Книга: Бандитские звезды гаснут быстро
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

Курить травку Карина начала год назад. В первый раз она попробовала ее в ночном клубе, куда пришла с подругой, но впечатления остались смутными. Головокружение, приступ веселья. Потом Карина еще несколько раз делала по паре затяжек на вечеринках. Теперь эффект был уже яснее.
Она в очередной раз поссорилась с мужем, но после травки на душе стало легче. Как будто вообще не возникало никаких проблем, появилась даже симпатия ко всем окружающим. Они хорошие, красивые, замечательно веселятся. Потом она поняла, что ее тянет покурить, поскорее дождаться вечера, чтобы пойти в клуб и там затянуться.
Опять потянулись безрадостные дни. Теперь ко всем ее переживаниям прибавилась и тревога из-за появившейся тяги к конопле. Потом снова и снова разлады с мужем. Стена непонимания, невнимания. Одиночество, раздражение, злость. У Карины стали появляться мысли бросить Юру. Сделать это можно, но идти некуда. Значит, надо просто вспомнить о тех мужчинах, которым она нравилась. В свое время они предлагали ей весь мир и звезды с неба.
Она представляла, как другой мужчина возьмет ее за руку и поведет по дорожке, усыпанной лепестками роз. Карина видела свечи, блестящие глаза напротив, слышала тихую музыку, пьянела от дорогого вина и счастья. Ведь никакого одиночества больше нет. Теперь ее будут носит на руках, выполнять все ее капризы.
Нет! Она не будет капризничать, не станет ничего требовать. Ей достаточно, чтобы ее просто любили, обращали на нее внимание.
Руки другого мужчины обнимут ее за плечи, другие губы… Что? Губы другого мужчины?
Карине стало неуютно от этой мысли. Он будет ласкать ее. Да, пусть это случится, она перетерпит ради счастья. Это же будет красиво, очень романтично. Он снимает брюки. Носки!.. Фу! А там волосатые ноги. Потом он снимает трусы… Фу-у, какая гадость!
Карина вскочила и обо что-то ударилась головой. В голове было тяжело, глаза болели так, что их почти невозможно было открыть. Во рту неприятный привкус.
«Я что, перебрала вчера? А где я была? Опять в клубе? Черт, где я нахожусь, что это, сарай? Станки какие-то, деревом пахнет, тусклые пыльные окна, стружка. Я лежу на каком-то диване, старом и грязном. – Карина снова попыталась встать, но теперь поняла, что привязана за поясницу. – Что это? Какой-то брезентовый пояс и веревка сзади. А я привязана к потолку? Где я? Что со мной? Что произошло? Юра! Юрочка! Меня похитили, я в плену! Помогите же кто-нибудь!»
Карина вскочила, опрокинулась на спину от рывка веревки, больно ударилась локтем и заплакала. Она не позволяла себе ничего подобного уже много лет. Слезы лились и лились, она рыдала, как в детстве, когда ей было обидно или больно. Сейчас Карина понимала, что она здесь одна. Никто не придет ей на помощь. Юра ничегошеньки не знает.
Сквозь слезы, пелену обиды и страха она стала вспоминать о том, что сама сбежала из дома, ушла по берегу реки на дачу к подруге. Да, но потом за ней приехал Юра! С ним были Наташка и этот непонятный Антон. Они много говорили, несли всякую чепуху, и Карина вернулась с ним домой. Она сделала это только потому, чтобы остановить бессмысленный словесный поток.
А потом? Что было вслед за этим? Ведь что-то происходило. Она помнила, как Юра сидел рядом с ней, гладил по спине и говорил что-то занудное. Лучше бы он только гладил и молчал. Это было так здорово, эти его поглаживания. Как тогда, когда они еще не были женаты. Рука у него мягкая, добрая и ласковая. Карина всегда млела от его прикосновений к спине. Если честно, то она даже возбуждалась, но стеснялась ему об этом сказать, поэтому сидела в такие минуты тихо, как мышка, и слушала свое тело. Вчера он все испортил словами, хотя все равно было приятно. Юра не понял ее состояния, он решил, что Карине лучше остаться одной.
Она сидела одна в темноте. Карине было так тоскливо и страшно, что она решила на все наплевать! Надо снова курнуть травки, тогда все сразу пройдет. Будет легко и свободно, очень хорошо. Она полетит над землей или очутится в волшебном райском саду, будет испытывать счастье, купаться в наслаждении и покое. Никакого страха и одиночества. Ей будет хорошо. Это ощущение приходит по-разному, но оно всегда приятно.
Она сидела в кресле у открытой двери, ведущей на лоджию, а перед ней стоял столик. В пепельнице как будто специально лежала белая сигарета.
Что это? Да это же косячок, набитый не табаком, а тем, чем и нужно. Откуда он здесь? Плевать, неважно! Сама когда-то принесла и забыла. А теперь…
Да, она тогда схватила сигарету, понюхала ее, обрадовалась, прикурила. Сначала закружилась голова, все поплыло… Потом она ничего не помнила. Сильное течение несло ее куда-то по каким-то тоннелям. То свет, то тьма. Ей было больно, ее трясло. Зато когда тряска прекращалась, Карине становилось хорошо.
Да, в этот раз она испытала от травки что-то необычное. Может, это от частого употребления? Вдруг это эффект от привыкания, так разрушается ее психика?
Но сейчас Карине было плевать, даже если она через час просто умрет. Она отняла руки от лица и вытерла слезы.
Это уже не галлюцинация, а реальность. Она и вправду находится в каком-то помещении и очень больно ушибла локоть. Это же какая-то сволочь подложила ей сигарету с наркотиками! Кто-то подмешал туда еще чего-то, чтобы она вырубилась. Вот чего боялся Юра, вот оно, похищение!
Женщину тут же переполнила злость. Муж ведь не верил в это, а Антон все время говорил, предупреждал об опасности! Его никто не слушал. Дура! А она еще тогда в ресторане этих уродов на него натравила. А как он их лихо!.. Главное, все время ее собой прикрывал, как будто ей угрожала опасность. Ведь Антон реально думал, что это на нее нападали, и защищал! Вот дура! А как приятно, когда тебя закрывает собой от опасности мужчина! Дура, дура…
– Дура! – заорала Карина на весь сарай и сразу почувствовала себя в реальном мире.
Гулкое эхо отдалось под сводами заброшенного пыльного помещения. Встрепенулся голубь, залетевший сюда неизвестно откуда, и принялся метаться под высоким потолком. Он летал, задевая крыльями за стропила, бился о грязное оконное стекло, делал все это с таким отчаянием и обреченностью, как будто ему было все равно: пробить, в конце концов, стекло и улететь или разбиться в кровь и умереть.
Карине стало страшно и одиноко. Этот безумный голубь действовал на нервы, неизвестность, конечно, тоже.
Шаги? Да, так и есть! Сначала раздался скрип двери, но она его пропустила, забывшись в тяжелой дреме, а теперь кто-то шел по пустому цеху. Радоваться, прятаться? Куда и как? Лучше хоть какое-то объяснение, чем ужасная неизвестность. Как страшно-то, господи!
Тут блеснул лучик надежды. Нет, не блеснул, да и не лучик… Это был удар света, надежда вспыхнула ярким пламенем.
Володя Шорохов! Как? Страх снова сдавил грудь, надежда померкла и тут же бросила несчастную женщину во тьму страха и безысходности. Тот самый Шорохов, которого Антон поймал с ее трусиками. Да, садовник тогда стоял красный, злой, прикрываясь полотенцем, а Антон сидел и сверлил его взглядом. Ее мокрые трусики очень красноречиво лежали на полу, на рабочих штанах Шорохова. Это было так понятно, весьма красноречиво. А она, дура, подозревала Наташу. Дура, дура, дура!
– Кариночка, – хрипло прошептал садовник. – Родная моя. Я так долго молчал, скрывал от тебя…
– Уйди, – высоким от ужаса голосом крикнула женщина. – Пошел вон, грязная скотина!
– Нет, не гони меня. – Шорохов упал на колени перед старым диваном, на который с ногами забралась Карина. – Что хочешь делай, только не гони. Прости, ругай меня, обзывай последними словами, но только не гони. Я люблю тебя, всегда любил. Я с ума сходил, когда видел тебя, когда ты проходила мимо, и я ощущал запах твоих волос, кожи, шелест юбки…
– Замолчи! – Карина зажала голову ладонями. – Ты меня сюда притащил, урод! Это все твоих рук дело. Какая гадость, какая грязь!
Слышать из уст этого человека про запах ее кожи, про шелест юбки и помнить, что он делал с ее нижним бельем, было невыносимо, страшно и гадко! А Шорохов все ближе и ближе пододвигался на коленях к женщине. Голос его все больше и больше дрожал, а глаза полыхали нездоровым блеском.
Еще Карина поняла, что Шорохов пьян. Она никогда раньше не видела его в нетрезвом состоянии. Да и теперь опьянение было заметно только по небольшому нарушению артикуляции и нездоровому блеску глаз.
– Чего тебе надо? Оставь меня! – кричала Карина, отползая по дивану назад и понимая, что веревка сейчас снова потащит ее на край, чуть ли не в руки Шорохова. – Убийца, скотина, мерзавец!
– Нет, нет, нет! – Шорохов потряс головой. – Не говори так. Я… Ради тебя я всех к чертям, к какой угодно матери! Я любого порву, убью за тебя. Ты только скажи, лишь улыбнись мне, Кариночка. Да я эти веревки зубами перегрызу!
В голове Карины шевельнулась шальная мысль, тень надежды. А вдруг он и правда ее развяжет, если она улыбнется? Потом по голове его чем-нибудь тяжелым шарахнуть и бежать!..
– Я тебя на руках отсюда унесу, любимая моя! Я тебя унесу туда, где нас никто и никогда не найдет. Только ты, я и никого больше на всем свете, в целом мире!
– Нет! – снова закричала Карина, поняв, что Шорохов совсем уже не соображает, что говорит.
Вполне возможно, что он всегда был сумасшедшим. Женщине стало страшно. Безумный человек! Его болезнь может вырваться из-под контроля. Тогда он такого натворит! Шорохов может тут все поджечь, желая умереть с ней вместе. Мало ли что ему взбредет в больную голову.
Карина забилась в истерике и заорала на весь цех в надежде на то, что на помощь придут какие-нибудь охранники. Ведь кто-то же ее сюда принес. Ведь не Шорохов же это сделал. Да лучше умереть, если это так! Только не он, пусть что угодно, лишь бы не сумасшедший извращенец!
Грохот железной двери в дальнем конце цеха вывел Шорохова из состояния прострации. Он застонал, опустил голову, затем поднялся и вполне нормальным движением отряхнул колени.
– Эй! – рыком пронеслось под сводами. – Ты чего тут? Тебе кто разрешил подходить к ней?
Шорохов послушно пошел к двери, даже не посмотрев на здоровенного парня с бритым черепом, который стоял посреди цеха и грыз большое сочное яблоко. Когда садовник ушел и хлопнул дверью, охранник приблизился к Карине, внимательно посмотрел на нее и неторопливо двинулся к выходу.
Уф! Женщина без сил упала на свое грязное ложе и тихо заплакала.
Машину Антон нашел вчера в условленном месте. Старенькая невзрачная «Ауди» оказалась шустрой. На нее был установлен гидроусилитель руля и двигатель черт знает от чего. С места она срывалась так, что спина вдавливалась в сиденье, а скорость набирала почти мгновенно.
Антон еще раз посмотрел на экран и понял, что Лобода садится в машину – обе точки совместились. Это хорошо, что он сегодня на своей машине, а не на какой-то другой. Еще лучше, что на нем все те же ботинки. В этом Антон убедился утром, когда увидел, как Лобода выходит из своей «семерки».
Антон рванул машину с места и повел ее на сближение. Через пару кварталов он догонит Лободу. Правда, тот мог ехать куда угодно, хоть в банк, но выбора не было. Антону даже страшно было подумать, что могла пережить Карина за эти ночь и утро. Где она, в каких условиях? Да еще после наркотического опьянения, да при ее эмоциональном характере.
Антон широко, во весь рот зевнул и потянулся, не отрывая рук от руля. Да, бессонная ночь, зато он уверен, что Лобода за это время никуда не отлучался из дома, а утром как миленький приехал на работу. Глупо, конечно, надеяться на успех, но других планов у Антона пока не было. Прослушка нужна, а ее нет.
Антон дотянулся до перчаточного ящика и вытянул за провод микрофон направленного действия. Лучше иметь его под рукой, если Лобода вдруг едет на встречу с кем-то. Может, повезет, удастся услышать что-то важное.
Машина Лободы вдруг проскочила перекресток и устремилась к выезду из города. Антон прибавил скорость и пролетел на красный свет. Визг тормозов за его спиной, к счастью, не закончился металлическим ударом одной машины о другую. Но матерной ругани там сейчас было наверняка достаточно. Черт, эти-то люди ни в чем не виноваты! Надо быть поосторожнее.
Сообразив, что он нагонит машину Лободы куда спокойнее, если поедет по параллельной улице, Антон ушел на перекрестке влево. Точно, тут движение намного спокойнее и не столь интенсивное.
Антон плотнее взялся за руль, уселся поудобнее и надавил на педаль газа. Рывок вправо, потом влево, взгляд в зеркало заднего вида, щелчок поворотника и снова рывок в обход «Газели», идущей впереди. Ах ты! Водитель маршрутки не пропустил «Ауди» и даже вильнул в сторону, чтобы помешать Антону обойти его. Сзади отчаянно засигналили.
Взгляд на экран приемника, лежавшего на сиденье. Лобода свернул направо! Антону пришлось срочно перестраиваться. Вот и переулок. Ничего, всего два квартала, а потом он выскочит на параллельную улицу и догонит. Что за?..
«Хонда» с затемненными до предела стеклами, которая до этого дергалась сзади, как думал Антон, пытаясь его обогнать, вдруг рванула и стала тормозить, прижимая «Ауди» к тротуару. Передние дверцы «Хонды» открылись одновременно. Из машины выбрались двое парней почти одинаковой внешности. Широченные плечи, толстые золотые цепи на шеях, выпяченные подбородки и могучие пивные животы. Судя по прищуренным глазам обоих, эти ребятки были чем-то взбешены. А если учесть, что они направились к машине Антона…
Антон быстро осмотрелся по сторонам. Тихий переулок, прохожих почти нет, с десяток припаркованных машин, и ни одна не приближается к ним сзади. А спереди?.. Ага, здесь одностороннее движение. Ну и что же вам, ребята, надо?
– Ты что, урод, ездить не умеешь? – выдал один из парней, едва ворочая выпяченной челюстью.
Антон открыл дверцу, чтобы выйти, и еле успел убрать руки и ногу. Страшный удар заставил дверцу захлопнуться и чуть было не оставил Антона без пальцев. Парни изрыгали матерщину и оскорбления в его адрес.
Посчитав сделанное недостаточным, водитель «Хонды», распаленный собственной значимостью на дороге, без размаха впечатал свой кулак в боковое стекло «Ауди». Крик боли, приплясывающая фигура за окном подсказали Антону, что мастерством этот тип не блещет. Руку он отбил, а стекло цело. Страдалец пнул дверцу ногой, и парни ушли к своей машине.
Волна бешенства захлестнула Антона. Почему эти двое, которые, судя по всему, не топ-менеджеры крупной компании, не ведущие специалисты преуспевающего холдинга, считают себя вправе так обращаться с незнакомыми людьми? Судя по лицам, их образование оборвалось очень давно и совершенно бесследно. Они считают себя хозяевами жизни? Откуда у них деньги на такую машину? Непосильным трудом заработана, не так ли? Да мать вашу!
Антон толчком открыл дверцу и выскочил на асфальт. Оба бугая как раз садились в «Хонду», и Антону пришлось поспешить. Кажется, парни его увидели. С пассажирской стороны стало опускаться стекло. Поверх него пролетел кулак Антона и нанес короткий удар в лоб. Голова пассажира качнулась, стукнулась затылком о подголовник. На какое-то время этот тип потеряет ориентацию и способность соображать.
Антон резко оттолкнулся от машины и перебросил свое тело через ее крышу. Водитель «Хонды», видимо пораженный наглостью Антона, даже не понял, куда он делся. Когда Антон приземлился по другую сторону машины и возник прямо перед ним, парень на несколько мгновений потерял дар речи.
– Привет! – Антон улыбнулся. – В следующий раз, когда тебе приспичит пинать чужие машины, сперва подумай, кто в них сидит. Это тебе может жизнь спасти!
Парень схватился за дверцу и полыхнул гневным испепеляющим взглядом, намереваясь выскочить и закопать в землю этого недоноска. Удар кулака пришелся ему точно в нос. От страшной боли водитель захлебнулся ругательствами, но второй удар ребром ладони по шее поверх того же опущенного стекла довершил дело. Голова бугая безвольно повисла, обагряя грудь кровью, вытекавшей из разбитого носа.
Антон оглянулся по сторонам. Кажется, все сделано быстро, и ничьего внимания он не привлек. Если кто и видел все произошедшее из окна своей квартиры, то это не страшно. В наше время в России по таким пустякам вызывать полицию не принято.
Подбежав к своей машине, Антон первым делом глянул на экран приемника. Черт! Занялся воспитанием, а надо было прежде всего думать о деле. Машина Лободы была уже за городом, за пределами объездной дороги.
Антон завел «Ауди» и рывком вывернул на проезжую часть, огибая «Хонду». Он ругал себя последними словами, называл пацаном, слюнтяем и дилетантом. Ему было стыдно, что он потерял над собой контроль и мог провалить операцию. А ведь там тоже на кону стоят жизни людей, там преступники помощнее этих двух уродов, представляющие опасность для государства. Хотя эти тоже опасны, потому что всегда остаются безнаказанными. Ну, хоть не сегодня!
Рискнув уйти на проселок, не доезжая того места, где свернул Лобода, Антон старательно держался правых поворотов. Хорошо, что здесь лес был не такой густой и разветвлений дороги хватало. Он проскочил мимо какого-то садового участка или просто поселка. Теперь дорога шла краем леса, то углубляясь в него, то выходя на опушку. Справа запахло рекой.
Потом Антон увидел серые с прозеленью, очень старые кирпичные стены какого-то завода или базы. В них зияли темные окна, широко раскрытая черная пасть ворот беззубо щерилась среди высокой травы.
Антон остановился и заглушил двигатель. Судя по всему, это какой-то заброшенный заводик. Машина Лободы остановилась на въезде сбоку. Точно, там должны быть старые ворота. Что надо здесь юристу, занимающему высокое положение в коммерческой структуре?
Антон боялся радоваться, чтобы не спугнуть удачу. Ну, может, юрист приехал сюда, чтобы встретиться с партнерами по бизнесу? Например, его фирма намерена выкупить этот завод. Может, сюда приехали инвесторы, которые хотят тут что-то возродить, построить, наладить? Кстати, хорошее место, чтобы прятать похищенных людей! Тихо! Не спугни!
Антон сунул один наушник на его законное место и быстрым шагом двинулся к остаткам забора. Бетонные плиты давно упали и развалились, а вот решетка с этой стороны еще держалась, хотя и покосилась. Перевитые и проржавевшие плети металлического уголка, из которого была сварена эта часть забора, выглядели так, как будто здесь несколько месяцев шли упорные бои с применением тяжелой артиллерии. Так, вон там должны быть люди.
Антон включил микрофон, повел им в нужную сторону и прислушался. Шелест, потрескивание, какой-то гул. Так, а теперь вон туда… Снова посторонние звуки и помехи. И вдруг Антон увидел, как среди полуразрушенных корпусов мелькнул знакомый серый костюм Лободы. Подумав немного, Антон решительно поднырнул под нависшей ржавой перекладиной и перебежал на десяток метров вправо. За кучей щебня и строительного мусора он присел на корточки и раздвинул траву.
Лобода стоял, засунув руки в карманы, и разговаривал с каким-то здоровым парнем. Сейчас юрист почему-то не выглядел подобострастным и недотепистым. Это был безусловный лидер, волевая личность, настоящий босс.
– Да, пьет. Я даже не знаю, где он водяру-то берет.
– Ты смотри за ним. Он мне еще может понадобиться, так что полегче. Если что, можешь морду набить, но только по-дружески, чтобы без поножовщины.
– А может, пусть пьет? Купить ему побольше водки, и пусть ужрется. Под ногами путаться не будет и к ней не полезет опять…
Антон весь подобрался. Кто пьет, кто к кому полез? Тем более «опять»!
– Сейчас он где?
– Пять минут лежал под соснами на хвое, – со смешком ответил охранник. – Переживает, однако.
– Ладно, пусть лежит, подумаем, что с ним делать. Пошли, откроешь мне. Как она себя ведет?
– Как очухалась, то плакала и орала. С ней натуральная истерика сделалась. Она же укурилась с ночи. Я поглядывал за ней. А потом этот упырь заперся, в ноги ей упал…
– Он что, раскаялся в том, что нам помог?
– По-моему, он ей в любви признавался. – Охранник рассмеялся: – Упился наш дружок до чертиков. «Белочка» к нему пришла!
– Ты смотри! – строго приказал Лобода. – Как бы они с «белочкой» вместе делов не натворили, а то мне всю игру поломают.
Звук исчез, потому что собеседники зашли за стену здания. Но Антону и так стало понятно, что речь идет о похищенной женщине и помощнике, который содействовал Лободе в его делишках. Этот помощник еще и в любви признавался. Бедная Карина! Каких она страхов натерпелась! Ну, ничего, помощь уже здесь.
Антон вытащил гарнитуру из ушной раковины и смотал провод микрофона. Стараясь не хрустеть битым кирпичом, валявшимся под ногами, он двинулся вдоль стены, останавливаясь и заглядывая в оконные проемы. Везде запустение и разруха.
Дойдя до угла, он осторожно выглянул и увидел спины Лободы и охранника, которые удалялись в сторону какого-то низкого строения со стенами, набранными из досок, волнистого шифера и шлакоблоков. Судя по большому контейнеру с задней части и двум заржавевшим большим электромоторам на стенах, это была вытяжка. А в здании, скорее всего, когда-то размещался деревообрабатывающий цех.
Сколько их здесь? Антон полагал, что не очень много. Речь идет всего лишь об охране слабой женщины.
«Но каков оказался Лобода! – подумал Антон. – Делец, аферюга! Ты отсюда не уйдешь, гаденыш. У меня в блоке памяти микрофона запись есть. Карина даст показания, этого урода Шорохова заставлю говорить. Вот он, ключик от ларчика, кончик той самой ниточки!»
Антон подобрался к стене цеха и стал прикидывать, откуда ему лучше заглянуть внутрь, как спланировать освобождение пленницы. Он и не смел даже предполагать, что Лобода выгонит охранников и захочет поговорить с женщиной наедине. Это было бы невероятной удачей.
Прислушиваясь и крутя головой во все стороны, Антон двинулся ко входу в цех. Стоп! А бункер с задней части здания!.. Он же предназначен для сбора и хранения опилок. Значит, там должен быть еще один вход или выход. Не лучше ли сначала обследовать его?
Довольный своей сообразительностью, Антон развернулся, двинулся в другую сторону и тут же нос к носу столкнулся с тем самым парнем, который разговаривал с Лободой.
– Стоять! – тут же приказал тот и быстро осмотрел Антона с ног до головы. – Кто такой, что тут делаем?
В интонациях этого человека сквозило столько до боли знакомого, что Антон даже улыбнулся. Ничего удивительного не случится, если этот тип сейчас потребует предъявить документы, а сам покажет полицейское служебное удостоверение. Оно у него есть или было совсем недавно. Разговор у парня не уголовный, хотя и несколько развязный.
– Живот скрутило, – с готовностью ответил Антон и сморщился: – Ищу, где бы присесть, вдали от посторонних глаз.
– Чего? – Парень нахмурился: – Что ты плетешь? Ну-ка, руки в стороны, ноги врозь…
Договорить он не успел. Антон очень послушно развел в стороны руки, соглашаясь на проведение личного обыска. Он даже выронил микрофон, падение которого в траву охранник невольно проводил глазами. Этого мгновения Антону хватило. Собственно, он бросил микрофон умышленно.
Нога Антона резко пошла вперед, и руки охранника поймали воздух. Он решил, что удар будет нанесен ему в промежность, но Антон целился под коленную чашечку. Блок его противник поставил быстро, но совершенно зря. Охранник согнулся от боли, и второй удар сбоку в голову бросил его на землю. Антон мгновенно оседлал парня и нанес добивающий удар чуть ниже уха и ближе к затылку. Тело охранника обмякло.
Теперь оставалось надеяться, что этот человек вышел для того, чтобы сделать обход здания, а не услышал нечто подозрительное. В противном случае тут сейчас появятся другие крепкие ребята с оружием на изготовку.
Антон вытянул у парня, лежавшего без сознания, брючный ремень и сложил из него двойную петлю. Соединив кисти пленника за спиной, он продел их в петлю и в несколько этапов затянул ее. Распустить ремень этот парень никак не сможет, потому что кожа не имеет обыкновения скользить. Ослабить петлю сумеет только другой человек, да и то с некоторым трудом.
С ногами проще. Антон связал их шнурками, вытащенными из военных ботинок пленника. Хорошая штука берцы, и шнурки там качественные. Если затянуть хорошо, то он их не порвет.
«Теперь рот, – подумал Антон. – Извини, приятель, но ничего другого у меня нет. Если ты носки меняешь каждый день, то особого вреда не будет».
Стянув с пленника носки, Антон затолкал их ему в рот, а потом сделал петлю из своего скрученного носового платка. Она не даст возможности вытолкнуть языком кляп. Все! Нет, оружие!.. Антон тщательно обыскал пленника и убедился в том, что ничего такого при нем нет. Ну и ладно!
Подобрав микрофон, Антон несколько секунд с сомнением смотрел на него. Оставить или взять с собой? Если оставить, то карту памяти лучше вытащить. Если взять с собой, то он может помешать, потому что руки в критической ситуации будут заняты. Зато появится возможность записать и другие интересные разговоры, если такие будут. А ведь могут быть!
Если охранник оказался на улице, значит, Лобода сейчас в цеху, и, скорее всего, не один. Антон решил не испытывать судьбу и двинулся назад, к воротам, через которые Лобода и вошел в цех. Двигался он осторожно и очень тихо. Антон уже слышал гулкий голос юриста, разносившийся под балками высокого потолка цеха. О чем он там вещает?
Единственного взгляда на свой прибор было достаточно, чтобы проворонить появление еще одного охранника. Антон мысленно выругался. Надо же, он стал заметно терять навыки!
Высокий сухощавый парень стоял, ухмыляясь, и целился в Антона из пистолета. Видимо, он сидел у входа на старом бревне, подстелив под себя что-нибудь, и не зевал, раз услышал приближающегося человека. Его даже насторожило то обстоятельство, что человек этот идет очень осторожно.
– Встал спокойно! – приказал парень. – Что за гусь? Чего ты тут роешь? Что это у тебя? Журналист, что ли? Не повезло тебе, нос у тебя слишком длинный и любопытный.
– Я не журналист, а орнитолог, – уверенно соврал Антон. – Я записываю голоса птиц, а вы меня напугали. И козодой улетел.
Охранник скривился в презрительной усмешке, разглядывая высокого, светловолосого, атлетически сложенного молодого человека, который нес откровенную чушь про каких-то птичек. Или правда? Ему в кино сниматься, в боевиках, а он, видите ли, орнитолог!
– Правда, что ли? – спросил наконец охранник.
Антон мысленно поблагодарил судьбу и тех аферистов, за которыми он охотился, за то, что они не наняли простых уголовников. Эти ребята, бывшие или действующие работники полиции, были на порядок умнее и интеллигентнее. Они имели хоть какие-то познания, в головах у них сохранилось хоть что-то из школьной программы. Вон, слово «орнитолог» знает, да и поверил.
– Документы есть? – спросил охранник.
– А как же! – обрадовался Антон. – И паспорт, и удостоверение сотрудника филиала Академии наук. Я же здесь в командировке, как же без документов! Черт, вот попал!.. У вас тут что, секретный военный объект? Сейчас…
Антон продолжал суетливо хлопать себя по карманам, напряженно покусывать губу и морщить лоб. Он делал вид, что аппаратура ему страшно мешает, и все время перекладывал микрофон из руки в руку.
Когда, по его мнению, противник потерял всякую бдительность и поверил в рохлю-ученого, он прыгнул. Такой вот финт из положения, когда ты чуть нагнулся вперед и кладешь на землю прибор, стоишь на ногах, согнутых неравномерно, – вещь довольно сложная. Тем более когда тебе даже намеком нельзя показать, что ты готовишься к такому прыжку. Но когда-то Антон специально тренировался в нанесении ударов из самых неудобных положений. Он отрабатывал и другие способы перехода в атаку: выход в захват, подсечки и тому подобное.
Сейчас Антон провел самый неожиданный для противника прием. Он прыгнул, нанося удар в область груди. От такой неожиданности охранник так растерялся, что не успел произвести выстрел. Хотя он мог размахивать оружием только для острастки, имел приказ ни в коем случае ни в кого не стрелять. Так оно было или иначе, но нога Антона врезалась ему в солнечное сплетение, выбила остатки воздуха из грудной клетки, заставила согнуться пополам и выронить оружие. Второй удар с разворота в голову опрокинул охранника на землю.
Оставлять пистолет тут было бы глупо. Кто знает, сколько таких вот ребят шляется на территории? Может, этот пистолет единственный у всех тех, кто охраняет Карину? Такого преимущества Антон им давать не намеревался. Он поднял с земли оружие и осмотрел его. Старый, но ухоженный «ПМ» со сточенным заводским номером. Магазин на восемь патронов полон.
Убедившись в том, что охранник пребывает в глубоком нокауте, отключен минут на десять, Антон проделал с его руками ту же процедуру с использованием брючного ремня. Пусть пока полежит. Теперь внутрь. Что там творится?
– Мне жаль, Карина, что все так произошло, – говорил Лобода, прохаживаясь с солидным видом по пыльному полу возле дивана, на котором сидела женщина. – Я всегда относился к тебе с глубокой симпатией, ты мне даже нравилась.
Антон прижался щекой к неплотно прикрытой двери, навел микрофон и напряженно вслушивался в разговор.
«Каков подонок, циник и сволочь!» – думал он.
– Я пока не знаю, Кариночка, как твой муженек будет реагировать на твое похищение. Но мы постараемся, чтобы он вел себя правильно, именно так, как нам нужно.
– Что ты хочешь от него, подонок? – выпалила женщина, к немалому удовольствию Антона обозвав Лободу именно тем словом, которым он сам недавно его назвал.
– Ну, зачем ты так? – поморщился юрист. – Это бизнес, а он, к твоему сведению, штука серьезная и безжалостная. Надо быть готовым к такой борьбе, если уж влез в это дело. Увы, Юрий Сергеевич не внял просьбе своих партнеров, не пошел навстречу, а ведь это сулило солидные доходы и вашей семье. Теперь придется убеждать его с применением других доводов. Например, твоя безопасность, здоровье, твоя жизнь в конечном итоге.
– Что? – раздался высокий истеричный голос Карины. – Ты можешь меня убить?
– Да что ты! – вдруг изменил тон Лобода. – Что ты говоришь! Этого не понадобится, потому что твой муж ничего подобного не допустит. Он пойдет навстречу нашим просьбам, уверяю тебя. Да если бы и не пошел, то я все равно не смог бы причинить тебе вреда, Кариночка.
Антон насторожился и припал глазом к щели. Ему не понравилось направление разговора. Слишком уж задрожал голос этого типа, что-то он очень уж горячо стал распространяться о своих симпатиях. Вон и блуза у женщины сползла с плеча, две пуговицы на груди оторваны, и виднеется слишком многое. Только бы он не стал к ней приставать, ведь бедняжке и так досталось.
– Я ведь всегда скрывал это от тебя. – Лобода сел на диван рядом с женщиной.
Карина поползла от него на другой конец дивана, но веревка не дала ей возможности этого сделать. Лобода протянул ладонь и коснулся ее руки.
– Не трогай! – почти закричала Карина. – Уйди, гад!
– Куда же я уйду? – зашептал Лобода. – Как же я тебя оставлю? Ты ведь мне всегда нравилась. Я давно завидовал Веденскому. Ты досталась ему, а не мне. А ведь я моложе, скоро стану даже богаче, чем твой муженек. Я буду ласковым и нежным…
Он пододвинулся к женщине и успел схватить ее за щиколотку, не дав соскочить на пол. Карина попыталась ударить его, но Лобода ловко перехватил ее руки, развернул женщину к себе спиной и бросил на диван лицом вниз.
Завязалась борьба, смотреть на которую Антон уже больше не мог. Он стиснул зубы и попытался тихо приоткрыть створку ворот, чтобы попасть внутрь. Ржавые петли протяжно и призывно заскрипели.
– Какого черта? – тонким возбужденным голосом крикнул Лобода. – Я велел всем убираться отсюда!
Антон понял, что это шанс. Он стал шатать дверь вперед и назад, чтобы она издавала противные скрежещущие звуки. Сейчас этот урод разозлится и кинется выяснять, кто же это ему мешает. Если он этого не сделает, тогда бросаться в атаку придется самому Антону. Расстояние, правда, великовато. Метров двадцать открытого пространства.
Лобода грязно выругался и с решительным видом двинулся к двери. Антон переложил микрофон в левую руку и с наслаждением стал ждать. Шаги все ближе и ближе, вот уже слышно, как человек тяжело дышит.
Последовал пинок в створку, она распахнулась, и в проеме возникло лицо Лободы. Антону было очень интересно наблюдать смену настроения и мыслей в этой подлой голове. Сначала злоба, потом непонимание, удивление и попытка понять, откуда тут взялся этот человек, на чьей он стороне. Кажется, он ошивался в доме Веденского и…
Ждать окончания этих умственных терзаний Антон не стал. Короткий прямой удар в середину лица опрокинул Лободу на землю, отбросил на пару метров назад. Антон шагнул вперед, мельком глянул на побледневшую Карину, съежившуюся на диване. Лобода хрипел, шипел и выл на полу, закрывая рукой лицо. Из-под его ладоней хлестала кровь.
Жестоко! Может быть, даже и не было такой необходимости бить прямо в нос. Но Антону хотелось как-то разрядить напряжение, хоть чем-то отомстить этому типу за все подлое и гнусное. Пусть даже таким вот весьма болезненным и не очень уж необходимым ударом.
Крепкий пинок снова опрокинул Лободу на спину, когда тот попытался опереться на руку и встать. Потом Антон положил на землю микрофон, поднял юриста за воротник пиджака дорогого костюма и с огромным наслаждением врезал ему снова, но теперь уже крюком сбоку в голову. Так, чтобы кулак прошел вскользь по виску, сдирая кожу. Через пару часов у него половина лица заплывет безобразной гематомой, ему будет очень больно и стыдно.
Лобода дважды перевернулся в воздухе вокруг своей оси и рухнул как подкошенный. Антон поднял свой прибор, подхватил Лободу за воротник пиджака и поволок в сторону дивана, где сидела привязанная женщина.
Карина смотрела на него такими глазами, что у Антона чуть ли не слезы на глаза навернулись. Столько мольбы, отчаяния, буквально счастья и надежды на то, что сейчас все закончится. Вот оно, спасение, свершилось настоящее чудо, явилась самая большая радость в лице этого человека.
Антону пришлось широко улыбнуться и бросить женщине несколько ободряющих слов:
– Карина, все в полном порядке. Я пришел за вами. Теперь все хорошо, и вы в безопасности.
Женщина смотрела на него и с готовностью кивала, а по ее лицу ручьем текли слезы. Антон опустил безжизненное тело, которое упало и стукнулось головой об пол. Потом он вытащил из кармана нож с выкидным лезвием и нажал кнопку. Веревка была старая, толстая и не очень прочная. Антон перерезал ее за спиной Карины, а потом стащил с нее брезентовый пояс. Что за идиот придумал этот хомут, непонятно.
Тут Карина кинулась ему на шею, чуть не сбила с ног и заставила выронить нож. Она шептала слова благодарности, ругала себя за то, что не верила ему, не слушалась, взахлеб обещала ему вечную благодарность, все, что он захочет, клялась, что у нее есть даже свой счет, на котором много денег. Мол, я готова отдать их тебе все до копейки. Она бросилась целовать его лицо, гладить по голове, по спине, прижималась к нему в исступлении человека, который только что глянул в глаза смерти.
– Ну что вы, Карина!.. – Антон слабо отбивался, отворачивая лицо от мокрых поцелуев. – Не надо, пожалуйста! Да какие деньги, ну что вы! Да перестаньте же, пожалуйста, все хорошо, нам надо…
Он чуть отстранился и увидел лицо женщины, которая смотрела как-то не так, а потом на его голову обрушился страшный удар. Антон успел услышать женский визг и разозлиться на самого себя. Он летел или падал долго. Очень больно было в голове. Нет, не внутри, а снаружи. Какая-то часть сознания не покинула его и умудрялась анализировать ощущения.
«На голове – это значит, что череп не пробит. Лишь поврежден кожный покров. Это не страшно, хотя сотрясение мозга можно получить и при таком ударе. Но все равно это лучше. Может, я успел перед самим ударом все понять и чуть отклонил голову? Сколько же их тут?»
Потом он упал на что-то мягкое и весь подобрался, чтобы не удариться головой об пол. Кажется, Антон все-таки не потерял сознание. Он слышал гулкие, с каким-то нереальным эхом шаги рядом, голоса, звучащие, как с пластинки, которую придерживают руками. На низких частотах, протяжно.
Антон поморгал и стал видеть куда лучше. Он лежал на левом боку, прямо перед диваном, на теле Лободы, который все еще находился в бессознательном состоянии. А голоса стали наконец-то звучать нормально. Нет, женский слишком пронзительный, как будто Карина кричит. Вообще-то так оно и было. Антон пришел в себя и почувствовал, что по шее течет теплая струйка крови.
«Все-таки он мне голову основательно разбил», – подумал он, ощущая саднящую и ломящую боль левее темени.
Потом Антон узнал обувь. Старые большие кроссовки Шорохова топтались возле его головы, а садовник бубнил что-то, перебивая Карину.
«И этот здесь. Что же за день такой! Одно откровение за другим!»
Антон развернулся на спине, задрал ноги и сплел их пониже колен садовника. Последовал жесткий захват ножницами, после которого противник обычно валится на спину. Еще поворот. Пятка Антона должна была бы врезаться в солнечное сплетение Шорохова, но встретила перед собой скрещенные руки. Антон ощутил боль в ноге, которую Шорохов теперь сам взял в замок и вывернул в сторону. Чтобы не получить повреждений, Антон поддался направлению давления и послушно повернулся на правый бок, но при этом успел нанести удар каблуком ботинка прямо в уху противнику. Шорохов выпустил его ногу и вскрикнул.
Кувырок через голову назад, и Антон очутился на ногах, в боевой стойке. Оказалось, что этот парень раньше многое умел и еще помнил кое-что из приемов рукопашного боя. Кажется, форму он потерял основательно, но нельзя слишком уж обольщаться. Шорохов тяжело, но относительно быстро поднялся, держась за ухо ладонью.
«Кажется, я ему хорошо попал», – подумал Антон с нескрываемым удовольствием.
Пистолет был у него сзади за ремнем, но стрелять в данный момент не стоило. Это надо делать только в самом крайнем случае. Незачем дырявить людей, если они должны предстать перед судом, отвечать перед своей совестью. Неизвестно, кто и как будет оценивать их поступки на том свете, поэтому пусть они сначала по полной программе получат на этом.
Шорохов стиснул зубы, побагровел, наклонил голову и попер в атаку. Мощный кулак едва не впечатался Антону в висок, но он поднырнул под руку Шорохова и встретил его ударом ноги в колено. Удар болезненный, когда он наносится не прямо, а чуть сбоку. Шорохов заревел и споткнулся. Антон отбил еще один удар, увернулся от захвата и врезал садовнику точно в лоб. Не столько сильно, сколько эффективно. Человек сразу начинает понимать, что его усилия пропадают даром, а противник лупит его по всем части тела. Вдобавок такие вот удары хорошо помогают терять ориентацию.
Отскочив в сторону, Антон смотрел, как Шорохов держится за колено, хромая, матерясь сквозь зубы, разворачивается к нему. Выражение лица у садовника было зверское. Попадись сейчас Антон ему в руки, он точно убьет.
«Интересно, что его так раззадорило? – думал Антон. – То, что я его с женскими трусиками застал, сорвал его планы и пришел освободить Карину, или то, что она меня сейчас целовала?»
– Володя, остынь! – прикрикнул Антон, выплясывая в боксерской стойке. – Я ведь тебя покалечить могу. Чего ты так взъелся на меня? Я тебе не враг.
– Все из-за тебя! Все началось, когда ты в доме появился. Все проблемы из-за тебя, гада! – хрипел Шорохов, приближаясь к Антону.
– Ты подумай своей пустой головой, Володя! – Антон рассмеялся. – Проблемы-то в тебе самом, а не во мне. Сейчас ты создаешь себе дополнительные…
Договорить он не успел, потому что противник с рычанием, как медведь, ринулся на него. Антону даже показалось, что Шорохов просто готов принимать его удары и не обращать на них ни малейшего внимания. Он хотел только добраться до Антона, сомкнуть руки вокруг него, схватить пальцами шею и давить, давить, давить.
Ну уж нет! Антон подпустил к себе Шорохова и резко ударил по рукам снизу вверх. Его нога согнулась в колене, резко выпрямилась и нанесла страшный удар в центр груди.
Шорохов покачнулся, отступил на шаг назад, сморщился от боли и снова попер вперед. Было видно, как у него перехватило дыхание, как потемнело его лицо, как он судорожно сглотнул.
«Силен! – подумал Антон. – Или бешенство в нем достигло такого накала, что он и с оторванными ногами будет ползти за мной и пытаться схватить».
Уйдя влево от пальцев противника, схвативших воздух, Антон предплечьем отбросил руку Шорохова, пытавшегося схватить его, и провел классический апперкот.
Но в тот момент, когда его кулак пошел по дуге снизу вверх и готов был уже впечататься в подбородок Шорохова, садовник вдруг каким-то чудом успел отстраниться и сгибом локтя поймать руку Антона. Последовал рывок, и Антон оказался прижатым спиной к бугристой груди Шорохова. Пальца садовника мгновенно полезли нащупывать горло жертвы.
– Нет! – закричала Карина, поняв, что ее единственный защитник оказался в печальном положении. – Володя, нет!
Антон напрягся, чтобы плечами раздвинуть медвежью хватку. Он прижал подбородок к груди, чтобы помешать схватить себя за горло, уперся ладонью в кисть Шорохова, пытаясь не пустить его руку к своей шее, но сил для этого у него явно не хватало. Это напоминало борьбу с заводским трехтонным прессом. Еще несколько мгновений, и рука садовника сожмет его горло, сломает хрящи, пережмет дыхательные пути.
Собрав все силы и волю в комок, Антон умудрился чуть разжать руки Шорохова, отстраниться от его тела. Этого было достаточно, чтобы его рука сделала хоть какой-то замах. Антон почувствовал, что под его локтем, который врезался в ребра Шорохова, что-то хрустнуло. Впрочем, это могла быть его собственная кость. Тем не менее садовник шумно выдохнул и ослабил хватку. Кажется, предыдущий удар ноги в его грудь произвел-таки неизгладимое впечатление.
Антон еще раз ударил локтем назад, тут же врезал каблуком ботинка в голень ноги противника, а потом ужом закрутился в его объятиях. Все эти движения и удары принесли нужный результат. Садовник не ожидал такого бурного противодействия, не смог удержать Антона, и тот скользнул из его рук вниз.
Пытаясь первым делом вдохнуть полную грудь воздуха, Антон шарахнулся в сторону, чтобы оказаться подальше от цепких смертельных лап садовника, но разъяренный Шорохов, который понял, что жертва снова ускользает, успел подцепить ногу противника своей ступней. Изрядно помятый, Антон потерял равновесие, рухнул лицом вниз и понял, что в его ноги вцепились пальцы Шорохова. Антон не успел даже подняться на колени, как на нижнюю часть его туловища, как бетонная плита, навалился садовник.
Тут Антон увидел, что на расстоянии вытянутой руки лежит его нож, который он выронил, когда Карина кинулась к нему с неудержимыми объятиями. Антон чудом дотянулся до ножа и схватил его за рукоятку. Он чувствовал, как тяжеленный Шорохов наползал на него.
Бить пришлось вслепую, не глядя назад. Лезвие со скрипом вошло в человеческое тело. Шорохов вскрикнул и стиснул Антона еще сильнее. Тому пришлось ударить еще пару раз примерно в то же место. Хватка противника ослабла, и Антон наконец-то смог отпихнуть его от себя ногами.
Тяжело дыша, Антон отполз в сторону и прислонился спиной к дивану. С ножа капала кровь прямо ему на колени, а в метре от него стонал, зажимая плечо, садовник. Удары пришлись в район бицепса и трицепса его правой руки. Раны получились страшными, судя по количеству крови, вытекавшей из них.
– Ну ты и дурак, Шорохов, – прерывисто дыша, сказал Антон и отбросил нож. – Что же ты натворил, а? Тебе же срок светит теперь, дубина!
– Я тебя убью, – прошипел садовник уже без былой ненависти.
– Вот это уже неважно. Что моя жизнь, когда ты свою искалечил окончательно, столько боли принес другим, своей любимой женщине. Это ведь дело не вас двоих или не нас троих. Тут ведь такие люди замешаны, такие дела творятся! Ты, сам того не понимая своим ослиным умом, вляпался в аферы с государственным имуществом стоимостью в миллиарды. Понимаешь, в какой ты компании оказался?
Удивительно, но Шорохов промолчал. Он со стоном повернулся, попытался встать на колени и посмотрел на Карину. Антон сидел к женщине спиной и не видел, каким красноречивым взглядом она одарила своего садовника, теперь уже бывшего. Шорохов снова со стоном упал и ткнулся головой в грязный пол. Кажется, в этот раз он застонал не от физической боли.
Дыхание у Антона восстановилось.
Он не глядя протянул руку, нащупал ладонь Карины, похлопал по ней и сказал:
– Ну, теперь, кажется, все. Сейчас вызовем помощь и начнем этот серпентарий разбирать по косточкам.
В этот момент начал шевелиться Лобода. Он стонал, крутил головой, лапал руками пол вокруг себя, явно не понимая, где он и что с ним произошло. Наконец он приподнял голову, повозился и сел. Картина, которая предстала перед его глазами, видимо, была не очень утешительной.
Антон видел перед собой совершенно другого Лободу. Не того воспитанного и послушного человека, который появлялся в доме Веденского. Не самодовольного и самоуверенного негодяя, который недавно разговаривал тут со связанной женщиной. Теперь это был грязный, злобный хорек, готовый укусить за ногу, юркнуть в любую нору, совершить какую угодно гадость и подлость, лишь бы сбежать, спрятаться, укрыться от возмездия.
– Привет, гражданин юрист! – Антон улыбнулся. – Как вы оцениваете свое положение? Физическое, наверное, не очень. Я бить умею. А вот каков ваш теперешний юридический статус?
– Ты!.. – злобно проговорил Лобода и уставился на Шорохова: – Вставай, удави этого хмыря. Слюнтяй, собака! Да я…
Лобода пошарил вокруг себя глазами и увидел кусок стального прута длиной сантиметров сорок-пятьдесят. Их разделяло метра три, но Антон решил больше не рисковать. Злобные люди, находящиеся в состоянии крайнего возбуждения, способны на самые непредсказуемые, совершенно фантастические поступки.
Антон вытащил из-за спины пистолет и, не вставая с пола, предупредил:
– Одна попытка напасть на меня или сбежать, и я стреляю. Учти, Лобода, что на тебе столько статей висит, что я могу смело прикончить тебя.
Юрист оскалился и бросился на пол в надежде дотянуться до железки. Грохнул выстрел. Под крышей шумно взвились голуби. Пуля ударилась в бетонный пол прямо перед лицом Лободы и с истошным визгом ушла куда-то вверх. Юрист отшатнулся, скорчился в позе эмбриона и в отчаянии схватил себя за волосы.
– Что ж это такое, а? – недовольно сказал Антон, наконец-то поднимаясь на ноги. – Что же за день такой? Одни идиоты встречаются. Ну-ка, поднимайся, аферист! Вынимай из штанов ремень и перетягивай садовнику плечо, чтобы кровь остановить. Ну, живо!
Шорохов сидел, прислонившись спиной к стене, и морщился от боли. Антон положил Лободу лицом вниз, пинками заставил широко развести ноги, заложить руки за голову и сцепить пальцы в замок.
Быков выслушал доклад Антона по телефону, велел сидеть и не дергаться. Он пообещал согнать к месту событий всех, кто сейчас на колесах, и сказал, что приедет сам.
Карина сидела на диване, поджав под себя ноги, запахнув блузку, разорванную на груди, и раскачивалась вперед-назад, вперед-назад. Ее взгляд был направлен куда-то в пространство.
Антон попытался представить, о чем сейчас думает эта женщина, но не смог. Карина была как каменная.
«Может, расшевелить ее, поговорить с ней? – подумал он. – А если опять случится истерика? Укол бы ей или водки граммов двести одним махом».
– Вот все и позади, – тихо сказал Антон.
К его удивлению, Карина подняла глаза и посмотрела на Антона с благодарностью.
– В жизни, как я замечаю, все случается по сюжетам произведений, написанных уже давно, – продолжал он болтать, стараясь втянуть Карину в нормальную беседу. – Это лишний раз подтверждает, что великие писатели умели брать свои сюжеты в жизни, которая их окружала. У нас сейчас как в книжке «Собор Парижской Богоматери». Прекрасная девушка освобождена, Квазимодо повязан. Только в нашем случае он не звонарь, а садовник. Кстати, опера такая тоже есть.
– Ты любишь оперу? – спросила Карина.
– Не знаю, – Антон пожал плечами. – Наверное. Есть много фрагментов из различных опер, которые мне очень нравятся. Недавно вот опять слышал «Адажио» Альбинони…
– Это не из оперы, а отдельное произведение. – Карина как-то по-доброму усмехнулась: – А опер ты не знаешь! В «Соборе Парижской Богоматери» главную героиню, к твоему сведению, в последнем акте повесили. В «Кармен» главную героиню в финале зарезали ножом. Ну и как? Тебе опера все еще нравится?
– Да, дилетант я, – вынужден был согласиться Антон. – Но я хотел сказать, что Квазимодо был ужасен лицом, но прекрасен душой, а этот Шорохов гадок со всех сторон.
– Я теперь вспоминаю, что это он вынес меня из дома. Я тогда наркотиков накурилась. Сигарету с травкой наверняка он подсунул. Да еще намешал в нее всякой гадости.
Карина опустила лицо в ладони и вдруг снова заплакала. Она стала маленькой беззащитной девочкой.
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10