Глава 7

Дешевый кофе вкусным быть не может. Одинцов мог бы поспорить с этим утверждением, но только не сейчас. В кафе при автомойке им с Кирой подали дрянной кофе – по двадцать рублей за кружечку. Но ничего иного они не ожидали, а потому настроение ничуть не испортилось. Впереди целое воскресенье, свободное от служебных обязанностей. И сам по себе день чудный – уже с утра тепло и солнечно, и дороги сухие. Сейчас им помоют машину, и они рванут в Москву. До обеда дорога будет свободной, через полчаса пути они уже на Кольцевой…

В кафе зашли двое – среднего роста, крепкие на вид. Наглые взгляды, резкие движения. Один уже взрослый мужик, за тридцать, другому едва за двадцать перевалило. Взрослый в синтепоновой куртке, молодой – в кожаной, и тот и другой нараспашку. Они прошли мимо столика, за которым сидели Максим и Кира, молодой шумно задел свободный стул, но даже не подумал извиниться.

– Опять? – недовольно спросила женщина за стойкой.

Одинцов сидел к ней спиной, поэтому не видел выражения ее лица. А Кира даже не глянула в ее сторону, она вдохновенно рассказывала о норковой жилетке с песцовым воротником, который хотела бы себе купить. Когда женщина увлечена предстоящей покупкой, ее интересует только собственный мужчина, других она попросту не замечает.

Максим не смотрел на вошедших, но ему показалось, что кто-то из них подал знак буфетчице. Может, кулак ей показал, может, палец к губам приложил. Так или иначе, она не произнесла больше ни слова.

Посетители купили бутылку воды, молодой остался у стойки, а старший вдруг подсел к Одинцову. Отодвинул стул, который до этого задел его спутник, и сел, нахально глядя на Киру. Глубокая неровная морщина через весь лоб, желтушные глаза, ноздреватый нос, хомячьи щеки, подбородок лопатой. И запах перегара. Куртка вроде бы не грязная, но ворот рубашки под свитером несвежий, засаленный.

– Привет! Как дела?

Кира ошалела от возмущения.

– Что, не узнаешь? Помнишь, как мы тебя с Ваньком! – Раздув надгубья, мужик изобразил стартующего лыжника.

Одинцов представлял закон и действовать должен был соответствующе – вежливо предупредить возмутителя спокойствия, в крайнем случае, вызвать наряд… Да, так и нужно было сделать, но он подумал об этом, когда мужик уже лежал на полу с расквашенным носом. Не должен был Максим его бить, но не смог сдержаться.

– Эй, ты чего? – оторопело глядя на него, спросил щекастый.

– Я сейчас полицию вызову! – донеслось из-за стойки.

– Вызывай, мать! – сказал молодой, помогая подняться своему наглому приятелю.

– Пошли! – Максим взял Киру под локоть, и они вышли из пристройки на свежий воздух.

– Ты же не думаешь, что я с каким-то Ваньком! – От возмущения Кира хватала ртом воздух.

– Нет, конечно.

– Тогда почему ты не арестовал этого урода?

Максим покачал головой. Мужик руки не распускал, матом не ругался, а то, что жестом нахамил, так его неправильно поняли…

– На пятнадцать суток его надо!

– Забудь.

– Так просто взять и забыть? – удивленно протянула она.

– Да, как будто ничего не было…

– Ты бы простил?

Одинцов пожал плечами. Знала бы Кира, как часто ему приходится иметь дело с такими вот бытовыми хамами, которые закон вроде бы и не нарушают, но ядом брызжут, только держись. И ничего, приходится терпеть…

– Ты его сильно ударил, – смилостивилась Кира. – Правильно сделал.

Появился мойщик и махнул рукой, подзывая Максима к машине. Все, дело сделано, «Шкода» блестит, можно ехать.

Одинцов предъявил чек, сел в машину, выехал из бокса. И снова увидел нахального мужика. Он стоял шагах в десяти от Киры и что-то говорил ей, размахивая руками. Она растерянно смотрела на него, открыв от волнения рот.

Максим остановился, вышел из машины и услышал:

– Ну, вспомни, в сауне мы были. Я был и Ванек! Ты на столе танцевала!

– Я никогда не танцевала на столе! Никогда! Ни с кем! Макс, убери от меня этого психа! – истерично топая ножкой, потребовала она.

– Ну, статью за клевету никто не отменял… – Максим достал удостоверение, развернул его: – Майор полиции Одинцов!

Щекастый был не один, его за локоть держал молодой дружок. И непонятно, то ли он сдерживал мужика, то ли, напротив, науськивал его. Но стоило Максиму представиться, как он потянул щекастого в сторону. Тот и не упирался. Парочка торопливо «сделала ноги».

– Еще раз увижу, на пятнадцать суток отправлю! – пригрозил им вслед Одинцов.

– Извини, начальник, обознался!

Максим подошел к Кире, взял ее под руку, помог сесть в машину. Он открывал свою дверь, когда услышал издалека голос щекастого.

– Не обознался, начальник! – орал он. – Твоя баба не только танцевала!

Максим резко шагнул в его сторону, щекастый шустро юркнул в проход между гаражами, а он замер в нерешительности. А вдруг это подстава? Что, если его заманивают в ловушку? За гаражами лес, там его могли ждать амбалы Никиткина.

Майор оставил Сколкова в покое, не требовал от него больше показаний против Никиткина, но и дело против него разрушать не позволял. Попытка незаконного проникновения в жилище была? Была. Подделка документов, незаконное ношение оружия – все это держало Сколкова и Пинчука под стражей. Саньков намекал, адвокаты досаждали, следователь неохотно вел это дело, но Максим не сдавался. Закон есть закон. Мало ли, вдруг найдется Татаринов – живой или мертвый. Или показания он даст, или дело по факту его гибели возбудят, тогда Сколкова и Пинчука можно подавать к следственному столу под другим, более густым и насыщенным соусом…

И еще Одинцов помог Лукомору выдержать удар, который по нему нанесли, возможно, с подачи Фраера. Он приехал в СИЗО, встретился с начальником оперативной части, тот навел справки и выяснил, что «смотрящий» по тюрьме перебрался в камеру к Лукомору. Или это известие действительно удивило «кума», или он только сделал вид, так или иначе, срочные меры принял. Максим посоветовал ему отправить в камеру к Лукомору кого-нибудь из его людей. И такие нашлись… Только потом начальник оперчасти выдернул из камеры самого Муртаза, а чуть позже разобрался в ситуации. Оказывается, Лукомору собирались предъявить за воровской сан, который он незаконно себе присвоил. Возможно, «кум» всего лишь сделал вид, что это стало для него новостью…

Сашу Гладышева Максим знал давно, поэтому проблем с ним не возникло. И Лукомор повел себя правильно. Почуяв за собой силу, на рожон не полез, беспредел в тюрьме устраивать не стал. Он возложил надежду на воровской сход, который должен был разрешить конфликтную ситуацию с молодым и, как оказалось, недалеким «смотрящим». И по его статусу решение должны были принять на том же сходе. Хорошего в такой ситуации для Гладышева мало, но это лучше, чем на его территории прольется кровь «законника»… В любом случае Лукомор вне опасности – взял под свою власть камеру, окружил себя надежной охраной. И это, как ни крути, камень в огород Никиткина. Одинцов не исключал, что старого «законника» по кличке Чапель на конфликт с Лукомором спровоцировал Фраер…

Но если с Лукомором вдруг что-то случится, Максим печалиться не станет. Не друзья они, а враги – так было, есть и будет…

Он вернулся в машину, убрал ее с площадки перед мойкой.

– Скажи, ты веришь этому уроду? – нервно глянула на него Кира.

– Он действительно урод. И я ему точно не верю.

– Точно?

– Точно! Не опохмелился мужик, белка в голове прыгает… Обознался он!

– А если не обознался? – схватила его за предплечье Кира.

– Ты меня отвлекаешь, – нахмурился Максим. Возможно, у Киры и было что-то с щекастым. Но если и было, то в далеком прошлом. Что было, то было, и лучше не лезть в эти дебри.

– Вот скажи, откуда такие ублюдки берутся? – приложила пальцы к вискам Кира. – Такое настроение было! И, на тебе, как на голову нагадили!.. Куда мы?

– В Москву.

– Уже не хочу, давай лучше напьемся. Хотя нет, из-за каких-то уродов лишать себя удовольствия? Дудки!

– Вот и я о том же, – усмехнулся он и сосредоточился на дороге…