Похищенный рисунок Сидни Пэджета
Филлип Марголин и Джерри Марголин
Перевод М. Вершовского
Эта пустошь… Буквально все в ней вызывало у Рональда Адэра чувство тревоги. Всю свою жизнь он прожил на Манхэттене, и места, где можно было видеть горизонт, а тишина не нарушалась гудением клаксонов и грохотом отбойных молотков, казались ему противоестественными в самой своей сути. На этих пространствах не было привычных кафе «Старбакс», зато хватало коварных ловушек, где трясина могла проглотить человека в считанные минуты. Рональд вздрогнул, представив, как липкая жижа обволакивает его собственное тело, а он беспомощно барахтается, пока грязная слизь не заполняет горло, безжалостно пресекая последний вопль о помощи.
Год назад Рональд летал в Голливуд на переговоры с главой студии, желавшей приобрести права на постановку фильма «Death Head» по видеоигре, которая сделала Рональда мультимиллионером. В тот раз он взял с собой подружку, которая и настояла на том, чтобы посетить битумные ямы на Ранчо Ла-Брея. От одного их вида его начала бить дрожь. Мамонты пятиметровой высоты исчезали в булькающей черноте. Рост Рональда составлял ровно сто восемьдесят сантиметров. Угоди он в одну из таких ям, у него не было бы ни малейшего шанса выжить. Здесь, на пустоши, он думал о том, удалось бы ему вовремя заметить битумную яму или пятно зыбкой трясины. Люки на Манхэттене по крайней мере были прикрыты крышками, которые можно увидеть и обойти…
А ведь еще и собака! Рональд знал, что «Собака Баскервилей» — литература, фикция, но, будучи фанатичным шерлокианцем (и официальным членом «Нерегулярных бейкерстритчиков» с полным собранием первых изданий Конан Дойла в личной библиотеке), знал и то, что в основу повести сэра Артура легла история о сквайре семнадцатого века Ричарде Кэйбеле, невероятно злобном человеке, который, по слухам, продал душу дьяволу. Кэйбел был похоронен где-то здесь, а его призрак — опять-таки если верить слухам — в каждую годовщину своей смерти пересекал пустошь со стаей лающих чудовищных псов. Умом Рональд понимал, что никакой собаки, неустанно рыщущей, как писал Конан Дойл, среди вересковых зарослей, не существует, однако тот участок его мозга, что хранил память доисторической, выползшей из моря рептилии, излучал тревогу, внушавшую ему мысль о том, что какая-то тварь из потустороннего мира с пылающими как угли глазами вполне может обитать в местах, подобных этому.
Рональд еще раз оглядел зловещий пейзаж из окна своего черного внедорожника — машины, которая в аэропорту Хитроу дожидалась прибытия его частного самолета. Сейчас пустошь была покрыта густым непроницаемым туманом, который вполне мог замаскировать любую кровожадную тварь, прячущуюся рядом с темными ямами жидкого вязкого торфа. Рональд отвел глаза от унылого пейзажа и посмотрел на дисплей мобильника. Ни одного деления — связи по-прежнему не было. Она прервалась, как только его внедорожник миновал деревушку, которая, по словам водителя, была последним форпостом цивилизации до самого поместья Хилтона Кубитта.
В их караване, двигавшемся к поместью, были еще два внедорожника и лимузин с шофером в униформе. Рональд видел остальных пассажиров еще в Хитроу, когда они шагали от своих частных самолетов к автомобилям. Одно их объединяло наверняка: у каждого была выдающаяся коллекция, посвященная Холмсу. Лимузин присоединился к каравану уже на выезде из Хитроу, и Рональд понятия не имел, кто ехал в нем.
Во внедорожнике, двигавшемся сразу за машиной Рональда, расположился Уильям Эскотт — грузный и развязный нефтедобытчик из Техаса, унаследовавший свое состояние от отца. Рональду он не понравился после первой же их встречи на аукционе. С тех пор его мнение не изменилось. Эскотт был распущенным грубияном, который пил без меры и разговаривал слишком громко. Во время одной из ежегодных встреч клуба «Нерегулярных бейкерстритчиков» в Нью-Йорке он затеял настоящую драку, поводом для которой стало время действия в рассказе «Обряд дома Месгрейвов». Эскотт не ограничивался коллекционированием холмсианы. У него был контрольный пакет акций бейсбольного клуба «Хьюстон астрос», а также одна из лучших в мире коллекций бейсбольных сувениров.
В следующем за Эскоттом внедорожнике ехал Роберт Алтамонт, пухлый малый среднего роста, с красноватой кожей, соломенного цвета волосами и ярко-голубыми глазами. Он был изобретателем и вырос на Богом забытой ферме в Орегоне, а состояние свое сделал после окончания университета штата Айдахо в Бойсе. Одевался он, однако, как представитель бостонской элиты, старательно подражал гарвардскому произношению и пытался казаться выпускником заведения типа Эндовера, Принстона или Массачусетского технологического института. Вуаль эта, впрочем, оказывалась весьма прозрачной. Рональд не раз замечал, как «представитель бостонской элиты» терялся, пользуясь столовыми приборами на банкетах, или попадал впросак, пытаясь вставить в разговор какую-нибудь французскую фразу.
Алтамонт никогда не рассказывал о том, откуда взялось его богатство, но, если верить слухам, он изобрел электромобиль, причем такой, который действительно работал. После этого он продал свою технологию консорциуму производителей автомобилей, которые и упрятали патент вместе с чертежами в сейф. Во всяком случае, эта сделка принесла ему целое состояние.
Он был таким же страстным шерлокианцем, как и Рональд. С Холмсом его познакомил старший брат, когда Роберту было десять лет. Свою коллекцию он начал собирать, еще учась в колледже — и без гроша в кармане. Разбогатев, Алтамонт стал не только обладателем одной из лучших коллекций холмсианы, но и расширил сферу своих интересов, покупая первые издания Шекспира, редкие автографы и картины французских импрессионистов.
Кавалькада сделала широкий поворот, и из тумана внезапно проступили кованые ворота, закрепленные на изъеденных веками непогоды каменных столбах. И ворота, и дом выглядели знакомыми — и Рональд быстро догадался почему. Хилтон Кубитт выбрал для своей усадьбы удаленное место на пустоши потому, что хотел сделать ее похожей на Баскервиль-холл, но в описании Конан Дойла деталей было недостаточно и тогда Кубитт поручил архитектору досконально изучить чертежи Кромер-холла, который послужил прообразом усадьбы Баскервилей. Владения Кубитта представляли собой вариант тюдоровской готики: центральная трехэтажная секция нависала над двухэтажными крыльями на каждой стороне. Все здание было сложено из серого камня. Над крытой шифером крышей там и сям высились восьмигранные печные трубы. Серый камень сливался с белесой сумрачной обстановкой и выглядел довольно зловеще. На какое-то мгновение Рональду даже показалось, что высокие окна на фронтоне внимательно наблюдают за его прибытием.
Машины вместе с лимузином остановились перед внушительной резной дверью, сделанной из мореного дуба. Водитель открыл дверцу для Рональда, и он вышел наружу. Холодный ветер, гулявший по пустоши, тут же хлестнул его по щекам, и он поднял воротник кожаной мотоциклетной куртки, надетой поверх черной водолазки и поношенных джинсов. Рональд понимал, что его наряд не вполне соответствует духу «старинной» британской усадьбы, однако огромное богатство всегда дает своему обладателю преимущество одеваться как ему заблагорассудится.
Рядом с автомобилем Рональда остановился лимузин. Когда шофер открыл заднюю дверцу, Рональд с удивлением увидел, что с заднего сиденья, опираясь на трость, встает Питер Бернс. Бернс был продавцом редких книг и владельцем лондонского магазина «Великая тайна». Рональд несколько раз встречался с ним лично, не считая множества трансатлантических сделок, заключенных по телефону и электронной почте. У Бернса было тонкое аристократичное лицо с высокими скулами, острый как стилет нос и узкий выступающий подбородок. Впрочем, приятная улыбка и седая шевелюра смягчали угловатость его лица. Он был несколько выше Рональда, но, стоя рядом, они оказывались одного роста, потому что Бернсу приходилось опираться на трость.
— Значит, Хилтон пригласил и вас тоже, — промолвил Рональд.
— А вы не знали, что я приглашен? — спросил Бернс.
— Хилтон сказал, что будут и другие гости, но имен не называл. Вы не догадываетесь, случайно, зачем он нас собрал?
— Это и я не прочь был бы узнать, — сказал Уильям Эскотт, бесцеремонно вмешиваясь в чужой разговор. Рональд и Питер Бернс молча — сверху вниз — посмотрели на нахального коротышку, толщина которого была не меньше его роста.
— Коллеги и друзья, я тоже весьма заинтересован, — подошел к шерлокианцам Роберт Алтамонт. — Хилтон пообещал, что это станет одним из самых незабываемых событий в моей жизни.
— К сожалению, я поклялся молчать, — сказал Бернс. — Но Хилтон довольно скоро объяснит, зачем мы здесь собрались.
Прежде чем кто-либо успел отреагировать на слова Бернса, входные двери распахнулись. Открыл их Филипп Лестер, дворецкий Кубитта, представительный, рослый и мускулистый бывший сержант спецназа, чье военное прошлое было покрыто завесой тайны. По обе стороны от него стояли его помощники — типы с мышцами Шварценеггера и глазами, взгляд которых выдавал матерых профессионалов. Лестер жестом пригласил приехавших войти. На второй этаж вела массивная каменная лестница, обе стороны которой были увешаны старинными доспехами.
— Добро пожаловать в Кубитт-холл, — произнес Лестер. Тем временем водители внесли небольшую, как у стюардессы, сумку Рональда, внушительных размеров вещевой мешок Бернса, чемоданы Эскотта и украшенный монограммами багаж Алтамонта. — Прошу прощения, но прежде чем я провожу вас в ваши апартаменты, служба безопасности осмотрит ваши вещи и обыщет каждого из вас лично.
— Что? Да это неслыханно! — заорал Эскотт. — Пусть только попробуют ко мне прикоснуться!
— Мистер Эскотт, — вмешался Бернс, — когда вы узнаете, для чего вы здесь, этот досадный обыск покажется вам сущим пустяком. Поверьте мне на слово.
Эскотт, казалось, собирался возразить, но, подумав, промолчал. Пожав плечами, он поднял руки над головой и позволил одному из охранников обыскать себя. Второй охранник тем временем рылся в его чемоданах.
После того как обыск был закончен, дворецкий объявил:
— Сейчас я провожу вас в ваши апартаменты, чтобы вы могли немного освежиться. Мистер Кубитт хотел бы встретиться с вами в библиотеке в пять часов, чтобы выпить по рюмочке до ужина.
— Выпивка мне точно не помешает, — сказал Эскотт.
Хилтон Кубитт был довольно невзрачным внешне человеком, сделавшим состояние на фондовой бирже, однако в последнее время ему приходилось тратить огромные деньги на развод со своей четвертой женой. До Рональда, кроме того, доходили слухи и об иных финансовых катастрофах владельца замка. Возможно, Кубитт инвестировал серьезные суммы в аферы Берни Мейдоффа? Или вложился именно в те банки, которые пошли ко дну? Но даже если верить всем сплетням, то, глядя на Кубитта, об этом невозможно было бы догадаться. Одетый в безупречно подогнанный костюм, он уверенным шагом вошел в библиотеку с улыбкой победителя на лице.
Рост Кубитта был метр семьдесят пять, однако своим плотным телосложением он напоминал регбиста — кем, кстати, и являлся во время учебы в Оксфорде. Диплом магистра финансов помог ему сделать состояние в хеджевом фонде, а заработанные деньги Кубитт потратил на то, чтобы собрать коллекции, ставшие предметом всеобщей зависти. Ходили слухи, что именно он владеет тридцать пятым полотном Вермеера. Ему принадлежал Музей антикварных автомобилей с редчайшими образцами машин разных эпох. Однако две коллекции были особенно близки его сердцу.
На последнем курсе Кубитт провел год в Штатах, в Колумбийском университете. За это время он стал настоящим фанатом бейсбола, а его любимой командой были «Нью-Йорк янкиз». Со временем он сделался обладателем внушительной коллекции сувениров, связанных с «Янкиз», среди которых была надписанная самим Бейбом Рутом форма, в которой тот участвовал в играх мировой серии, а также бита, которой Микки Мэнтл пробил свой самый длинный хоум-ран в истории, и вдобавок форма, в которой Мики играл этот матч. Считалось, что оригиналы данных предметов хранятся в зале Славы бейсбола, однако Кубитт не отрицал и не подтверждал того, что в зале находятся всего лишь копии.
Другим объектом гордости Кубитта была крупнейшая в мире коллекция произведений искусства, посвященных Шерлоку Холмсу, — две с лишним тысячи наименований.
Гости Кубитта сидели в его библиотеке на высоких креслах, расположенных полукругом перед массивным каменным камином. Пылающие поленья давали достаточно жара, чтобы прогреть внушительных размеров помещение. Дворецкий разнес напитки, а Рональд в ожидании Кубитта успел пройтись вдоль нескольких — из великого множества — книжных полок. Книги, стоявшие на них, произвели на него немалое впечатление.
— Я благодарю вас, господа, за согласие приехать, — провозгласил Кубитт, появившись перед камином. — Уверен, что вы об этом не пожалеете.
— И почему же, Хилтон? — спросил Эскотт. — Зачем ты вообще затащил нас сюда?
Кубитт улыбнулся.
— Я еще немножко подержу вас в напряжении, Билл. Пожалуйста, следуйте за мной.
— Что, у меня появится наконец возможность увидеть твою коллекцию «Янкиз»? — спросил Эскотт.
— Может быть, хотя я не настроен на столь любезный жест. Насколько мне известно, ты фанат «Ред сокс».
Кубитт провел их длинным коридором и остановился у резной двери в ожидании, пока дворецкий откроет замок. Когда дверь распахнулась, Рональд увидел, что дерево скрывало толстый лист металла — внутреннюю дверь. Гости вошли в абсолютно темную комнату. Когда Кубитт щелкнул выключателем, Рональд, Алтамонт и Эскотт ахнули. Один лишь Бернс не выказал никакой реакции. В этой комнате он бывал не раз: Бернс консультировал Хилтона Кубитта еще с тех пор, когда миллионер только начал собирать свою коллекцию.
Галерея была огромной, и каждый квадратный дюйм ее был покрыт работами, посвященными Шерлоку Холмсу. Внимание Рональда сразу же привлекла стена с рисунками Сидни Пэджета. Именно он являлся иллюстратором рассказов о Холмсе в «The Strand Magazine», где они впервые были напечатаны. Специалисты считали, что из сотен рисунков, сделанных Пэджетом, сохранилось только тридцать пять. Самой известной его работой была иллюстрация к «Последнему делу Холмса», на которой запечатлелась борьба над Рейхенбахским водопадом между знаменитым детективом и его суперврагом, профессором Мориарти. На аукционе рисунок был продан за двести с лишним тысяч долларов.
— И это… — произнес Рональд.
Кубитт кивнул.
— Оригиналы. Все до единого.
— Боже, — выдохнул Рональд. На стене было более двадцати рисунков Пэджета, которые, как считалось, давно утеряны.
Кубитт сделал приглашающий жест, указывая на четыре стула, стоявших у стены с рисунками.
— Садитесь, прошу вас.
Опускаясь на стул, Рональд не мог отвести взгляда от этого великолепия. Когда все заняли свои места, Кубитт встал между гостями и стеной.
— А теперь позвольте рассказать вам одну историю. Королева Виктория родилась в 1819-м и правила Англией с 1837-го вплоть до своей смерти в 1901 году. Не многие знают об этом, но королеве невероятно нравились рассказы о Холмсе, и она была просто в отчаянии, когда Конан Дойл, уставший от своего персонажа, убил его в «Последнем деле Холмса» в 1893 году.
Двадцатого июня 1897 года Англия отмечала бриллиантовый юбилей королевы — и тот знаменательный факт, что ее правление стало самым длительным в истории страны. Мы не знаем, кому именно — но этот кто-то был, несомненно, приближен к королеве, — пришла в голову блестящая как бриллиант идея: попросить Конан Дойла написать рассказ о Холмсе исключительно для ее величества. Пэджета попросили сделать иллюстрации к рассказу.
— Всем прекрасно известно, что это не более чем байка, — с усмешкой произнес Эскотт. — Легенда типа лох-несского чудовища, в которой нет ни грана правды.
Кубитт улыбнулся.
— Большинство действительно так считает.
— Вы что, всерьез хотите уверить нас, что все именно так и было? — Приподнятые брови и скептическая ухмылка Алтамонта явно давали понять, что он обо всем этом думает.
— Все же позвольте мне закончить рассказ. Выводы сделаете позже, — сказал Кубитт. — Те из вас, кому знакома эта так называемая «легенда», наверняка слышали, что и рассказ, и иллюстрации по отдельности были переплетены в кожу и преподнесены — якобы преподнесены — королеве. На этом история обычно заканчивается. Однако… несколько лет назад Питер ездил в поместье на северном берегу Лонг-Айленда, где приобрел некую коллекцию у некоего Честера Дорэна, дальнего родственника Джона Джейкоба Астора. За ужином разговор зашел о Холмсе. Тогда-то Дорэн и спросил Питера, знает ли он о том, что Астор был обладателем единственного экземпляра рассказа, который Конан Дойл написал для королевы Виктории, а также оригинальных иллюстраций Пэджета к нему.
Рональд повернулся к Бернсу, ожидая подтверждения сказанному, но лицо книготорговца не выражало никаких эмоций.
— Питер ответил Дорэну, что, по общему мнению, вся история с королевой и рассказом не более чем выдумка, однако собеседник упорно стоял на своем. По словам Дорэна, до Астора дошли слухи об этой истории во время его пребывания в Англии в 1912 году. Воспользовавшись своими контактами с королевской семьей, он узнал, что рассказ на тот момент действительно находился в Букингемском дворце.
На этом Дорэн хотел закончить свое повествование, но Питер убедил его рассказать, чем же все кончилось. Так вот, выяснилось, что Астор заплатил огромную сумму одному из слуг, чтобы тот выкрал и рассказ, и иллюстрации. Что и было осуществлено за день до того, как он отплыл в Штаты.
— Но разве Астор не утонул вместе с «Титаником»? — спросил Рональд.
Кубитт кивнул.
— Он был одним из тех несчастных, кто ступил на борт обреченного корабля в апреле 1912 года. Немногие люди, которым довелось слышать о том, что Астор приобрел и рассказ, и иллюстрации, считают, что они покоятся вместе с их владельцем на дне морском. Однако Дорэн утверждал, что нашел рисунок Пэджета, переплетенный в кожу, в сундуке, принадлежавшем Джону Джейкобу Астору. Этот сундук по ошибке не был погружен на «Титаник» и остался в Англии. В имение Астора он был доставлен месяцем позже.
— И вы хотите сказать, что у вас есть тот самый Пэджет? — недоверчиво спросил Рональд.
Кубитт подошел к дальней стене и снял с нее картину, закрывавшую встроенный в стену сейф. Затем хозяин поместья несколько раз повернул диск, открыл стальную дверцу и вынул из сейфа рисунок в рамке размером пятнадцать на двадцать дюймов. Эскотт вскочил на ноги, но Алтамонт и Рональд были настолько потрясены, что не могли пошевелиться. Кубитт водрузил рисунок на мольберт, стоявший перед сейфом.
— Джентльмены, — пригласил жестом Кубитт.
Рональд и Алтамонт медленно встали, глядя на рисунок как завороженные. Все три коллекционера двинулись к мольберту с таким благоговением, с каким священник шел бы к Святому Граалю. Сердце Рональда бешено колотилось. Рисунок представлял собой портрет Холмса — в полный рост, в длинном плаще, в своем знаменитом кепи и с трубкой в зубах. Детектив стоял у камина на Бейкер-стрит, 221-б. Работа была подписана инициалами «С.П.», как все прочие известные иллюстрации Пэджета, и датирована 20 июня 1897 года. Таких больших рисунков Пэджета никто никогда не видел, как не видел и даты, начертанной чуть ниже подписи.
— Боже, — выдохнул Алтамонт. — Сколько же вы за это заплатили?
— Если не возражаете, я оставлю этот вопрос без ответа.
Эскотт презрительно фыркнул.
— Сколько бы он ни заплатил, это выброшенные на ветер деньги. Рисунок не может не быть подделкой.
— Питер изучил рисунок крайне тщательно, — сказал Кубитт. — Прежде чем я приобрел его, был проделан анализ и бумаги, и чернил. Работу делали специалисты по Пэджету. Подписанные ими результаты анализа я видел сам. Рисунок настоящий.
Эскотт оторвал взгляд от иллюстрации и, скептически прищурившись, посмотрел на хозяина поместья.
— Так для чего мы здесь, Хилтон? Я полагаю, это ведь не просто выставка для узкого круга?
— Не буду испытывать ваше терпение далее, Билл, — ответил Кубитт. — С приобретением этого рисунка Пэджета моя коллекция стала настолько полной, насколько это вообще возможно. Я решил ее продать. Сейчас, когда у меня имеется весь комплект Пэджета, дальнейшая охота стала для меня неинтересной. Питер займется продажей коллекции, но я хочу дать вам троим шанс приобрести самый значительный экспонат холмсианы из всех когда-либо найденных. Я делаю это по той простой причине, что вы единственные коллекционеры Холмса, обладающие достаточным капиталом для ее приобретения. Завтра утром я выставляю этот подарок королеве на аукцион.
Личный повар Хилтона Кубитта приготовил ужин, достойный лучших французских ресторанов, однако Рональд и Алтамонт были настолько погружены в свои мысли, что едва прикоснулись к еде. В отличие от них Уильям Эскотт поглощал все стоявшее на столе с огромным аппетитом. С еще большей энергией он прикладывался к выпивке. Рональд был измотан долгим перелетом, поездкой и, конечно, эмоциональным шоком, в который его повергло заявление Кубитта. Выждав ради приличия некоторое время, он извинился и отправился в свою спальню, однако возбуждение, в котором он пребывал, не давало уснуть. Кроме того, его беспокоила этическая сторона вопроса.
Если рисунок Пэджета подлинный, то это, конечно, было величайшим открытием во всей истории коллекционирования холмсианы. Сокровище, как ни крути! Если существование иллюстрации Пэджета, а также обстоятельства ее приобретения станут известны, британское правительство потребует, чтобы рисунок был возвращен. Пока что ни сам Рональд, ни Алтамонт и Эскотт не ставили этот вопрос перед Кубиттом.
Роберт Алтамонт был гением, и Рональд предположил, что он тоже скрупулезно оценивает моральные и юридические проблемы, которые не могли не возникнуть для будущего владельца рисунка. Что касается Эскотта, то Рональд был уверен, что уж для него-то подобных дилемм не существует. Техасец, помимо того что казался не слишком обременен интеллектом, явно не был обеспокоен проблемами морали. Задумайся он хоть на минуту о том, что рисунок Пэджета украден, это вряд ли лишило бы его сна.
Рональд всегда гордился своей репутацией честного человека. Но это же означало, что, купи он Пэджета, он никому не смог бы показать рисунок. И даже спрячь он работу Пэджета так, чтобы британское правительство о ней не узнало, он все равно чувствовал бы себя преступником.
В центре спальни, выделенной Рональду, стояла огромная кровать с балдахином, на которой он и ворочался без сна. В начале первого он понял, что уснуть ему не удастся, и выбрался из постели. Еще в самолете Рональд начал читать какой-то судебный триллер, и сейчас он выудил электронный ридер из сумки в надежде, что чтение все-таки его усыпит. Рядом с высоким окном, выходившим на пустошь, стояло удобное кресло. Рональд устроился на нем и включил стоявшую неподалеку настольную лампу.
Менее часа спустя буквы начали расплываться, текст терял смысл, и Рональд выключил лампу. Пока она была включена, через окно практически ничего не удавалось рассмотреть. Но как только Рональд щелкнул тумблером, то сразу же заметил огонек, двигавшийся на пустоши. Мгновенно возникло чувство, сходное с тем, что испытал, впервые читая «Собаку Баскервилей», и он непроизвольно отшатнулся от окна.
Света от убывающей луны было совсем немного, а бегущие по небу облака перекрывали даже эти слабые лучи. На какое-то мгновение Рональду показалось, что он увидел силуэт, двигавшийся по пустоши, — мужчина это был или женщина, рассмотреть не представлялось возможным. Затем силуэт исчез, и Рональд догадался, что человек скользнул за гряду ледниковых валунов, тень которых скрывала всякое движение.
Кто бы это ни был, что заставило его отправиться на пустошь, где сейчас царили холод и мрак? Рональд даже представить себе не мог, что выгнало человека в это мертвое безжалостное место, с его ямами жидкого торфа, зыбучего песка и бог знает чего еще. Однако происходящее заинтриговало наблюдателя, и он решил выждать у окна, пока фантом не появится снова, чтобы как следует его разглядеть.
Рональд вздрогнул и проснулся. Сначала он не мог понять, где находится, но вскоре сообразил, что уснул в кресле у окна. Над пустошью поднималось солнце, и Рональд уже мог различить чахлые деревца, залысины, лишенные растительности, небольшие холмы и торчавшие там и сям валуны. Однако и при свете дня у него не возникло ни малейшего желания прогуляться по этой унылой местности.
Часы Рональда «Франк Мюллер», на которых было без нескольких минут семь, лежали на ночном столике. Рональд принял душ, натянул отглаженные джинсы, черную майку и свитер с логотипом Гарварда. В отличие от Роберта Алтамонта он действительно учился в Гарварде — правда, всего два года, пока не забросил занятия, чтобы целиком посвятить себя разработке своей игры «Мертвая голова».
Стол, за которым они вчера ужинали, уже был накрыт для завтрака. На длинной столешнице были расставлены закрытые крышками серебряные блюда. Филипп Лестер предложил ему кофе. Пока Рональд наливал себе апельсиновый сок и накладывал на тарелку бекон, яичницу и булочки, дворецкий принес чашку черного кофе, равного которому Рональду никогда не доводилось пробовать. Он поинтересовался, что это за сорт, однако Лестер ограничился коротким замечанием о том, что смесь сортов делается специально для мистера Кубитта, и более на эту тему не распространялся.
— Удалось поспать? — поинтересовался Роберт Алтамонт, входя в столовую в тот самый момент, когда Рональд расправлялся с яичницей. На Алтамонте были серые брюки, белая шелковая рубашка и блейзер.
— Только под утро. Слишком перевозбудился из-за всего этого. А ты?
— Пытался вздремнуть, но Пэджет так и не дал мне уснуть толком. Я коллекционирую холмсиану всю свою жизнь, но ничего подобного у меня не было.
Прежде чем Рональд успел ответить, в столовую ввалился Уильям Эскотт, прошел прямо к столу и навалил себе на тарелку целую гору всякой снеди.
— Ну и когда же аукцион? — спросил Эскотт дворецкого с набитым ртом.
— Мистер Кубитт скоро спустится.
— Мы можем еще раз взглянуть на Пэджета, или нам придется дождаться Хилтона? — спросил Рональд.
— Вчера вечером мистер Кубитт распорядился провести вас в галерею, если у вас возникнет такое желание.
— У меня возникло, не извольте сомневаться, — сказал Эскотт. Он вытащил из кармана лупу. — Я никогда ничего не покупаю, пока не исследую товар как положено. На мой взгляд, вся эта история с картинкой выглядит слишком уж гладко. — Он фыркнул. — Королева Виктория, «Титаник», Джон Джейкоб Астор. Прямо-таки сюжет для комикса!
После завтрака Лестер отвел всех троих в галерею. Дверь была закрыта, но в замочной скважине торчал ключ.
— Странно, — произнес Лестер. Он толкнул дверь, и она внезапно отворилась. Дворецкий первым вошел в абсолютно темную комнату. Щелкнув выключателем, он мгновенно напрягся. Рональд выглянул из-за плеча Лестера, заинтригованный странным поведением человека, обычно сдерживающего свои эмоции. Выглянул — и остолбенел.
Хилтон Кубитт лежал на полу, уставившись в потолок пустыми мертвыми глазами, а посередине его лба чернела дырка от пули. Рональд, словно загипнотизированный страшной сценой, не мог даже пошевелиться. Из транса его вывел вопль Уильяма Эскотта:
— Картинки нет!
Рональд проследил за вытянутым пальцем Эскотта. На мольберте ничего не было. Рисунок Пэджета исчез.
Рональда потрясло зрелище трупа. Пока Филипп Лестер звонил в полицию, Рональд вернулся в свою спальню и без сил опустился в кресло у окна. Работая над «Мертвой головой», он сталкивался со смертью каждый день. Его компьютерных жертв убивали ножом, отпиливали им головы циркулярной пилой, нашпиговывали пулями, скармливали акулам. В его игре были тонны анимированной крови, которая сочилась, текла и хлестала из сотен страшных ран. Однако вне мира видеоигр он оказался совершенно неготовым к встрече с настоящей смертью.
Сейчас Рональд хотел только одного: сбежать, спрятаться в безопасности своего пентхауза, — но понимал, что не сможет уехать, пока полиция не закончит допрашивать всех и каждого, кто очутился в ту ночь в поместье. Это всерьез расстраивало его, однако не настолько, насколько осознание того, что человек, убивший Кубитта, находится где-то рядом — и может убить снова.
Инспектор Эндрю Бейнс выехал в Кубитт-холл сразу же после звонка Лестера. Инспектор был человеком спортивного сложения и довольно высокого роста — за метр восемьдесят, — с редеющими темными волосами. Организовав работу бригады экспертов и оставив их в галерее, Бейнс вместе с Рональдом Адэром, Питером Бернсом, Робертом Алтамонтом, Уильямом Эскоттом и Филиппом Лестером поднялся в библиотеку.
Инспектор внимательно рассматривал людей, по одному входивших в просторное помещение. Бейнс был фанатиком здорового образа жизни, и коротышка-толстяк из Техаса сразу же вызвал у него отвращение. Возможно, причиной этой неприязни была не сходившая с лица Эскотта ухмылка, словно речь шла о мелкой краже, а не об убийстве; может быть, Бейнса раздражало то, что толстяк вдобавок был выряжен в спортивный костюм, но ясно было одно: симпатии у инспектора техасец не вызывал.
Иное дело дворецкий. Говорил он только по делу, одет был безукоризненно и помогал детективам чем только мог.
Питер Бернс тоже был в костюме и шел, с трудом опираясь на элегантную трость. Торговец раритетными книгами оказался самым высоким из гостей — практически того же роста, что и инспектор. Он спокойно, не моргнув глазом, выдержал жесткий взгляд Бейнса.
Рональд Адэр выглядел слишком молодым для богача — и вел себя чрезвычайно нервно.
Последним в библиотеку вошел Роберт Алтамонт. Входил он оглядываясь, и было видно, что ему не по себе.
После того как все расселись по креслам, Бернс приступил к опросу гостей. Инспектор поинтересовался, что они делали в поместье Кубитта, а затем попросил Лестера рассказать, как было обнаружено тело. После того как Лестер завершил свой рассказ, Бейнс удивленно приподнял брови:
— И что же, никто не слышал выстрела?
— В этом нет ничего удивительного, сэр, — ответил дворецкий. — Коллекция мистера Кубитта просто бесценна, поэтому вся галерея представляет собой огромный сейф. Стальные двери и стены, выложенные стальными плитами, создают прекрасную звукоизоляцию.
— Хорошо. Но, может быть, кто-нибудь из вас слышал какие-то звуки?
Рональд после некоторого колебания робко поднял руку.
— Да, мистер Адэр? — Голос инспектора звучал ободряюще.
— Кгм… Нет, я ничего не слышал, но… Я был так возбужден тем, что мистер Кубитт продемонстрировал нам, что не мог заснуть и устроился в кресле у окна с книгой в надежде, что позже сон все-таки придет. Через какое-то время я начал позевывать, закрыл книгу и выключил лампу. И тогда… и тогда я увидел что-то на пустоши.
— Что-то?
— Мне не удалось рассмотреть хорошенько. Кто бы это ни был, в руках у него светился фонарь. Он-то и привлек мое внимание.
— В котором часу это случилось? — спросил инспектор.
— Мне трудно сказать наверняка. Я открыл книгу после полуночи и читал, думаю, от получаса до сорока пяти минут. На часы я не смотрел.
— Скажем, около часа ночи?
— Пожалуй.
— Когда судмедэксперт установит час смерти, вы сможете определить, в это ли время вы его видели.
— Если только Адэр не видел призрак, — буркнул Эскотт. — Это все смахивает на отрывок из «Собаки Баскервилей».
— Уверяю вас, что ничего не придумал, — возмутился Рональд. — Удивительно, что у вас хватает наглости даже предположить это.
— Спокойно, спокойно, Адэр, — ответил Эскотт. — Тому, у кого совесть чиста, ни к чему так себя заводить.
— Назовите меня лжецом еще раз и увидите, насколько я способен завестись.
— Джентльмены, — жестким голосом произнес Бейнс. — Я настоятельно рекомендую вам успокоиться.
Рональд и Эскотт пожирали друг друга глазами, не произнося ни слова.
— Кто-нибудь может мне объяснить, в чем ценность этого рисунка? — спросил Бейнс. Затем он очень внимательно выслушал историю пропавшей иллюстрации Пэджета, которую поведал Питер Бернс.
— Значит, это действительно дорогая штуковина? — спросил инспектор, когда Бернс закончил свой рассказ.
— Очень, — ответил тот.
— А в цифрах?
— Рисунок Пэджета — самый редкий экземпляр холмсианы. На аукционе он ушел бы за несколько миллионов долларов.
Бейнс присвистнул.
— Вот вам и мотив для убийства. И, мистер Бернс, позвольте еще один вопрос. Если эта картина…
— Рисунок, инспектор, — поправил его Бернс.
— Ну хорошо, рисунок. Если он был настолько уникальным, зачем же мистер Кубитт продавал его?
— По его словам, он собрал о Холмсе все, что мог, и просто потерял к этому интерес, — сказал Алтамонт.
— Вообще говоря, — сказал Бернс, — мистер Кубитт был с вами не вполне откровенен. Его состояние в последнее время всерьез пошатнулось, и он был просто вынужден распродавать свои коллекции. Я пытался отговорить его, но, увы, безуспешно.
— Что вы будете делать, если все-таки найдете Пэджета? — спросил Эскотт. — Если эта штука настоящая, я готов поторговаться.
— А вы не в силах подождать, пока Хилтона похоронят? — с нескрываемым отвращением сказал Алтамонт.
— Никто не сможет распродавать имущество Кубитта, пока суд не назначит наследника, — сказал Рональд.
— Обыщите прислугу, — предложил Эскотт. — Вор наверняка один из них.
— Не уверен, — отозвался инспектор Бейнс. — Мистер Лестер сообщил мне, что повар, горничные и слуги после ужина были распущены по домам. Все они живут в деревне и ушли задолго до того, как мистер Кубитт был убит. Охранники живут в коттедже за домом, и, по их словам, в прошлую ночь никто из них не выходил. Водители, которые привезли вас из Хитроу, живут над гаражом. Они тоже провели ночь на глазах друг у друга. Они рассказали мне, что после отъезда прислуги ни одна машина не выезжала из гаража.
— Но вы ищете рисунок? — спросил Алтамонт.
— Мои люди сейчас прочесывают весь дом. Если мы найдем Пэджета, то найдем и убийцу.
— Возможно, рисунок и не в доме, — сказал Рональд. — Если после убийства никто не выезжал из поместья, значит, убийца держит Пэджета в пределах досягаемости. То есть либо рисунок в самом доме…
— Либо на пустоши, где его спрятал ваш фантом, — живо отреагировал Бейнс.
Рональд нахмурился.
— Неприятные возникают мысли, — сказал он. — Если мы исключаем прислугу, водителей и охрану… значит, убийца один из нас?
— Именно об этом я и подумал, — кивнул Бейнс. — У кого-либо из вас есть алиби?
Присутствующие посмотрели друг на друга и отрицательно помотали головами.
— Мне пришла в голову одна мысль, инспектор, — сказал Роберт Алтамонт.
— Да, мистер Алтамонт? — откликнулся Бейнс.
— Возможно, алиби нет ни у Питера, ни у Билла, ни у Рональда, однако никто из нас не мог совершить убийство.
— И почему же, позвольте вас спросить?
— Хилтона застрелили.
Бейнс кивнул.
— Значит, мы не могли его убить. Когда мы приехали, охрана Хилтона обыскала и нас, и наш багаж. Ни в одной из сумок пистолета не было.
— Интересный момент, — кивнул Бейнс. Он повернулся к дворецкому: — Мистер Лестер, в главном здании особняка есть огнестрельное оружие?
— Да, сэр. Пистолет есть у меня, а также у каждого охранника. Кроме того, в доме есть охотничьи ружья.
Бейнс вздохнул.
— Хорошо. Я отправлю с вами одного из своих криминалистов. Хочу убедиться в том, что все оружие на месте и тщательно осмотрено. После этого я отправлю поисковую группу на пустошь. Кто-нибудь может описать, как выглядел рисунок?
Филипп Лестер подал чай и закуски в столовую. Инспектор Бейнс и Рональд оказались рядом за столом.
— Удалось что-нибудь найти? — спросил Рональд.
Инспектор отрицательно помотал головой:
— Мы обыскали все и в самом поместье, и на пустоши, однако так и не нашли ни Пэджета, ни оружия. Ни один из пистолетов, предъявленных мистером Лестером, не мог быть орудием убийства. Увы, на пустоши множество торфяных ям и карстовых воронок, где легко можно спрятать и оружие, и рисунок. Если убийца действительно избавился от них там, у нас практически нет шансов их найти.
— Оружие убийца действительно мог выбросить на пустоши, — сказал Рональд, — но он никогда не оставил бы там Пэджета.
— Почему вы так думаете? — спросил Бейнс.
— Пряча Пэджета на пустоши, он рискует его повредить. Я никогда бы на такое не пошел.
— Могли и пойти, если бы найденный рисунок означал для вас пожизненное заключение.
— Очевидно, вы не коллекционер?
— Нет, сэр.
— Тогда вы не сможете понять тот трепет, что мы, коллекционеры, испытываем при виде экспонатов, которыми жаждали бы пополнить свои собрания. Поверьте, инспектор, рисунок не спрятан на пустоши. Он где-то здесь, в доме, если только…
Внезапно брови Рональда поползли вверх, глаза округлились, и он прошептал:
— О Господи!..
— О чем вы? — спросил Бейнс.
Рональд повернулся к инспектору.
— Вы извлекли пулю, которой был убит Хилтон?
— Да.
— Револьверная пуля без наконечника, которая расплющивается при столкновении с целью?
Рот Бейнса приоткрылся:
— Но откуда вы об этом узнали?
— Элементарно, мой дорогой Бейнс, — с улыбкой ответил Рональд.
— Что?
— Простите, не смог удержаться. Мне нужен еще один фрагмент информации, и я скажу вам, кто убил Хилтона Кубитта и где находится рисунок Пэджета.
Алтамонт и Эскотт яростно возражали против того, чтобы провести еще один день в Кубитт-холле, но инспектор был настойчив. По экстренной линии он связался с полицейскими контактами в Соединенных Штатах. Бейнс получил требуемую информацию после ужина и тут же передал ее Рональду Адэру. Через полчаса полицейские препроводили Эскотта, Лестера, Бернса и Алтамонта в библиотеку, где все заняли ставшие уже привычными места.
— Хотел бы я, чтобы честь раскрытия преступления принадлежала мне, — сказал Бейнс, — но она принадлежит мистеру Адэру. Так пусть он сам обо всем и расскажет.
— К решению загадки меня привела пуля, убившая мистера Кубитта. Револьверная пуля. Я спросил инспектора, была ли она без оболочки и, следовательно, расплющилась ли при ударе. Он ответил утвердительно.
Рональд увидел, как брови Алтамонта удивленно поднимаются. Мгновение спустя та же гримаса появилась на лице Эскотта.
— Это описание вам знакомо? — поинтересовался Рональд у остальных «Нерегулярных бейкерстритчиков».
— «Пустой дом», — выдохнул Эскотт.
— Совершенно верно, Билл. В этом рассказе полковник Себастьян Моран пытается убить Холмса из духового ружья. Оружие это разработал профессор Мориарти, заклятый враг Холмса, а собрал фон Хердер, слепой механик-немец. В рассказе Конан Дойл пишет, что «револьверная пуля, расплющившись, прошла навылет».
— Вы хотите сказать, что Кубитт был убит из духового ружья? — недоверчиво спросил Алтамонт.
— Во всяком случае, из чего-то в этом роде, — ответил Рональд.
— Но по приезде всех вас тщательно обыскали, — сказал Лестер. — Как же оружие попало в дом?
— Вас-то не обыскивал никто, — буркнул Эскотт.
Рональд рассмеялся:
— О нет, Билл. Дворецкий здесь совершенно ни при чем. То, из чего застрелили Хилтона Кубитта, было спрятано в трости Питера Бернса.
Бернс, казалось, был крайне удивлен:
— Не знаю, Рональд, смеяться мне или негодовать. — Он протянул Адэру свою трость. — Можешь изучать ее сколько душе угодно. Уверяю тебя, никаких полостей там нет.
— О, я нисколько в этом не сомневаюсь. Я сомневаюсь в другом: действительно ли это та же самая трость, которая была у тебя в руке в тот вечер, когда мы прибыли в Кубитт-холл. Мой рост — ровно метр восемьдесят. Ты выше, однако когда мы встретились у входных дверей, то казались одного роста, потому что, опираясь на трость, ты вынужден был немного согнуться.
На лице Бернса читалось искреннее недоумение.
— И что дают все эти расчеты?
— Рост инспектора Бейнса метр восемьдесят три. Когда нас впервые допрашивали в библиотеке, я заметил, что на сей раз ты оказался одного роста с инспектором. Я не придавал этому значения то тех пор, пока не понял, что Хилтон Кубитт был убит из духового ружья. Именно тогда я и догадался, что у тебя две трости, и та, в которой ты прятал оружие, немного короче другой. Думаю, что настоящая трость была спрятана в тайнике твоей огромной сумки.
Бернс выглядел совершенно растерянным.
— Я даже не знаю, что и сказать. Если оружие было в пустотелой трости, с которой я приехал, так где же эта трость сейчас?
— На пустоши. Утопленная в трясине, так же как и Пэджет, — ответил Рональд.
— Боже, Рональд, ты что, сошел с ума? Я никогда не уничтожил бы этот рисунок!
— Отчего бы не уничтожить фальшивку? У меня, Билла и Роберта достаточно денег для того, чтобы купить Пэджета, будь он настоящим, а значит, у нас не было никаких причин пытаться украсть рисунок. Но даже если бы мы его украли, то у любого из нас хватило бы ума сообразить, что наш багаж будут обыскивать, а значит, выбраться с рисунком из дома невозможно. И мы никогда не оставили бы его на пустоши на милость тумана, ветра и дождя.
Но уничтожить поддельного Пэджета? Никого из нас не мучили бы угрызения совести. Именно фальшивку ты и продал Хилтону. Он доверился твоей экспертизе, прежде чем заплатить миллионы твоему сообщнику, Честеру Дорэну.
Ваш с Дорэном расчет строился на том, что Хилтон оставит Пэджета в своей коллекции и, конечно, никому не станет об этом рассказывать. Если бы британское правительство узнало, что рисунок украден из Букингемского дворца, то потребовало бы вернуть Пэджета. Кубитт полагал, что мы проигнорируем этические проблемы, покупая краденую работу, — лишь бы потешить свое самолюбие и приобрести редчайший экземпляр холмсианы. Однако ты не мог быть уверен на сто процентов, что мы не расскажем о своей покупке.
Увы, Хилтон понес огромные финансовые потери на бирже, и ему позарез нужны были деньги. Много — и срочно. Я думаю, ты пришел в ужас, узнав о том, что он решил продать Пэджета. Ведь даже если бы покупатель сохранил тайну, он в любом случае потребовал бы независимой экспертизы, раскрыв твой обман. Нет, ты не украл Пэджета, чтобы завладеть им. Ты сделал это для того, чтобы его уничтожить.
— Что ж, весьма интересная теория, — криво ухмыльнулся Бернс. — Однако у тебя нет ни так называемого духового ружья, ни рисунка Пэджета. Иначе говоря, у тебя нет ничего, кроме гипотетических построений.
— Не совсем, — к беседе присоединился инспектор Бейнс. — Нью-йоркская полиция уже арестовала Дорэна. Ему обещана неприкосновенность в обмен на признание. Когда он узнал, что может оказаться соучастником убийства, его не пришлось слишком долго уговаривать. Он рассказал нам всё. Мистер Бернс, вы арестованы по обвинению в убийстве Хилтона Кубитта.
Уильям Эскотт и Роберт Алтамонт уехали в Лондон, как только инспектор Бейнс объявил, что они свободны. Однако Рональда инспектор попросил прогуляться с ним по пустоши. Рональд поделился с Бейнсом своими сомнениями относительно пятен зыбкой трясины, но Бейнс уверил его, что это абсолютно безопасно.
Рональд с инспектором пошли вдоль помеченной тропы. Бредя по ней, Рональд начал понимать, что пустошь может быть пугающей, но в то же время ей нельзя отказать и в некой умиротворяющей красоте — с ее богатой растительностью и холодным серым, низко нависшим небом.
— Прежде чем вы покинете поместье, я хотел бы сказать, что ваше искусство дедукции произвело на меня немалое впечатление, — заявил инспектор. — Вероятно, вам придется быть свидетелем на процессе Бернса. А приехав в Англию, у вас будет возможность помочь Скотленд-Ярду еще с каким-нибудь непростым делом.
Рональд смущенно рассмеялся.
— Сомневаюсь, что смогу помочь вам в чем бы то ни было. Разве что дело снова будет связано с Шерлоком Холмсом. Ведь если бы Конан Дойл не вооружил полковника Морана духовым ружьем в «Пустом доме», я никогда не разгадал бы игру Бернса.
— Ну что ж, тогда буду отслеживать дела, хоть как-то связанные с Конан Дойлом.
Холодный ветер хлестнул Рональда по щекам. Он втянул голову в плечи и обвел нервным взглядом окутанную туманом пустошь, покрытую предательскими пятнами зыбкой трясины.
— Я подумаю над вашим предложением, но только при условии, что дело не будет связано с какой-нибудь кровожадной тварью и болотистыми пустошами.
* * *
Джерри Марголин — обладатель самой большой в мире коллекции комиксов и иллюстраций, связанных исключительно с Шерлоком Холмсом. Джерри живет в Портленде, штат Орегон, с женой и котом по кличке Пэджет. С 1977 года он член клуба «Нерегулярные бейкерстритчики». С Шерлоком Холмсом его познакомил брат и соавтор, Филлип Марголин, когда Джерри было десять лет.
Филлип Марголин был волонтером «Корпуса мира», школьным учителем. Ныне он автор пятнадцати книг, вошедших в список бестселлеров газеты «Нью-Йорк таймс». Четверть века Филлип работал адвокатом по уголовным делам. За это время он провел тридцать процессов об убийстве, включая двенадцать, где его подзащитным грозила смертная казнь. В качестве адвоката он выступал и в Верховном суде США. Он живет в Портленде, штат Орегон, где является одним из основателей некоммерческой организации «Шахматы — путь к успеху», цель которой — развивать у младших школьников способности к учебе. Когда его попросили принять участие в этой антологии, он мгновенно откликнулся, тут же засев за «холмсовский» рассказ вместе со своим братом.
Сходство любого из персонажей рассказа с живыми или уже умершими «шерлокианцами» было совершенно намеренным.
