Глава 7
– Какого черта! – раздался над ухом Антона женский голос.
Он обернулся, стараясь при этом скрыть досаду. По злому тону Карины ему показалось, что ее возмущение вызвано не их общением с Шороховым в душевой, а чем-то еще. Наверное, связанным с ее комнатой.
– Что? – Женщина оттолкнула Антона и шагнула через порог.
Шорохов побледнел и стоял, прикрываясь полотенцем, подхваченным с пола. Антон кусал губы и тоже смотрел на трусики Карины, валявшиеся на полу. Уж она-то их узнала!
– Это… – Губы Карины задрожали, ее широко раскрытые глаза метались по лицам мужчин. – Это что же такое?.. Никаких посторонних, значит, не было. И все это… весь этот бред из-за… Вы! Два извращенца! Подонки! Гадость какая… в моем белье своими ручищами!..
– Что такое? – грозно прозвучал мужской голос, и Антон мысленно застонал.
Только этого не хватало! Абсолютно идиотская ситуация, достойная стать частью сюжета какой-нибудь комедии. Вот ведь угораздило!
Теперь придется все это как-то объяснять, урегулировать. Прощайте, хорошие и теплые отношения с Кариной! Теперь-то как с ней общаться?
Веденский заметно вспотел, его галстук съехал набок. Антону почему-то показалось, что этому человеку сегодня и так неприятностей хватало. Юрий Сергеевич смотрел на них, а мысли его, кажется, были далеко отсюда. Антон сделал шаг в сторону, чтобы его нога закрыла от глаз Веденского голубенькие трусики, лежавшие поверх грязных рабочих штанов Владимира.
Это движение как будто разбудило Шорохова. Или напряжение ситуации сделало свое дело. Он вдруг как танк пошел на таран, едва не сбил с ног отшатнувшуюся Карину и выскочил на улицу. Веденский недоуменно и хмуро крутил головой, а Антон старательно надвигался на супругов. Он пытался выдавить Карину и, главное, ее мужа из душевой, где лежали трусики, безобразные как улика, но прекрасные как образчик нежнейшего женского белья.
Тут произошло то, чего Антон все эти дни боялся, чего ждал и в то же время надеялся, что этого не произойдет. Он не мог ничего противопоставить, как-то помешать, знал, что это будет не просто человеческий трагедией этой семьи, но и крахом его задания.
Он, естественно, не услышал звука выстрела, потому что киллеры используют оружие с глушителем. Он услышал, почувствовал кожей звук пули, пролетевшей мимо. Слишком знакомый, впечатавшийся в память каждому человеку, мимо головы которого она хоть раз пролетала. Противный, злобный, визгливый, беспощадный звук! Звук, подтверждающий, что ты не смог спрятаться, упредить, что тебя спасли какие-то сантиметры! Звук, говоривший о том, что ты почти труп! Дыхание смерти в лицо!
Едва только пуля пролетела, Антон схватил Карину в охапку и вместе с ней бросился в сторону и на пол. В голове Антона пронеслись эмоции, шквал непонимания!
Как киллер мог промахнуться? Почему все случилось именно сейчас, если до этого было множество возможностей, да и после их подвернется ничуть не меньше? Ведь достаточно изучить образ жизни Карины.
Он промахнулся, значит, не все еще потеряно! Главное, убрать ее с линии прицела, обезопасить от второго выстрела. Только на пол, потому что любое человеческое тело падает с несравненно большей скоростью, нежели движется в сторону.
Падая, он услышал, как на противоположной стене душевой разлетались осколки облицовочной плитки. Он даже с некоторым наслаждением почувствовал их на своей голове.
– Ты… Ты! – Карина молотила его кулачками по голове, по плечам, по груди.
По ее щекам текли слезы, она морщилась от боли в колене, которое терла. Веденский бросился внутрь, потому что не понял, что происходит, наступил Антону на ногу и интуитивно упал на него, когда пуля ударилась в стену. Наверное, Юрию Сергеевичу только в последнюю очередь пришла в голову мысль о выстреле снайпера. А может, и совсем не пришла.
– В сторону! В сторону! – Антон потащил Веденского за рукав. – Прочь из дверного проема! Он может выстрелить еще раз.
Веденский попытался подняться, споткнулся и упал. Такого белого лица Антон давно ни у кого не видел.
Муж оказался рядом, и Карина осознала, что он не накинулся на этого тупоголового Антона. Только теперь она сообразила, что произошло нечто страшное, но понятное и мужу, и Антону. Значит…
– Снайпер!.. – Антон показал пальцем на стену, где в плитке зияла дыра, пробитая пулей. – Игры кончились, теперь они начали стрелять в нее.
– В нее? – тихо прошептала женщина, перестав тереть колено. – В меня? Значит, это все правда? И вы все молчали? Ты, Юра, молчал. И ты…
– Прекратите истерику, – строго попросил Антон, увидев, как глаза Карины наполнялись слезами. – Ваши упреки ничем не обоснованы, ведь вам же наняли телохранителя, вас же предупреждали.
– Вы спасли Карину, – тихо сказал Веденский, сидя на полу и глядя на дырку в стене. – Боже… вы спасли ее.
– Спас, – согласился Антон, отряхиваясь и незаметно заталкивая трусики Карины под штаны Шорохова. – Только не я, а случай. От снайпера спасения нет, если только вы не спрячете свою жену в бетонный подземный бункер. Игры кончились, Юрий Сергеевич! Именно поэтому я у вас и допытывался о причинах, об угрозе, о людях. Я не могу защитить Карину от снайпера, но способен ликвидировать причины угрозы. А для этого мне нужна от вас информация.
Веденский потер лицо ладонями и уставился прямо перед собой. Карина тихонько плакала и смотрела слезящимися глазами на Антона.
– Ну? – спросил Антон женщину. – А вы-то теперь мне верите? Или все еще считаете, что я параноик, шизофреник и дегенерат?
– Простите, я не верила вам и мужу. Но вы ведь должны понять, что… – Постепенно сила ее голоса нарастала. – Почему вы с самого начала мне ничего не рассказали?
– Позвольте! – опешил Антон от такого обвинения.
– Надо было настоять, применить силу, серьезнее все это объяснять! Вы же знали, что все реально, а я всего лишь женщина.
– Железная логика, – проворчал Антон. – «У нас замечательная семья: муж работает, жена красивая!»
– Что же теперь делать? – прошептал Веденский и протянул наконец руки к Карине: – Бедная девочка! Во что я тебя втравил!
– Как ты можешь! – вдруг разозлилась Карина. – Это же… это же!.. Это твоя дурацкая работа, твой идиотский бизнес! Это все из-за тебя! Из-за тебя!
Дальше случилось то, чего Антон совсем не ожидал. Карина вдруг оттолкнула мужа, вскочила на ноги и вылетела из душевой. Антон хотел побежать за ней, но ему помешал Веденский, который неуклюже ворочался на полу, выкрикивая предостережения своей жене.
Наконец Антон смог выбраться из-под грузного тела своего нанимателя и выскочить наружу. Он радовался хотя бы тому, что не прозвучал второй выстрел, надеялся, что киллер, скорее всего, оставил на сегодня свою попытку убить намеченную жертву. Но Карины нигде не было.
Антон бросился к главному входу, влетел в холл, пробежал до кухни, рванул дверь санузла. Карины нигде не было! Ругаясь на чем свет стоит, Антон помчался по лестнице на второй этаж. Он уже догадался, но все еще надеялся… Нужно быть уверенным на сто процентов, нельзя ошибаться. Через четыре минуты он без сил остановился в холле, возле дивана. Женщины в доме не было!
– Где она? – тоном заговорщика спросил Веденский.
Антон даже не обернулся на голос хозяина дома. Он сейчас был зол и на Веденского, и на Карину, и на этого идиота Шорохова. Хороши помощники! С такой толпой единомышленников он мог бы… Да что теперь говорить!
Шорохов – опустившийся извращенец, в котором от спецназовца не осталось ничего. Карина – истеричка и неврастеничка! Хотя какая разница между этими понятиями. Веденский тоже хорош! Сам же понял опасность, нанял телохранителя и ведет себя как дурак последний! Какое же у него самомнение, почему он?..
– Вы дурак, Юрий Сергеевич! – Антон повернулся к Веденскому и взял его за пуговицу пиджака. – Дубина вы стоеросовая! У вас хватило чувства самосохранения, чтобы понять опасность, сделать единственный правильный ход – нанять телохранителя. А потом вы только все портили и мешали. Фактически вы играли на руку преступникам. Вы должны были мне рассказать даже больше, чем в таких случаях говорят священнику на исповеди, даже родной матери! А вы моих советов не послушались! Так какого черта вы меня наняли?
– Где она? – судорожно шевеля челюстью, спросил Веденский. – У себя?
– Нет ее в доме, она убежала! – заорал на него Антон, умышленно стараясь подавить волю этого человека и заставить его наконец-то делать то, что нужно. – Я побегу на улицу, отправлюсь ее искать, а вы стойте тут, черт вас возьми, не мешайтесь у меня под ногами! Звоните в полицию…
– Нет, – Веденский с таким упрямством покачал головой, что Антону пришлось махнуть рукой.
– Звоните своим помощникам! Вызывайте сюда толпу народа, пусть кто-нибудь из ваших людей свяжется с хорошим охранным агентством. Наладьте вы наконец настоящую охрану дома. Нас же ночью всех вырежут как цыплят!
Когда Антон выбегал из дома, он боковым зрением увидел, что Веденский все-таки полез в карман и вытащил мобильный телефон.
«Собаку бы сейчас!» – подумал Антон, выбегая через открытую калитку на улицу.
Он машинально прикинул линию прицеливания снайпера. Получалось, что выстрел был сделан с чердачного помещения здания, в котором некогда располагался Дом культуры обувной фабрики. Фабрика благополучно канула в небытие, не пережив прихода капитализма, а Дом культуры обувщиков превратился в офисный и торговый центр. Иного и быть не могло.
Куда могла побежать Карина? Антон посмотрел направо, потом налево. На улице ни души, потому что в этой части поселка жили люди состоятельные, которые пешком не ходили. К центру и к автобусной остановке можно было пройти по переулку, повернув направо.
Куда кинется перепуганная и возмущенная женщина? Нет, не так! Перепуганная и растерянная, затравленная ужасом, порожденным всем тем, что произошло с ней за какой-то час. Да еще истерия последних дней, когда она ничего не понимала и только злилась. Женская злость может увести далеко и довести до чего угодно.
«Куда? – Антон бежал в сторону остановки и лихорадочно пытался поставить себя на место Карины. – К подругам, в прокуратуру, в полицию, к старому знакомому, который работает в какой-то силовой структуре? Почему она не заперлась в комнате, а куда-то помчалась? Почему не стала звонить и поднимать всех на ноги? На мужа Карина уже не надеется, да и на меня тоже. Я ей противен вместе с Шороховым, хотя мне она теперь и верит. Скорее всего».
На остановке сидели две женщины и тихо разговаривали. Антон постарался не пугать их и принялся расспрашивать в спокойном тоне. Он сразу понял, что Карина тут не появлялась и что на автобусе она не уезжала, потому что его не было уже минут двадцать. Куда она подалась? На трассу ловить попутку? И это после того, как в нее стрелял снайпер? Бред!
За следующие полчаса Антон в очень хорошем темпе облетел почти весь поселок. Таких кроссов он не бегал уже давненько и порядком запыхался. Никаких следов Карины! Восстанавливая дыхание, Антон пошел быстрым шагом. Теперь самое время позвонить Быкову.
– Да? – быстро спросил тот. – У тебя срочное? Позвони минут через тридцать…
– Срочное, наисрочнейшее! – выпалил Антон.
– Сейчас, подожди!.. – Где-то бубнили голоса, протопали шаги, хлопнула дверь, скрипнули пружины.
Кажется, Быков выпроводил из кабинета посторонних и зашел в свою комнату отдыха. Сейчас он плюхнулся на любимый диванчик в этом крошечном закутке, где ему иногда приходилось ночевать.
– Ну, так что у тебя?
– Снайпер, Алексей Алексеевич.
– Что? – взвился Быков. – В кого стреляли? Жертвы есть?
– Жертв нет, обошлось. А стреляли в Карину. Вы можете представить, чтобы киллер промахнулся?
– Смотря с какого расстояния. – Голос Быкова стал ровнее. – Откуда был произведен выстрел?
– Думаю, что с чердака Дома культуры. Он тут неподалеку. Расстояние – метров четыреста. Беда в другом: Карина сбежала.
– Как сбежала? Подожди!.. – Быков что-то стал говорить, наверное, отдавал приказ своим оперативникам насчет проверки крыши Дома культуры обувщиков и поиска места лежки снайпера. – Как сбежала?
– Так! Вырвалась, махнула на улицу, и след простыл!
– А ты где был? – недовольно прорычал Быков. – Она что, не поняла, что в нее стреляли?
– Виноват, Алексей Алексеевич. Я и предположить не мог, что она на улицу побежит. Где-то я ее не просчитал. Пока я искал ее в доме, полагая, что она заперлась, забаррикадировалась где-то внутри, Карина… Одним словом, попробую организовать поиски своими силами. Мужа напрягу, придурка!
– Он так и не рассказал, кто припер его к стене?
– Не исключено, что в сложившихся обстоятельствах он будет более словоохотливым. Гипотетическая угроза – это одно, а когда пуля пролетает мимо виска – такое, извините, впечатляет.
– Теоретик! – презрительно произнес Быков. – Столько ты уже общаешься с этой семьей, а до сих пор не можешь предугадать их поступков.
– И не говорите, – согласился Антон, не скрывая злости. – Сюрпризы каждый день. С таких интересных сторон люди открываются, вы не поверите!
– Какая тебе помощь нужна?
– Пока никакой. Если определите место, откуда снайпер стрелял, то буду благодарен. Может быть, что-нибудь по следам поймете.
Антон подошел к дому и увидел, что во дворе, кроме машины Веденского, стояли еще две. У одной на двери была эмблема частного охранного агентства и буквы «ГБР». На Антона сразу надвинулся детина в камуфляже и с кобурой на поясе. Уже по одному виду рукоятки пистолета Антон понял, что Веденский не поскупился – ребята имели боевое оружие. Значит, агентство не халтурное.
– Эй, пропусти его! – раздался чей-то голос из окна второго этажа, и парень в камуфляже отодвинулся.
Антон взбежал на второй этаж и увидел здоровенного мужика с мощным бритым затылком, одетого в хороший костюм. Судя по всему, это был кто-то из руководящего персонала охранного агентства. Он как раз заканчивал уточнение задачи и, судя по репликам, намеревался прочесать со своими бойцами всю окраину поселка, берег реки, опушку леса, балку.
Он полагал, что Карина убежала из дома и где-то спряталась. Возможно, в каком-то заброшенном строении. Когда у женщины истерика, она может действовать нелогично, говорил этот мужчина.
Когда все ушли, Веденский что-то сказал еще одному невзрачному человеку, который все это время стоял в стороне. Мужчина лет сорока выглядел потрясенным и буквально убитым горем. Веденский поблагодарил его за что-то, называя Александром Алексеевичем, и отпустил.
– Ну, и что теперь делать? – хмуро спросил Веденский. – Вы чем намерены заняться? Чоповцы прочешут окрестности. Они взяли под охрану дом, проедут по маршрутам автобусов, которые идут мимо нашего поселка. Я дал им фото Карины.
– Наконец-то вы стали все делать правильно. У нас с вами теперь другая работа. Нужно обзвонить всех, кого только можно. У кого ваша жена может быть и у кого не может. Просто-напросто всех ее знакомых, номера которых вы сможете узнать. А я буду сидеть рядом с вами и ждать. При малейшем намеке на появление Карины или женщины, похожей на нее, я отправлюсь туда.
– Что у нас случилось? – В дверь влетела Мухина, буквально волоча за собой здоровенного чоповца. – Да уйди ты, бугаина! Говорю же, что я здесь живу!
– Оставьте ее, это моя родственница, – вмешался Веденский. – Она действительно живет в этом доме.
Чоповец покачал головой, посмотрел на оцарапанную кисть, послюнявил ранку и вернулся на пост, на первый этаж.
– Наташа, только спокойно, – начал Антон, подходя к девушке и беря ее за плечи. – Ты все знаешь, в курсе, что мы боялись нападения. Так вот, в Карину сегодня стреляли. Все обошлось, но она испугалась и сбежала из дома.
– Как? Что?.. Ни фига себе, все обошлось! Как стреляли? Прямо из…
– Наташа, сядь! – прикрикнул Веденский, вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате. – Да, стреляли из винтовки с оптическим прицелом. Не попали. Вот Антон ее спас, закрыл. Карина была в таком состоянии!.. Понимаешь, Наташенька, она ведь до конца не верила в серьезность опасности, а тут такое!.. Вот у нее нервишки и не выдержали.
– Господи, и где же она сейчас? – Мухина стиснула руки на груди. – Куда же подалась? А вы-то где были, почему отпустили?
– Всего не перескажешь, – остановил ее Антон. – Да и смысла нет. Может, потом как-нибудь. Главное, что ее ищут и покушение не удалось.
– Но ведь они могут в любой момент снова начать стрелять! Это же!.. Она ведь прямо им в лапы угодит!
В глазах Мухиной было столько страха, что Антону пришлось успокаивать ее. Не хватало еще одной беглянки в неадекватном состоянии.
– Не надо паники, Наташа! Это все не так просто. Сегодня ее, можно сказать, выследили, приготовились. После неудачи снайперу пришлось исчезать, причем очень быстро. Да и не мог никто предвидеть ее побега. Не думай, что мы тут в осаде живем и на каждом углу стоит потенциальный убийца. Киллер, к твоему сведению, сам шарахается ото всех, находится в опасности, даже еще большей, чем Карина. У него оружие, он понимает, что его попытаются перехватить. После выстрела этот тип как заяц, которого преследует свора гончих, понимаешь?
Антон специально рассказывал все в таких красках. В какой-то мере он говорил правду, но она не была столь радужной. Киллеры – люди очень профессиональные. Сравнивать их с затравленными зайцами Антон мог себе позволить лишь для успокоения Наташи.
Прошло около двух часов. Антон слушал однообразное, монотонное бормотание Веденского по телефону. Менялись только имена тех, к кому он обращался, а текст оставался прежним.
– Вера? Верочка, это Юрий Сергеевич, Юра Веденский… да-да, муж Карины! Скажите, Вера, она вам не звонила, может, приехать хотела? Да, можно сказать, что пропала. Нет, не то чтобы поругались, хотя, конечно, было такое. А она такая импульсивная!..
– Ира! Привет, узнала? Слушай, Карина не у тебя? Уехала, а телефон молчит. Или в машине оставила, или зарядка кончилась. Значит, ты не видела ее две недели!..
– Ольга Андреевна, простите, это Веденский. Да, перезвоню потом. Я только хотел узнать о Карине, извините.
Каждый раз Юрию Сергеевичу приходилось врать, говорить одно и то же. Мол, они с женой поссорились, она психанула и уехала из дома. Он теперь волнуется и ищет ее. Так два часа с некоторыми вариациями. Потом Веденский, сразу постаревший, тяжело поднялся с дивана, ушел к себе наверх и громко хлопнул дверью.
– Антон, а может, чайку? – тихо предложила Наташа. – У нас с тобой вроде как традиция наметилась. В минуту душевного смятения или физической немощи мы пьем нетрадиционный для России чай.
– Раньше я слышал только о нетрадиционной сексуальной ориентации, – пробормотал Антон. – Чай, значит, тоже бывает нетрадиционным?
– Вся страна у нас нетрадиционная, – философски заметила Наташа. – Какую сторону жизни ни возьми, все обязательно не так, как у других, выглядит как-то специфически.
– Натура наша такая, – поднявшись и отправившись за Наташей на кухню, отозвался Антон. – Мы – производная Востока и Запада, гремучая смесь. Нет, вовсе не потому, что в нашей крови намешано столько всякого разного. Важна смесь культур. Мы смотрим на мир широко раскрытыми глазами, впитываем все, что видим, слышим, обоняем и осязаем. Нам интересно все попробовать.
– Поэтому ты и пошел за мной на кухню. – Наташа тихо засмеялась. – А ты, оказывается, философ!
– Люблю смотреть на мир широко раскрытыми глазами, – подтвердил Антон. – Так что ты мне предложишь сегодня для восстановления душевного покоя?
– Тибетский чай. Этот напиток тебе понравится, потому что в нем нет ничего необычного. Просто его состав обладает определенными качествами.
– После монгольского чая для меня уже ничего не является необычным.
Наташа поставила на огонь небольшую кастрюльку, смешала в ней воду и молоко, а потом принялась добавлять туда специи из своих баночек и мешочков. Кое-что Антон узнал по запаху, кое-что по виду. Кажется, имбирь, корица, несколько предварительно растолченных семян кардамона и… Последнее его порадовало. Когда жидкость в кастрюльке закипела, Наташа все-таки всыпала туда ложку настоящего черного гранулированного чая.
– Ну? – принюхиваясь, спросил Антон. – Так что же в нем необычного? Состав практически…
– Вот опять ты, Антон, судишь по составу. А ведь национальный напиток надо употреблять, погружаясь в ту культуру, из которой он вышел. Нужно уметь понять, почувствовать тот народ, который веками пил его.
– Да, понимать других людей – штука полезная и без чая. Например, Карину. У тебя не появилось новых соображений насчет того, куда она могла податься?
– Даже не знаю. – Наташа вздохнула, помешивая напиток в кастрюльке. – Может, ты и прав в том, что у каждого народа есть культурные традиции, отличительные черты психологии. Ведь даже у американцев с их синтетической культурой существуют штампы поведения, с нашей точки зрения, абсолютно неприемлемые. Например, позвонить в полицию, увидев, как твой сосед неправильно припарковался напротив дома. И это несмотря на то, что он вчера спас твою собачку, которая упала в канализацию. Собачка собачкой, а закон есть закон.
А у нас все проще. Мы живем на эмоциях, можем хмуриться и взывать к полиции, когда чье-то поведение нам не нравится, способны в такой же ситуации укатываться со смеху и хлопать в ладоши. Все зависит от нашего настроения в каждый конкретный момент. У нас даже законы принимаются на эмоциях. Как там у Салтыкова-Щедрина? Суровость наших законов компенсируется необязательностью их исполнения.
Как-то так.
– Это философия нации?
– А разве нет? – Наташа даже бросила помешивать чай. – Это философия народа, который живет в одной стране, но в совершенно разных условиях. Материальных, культурных, каких угодно других. Откуда появилась шутка: «Есть ли жизнь за МКАД?» Оттуда, из Москвы! Потому что у нас есть глубинка и центр. Крайне низкий уровень жизни и одна из самых дорогих столиц в мире. Это философия народа, который привык кивать на доброго царя или бога, которые разберутся, если до них достучаться. На местах же лучше посапывать в две дырочки. Иначе местные бюрократы тебя поедом заедят, и никто тебе не поможет. Ведь местная власть получила свои уделы в кормление еще при царе Горохе, по самому что ни на есть феодальному принципу.
– А тибетцы? – Антон усмехнулся: – Их чай свидетельствует о другой жизненной позиции?
– Конечно. Это народ, который живет высоко в горах, там, где близко небо, куда не поднимаются чиновники и сборщики налогов. За много столетий они привыкли к суровым условиям, считают это благом, думают, что их мир совершенен. Это народ, находящийся в состоянии душевного покоя, веками бредущий среди вечных снегов и периодически опускающийся на корточки, чтобы попить чаю. Будет иной народ, находящийся в смятении и состоянии возмущения, пить столько такого вот чая? Фигушки!
– А тибетцы? – снова задал свой вопрос Антон.
– А тибетцы этот чай обожают. Они считают его самым питательным и полезным напитком на всем свете. Знаешь, сколько такого вот чая тибетец может выпивать за день? До тридцати чашек, потому что он согревает тело и дает силы. По их мнению, у этого чая есть вполне конкретные качества. Он согревает, утоляет голод, способствует пищеварению, содействует оздоровлению сердечно-сосудистой системы, выводит из организма молочную кислоту, увеличивает жизненную силу и энергию. Не забывай, что в силу своей высокой калорийности чай идеально подходит тем, кто постоянно живет на высокогорье, в условиях бедной кислородом атмосферы. Поэтому тибетские врачи советуют пить такой чай тем, кто отправляется еще выше, для предотвращения горной болезни. Туристам, ученым.
Антон пригубил напиток и почмокал губами под снисходительным взглядом Мухиной.
– Ну и как? – поинтересовалась Наташа.
– Терпимо, но тибетской философией я не проникся. Вдобавок он очень сладкий. Тибетцы большие сластены или эта потребность вызвана высокогорьем?
– Вообще-то считается, что этот народ потребляет мало сладостей! Или не любят, или их там просто нет. Зато на Тибете очень любят добавлять в чай цампу. Это такая мука из обжаренного ячменя, которую они носят с собой в маленьких мешочках. Тибетцы насыпают цампу в горячий чай, хорошенько размешивают все это пальцем и с удовольствием съедают, как говорят очевидцы, громко чавкая. А еще в их обычае размочить в чае кусочек сушеного сыра или свиной шкурки.
– Ты знаешь, чавкать меня что-то пока не тянет, – с сомнением сказал Антон. – Да и от свиной шкурки я, пожалуй, тоже откажусь. А чай, между прочим, мне нравится. Не нравится мне другое – то, что ты делаешь из тибетцев забитых и беззащитных овечек, которых может обидеть каждый. Покорных судьбе и созерцающих вечные вершины гор.
– Отнюдь, Антон! Я совершенно не склонна кого-то представлять в подобном виде. Каждый человек свободен, все люди братья, они равны перед законом.
– Злая ирония, – усмехнулся Антон.
– Насчет чего?
– Насчет кого. Все люди братья, равные перед законом, совершенно одинаковые. Мир, Наташа, вообще неоднороден по своей природе, а если говорить о государстве, то это вообще многослойная структура. Вовсе не потому, что в нем преобладает та или иная национальная составляющая. Это социологическая категория. Неравенство неизбежно, оно обусловлено самим фактом существования государства, противопоставляющего себя своим же гражданам.
– Эка тебя унесло в твоих рассуждениях! – Наташа засмеялась. – Ну-ну, давай дальше. Интересно.
– Ты вот сама говорила о строгости законов и необязательности их исполнения и была права только наполовину. Есть законы, исполняемые в обязательном порядке и с примерным рвением. А есть те, которые так и остались на бумаге. Неравенство лежит опять же в рамках обозначенного мною противопоставления государства и граждан. Попробуй не заплати налоги, за свет или за газ. В два счета прибегут соответствующие люди, которые погрозят пальчиком и быстренько поволокут тебя в суд. Тут затрагиваются интересы государства, и это свято! Но есть законы, касающиеся интересов лишь конкретных граждан этого государства. У нас запрещено нарушать тишину с двадцати трех до шести утра, нельзя нарушать общественный порядок, в том числе и нецензурно выражаться. Ну и попробуй проверить на досуге исполнение этих законов. Заяви, что у тебя под окном в двенадцать ночи поет пьяная компания, у соседней громко играет музыка. Не надейся, что моментально приедут дяди в погонах, всех приструнят, составят надлежащие протоколы. Тем более не пытайся дозваться полицейских, если кто-то из прохожих идет и матерится рядом с тобой. Эти законы так и останутся на бумаге. Они есть, но исполнять их никто не собирается. Силовикам некогда проверять исполнение этих законов и карать за их нарушение. Они заняты контролем исполнения законов, направленных прежде всего на защиту государства. Мы привыкли к этому и не замечаем, находим отдушины в самих себе, погружаемся в них, отрешаясь от противоречий государства. К примеру, люди имеют дачи. Они не работают на них, не выращивают что-то на продажу. Дело не в том, что им есть нечего. Дача нужна просто для души, чтобы сменить обстановку, сбежать откуда-то или от кого-то…
– Стой! – Наташа схватила Антона за руку и посмотрела ему в глаза, в которых метался лихорадочный блеск. – Стой, я вспомнила. Дача! Именно дача. Спрятаться, уйти в себя…
– Ты про Карину?
– Конечно. Как я могла забыть! У нее была подруга, еще со школы, а у той – мама, которая давно уже умерла. Дочь так и не решилась продать мамину дачу. Там все напоминало… ну, неважно! Эта подруга недавно вышла замуж и уехала в Германию, а Карина приглядывала за дачей. У нее даже ключи были.
– И Юрий Сергеевич…
– Я даже не уверена, что он знал об этом. Во всяком случае, мог не помнить, если Карина и говорила ему когда-то. Она раз или два в месяц туда ездила, смотрела, все ли в сохранности, гуляла, сидела на лавочке. Там так спокойно…
– Так ты знаешь, где это? – Антон опешил и вскочил из-за стола.
Когда Веденский услышал о том, что есть шанс найти Карину, он даже затрясся от возбуждения. Они втроем отправились на машине, хотя до дачного поселка было всего километра три. Туда вела тропа, идущая по берегу реки.
Машина остановилась у забора, на который указала Наташа. Веденский долго кричал, звал и просил прощения у жены. Потом скрипнула дверь небольшого деревянного дома, и на садовой дорожке появилась женская фигура.
Антон молчал и стоял в стороне. Зато Наташа присоединилась к Юрию Сергеевичу и принялась убеждать Карину в том, что опасности нет, их дом теперь под охраной, ситуация изменилась.
Антон смотрел на Карину и видел, что она крепко-накрепко замкнулась в себе, как в одеяло завернулась, в кокон. Карина смотрела такими глазами, которые никого и ничего не видели, смотрели внутрь, в себя. Антон снова подумал, что женщина близка к сумасшествию. Психологическая травма настолько глубока, что выводить из нее Карину придется медикаментозными средствами и специальной терапией.
Страх смерти? Ужасная история с ее бельем, которое, оказывается, мяли и тискали похотливые грязные мужские руки? Застарелая тоска в большом доме, в котором она оказалась в полном одиночестве? Или все вместе?
Они ехали назад по темной дороге. Наташа возбужденно ерзала на переднем сиденье. Наверное, она была несказанно рада тому, что вспомнила про этот дом, помогла найти Карину. Хорошая она девушка, позитивная и умненькая. У некрасивых женщин такое бывает часто. Мужчины на них не глядят, значит, по службе или в науке дела хорошо продвигаются.
Веденский на заднем сиденье обнимал Карину и шептал ей, на взгляд Антона, совсем неуместные вещи. Вместо того чтобы разобраться в причинах глубокого стресса жены, он тихо стыдил ее и упрекал. Как она не подумала о близких, могла не поверить им? Ведь самое безопасное место – это родной дом, своя крепость.
«Ага, это он вовремя придумал, – рассуждал Антон. – В родном доме ее как раз чуть не пристрелили. Вот как бизнес калечит людей. А ведь умный, в общем-то, дядька. И руководитель хороший, и психолог. Много у него сильных качеств, а вот понимать простых людей отвык. С собственной женой никак не разберется. Жена не мебель, с ней нужно общаться, причем на равных».
Антон стал придумывать, как и куда он спрячет с десяток «маячков», чтобы Карина всегда была в поле зрения. Приемник сигналов вмонтирован в мобильный телефон.
«Как я не успел сделать этого раньше! Мы же ее чуть не потеряли. Все, больше таких проколов быть не должно! Ни под каким предлогом нельзя выпускать ее из дома. Это теперь вообще исключается. И утром, нет, к черту, немедленно, как только приедем, надо поговорить с Веденским. Обматерить его, что ли? Или признаться в том, что я сотрудник полиции? Нет, такие откровения ничего не изменят. Наплевать Веденскому на оборотней в погонах, на оперативную разработку управления собственной безопасности. Ему есть дело только до себя самого. Вот и надо давить на личное, как-то убеждать его в том, что все очень плохо. Пора открывать карты и признаваться, кто его прессует. Вообще-то все в самом деле предельно плохо, раз дело дошло до снайпера. Только почему он промахнулся? Вот еще задачка!»
Поговорить с Веденским не удалось, потому что он вместе с женой сразу ушел наверх. Антон решил потратить это время с пользой. У них с Быковым было заведено, что в большинстве случаев на связь выходил сам Антон. Лишние звонки на его мобильник могли нанести ущерб легенде. Сейчас самое время выяснить, что оперативники управления успели узнать о киллере.
– Не спится? – устало пошутил Быков, когда Антон набрал его номер. – Вот-вот, и мне тоже. Значит, по твоему снайперу. Если бы ты в пулевое отверстие палочку сунул да посмотрел, куда ее противоположный конец показывает, то работы у нас было бы раза в три меньше. Учти на будущее! Не зря же тебя пять лет в институте учили.
Антон поморщился, но молча снес короткую выволочку, которую ему устроил шеф. По большому счету, он был прав в своих претензиях. Если бы Антон не метался по дому, то мог бы сразу относительно точно определить траекторию полета пули. Следовательно, и то место, откуда стрелял снайпер. Теперь ему оставалось только молчать.
– Стрелок находился не на крыше, а на строительных лесах, – продолжал Быков. – Рядом с Домом культуры ремонтируется фасад дореволюционного трехэтажного здания. Леса затянуты защитой сеткой, кое-где на ней растяжки с рекламой и наименованием ремонтно-строительной организации. Сегодня работы там не велись, вот наш снайпер и чувствовал себя вольготно.
– А как вы определили место?
– В общем-то, просто. На чердаке этого дома очень грязно. Снайпер просто сильно испачкался бы там и потом бросался бы в глаза случайным людям, которые могли бы опознать его по этим признакам. Он там еще и наследил бы порядком. Парень оказался умным и ушлым. Но и мы тоже. С лесов на уровне второго этажа дверь помещения, куда влетела пуля, еще не видна, а с третьего этажа – вполне. Ну, и везение немножко. Снайпер же все-таки маскировался. Он стрелял не просто с лесов, встал как раз за рекламной растяжкой из виниловой пленки. Естественно, ему пришлось проделывать отверстие под ствол винтовки и оптику. Мы это место нашли, взяли смыв на наличие на поверхности пленки остатков сгоревшего пороха.
– Так стрелка никто не видел?
– Не о том думаешь, Антон. Тот факт, что его видел сторож на стройке, который подумал, что студент-скрипач забежал пописать, ничего не значит. Ведь внешний вид не более чем сочетание элементов маскировки. Есть описание, но это нам вряд ли даст что-то существенное. А думать тебе надо вот о чем. Расстояние от дульного среза винтовки до двери помещения, где вы находились в момент выстрела, по дальномеру составило триста восемьдесят семь метров. При современной оптике промахнуться тут мог только новичок, человек, который стрелял впервые в жизни. Это ты понимаешь?
– Прекрасно понимаю, – не очень весело ответил Антон.
– Теперь соотнеси цену вопроса, в смысле – проблемы, которую должен был решить киллер, и его самого. Сотни миллионов выгоды у дельцов и экономия на профессионализме снайпера? Такое возможно?
– Я и не сомневаюсь в том, что снайпер промахнулся умышленно, – проговорил Антон. – Я бы даже сказал, что он отличный стрелок, раз никого из нас не зацепил. Дверной проем маленький, а голов там было целых три. Пуле негде пролететь.
– Тогда давай рассуждать дальше, – согласился Быков. – Кому это, на хрен, надо? И почему?
– Последнее предупреждение. А еще человек, который нанял киллера, считает, что он хорошо знает Веденского, его характер, может предугадать реакцию. Но вот тут этот тип ошибся. Если они убьют жену Веденского, то, боюсь, добьются совсем не того, чего хотят. Он не кинется со страху сотрудничать с ними, а поступит наоборот. Терять ему будет уже нечего, а мстить он станет, не щадя никого.
– Уже хорошо, – поощрил Быков. – Теперь все внимание контактам Веденского. Мы, например, не зафиксировали никаких новых встреч, тем более тайных. Скорее всего, контакты происходят в ходе текущей работы, в рамках самых выгодных контрактов фирмы Веденского, заключенных с Министерством обороны. Криминал идет оттуда, и личность Николая Васильевича Сутолкина нас в этом смысле не смущает. Аферист известный.
– Но нас ведь не Министерство обороны интересует, – проговорил Антон. – А я пока не могу установить, кто из полиции сотрудничает с ними. Вы по-прежнему уверены в том, что грязную работу выполняют сотрудники полиции, за которыми стоит кто-то из старших офицеров?
– Убежден. Слишком хорошо знакомая схема организации давления и степень влияния на текущие дела следствия. У них есть возможность расстановки своих людей на всех вертикалях органов.