А выяснил, что там строилось?
— Тогда — нет. Как только основные работы были завершены, всех рабочих-датчан уволили, оставили только немцев. Но я на все сто уверен, что это радиостанция.
— Да, в прошлый раз ты об этом упомянул. Но почему решил, что радиостанция?
— Сам видел.
Поуль зорко на него глянул, и Харальд понял, что это не пустые расспросы.
— Она что, прямо так и стоит у всех на виду?
— Нет. База огорожена и охраняется, а оборудование с трех сторон скрыто деревьями. Видно его только с берега, но там по пляжу прохода нет.
— Как же ты его разглядел?
— Торопился домой, и срезал путь прямо по территории базы.
Поуль наклонился проверить костыль, которым хвост опирается на землю.
— Ничего себе, — хмыкнул он. — И что там?
— Большая антенна, здоровенная. Я такую раньше не видел, высотой метра в четыре и вращается.
В разговор вмешался механик, который заправлял самолет.
— У меня все готово.
— Ну что, полетели? — спросил Поуль Харальда.
— Где мне сесть — впереди или сзади?
— Ученик всегда сидит позади.
Харальд забрался в кабину. Пришлось сначала встать на сиденье, а уж потом, подтянувшись, кое-как разместиться. Кабина была узенькая, он подумал, что толстяку там нипочем не усесться, а потом сообразил, что толстых летчиков не бывает.
Из-за того, что самолет стоял на траве, задрав нос, Харальд видел перед собой только ясное небо. Чтобы увидеть землю, надо было свеситься вбок.
Он поставил ступни на педали поворота, правую ладонь положил на рычаг рулевого управления. Эксперимента ради подвигал им туда-сюда и отметил, как послушно поднимаются-опускаются элероны. Левой рукой тронул ручку управления двигателем, потом триммер. На фюзеляже, чуть за пределами кабины, находились две кнопки, видимо, переключатели магнето.
Поуль склонился над юношей поправить ремни безопасности.
— Самолет оборудован для тренировочных полетов, поэтому все управление продублировано, — пояснил он. — Сейчас поведу я, а ты держи руки-ноги на рычагах и педалях, только легонько, чтобы чувствовать, что я с ними проделываю. Я скажу, когда придет твой черед.
— А как мы будем переговариваться?
Поуль показал на раздвоенную резиновую трубку, вроде той, что у врачей бывает на стетоскопах.
— Работает по тому же принципу, что переговорная труба на морских судах. — Он показал Харальду, как подсоединяются концы трубок к летному шлему. Основание развилки было вставлено в алюминиевую трубку, которая шла к переднему сиденью, а говорить надо было во вторую трубку, с загубником.
Поуль уселся впереди, и мгновение спустя Харальд услышал из переговорной трубки его голос:
— Слышишь меня?
— Отчетливо.
Механик встал впереди и слева от самолета, и они с Поулем в полный голос обменялись несколькими фразами, причем механик спрашивал, а Поуль отвечал.
— Готов к старту?
— К старту готов!
— Горючее в баках, магнето выключено, заслонки закрыты?
— Горючее в баках, магнето выключено, заслонки закрыты!
Харальд ждал, что механик сейчас крутанет пропеллер, но нет, тот перешел вправо, открыл панель в фюзеляже и повозился в моторе — что-то, наверно, подстраивал. Закрыл, вернулся к носу.
— Всасывание включено, — доложил он.
Затем наконец поднял руку к лопасти пропеллера и с силой толкнул ее вниз. Эту процедуру он повторил трижды — для того, понял Харальд, чтобы горючее поступило в цилиндры. Потом по-над нижним крылом потянулся к кнопкам переключения магнето, расположенным рядом с сиденьем Харальда.
— Заслонка на месте?
Ручка управления двигателем под ладонью Харальда выдвинулась на сантиметр вперед.
— Заслонка на месте, — отозвался Поуль.
— Контакт!
Поуль защелкал переключателями на передней части приборной доски.
Механик еще раз запустил пропеллер и на этот раз прытко отскочил в сторону. Мотор чихнул, пропеллер дрогнул и завертелся. Раздался вой, летательный аппарат задрожал всем телом. Харальд вдруг живейшим образом ощутил, какой этот самолетик на самом деле маленький и тщедушный, да и сделан не из металла, а из дерева, и обтянут тканью. И дрожал он совсем не так, как дрожит автомобиль или даже мотоцикл, — по сравнению с самолетом машины основательные, прочно стоящие на земле. Трясло так, будто ты взобрался на молодое деревце и чувствуешь, как ветер качает его тонкие ветви.
Из переговорной трубки раздался голос Поуля:
— Надо прогреть мотор. Это займет несколько минут.
Харальд сидел и думал, что про базу на Санде Поуль расспрашивал неспроста. Что-то за этим кроется. Похоже, ему важно стратегическое значение базы. Почему? Неужели Поуль в Сопротивлении? Ну да, а какое тут еще найдешь объяснение?
Мотор взвыл громче, Поуль, наклонившись, подвигал переключателем магнето — видимо, чтобы еще раз проверить. Звук поднялся до визга, и Поуль дал знак механику убрать тормозные колодки. Харальд почувствовал рывок. Самолет тронулся с места.
Педали поворота под ступнями двигались согласно тому, куда направлял самолет инструктор. Самолет докатился до помеченной флажками взлетной полосы, развернулся против ветра.
— Еще кое-что проверим, и можно взлетать, — произнес Поуль.
Харальду впервые пришло в голову: то, что он собирается сейчас делать, опасно. Да, его брат уже много лет летает без происшествий, но другие пилоты разбивались, а некоторые даже умирали. Конечно, люди попадают в аварии и в автомобилях, и на мотоциклах, и даже в моторных лодках — но почему-то в воздухе опасность кажется более острой.
«Нет, стоп. Про опасность думать не стану. Не хватало еще удариться в панику и опозорить себя перед классом».
Ручка управления двигателем у него под рукой мягко подалась вперед, мотор взвыл еще громче, и «тайгер мот» бойко поскакал по взлетной полосе. Почти сразу, нескольких секунд не прошло, рычаг управления отодвинулся от колен Харальда, а самого его бросило вперед, когда позади поднялся хвост самолета. Дребезжа и подпрыгивая на кочках, самолетик набрал скорость. У Харальда от волнения кровь быстрей побежала по жилам. Ручка управления вернулась на свое место, биплан подпрыгнул, оторвался — и вот они в воздухе.
Ощущение было потрясающее. Самолет уверенно полз вверх. С одного боку показалась какая-то деревушка. Ну, это не редкость. В перенаселенной Дании не так много мест, где нет деревушек. Поуль дал крен вправо. Харальда так мотнуло в сторону, что показалось, сейчас вывалится. Чтобы успокоиться, он взглянул на приборную доску. Указатель оборотов показывал две тысячи оборотов в минуту, скорость была сорок километров в час, а поднялись они уже на триста метров. Стрелка указателя поворота и скольжения торчала строго вверх. Самолет выровнялся, рычаг управления отошел назад, мотор сбавил тон, а число оборотов упало до тысячи девятисот.
— Держишь рычаг? — раздался голос Поуля.
— Да.
— Посмотри на линию горизонта. Скорее всего она проходит над моей головой.
— Или в одно ухо влетает, в другое вылетает.
— Сейчас я уберу руки, а ты постарайся держать крылья ровно, и смотри, чтобы горизонт так и шел мне из уха в ухо.
— Ладно, — взволнованно выдохнул Харальд.
— Ну давай, управление на тебе.
Харальду показалось, что самолет дышит в его руках: каждое самое мелкое его движение сказывалось на полете. Линия горизонта свалилась на плечи Поулю — значит, нос задрало. Харальд понял, что, бессознательно опасаясь клюнуть носом в землю, он потянул рычаг сильнее, чем нужно, — и, чуточку сдвинув его вперед, перевел дух, когда линия горизонта вернулась к ушам Поуля.
Самолет мотнуло вбок, он накренился. Харальда охватил ужас: управление потеряно, сейчас они грохнутся!
— Что это было? — выкрикнул он.
— Всего лишь порыв ветра. Сделай поправку на ветер, только осторожней.
Борясь с паникой, Харальд двинул рычаг управления в сторону, противоположную крену. Самолет завалился на другой бок, но по крайней мере стало понятно, что руля он слушается, и легким нажатием руки Харальд поправил дело. Но тут нос снова задрался. Оказалось, для того, чтобы всего лишь вести самолет по прямой, нужно со всем вниманием следить за мельчайшим его движением. Ошибся — врежешься в землю.
И когда Поуль заговорил, Харальд даже рассердился на него, что отвлекает.
— Отлично, — сказал тот. — Ты уловил суть.
«Да, — подумал Харальд, — если б еще поупражняться годок-другой!»
— А теперь обеими ногами надави слегка на педали управления.
Харальд совсем забыл, что у него есть ноги.
— Сейчас, — буркнул он.
— Взгляни на указатель поворота-скольжения.
«Ну как человек может делать все это и одновременно вести самолет?» — едва не вскричал Харальд.
С усилием он на секунду оторвал взгляд от линии горизонта и глянул на приборную доску. Стрелка по-прежнему показывала на полдень. Вернулся глазами к горизонту, обнаружил, что нос задрался опять, и опустил его.
— Вот сейчас я уберу ноги с педалей, и ты увидишь, что нос ведет влево-вправо, это из-за турбулентности. Следи за указателем поворота-скольжения. Когда самолет заносит влево, стрелка отклоняется вправо, подсказывая, что исправить положение можно, легонько нажав на правую педаль.
— Понял.
Харальд не почувствовал движения вбок, но несколько секунд спустя, решившись перевести взгляд на прибор, увидел, что есть крен влево. Нажал на правую педаль. Стрелка не дрогнула. Он нажал посильней. Стрелка медленно вернулась в срединное положение. Подняв глаза, увидел, что нос клонит к земле. Отодвинул рычаг. Снова проверил указатель поворота-скольжения. Стрелка стояла ровно.
Все это было бы легко и просто, не находись он в полукилометре над землей.
— А теперь давай попробуем повернуть, — сказал Поуль.
— Ч-черт, — пробормотал Харальд.
— Прежде всего посмотри влево, нет ли чего на пути.
Харальд послушался и вдалеке заметил другой «мотылек», в котором, вероятно, летел и делал то же, что он, кто-то из одноклассников. Это придало ему духу.
— Рядом никого, — доложил он.
— Тогда рычаг влево.
Аппарат накренился на левый бок. Снова охватил тошнотворный страх вывалиться. Но самолет и сам пошел влево, и тогда страх сменился восторгом: Харальд понял, что «мотылек» его слушается.
— При повороте нос всегда норовит нырнуть, — пояснил Поуль.
Харальд это тоже заметил и чуть-чуть сдвинул рычаг.
— Не упускай из виду указатель поворота-скольжения. Ты сейчас делаешь скольжение на развороте.
Проверив прибор, Харальд увидел, что стрелка сдвинулась вправо, и нажал на правую педаль. Стрелка неохотно встала на место.
К тому времени самолет развернулся на девяносто градусов, и Харальду захотелось выправить его и пилить уже прямо, но Поуль, словно прочтя его мысли (или все ученики в этот момент думают одно и то же?), сказал:
— Давай дальше, у тебя отлично получается.
На взгляд Харальда, угол наклона выглядел угрожающе, но он продолжал поворачивать, держа нос кверху, то и дело сверяясь с указателем поворота-скольжения. Краем глаза видел внизу автобус, который полз по дороге как ни в чем не бывало, словно в небе над ним не происходило ничего особенного, словно нет никакой опасности от ученика Янсборгской школы, который может свалиться ему на крышу.
Он сделал три четверти полного круга, когда Поуль наконец дал команду выравниваться. С невыразимым облегчением Харальд двинул рычаг вправо, и самолет выправился.
— Не забывай про указатель скольжения!
Стрелка прыгнула влево. Левой ногой Харальд нажал на левую педаль рулевого управления.
— Видишь летное поле?
Поначалу Харальду это не удалось. Поля сверху казались пестрым лоскутным одеялом, присыпанным там и сям домиками. Он представления не имел, как база выглядит сверху.
— Ряд белых зданий вдоль зеленого поля, видишь? Слева от пропеллера? — подсказал Поуль.
— Вижу.
— Давай туда, так чтобы аэродром был слева от носа.
До сих пор Харальд думать не думал о том, куда они вообще летят. Ему хватало хлопот с тем, чтобы ровно держать самолет. Теперь же следовало делать все то, что раньше, к тому же еще держать направление. Вот всегда так: обязательно есть какая-то одна лишняя закавыка.
— Ты набираешь высоту, — заметил Поуль. — Сбрось газ, снижайся до трехсот метров и цель на здания.
Харальд проверил высотометр и увидел, что поднялся до семисот метров. В прошлый раз, когда он смотрел, было пятьсот. Он сбросил газ и взял рычаг на себя.
— Нос опусти немного, — подсказал Поуль.
Когда нос книзу, кажется, еще немного — и врежешься в землю, но Харальд преодолел страх и заставил себя двинуть рычаг вперед.
— Молодец, — отозвался тут же Поуль.
К тому времени, когда они опустились до трехсот метров, база была под ними.
— Поверни влево над дальним концом вон того озерка и заходи на посадку, — приказал Поуль.
Харальд выровнял самолет, проверил указатель поворота-скольжения и, проходя параллельно озеру, сдвинул рычаг влево. На этот раз страх вывалиться из кабины был уже не таким острым.
— Указатель поворота-скольжения!
«Эх, забыл».
Исправляясь, нажал на педаль и развернулся.
— Немного сбрось газ.
Харальд двинул рычаг назад — рев мотора стал ниже.
— Перебор!
Двинул к себе.
— Опусти нос.
Отклонил от себя.
— Отлично. И все-таки попытайся держать курс на взлетную полосу.
Самолет сбился с курса и шел на ангары. Харальд сделал пологий разворот, помогая себе педалью, и снова нацелился на полосу, но в процессе, как оказалось, забрался высоковато.
— Теперь давай я, — сказал Поуль.
Напрасно Харальд надеялся, что инструктор будет рассказывать, что надо делать во время посадки, — очевидно, тот решил, что для первого урока достаточно.
Поуль убрал скорость. Мотор резко стих, отчего показалось, что ничто теперь не мешает самолету рухнуть прямиком вниз, однако же понемногу они спланировали на посадочную полосу. За несколько секунд до того, как колеса коснулись земли, Поуль двинул рычаг управления на себя. Самолет словно завис, чуть-чуть не долетев до земли. Чувствуя, что педали под его ступнями находятся в постоянном движении, Харальд понял, что Поуль орудует рулем направления, ведь они летят слишком низко, чтобы маневрировать с помощью крыльев. Наконец толчок: колеса и хвостовой костыль коснулись земли. Поуль свернул с полосы и покатил к месту стоянки.
Харальд кипел от волнения. Летать оказалось даже увлекательней, чем он надеялся. И как же он устал от постоянной и напряженной сосредоточенности! Вроде и летали недолго… И только глянув на часы, он понял, что в воздухе провел три четверти часа. А казалось — минут пять!
Поуль заглушил мотор, подтянувшись на руках, выбрался из кабины. Харальд сдвинул очки на лоб, снял шлем, повозился, расстегивая ремни безопасности, и неловко выкарабкался тоже. Наступив на усиленную черную полосу на крыле, спрыгнул на землю.
— А ты молодец, — похвалил Поуль. — Определенно у тебя к этому дар — в точности как у брата.
— Мне стыдно, что не смог зайти на посадку.
— Сомневаюсь, что кому-то из ваших ребят позволили хотя бы попробовать. Ну, пошли переодеваться.
Когда Харальд разоблачился, Поуль предложил:
— Заглянем ко мне ненадолго.
Они вошли в комнатку с надписью на двери «Старший летный инструктор», где едва помещались письменный стол, шкаф для хранения документов и два стула.
— Что, если я попрошу нарисовать ту радиоустановку, о которой ты мне рассказывал? — проговорил Поуль, стараясь выглядеть незаинтересованным.
Харальд предполагал, что об этом речь и пойдет.
— Я попробую.
— Это очень важно. Почему — вдаваться не стану.
— Да ладно!
— Садись за стол. Вот коробка с карандашами, бумага в ящике стола. Не торопись, переделывай столько раз, сколько нужно, чтобы самому понравилось.
— Хорошо.
— Как думаешь, сколько времени это займет?
— Минут пятнадцать, думаю. Было темно, детально нарисовать не получится. Но четкий контур я себе представляю.
— Я выйду, чтобы тебя не стеснять. Вернусь через четверть часа.
Поуль вышел. Харальд вернулся мыслями в ту субботнюю ночь, когда лил проливной дождь. Закругленная стена высотой метра два, антенна — прямоугольная решетка из проволоки с рисунком вроде панцирной сетки. Вращающееся основание окружено стеной, а провода, выходя сзади, прячутся в шахту.
Начал он с того, что изобразил стену с антенной над ней. Поблизости вроде бы находились еще одно или два таких же сооружения, поэтому он пометил пунктиром и их тоже. Потом нарисовал устройство так, как если бы стены не было: фундамент и провода. Художник он был никудышный, но механизмы получались похоже, — может, потому, что они ему нравились. Покончив с этим, перевернул листок и на обороте набросал карту острова Санде, отметив местоположение базы и запретную часть пляжа.
Поуль вернулся ровно через пятнадцать минут. Внимательно разглядел рисунки.
— Превосходно! Спасибо тебе. — Он указал на сооружения близ установки, которые Харальд едва наметил. — А это что?
— Толком не знаю, близко не подходил. Но подумал, надо показать и их тоже.
— Верно подумал. Еще один вопрос. Эта решетка проволочная, антенна предположительно плоская или вогнутая?
Харальд порылся в памяти, но вспомнить не мог.
— Извини, уверенно сказать не могу.
— Ничего. — Поуль открыл дверцу шкафа для документов, где стояли папки, каждая помечена именем, надо полагать, бывших и нынешних учеников летной школы. Выбрал папку, на которой значилось «Андерсен Г.Х.». Имя вполне обычное, но известнее Ганса Христиана Андерсена писателя в Дании нет, и Харальд подумал, что папка эта — для секретных материалов. И точно: Поуль, вложив туда листок с рисунками, поставил ее на место.
— Пошли к ребятам. — Он взялся за дверную ручку, повернулся к Харальду. — Зарисовывать немецкую военную технику, строго говоря, — преступление. Разумней будет никому об этом не говорить. Даже Арне.
Харальд смутился. Значит, брат в этом не участвует! Выходит, даже лучший друг Арне считает, что тот слабак.
— Согласен. При одном условии, — кивнул Харальд.
— Это при каком же? — удивился Поуль.
— Ты мне честно ответишь на вопрос.
— Попытаюсь. — Поуль пожал плечами.
— У нас есть движение Сопротивления, да?
— Да. — Поуль стал серьезен. — И теперь ты в нем участвуешь.
