ГЛАВА 12
Вассрусс начала читать песнь. По переменному повышению и понижению ее голоса в сочетании со значительными паузами было понятно, что она изображает двух собеседников. Бранвен переводила за ней каждую фразу.
«— Сколько миров?
— Больше, чем много.
— Сколько путей?
— Больше, чем много. И все они — один путь.
— Чем кончаются те пути, которые есть один?
— Смертью или мудростью, или тем и другим. И еще одним.
— Какой путь ведет к трем?
— Можно начать из многих мест. Одно из них — Вебн.
— И затем?
— Позвони в колокол у первого входа после Вебна.
— И затем?
— Войди.
— И затем?
— Позвони в колокол у третьего входа.
— И затем?
— Войди.
— И затем?
— Позвони в колокол у пятого входа.
— И затем?
— Войди.
— И затем?
— Позвони в колокол у седьмого входа.
— И затем?
— Войди.
— И затем?
— Позвони в колокол у девятого входа.
— И затем?
— Иди в единственное место, куда должен идти.
— И затем?
— К дереву, которое стоит не одиноко.
— И затем?
— К колодцу.
— А что в колодце?
— Мудрый, который плавает, Веселый, который прыгает, Холоднокровный, который пьет горячую кровь.
— Конец ли это?
— У колодца стоит старый дом. Он старше многих звезд.
— И затем?
— Постучи в дверь.
— Кто откроет дверь?
— Трое, которые должны быть мертвы.
— И затем?
— Спрашивай, но будь готов заплатить». Минуту все молчали. Единственным звуком было свистящее дыхание Вассрусс.
Наконец Рамстан нерешительно промолвил:
— А у вебнитов есть колокола? Бранвен ответила:
— Да. У входов в их подводные пещеры и в каменные дома на островах.
— Итак, слово «колокол» не является неверным или же приблизительным переводом? Скажите, есть ли в вебнитском языке игра слов?
— Есть. Почему вы спрашиваете?
— Я скажу вам это позже.
Глаза Вассрусс расширились, как будто она увидела что-то удивительное. Замерзшее стекло в ее глазах затянуло зрачки. Ее дыхание стало похоже на царапанье мышиных коготков по металлу. Потом она глубоко вздохнула.
Мониторы издали негромкий гудок, зеленая линия на экранах стала абсолютно прямой. Ху выключила машину и даже не сочла нужным исследовать мозг Вассрусс ментоскопом.
Бранвен взяла большую коричневую руку, подержала ее минуту, потом осторожно отпустила.
— Она держалась, чтобы передать дары и загадку.
Рамстан посмотрел на треугольник, квадрат и круг.
— Я положу их в сейф в своей каюте. Их статус будет определен позже.
— Статус?
— Да, являются ли они моей собственностью или же государственной. В конце концов, никто не должен сказать, что это взятка.
— Вы не знаете извращенного мышления наших бюрократов, — возразила Тойс.
Санитары приблизились, чтобы унести тело Вассрусс. Кажется, Бранвен ждала, что Рамстан скажет ей что-то, но он молча вышел и направился в свою каюту. Вместо того чтобы положить дары в сейф, он спрятал их в карман. Он не знал, почему изменил свои намерения. Потом он попытался поговорить с глайфой. Но она если и воспринимала его мысли, то не отвечала ему. Он подождал пять минут, а потом пошел на ужин. Ху пришла позже и села на свое место: кресло выросло из палубы, как только доктор начала садиться.
— Лихорадка, которой больна лейтенант Дэвис, — причины болезни по-прежнему загадочны, но у меня есть подозрение… да-да, можете смеяться, именно подозрение. Она пытается сказать нам что-то. Или, возможно, она болеет для того, чтобы не делать чего-то, чего она не хочет делать.
Рамстан никак не прокомментировал ее слова. После ужина он извинился и отправился в лазарет, который теперь занимала одна Дэвис. У входа стоял на вахте морпех. Рамстан вошел, и дверь за ним закрылась. Бранвен лежала на койке, глядя в потолок. Большая пластина была трансформирована в экран, на котором сейчас шел какой-то старый фильм. В отсутствующем взгляде Дэвис при виде Рамстана не блеснуло ни искорки. Она приказала кораблю остановить кино, и все погрузилось в полумрак.
— Вы и вправду выглядите больной, — сказал Рамстан. — Откровенно говоря, я думаю, что доктор Ху права. Ваша лихорадка действительно вызвана психосоматическими нарушениями. Вы скрываете что-то?
Бранвен тихо заплакала, закрыв лицо руками. Рамстан подождал минуту, потом спросил:
— И что же?
Она отняла ладони от лица. Теперь ее глаза блестели ярко, промытые слезами.
— Вы не правы, сэр, — сказала она — Я ничего не скрываю. Я не знаю, почему я больна. Я плакала потому, что это так обидно — быть заподозренной в умышленном причинении себе болезни. Это так же обидно, как обвинение в симуляции.
— Вас ни в чем не обвиняют. Но у меня сложилось впечатление, что вы… не вполне искренни.
Глаза Бранвен сверкали от возмущения. Или от лихорадки?
— Я ничего не скрываю, — повторила она и заплакала опять.
