Книга: Бандитские звезды гаснут быстро
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4

Глава 3

Антон дождался, когда супруга Веденского скроется в своей комнате, потом осмотрелся в холле. Первым делом он обязан оглядеть дом внутри, потом снаружи, далее территорию и весь периметр. Надо оценить степень безопасности, легкость проникновения и наметить технические меры усиления защищенности.
«Ладно, внутрь пока ходить не будем, – решил Антон. – Дождемся появления более адекватных представителей здешнего населения».
Антон вернулся к входной двери и вышел на улицу. Давешний садовник с физиономий головореза занимался тем, что поправлял крепеж поливной трубы, проложенной по стене забора вдоль участка. Надо с ним знакомиться, составить свое представление об этом человеке, а уж потом расспрашивать о нем хозяина. Каждого члена семьи и любого наемного работника в этом доме придется проверить на возможную причастность к готовящемуся покушению.
Антон и без инструктажа Быкова понимал, что задача перед ним стоит такая, что сложнее некуда. Ему предстояло выяснить, кто из работников полиции участвует в шантаже бизнесменов, не только пугает их, но и приводит угрозы в исполнение. Все это здесь, на Урале, связано с аферами, цель которых – присвоить недвижимость, принадлежавшую Министерству обороны.
Очень скверная ситуация! Если представители двух силовых ведомств объединяются для преступной деятельности, то это уже говорит о многом. Такое обиднее всего сознавать, потому что в народе всегда бытовало чувство доверия к армии, к милиции. Теперь, правда, милиция называется полицией, но доверия больше не стало.
Антону предстояло, работая телохранителем, выяснить, кто именно из местной полиции причастен к криминалу. Через неприятности Веденского, через тех, кто придет с угрозами к нему и другим таким же бизнесменам, так или иначе связанным с недвижимостью. Ему на полном серьезе надо еще и уберечь жену Веденского. При самом отличном раскладе он должен попробовать привлечь и ее, и мужа на свою сторону, сделать их своими союзниками и при этом сохранить инкогнито. Этот садовник должен стать его добровольным и активным помощником, потому что он многое видит и знает, все время находится здесь и может помочь в трудную минуту. Особенно когда сам Антон будет отсутствовать. Другие работники тоже должны стать союзниками. Это горничные, поварихи… кого там Веденский еще держит?
– Значит, вас Владимиром зовут? – подойдя со спины, спросил Антон для затравки разговора.
Он увидел, как широкая спина под футболкой дернулась, но ничем другим садовник своего внимания не выдал. Он продолжал затягивать забитый дюбель-гвоздь, изредка смахивая со лба обильный пот.
– Юрий Сергеевич мне сказал, что на вас я могу положиться больше, чем на всех остальных, – продолжил Антон.
– В чем? – наконец буркнул в ответ садовник.
– Я говорил, что меня зовут Антон. Я нанят Юрием Сергеевичем в качестве телохранителя его жены Карины.
Теперь последовала более откровенная реакция. Ее можно было назвать крайним удивлением.
«Если такой флегматичный тип удивился, значит, он не видит оснований для найма телохранителя и не догадывается о неприятностях хозяина, – размышлял Антон. – А может, этот громила удивлен тем, что такой худосочный парень может быть телохранителем?»
Антон невольно глянул на свою грудь, руки. Вроде доходягой и дистрофиком он не выглядел. Вполне спортивное телосложение.
– Телохранителем? – переспросил Владимир с недоверием в голосе. – Для Карины?
– Ну да.
– Меня он не предупреждал, – недобро глядя на Антона, проговорил Владимир. – В том смысле, что я тебе должен в чем-то помогать.
– Скажет еще, – небрежно заметил Антон.
– Вот когда скажет, тогда и поговорим, – отрезал садовник и снова присел на корточки перед трубой.
Вот и поговорили! Антон мысленно почесал в затылке и решил подойти к этому типу с другой стороны. Образно говоря, конечно.
– Ну а просто по-человечески ты меня просветить не хочешь? Все-таки я новичок в этом доме, мне тут жить какое-то время придется. Что за порядки, какие традиции?..
– Болтать поменьше, работать побольше, – проворчал садовник.
– А что за характер у Карины?
– Узнаешь, – еще категоричнее отрезал садовник, поднялся на ноги и пошел в сторону подсобного помещения.
Он даже не оглянулся на Антона.
«Остается только гадать – или этот Володя такой неразговорчивый, или в этом доме так принято себя вести?.. Что ж, первая попытка не удалась. Приедет Веденский, даст всем указания помогать мне, телохранителю, тогда и зайдем еще раз. А пока надо заняться периметром».
Антон достал из кармана блокнот, авторучку и пошел вдоль забора. Высота, возможность перебраться без помощи сложных технических средств, способы препятствования… За этим занятием его и застала маленькая некрасивая девушка в шортах и кроссовках. Она стояла и с интересом наблюдала за Антоном, поигрывая ремешком небольшой серебристой сумочки.
– Эй, товарищ! – с каким-то подростковым задором позвала девушка. – А вы кто будете?
Антон обернулся и наткнулся на ее безмятежно-веселый взгляд. Она смотрела на него зелеными глазами, и это почему-то радовало парня. То ли потому, что девушка вся излучала позитив, то ли причина крылась в том, что только она на этот момент не смотрела на Антона хмуро, даже охотно разговаривала с ним.
Глянув на девушку отработанным ледяным взглядом скульптуры, Антон убрал блокнот. Сколько ей лет? Двадцать, двадцать пять или больше? Возраст ускользал и на первый взгляд, и на второй тоже. Есть такие люди, которые выглядят молодо не потому, что у них такая кожа, отсутствуют морщинки на лице, седые волосы. В их глазах столько молодости, радости жизни, какой-то ясности, что непроизвольно хочется улыбнуться в ответ и посмотреть на мир такими же глазами. Многие так и поступают, даже не обменявшись несколькими фразами. Антону сейчас захотелось улыбнуться, но выходить из образа было нельзя.
– Вы ландшафтный дизайнер? – высказала девушка мысль, которая могла, судя по ее реакции, осчастливить кого угодно. – Неужели Юрий Сергеевич сам сподобился? Вообще-то он мне поручал.
– И что же? – холодно осведомился Антон, пытаясь угадать статус этой некрасивой, но очень симпатичной девушки.
– Ищу, – заверила она, полыхнув зелеными глазами, которые очень здорово контрастировали с рыжеватыми волосами. – Думаете, что так легко найти нормальную, ответственную организацию? Вы вот из какой?
– Я частное лицо.
Девушка чуть поморщилась, откровенно осмотрев Антона с головы до ног. Но это явное недоверие не сделало ее менее счастливой.
– Жаль, – искренне призналась она. – Нет у меня доверия к частникам. Вы извините, это к вам может и не относиться. Тут принцип гарантии роль играет. Фирма, если уж она существует, хоть сколько-то на рынке продержится. А частник!.. Сегодня он есть, завтра его нет. Надоело ему, например. Кому предъявлять претензии? А у вас какое образование?..
– Я не дизайнер, – прервал Антон словесный поток. – А вот вы кто? Карину – жену Юрия Сергеевича – я знаю, вон Владимира знаю, а вы чем здесь занимаетесь?
– Я вроде экономки, если говорить старинными понятиями, – осчастливила Антона признанием девушка. – Вроде домоправительницы. Помните, в «Малыше и Карлсоне»? Домомучительница!
Девушка запрокинула голову и залилась звонким, невероятно задорным и очень заразительным смехом, от которого Антон сам едва не заулыбался во весь рот.
Чтобы не поддаться этому зеленоглазому обаянию, он рубанул правду-матку:
– Я телохранитель Карины, меня нанял Веденский.
Смех замер, как стоп-кадр. В глазах девушки еще полыхало веселье, но появился и вопрос. Причем без явного испуга. Похоже, в этом доме никто, кроме самого господина Веденского, в реальные угрозы не верил или просто не знал сути дела, не владел информацией.
– А зачем? – спросила девушка с надеждой в голосе и немного сникла. – Мода такая, да?
– Послушайте, а давайте познакомимся, – предложил Антон. – Вас как зовут?
– Мухина! – выпалила девушка. – Вообще-то Наташа, но все почему-то предпочитают по фамилии. Я привыкла. В детстве и в институте меня вообще звали Мухой и никак иначе. А вас?
– Антон.
– И все? – удивилась Наташа, видимо, полагая, что в жизни все люди должны иметь не только имена, но и фамилии, прозвища, вообще массу забавных атрибутов, с которыми жить гораздо веселее.
– Все, – заверил девушку Антон.
– Тогда знаете что, Антон…
– Знаешь! Предлагаю сразу перейти на «ты», учитывая, что мы почти ровесники и будем жить в одном доме. Так ведь проще общаться, правда?
– Ага, – кивнула Наташа. – Пошли на кухню, я тебя угощу настоящим японским чаем. Ты пил когда-нибудь такой?
– Да, пару раз в японском ресторане, – признался Антон, увлекаемый за локоть в сторону дома.
– Это не то! – Наташа замахала обеими руками, отчего ее сумочка упала на дорожку.
Она успела наклониться, подняла ее раньше, чем это сделал Антон, и снова залилась восторгами:
– У нас в ресторанах предлагают в основном обычный чай со всякими добавками, а компенсируют все театральностью церемонии. Интересно иногда, но это все к японскому чаю отношения почти не имеет.
– А чем же у них чай отличается? – галантно пропуская девушку вперед себя в дверном проеме, спросил Антон исключительно ради приличия.
– Ты не представляешь! – взвилась Наташа, развернувшись к Антону всем корпусом прямо в дверях. – Ведь Япония долгие века находилась в изоляции от всего цивилизованного мира. Это такие уникальные условия развития культуры! Только там могли появиться такие чудеса, как икебана, бонсай, оригами, сумо, кабуки, манга и много чего еще. Вот в отношении чая в Японии тоже все не так просто.
– Зеленый чай пьют во всем мире, – проявил верх эрудиции Антон, подталкивая Наташу в сторону кухни.
Он намеревался подружиться с девушкой, чтобы иметь в этом странном доме расположенное к себе лицо, пусть единственное, хоть одного нормального человека. Хотя характер у Наташи был весьма и весьма своеобразный. Ну, хоть не бука, не угрюмый садовник, и то хорошо.
– Э-э нет! – насильно сажая Антона на стул с высокой спинкой, заявила Наташа.
Она поставила на плиту чайник, стала рыться в шкафчиках и продолжала объяснять, выкладывая на стол пакетики, выставляя баночки:
– Японцы готовят чай совершенно особенным образом, начиная с его производства и заканчивая совершенно особенными традициями употребления. Ты знаешь, в чем суть японской чайной церемонии? Я имею в виду не девушек в кимоно, которые с поклонами подают вам в ресторане чай. Кстати, они большей частью казашки, в лучшем случае кореянки. Церемония садо или ча-но-ю – это совсем иное восприятие мира, не гастрономическая тема, а духовная.
– Согласен, – усмехнулся Антон. – Чайная церемония у японцев – это не церемония, а целое искусство. Это процесс созерцания и размышлений, способ достижения гармонии с миром и познания законов Вселенной.
– Зря иронизируешь, – отмахнулась Наташа, даже не обидевшись. – Да, ты точно заметил, что все сорта чая, традиционно употребляемые в Японии, зеленые. Их немного, но насколько они индивидуальны и неповторимы! Матча, сенча, генмайча, гьекуро, ходжича, банча, уджи, тамарьокуча, кукича! Даже в названиях…
– У тебя вода сейчас закипит, – предупредил Антон. – Насколько я помню, это плохо даже для нашего традиционного чая.
Наташа кинулась к плите, многозначительно и одобрительно подняв указательный палец. Она оценила общую культуру Антона в вопросах чаепития. Кажется, девушка нашла благодарного слушателя. Она говорила о чае вообще и о сорте сенча в частности, который, кстати, и заваривала сейчас Антону. Он терпеливо сидел, слушал и поглядывал, как Наташа, сосредоточенно прикусив губу, насыпает в чайник плоские, длинные и хрупкие чаинки.
Наташа твердила, что для заваривания сенча не существует строгих правил, но и приготовить его по написанному рецепту тоже сложно. Тут нужны не знания, а навыки. Как, собственно, и с любым другим японским чаем. Сколько заварки и воды, какая температура. Даже время настаивания нужно чувствовать, а не знать. Что уж говорить о составе воды. Боже вас упаси наливать воду из-под крана, хлорированную, не годится и жесткая.
Антон подпер подбородок кулаком и любовался Наташей. Большие глаза, широкие скулы, в общем-то, неправильные черты лица, но как она светится, становится очень притягательной, когда делает что-то с душой! А Наташа уже выставила на стол белоснежные фарфоровые чашечки и стала разливать в них свежезаваренный чай.
Антон удивился, потому что никогда раньше не видел такого яркого и живого зеленого настоя. Остатки Наташа перелила в другой чайник, чистый и обваренный кипятком. Она объяснила, что он не должен больше настаиваться, чтобы не появилась горечь.
Антон взял протянутую чашку и посмотрел на густую пену на поверхности. Наташа удовлетворенно улыбнулась и объявила, что эта пена и есть признак качественного чая и правильной заварки.
– Пробуй, не бойся. – Наташа засмеялась, глядя на нерешительность Антона.
Ему пришлось пригубить напиток. Антон набрал в рот совсем немного чая, попытался нёбом и корнем языка ощутить его природный вкус.
– Ну и как? Что чувствуешь? – настаивала Наташа.
– Вкус такой мягкий, свежестью отдает. Чуть сладковатый и бархатистый, что ли.
– Вот! – Лицо Наташи расплылось в довольной улыбке. – Это настоящий базовый сенчи. На его основе делают несколько разновидностей японского чая, но это все на любителя. А вот чтобы кто-то сенчи не оценил, таких людей я в жизни не встречала. Кстати, в этом чае большое количество кофеина и витаминов. – Наташа сама пригубила чашечку и блаженно закатила глаза. – Он бодрит и очищает организм от шлаков.
Антон покивал. Чай ему понравился, хотя пить его постоянно, да по пять раз в день, наверное, он не пожелал бы. Так, попробовать японскую экзотику или под настроение, как у Наташи.
– Ой! – Девушка спохватилась, впервые за все время их знакомства стала серьезной, и ее очарование сразу исчезло. – Слушай, а что случилось?
– Где? – спокойно осведомился Антон, не поднимая глаз, изображая отрешение от всего земного.
– Ну, с Кариной! Ты же телохранитель. Ей что-то угрожает? А-а! Юре? Юрию Сергеевичу? На него наехали, да?
– Наташа, ничего серьезного я пока тут не увидел, – спокойно ответил Антон. – Думаю, что у твоей хозяйки часто бывает истерика. Муж боится за нее именно поэтому.
– Правда? – с сомнением спросила Наташа и очень внимательно посмотрела в непроницаемое лицо Антона. – Хотя…
– Что, случается с ней такое?
Наташа замялась и проговорила:
– Знаешь, раз уж тебе надо быть в курсе, я скажу. Отношения у Карины и Юры стали разлаживаться. Он весь в работе, как говорится, и телом, и мыслями. Она одна дома. А он то ли не понимает, то ли не до нее ему в последнее время. Я ведь тут не просто так появилась. – Наташа обвела стены рукой. – Это Юра меня позвал. Мы с ним родственники, дальние, правда.
– Отношения у вас с Кариной не складываются?
– Почему? – сразу вспыхнула Наташа. – Всякое бывает, конечно, только ведь ее понять можно. Да и я привыкла не обращать внимания на мелочи. Ты знаешь, кем я была раньше? Училкой! Да-да, самой настоящей школьной училкой. Преподавала историю. А в школе, если у тебя ранимая психика, работать невозможно. Нужно, конечно, болеть душой за свое дело, за детей, но до инфарктов себя доводить тоже не стоит, а это надо уметь. Такая вот смесь черствости и душевности. Смешно, правда?
Антон понял, что пора менять тему, чтобы не спугнуть бывшую училку откровенными расспросами о семье. Лучше всего вернуться к теме японской культуры.
– Вспомнился мне старый стишок на манер японской поэзии, – сказал, он допивая чай и глядя, как Наташа доливает ему новую порцию. – Это такой короткий стиль. Они танки называются, что ли, не помню точно. Это японский вариант известного детского стишка. Помнишь: «Наша Таня горько плачет…»?
– Ну! – Наташа снова повеселела.
Антон закатил глаза и выдал загробным голосом:
Наша Таня горько плачет,
Уронила в речку мячик.
Не плачь, дочь самурая.

Наташа несколько секунд смотрела на Антона, потом закатилась звонким заразительным смехом и заявила:
– Ну, ты даешь! А я и не знала, что ты такой знаток! Только это не танки. Танки – пятистишия, а ты прочитал хокку, состоящее из трех строк. – И Наташа с выражением прочитала:
«Осень уже пришла!» –
Шепнул мне на ухо ветер,
Подкравшись к подушке моей.

Антон вскинул брови. Хокку ему понравилось, но показывать себя поэтической натурой не стоило. Поэтичность не клеилась с образом сурового профессионала-телохранителя.
– Это известный японский поэт, мастер хокку Мацуо Басе, – пояснила Наташа и снова прочитала:
Какою свежестью веет
От этой дыни в каплях росы,
С налипшей влажной землею!
В саду, где раскрылись ирисы,
Беседовать со старым другом своим –
Какая награда путнику!

– Красиво, правда? – спросила Наташа в пространство. – А вот тебе и танки. Это Таясу Мунотэкэ.
Свирепая буря
С деревьев срывает листву –
Сегодня впервые
Я вспомнил с тоской запоздалой
О красках осеннего сада. Осенняя буря.
Им бы сейчас,
Попивая саке, любоваться
Дивной картиной –
Нет, бродит зачем-то народ,
Топчет на улицах снег!

Антон сделал вид, что ему скучно. Ему не хотелось обижать девушку, но работа есть работа. Он поглядывал на нее тайком и думал, что она со своей философией похожа на восторженного щенка. Как прекрасен мир! Сколько в нем интересных запахов! А сколько всего шуршит в траве за домом! Как интересен этот мир, когда ты родился всего пару месяцев назад!
Наташу придется оставить в покое. Она хоть и не от мира сего, но все же девочка умная. Нельзя ее откровенно использовать в своих целях. Тем более что Наташа тут не наемный работник, а родственница хозяина, домоправительница, имеющая право командовать всеми наемными работниками. Она должна чувствовать себя именно так.
За окном послышался шум створки ворот, отъезжающей в сторону. Наташа вскочила, подбежала к окну и громко заявила, что приехал Юрий Сергеевич. Антон потягивал чай и настраивался на новое общение. Сейчас состоится самый серьезный разговор. Речь пойдет о причинах данной ситуации и способах противостояния.
Антон поднялся, сдержанно поблагодарил Наташу за чай и двинулся к входной двери. Веденский возник перед ним почти мгновенно. Он не вошел, а буквально влетел в холл.
Быстрый взгляд на Наташу, на Антона, явное понимание, что они уже познакомились и без него. Легкий намек на удовлетворение тем обстоятельством, что телохранитель оказался нормальным специалистом, раз сам начал общаться и не стал ждать официального представления. Умеет внедряться в среду!
– Я прошу вас подняться минут через десять ко мне в кабинет. – Он снова обратился к Антону на «вы». – Там все и обсудим. Наташа, проводишь Антона?
– Да, конечно! Ты кушать будешь, Юра?
– Нет, спасибо. Потом. Я только переоденусь, умоюсь, сделаю пару звонков.
Музыку в машине Максим Борисовский никогда громко не включал. Нет, он, конечно, любил мощный звук, хороший ритм, обожал кое-что из старой музыки, из прошлого поколения. Ему нравилось многое из «Битлз», «Квин» и еще из десятка групп семидесятых годов. Но голосовые раскладки Меркьюри, мощный вокал Гилана и гитару Блекмора нужно слушать громко.
Увы, работа есть работа. Когда ты ждешь шефа в служебной машине, в любой момент может зазвонить телефон, а то и сам босс выйдет без предупреждения. А ты развалился на сиденье, у тебя музыка орет на всю улицу. Кстати, вот и телефон!
– Макс! – послышался голос секретарши. – На сегодня ты свободен. Шеф уехал и велел тебя отпускать.
– Точно? – Максим взвился, сразу принял вертикальное положение на сиденье.
– Точно. – Девушка засмеялась. – То-то ты сегодня рвался пораньше домой попасть.
– Это святое, – нравоучительно сказал Максим. – Свои дети будут, сразу поймешь, что такое день рождения девочки!
Складывалось все удачно, даже очень. Максим собирался отпроситься домой именно потому, что его дочери сегодня стукнуло ровно десять лет. У них с женой давно было заведено отмечать любые даты весело и необычно. Чтобы в семье было побольше радости, праздников. Они отмечали день своего знакомства, первого поцелуя, первого… Одним словом, все первое. А уж дни рождения всегда были первыми, потому что твоему ребенку каждый раз в первый раз исполняется и год, и два, и три.
Максим завел мотор и глянул на часы. Отлично! Он успеет даже подскочить к школе и забрать дочь домой на машине. Вот радости-то у нее будет! Ведь девочка, а любит машины и всякую технику, как мальчишка. Да и во дворе она больше играет с пацанами, чем с девчонками. Велосипеды, самокаты всякие…
Максим подъехал минута в минуту и испугался, что опоздал. Из здания школы уже вовсю валила детвора. Да, урок закончился пять минут назад. Нет, даже десять.
Максим достал телефон и набрал телефон дочери. Только бы она свой мобильник включила после уроков. Ну!..
– Але, папа!
– Ксенька, ты где?
– Домой иду с девками, а че?
– Ксенька! – сказал отец с упреком. – Сколько раз тебе говорить, что «девки» – это звучит вульгарно. И не «че», а «что»! Я вообще-то на машине тебя забрать хотел. Домой еду.
– Домой? – чуть ли не взвизгнула дочь. – Уже освободился на работе? Супер! Я стою и жду тебя. Догоняй!
Максим расплылся в улыбке, услышав, как дочь отправила своих одноклассниц по домам, доложив им, что сейчас папа ее заберет на крутой машине. Вроде девочка!..
Он завел мотор, плавно тронулся с места и вскоре остановился перед пешеходным переходом у ворот школы. Ждать пришлось с минуту, потом в потоке детворы образовался прогал, позволивший проехать. Максим набрал скорость, вглядываясь в людей, идущих справа по тротуару.
Тут прямо перед ним появился багажник какого-то невзрачного, забрызганного грязью «Фольксвагена». Машина шла по крайней правой полосе и как будто специально мешала Максиму. Он давно обогнал бы этого недотепу, но боялся пропустить Ксеньку.
А потом он увидел дочь, стоявшую на краю тротуара и смотревшую в его сторону. Максим невольно улыбнулся, включил правый поворотник, сбросил газ и поставил рычаг на нейтралку. Еще несколько секунд плавного торможения, он остановится прямо перед дочерью, дотянется до ручки двери и распахнет ее настежь. На него посыплется поток исключительно положительных эмоций вперемешку с новостями и всяческими рассказами.
«Фольксваген» вильнул вправо, резко затормозил. Все остальное Максим увидел как на экране, в кино, настолько оно было нелепым, нереальным и страшным.
Очень медленно раскрылась задняя дверка «Фольксвагена». Раздражающе ярко горели тормозные огни на задних фонарях. Чужие мужские руки появились из машины и схватили Ксеньку. Девочка ничего не понимала, она даже не успела испугаться, мгновенно исчезла в черном грязном чреве иномарки. Только беленькие гольфики мелькнули в воздухе.
Максим открыл рот и попытался закричать. Но все было как во сне. Горло, перехваченное спазмом, не могло издать ни звука, руки и ноги едва двигались. Глаза застилала влага, от которой все двоилось. Сердце, сдавленное ледяными тисками, никак не могло набрать оборотов.
Но тело само делало то, чего не мог приказать растерявшийся мозг. Левая нога выжала сцепление, правая рука врубила вторую скорость, потому что машина еще катилась по инерции. Правая ступня плавно и сильно выжала педаль газа, а руки выкрутили рулевое колесо влево. Завизжали чьи-то тормоза, наверное, кто-то заорал на него матом, но Максим уже включил третью передачу, надавил на педаль, перешел на четвертую…
Он не видел ничего, кроме кузова «Фольксвагена», забрызганного грязью. Он не помнил ничего, кроме мелькнувших белых гольфиков дочери. Он не ощущал ничего, кроме машины, которая послушна ему и способна настичь похитителей.
Вперед, вперед, догнать! Пока не случилось самого ужасного… Он не сможет жить, если позволит этому произойти.
«Фольксваген» без сигнала поворота резко нырнул влево и ушел за сплошную линию. Максим повторил этот маневр и сразу сократил расстояние. Машина впереди сделала еще несколько финтов, но чувствовалось, что за рулем не очень опытный водитель.
Максим двигался уверенно и плавно. Еще поворот!.. Он уже прицеливался, чтобы с рывком руля ударить передним бампером в заднее колесо «Фольксвагена». Этот номер называется полицейским ударом. От него преследуемую машину неизбежно занесет, а на узкой улице это гарантия потери управления и столкновения с деревом, стеной дома, другой машиной. Ничего, сейчас все застрахованы, важно остановить этих негодяев!
«Фольксваген» резко ушел вправо, его занесло, он ударился о бордюр задним колесом, но преодолел узкий поворот. Максим шел следом, даже не чиркнув бортами. Он был так сосредоточен, что вел машину с высочайшим мастерством. Как на кроссовых гонках.
«Фольксваген» резко остановился, его юзом понесло влево. С переднего пассажирского сиденья выскочил молодой мужчина с пистолетом в руке. Пистолет странный, с толстым длинным стволом. Задняя дверь тоже открылась. Оттуда вылетел кавказец с горящими от злости глазами.
Максим понимал, что шансов у него мало, поэтому надо действовать наверняка. Пусть с ним случится беда, главное, чтобы было много шума. Пусть десятки глаз станут очевидцами, кто-то выбежит из домов, вызовет полицию. Надо создать побольше шума, и тогда он спасет дочь.
В последний момент перед ударом, когда капот его машины был нацелен на человека с пистолетом, Максим увидел, как с заднего сиденья вдруг соскочила Ксенька. С растрепанными волосенками, со спущенным гольфиком на одной ноге, она вдруг вырвалась из чьих-то рук и исчезла где-то сбоку. Такого облегчения Максим не чувствовал еще ни разу в жизни. Он вдавил педаль до пола и рванул руль влево.
Удар пришелся между передней и задней дверями «Фольксвагена». Максим физически почувствовал, как хрустнули кости парня-кавказца. На боковое стекло брызнула кровь.
Максим не думал о последствиях лично для себя, забыл об ответственности. Он знал, что дочь вырвалась из рук похитителей, что это, скорее всего, какие-то уроды-педофилы. Главное – спасти Ксеньку!
Задняя скорость, газ!.. Машина со скрежетом расцепилась с «Фольксвагеном». Максим закрутил головой, не обращая внимания на боль в ушибленной груди, нажал на тормоз, рывком открыл дверь и выскочил наружу. Он не смотрел на раздавленное дергающееся тело, на перекошенное лицо вооруженного человека, который еле избежал наезда. Максим видел только, как мельтешили голые ноги его дочери. Она уже подбегала к углу дома, где множество пешеходов, взрослых людей, которые…
Максим ощутил удар в спину повыше правой лопатки и ломящую тупую боль. Он застонал и повернулся. Глаза застелила какая-то муть. Сквозь нее он видел человека с поднятой рукой. В глаза ударила яркая вспышка, и грудь разорвала огненная боль. Мир съехал куда-то в сторону и исчез навсегда.
Александр Алексеевич Лобода вышел из офиса через дверь, ведущую во двор. Ею почти никогда не пользовались, она служила лишь запасным выходом и устроена была по требованию пожарников. Но у Лободы был свой ключ, что позволило ему выйти из здания, минуя посты охраны. Вдоль забора он прошел к шлагбауму и, никем не замеченный, выбрался на улицу.
Жара спадала, из парков стало тянуть прохладой и прелостью, но в воздухе все равно ощущался недостаток влаги. Было душно.
Лобода быстрым шагом перешел две улицы, а потом сбежал в подземный переход. Выйдя на другой стороне, он снова торопливо протолкался сквозь людской поток. В итоге всех этих передвижений юрист вернулся почти на два квартала назад, на соседнюю с офисом улицу. Здесь имелось неприметное кафе под темным тентом.
Это заведение было интересно тем, что под потолком здесь вращались два больших вентилятора, создавая ток воздуха и ощущение прохлады. Лобода окинул взглядом ряды столиков, половина из которых была занята, и увидел коренастого мужчину с короткой стрижкой и темными солнечными очками, задранными на темя. Ему было лет около сорока, но он явно стремился к молодежной моде в одежде и атрибутике.
Когда Лобода подошел, этот человек не пожал ему руку, а хлопнул по протянутой ладони.
– Как оно, ничего? – откинувшись на спинку пластикового кресла, спросил он Лободу.
– Сколько у тебя надежных людей, Марон? – спросил юрист, не принимая шутливого уличного тона.
Он поправил очки на бледном лице, смахнул указательным пальцем пот с верхней губы.
– Сколько надо, столько и будет, – с беспечной бравадой ответил собеседник.
– Сколько надо не будет, – отрезал Лобода. – Я имею в виду на самом деле надежных, а не шушеру, которую у вас в полиции расколют в два счета, пообещав пожаловаться мамке.
– Ладно-ладно, – обиделся Марон. – Что ты сразу наезжать начинаешь? Твое дело – задания давать, мое – выполнять. Мы с тобой за это деньги получаем. Только ты больше, а я башку свою по дешевке подставляю.
– Я мог бы сказать, что головой надо работать, – флегматично ответил Лобода. – Тем, кто ее подставляет, всегда платили меньше. Но я этого говорить не стану. Давай каждый из нас будет делать свое дело.
Марон поморщился, покрутил головой, но промолчал. Он раздраженно сдернул с темени темные очки и швырнул их на стол. Лобода ждал, когда у собеседника закончится приступ раздражения и он начнет соображать спокойно.
Этот человек Лободе никогда не нравился. Марон, а точнее, Денис Маронов, старший лейтенант местного ГУВД, был человеком неприятным, желчным и занудливым. Но не нравился он Лободе не только из-за этого. Александр Алексеевич подозревал, что Марон употреблял наркотики, но говорить об этом руководству не собирался. Причины тому были очень простыми.
Лобода и Маронов – оба люди подчиненные. Любая склока в их среде могла быть расценена наверху как попытка подмять под себя другого, свести счеты, продвинуть нужного человека, утопив чужого. Поэтому Лобода мудро молчал. Если Марон в силу своих слабостей допустит оплошность, то это будет его личная вина. Если он накосячит так, что подставит под удар все дело, то руководство выкрутится, а Марона накажут. Да еще как! Рылом он не вышел, чтобы из-за него кто-то пострадал. Там люди с такими связями, с такими прихватами, что через Марона переступят и дальше пойдут. Через Лободу тоже переступят, но он умнее.
– Слушай, Марон!.. – заговорил Лобода почти дружеским тоном. – Ты на меня так не смотри. Мне велят, я передаю. Я юрист, ты полицейский, каждый делает свое дело, работает по своей специальности.
– А я ничего и не говорю, – проворчал Марон, тоже сбавляя тон.
Кажется, ему тоже надоели их постоянные споры и перепалки.
– Ну и ладно. Значит, слушай, что тебе велели передать. Собери небольшую, но очень надежную бригаду. По количеству сам определись. Эта история будет последней, и проколов приключиться не должно.
– Но я ведь все сделал…
– Сделал, но не совсем так. Результат должен иметь окраску, а он получился бесцветный. Так вот, собери самых надежных, опытных и толковых своих людей. Не много, человека четыре. Шеф сказал, что гонорары всем увеличит вдвое, но сам понимаешь. Твоя задача: планомерно, неторопливо начать обработку одного человека…
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4