Спустя десять минут Трэвис стоял у открытого окна восьмого этажа, одного из немногих, не занятых снайперами. Остальные сотрудники распределились по зданию, укрепив рубежи обороны, кто у окон, кто у входов на нижнем этаже.

Трэвис смотрел на затягивающий город туман и крыши ближайших домов, вздымавшиеся над ним, словно корабли над поверхностью моря. Внизу виднелись расплывчатые, тусклые пятна уличных фонарей, а кое-где блуждающие огни фар. Доносилось эхо шагов, слышались и голоса, порой звучала английская речь. Ну, конечно, если кто и мог разгуливать по Цюриху в четверть четвертого утра, так это пьяные американские туристы! Постоянное движение, да и то весьма умеренное, наблюдалось только в нескольких милях к западу, на главной улице, пересекавшей реку и уходившей вверх по направлению к северному и южному склонам. Улице Е41, по которой они сюда добирались.

Дыхание стоявшей позади него Пэйдж выдавало ее волнение. Ему вспомнился страх, появившийся в глазах той, первой группы «Тангенса» на Аляске, когда они увидели на почве следы. Это была не трусость, а настоящий, подлинный страх. Страх, охвативший людей, которых не так-то просто напугать.

— Я ведь и вправду верила, что у нас есть шанс, — грустно заметила Пэйдж. — Надеялась, письмена расскажут нам, что надо делать, и тогда, как бы ни было трудно, мы сделаем все, что потребуется. У меня и в мыслях не было, что, обретя возможность читать надписи, мы останемся где и были — на нуле.

Ее взгляд настороженно обежал панораму города, словно там в любой миг мог разразиться Ад. Возможно, так оно и было.

— Признаться, я просто не знаю, что теперь делать, — сказала она. — Это была наша единственная надежда. Конечно, мы можем убраться отсюда, да только какая разница? Если Пилгрим добьется своего, безопасных мест не будет нигде, а оставаясь здесь, мы можем по крайней мере убеждать себя в том, что хоть что-то делаем. Хотя на самом деле это не так. В доме сорок два снайпера, но они не смогут задержать Пилгрима даже на минуту. Пока «Шепот» с ним, он всегда будет знать, что делать.

Пэйдж умолкла, и долгое время тишину нарушали лишь звуки ночного Цюриха.

— Расскажите мне, что все-таки может быть еще хуже, чем тот ядерный заряд наверху, — нарушил молчание Трэвис.

Она взглянула на него чуть ли не с облегчением: похоже, ее радовала любая возможность хоть ненадолго отвлечься от мыслей о неизбежном конце.

— Мы не думаем, будто ядерный заряд — это единственный элемент защитной системы сооружения, — сказала она. — Мы даже не считаем его главным.

Трэвис молчал, ожидая продолжения.

— Предназначение бомбы очевидно, — промолвила Пэйдж.

— Не дать никому открыть ящики, — сказала Трэвис. — И проникнуть на девятый этаж.

Она кивнула.

— Датчики давления вмонтированы и в потолок восьмого этажа, так что мы не можем прорезать отверстие и попасть наверх в обход двери. Крыша тоже защищена, так же, как и окна. Которые изнутри закрашены. Совершенно ясно, что мы не поймем, с какой целью все это делалось, пока не заглянем в ящики и на этаж, а Пилгрим этого не хочет, так что… Все просто, верно?

— Верно, — подтвердил Трэвис. — Но?

— Но на самом деле это не срабатывает. Нелогично. Это все равно что проблема одного заложника. Предположим, террорист захватил заложника и угрожает его убить, но при этом очевидно, что заложник — его единственный козырь, и, убив его, сам террорист окажется ни с чем. Мне, конечно, известны случаи, когда люди захватывали по одному заложнику, но все это были идиоты. А Пилгрим, как вы прекрасно понимаете, далеко не идиот. Не может быть, чтобы он оставил это здание под защитой одного-единственного устройства, использование которого разрушило бы и само здание, и все надежды, которые он на него возлагал. Поймите меня правильно: бомба, несомненно, взорвется, если мы совершим что-то, приводящее ее в действие. Однако Пилгрим ожидал, что мы проявим осторожность. И, полагаю, ожидал от нас кое-чего еще. Того, чего должен был ожидать, будучи весьма предусмотрительным.

Трэвис на миг задумался — и понял.

— Пилгрим полагал, что у «Тангенса» может возникнуть возможность обойти бомбу, используя возможности какого-либо объекта, появившегося из Бреши уже после того, как он покинул «Пограничный город»?

— Вот именно. Нечто подобное могло появиться вчера. Или в любой другой день. Почем ему знать, что может вдруг оказаться в нашем распоряжении? А ну как мы получим возможность видеть сквозь стены? Проходить сквозь стены? Или, например, превращать обогащенный уран в олово… Кто знает, верно?

Трэвис не стал тратить время, спрашивая, а не появилось ли что-либо подобное на самом деле. Было понятно, что не появилось, но сути это никоим образом не меняло.

— Если Пилгрим оказался достаточно предусмотрительным, чтобы оснастить здание датчиками и бомбой, — сказал Трэвис, — он должен быть достаточно предусмотрительным и для того, чтобы позаботиться о какой-то дополнительной страховке.

— О запасном заложнике, — подхватила Пэйдж. — Желательно таком, которого он не побоится пустить в расход. И это меня пугает. Я полагаю, что, даже сумей мы разобраться с бомбой и найти способ обезопасить ее, мы непременно натолкнулись бы на дополнительную страховку, какой бы уж там она ни была. — Она взглянула сквозь туман на реку, поблескивающую на фоне ночного города ленту, змеясь, утекавшую на северо-запад. — Однако сейчас ясно, что и к разрешению первой проблемы мы ничуть не ближе, чем были в самом начале.

Пэйдж отвернулась от окна и посмотрела на Трэвиса. В ее глазах, столь же прекрасных, как и полных тревоги, отражалось свечение тумана.

Пэйдж держала в руке наладонник, куда были вбиты все пять надписей, которые Трэвис прочел на ящиках. Большую часть из последних десяти минут она провела, глядя на них и пытаясь увидеть в этом хоть какой-то смысл. Сейчас она воззрилась на них снова.

А он смотрел на нее. Смотрел, как она пытается справиться с разочарованием и отчаянием и как трудно ей это дается. Пэйдж выглядела так, словно пыталась разорвать опутывавшую ее проволоку.

И тут у него возник вопрос. Он не знал, почему это имеет значение, однако у него возникло такое ощущение, что имеет.

— Послушайте, если вы забрали у Пилгрима «Шепот» еще четыре года назад, как вышло, что на той неделе он оказался на борту «Боинга»? Разве его не следовало укрыть понадежнее в «Пограничном городе»?

Раздражение в ее взгляде возросло.

— Там он и находился: все четыре года мы старались получить от него нужные ответы. Пытались заставить его рассказать нам про это место.

Она едва заметно покачала головой и стиснула зубы.

— Должна признаться, это чертовски сложно. Просто выводит из себя. Вы не можете заставить его помочь вам, если он сам не считает, что вам это по-настоящему нужно. Кроме того, на попытку есть всего несколько секунд, после чего цвет меняется, и теперь уже он пытается взять верх. Некоторые предлагали позволить кому-нибудь заняться им вплотную, попытаться адаптироваться, как это сделал Пилгрим. Думаю, вы можете себе представить, как проходило голосование по этому предложению.

Трэвис изобразил улыбку.

Где-то внизу зазвенела разбитая об асфальт бутылка. Это могло случиться и рядом с соседним домом, и в соседнем квартале. В таком тумане не разберешь. Послышался мужской смех: наполнявшие туман голоса рикошетом отдавались от стен.

— В «Пограничном городе» мы нашли старую тетрадь с рукописными пометками Пилгрима, — продолжила Пэйдж. — Перед тем как бежать, в 1995 году, он, разумеется, уничтожил все компьютерные файлы, касавшиеся его работы с «Шепотом». Но эти заметки от руки он делал гораздо раньше и, видимо, потерял их след. В 1998 году один служитель обнаружил тетрадь в стопке архивных материалов. Большая часть ее содержимого оказалась совершенно бесполезной. Описания безрезультатных лабораторных испытаний, от которых было решено отказаться, ну и все в таком роде. Но нашлось там и нечто интересное — упоминание об устройстве, которое должны были опробовать в Японии. Тогда, в девяностых, речь шла только о замысле, на воплощение которого в жизнь требовалось десять, а то и пятнадцать лет. Большой адронный ускоритель. Обратите внимание: ускорители элементарных частиц как раз и являлись областью научных интересов Аарона Пилгрима. По этой части он считался ни больше ни меньше одним из величайших специалистов на Земле. Ну так вот, в тетрадке было страниц пять математических выкладок, все от руки, и сделанный на их основании, обведенный красными чернилами вывод: когда строительство БАУ в Японии будет завершено, стоило бы поместить туда «Шепот» и обстрелять разогнанными частицами. По мысли Пилгрима, этот поток мог воздействовать на объект как включающий/выключающий ключ… Причем речь шла о разрушительной функции, а не об интеллектуальной. Иными словами, открывалась возможность избавиться от всего плохого и сохранить все хорошее.

На лице ее отразилось такое огорчение, что на нее больно было смотреть.

— В прошлом месяце БАУ был введен в строй, — продолжила она. — Мы просто не могли не попробовать, ведь удача сулила нам практически всеведение. Умение исцелять все существующие болезни. Возможность узнать, как пользоваться теми объектами из Бреши, о назначении которых мы не имели даже догадок. Ну а главное, знание того, как можно нейтрализовать это здание, уничтожить оружие до того, как Пилгрим сумеет найти возможность пустить его в ход. Мы должны были попытать счастья и имели все основания стремиться сделать это как можно скорее. Четыреста тысяч человек находились в пределах радиуса поражения ядерного устройства, при этом привести его в действие мог случайный разряд молнии, обесточивший здание, или грузовик, врезавшийся в цокольный этаж, что могло изменить нагрузку на детекторы. И как мы могли застраховаться от последствий: предложить жителям Цюриха массовую эвакуацию?

Пэйдж так переживала, что ее глаза увлажнились.

— Только все оказалось напрасно. Мы испытали «Шепот» в БАУ, как он и предлагал. Безрезультатно.

— Полагаю, после того, как ему пришлось оставить вам «Шепот» и бежать, он мог предвидеть возможность, что вы наткнулись на его записи, а значит, будете транспортировать «Шепот» туда и обратно, — заметил Трэвис.

Она с горечью повела бровями.

— Думаю, да.

— Он ведь обвел это место красным, верно?

Пэйдж посмотрела на него внимательнее, ее глаза сузились.

— Верно. Ну и что?

— А еще какое-нибудь место в тетрадке было обведено таким же образом?

— Нет. К чему вы клоните? Думаете, он все это подстроил заранее? За столько времени? Обвел это место красным, чтобы мы заглотили наживку?

— Не знаю, — вздохнул Трэвис. И действительно, он не знал.

— Нет, это невозможно, — проговорила, поразмыслив, Пэйдж. — Эти записи были сделаны за полтора десятка лет до того, как он бежал из «Пограничного города». Невозможно строить планы на такой длительный срок. Ну, как он мог предвидеть, что будет вынужден оставить «Шепот» нам, с тем чтобы заранее разработать способ вернуть его себе?

— Не знаю, — повторил Трэвис.

Но что-то в сказанном ею все равно не сходилось. Он нутром чуял проблему, просто не мог пока ее вычленить и сформулировать.

Взгляд Пэйдж снова опустился к экрану мини-компьютера, к пяти высвечивавшимся на нем строчкам. Проследив за ним, Трэвис спросил:

— Можно взглянуть поближе?

Она передала ему компьютер.

Все эти слова для него ничего не значили. И для нее тоже. И похоже, ни для кого другого. Однако при всем этом она вбила их в свой компьютер и наверняка переслала в «Пограничный город», где с ними уже ознакомились лучшие из живущих специалистов. Уже минут пятнадцать как ознакомились, но, судя по тому, что ее телефон молчит, ничего из текста не извлекли.

— Наверное, не с моей квалификацией выступать с подобными заявлениями, — сказал Трэвис, — но только сдается мне, писульки эти — сущая ерунда. Неважно, какой этот ваш Пилгрим смышленый малый: если бы он писал послания для себя, то выражался бы яснее. Если в этих фразах и содержится какой-то смысл, то не буквальный. Тут что-то другое.

— Согласна, — промолвила Пэйдж. — Только вот что?

Трэвис лишь пожал плечами, глядя на экран с выражением, очень похожим на то, которое несколько мгновений назад было у нее.

И тут все огни Цюриха погасли.