Глава 05
Мужчиной у двери оказался сам Стивесант. Сомневаться в этом не приходилось, и Ричер сразу узнал его по внешности, так как они только что просмотрели пленку с его участием. Перед ними был тот же высокий, широкоплечий и чуть сутулый господин лет пятидесяти с небольшим, все еще сохранявший приличную форму. По-мужски красивое лицо, немного усталые глаза. Он был одет в костюм и, несмотря на воскресенье, оказался при галстуке. Фролих обеспокоенно взглянула на босса. Тот же, в свою очередь, не сводил глаз с Нигли.
– Вы – та самая женщина на пленке, – тут же заявил он. – Вы были в четверг вечером на приеме в танцевальном зале гостиницы.
Он явно что-то лихорадочно соображал. Делал какие-то заключения, кое-что анализировал, после чего кивнул сам себе: очевидно, у него в голове все-таки что-то сошлось. Через пару секунд он перевел взгляд с Нигли на Ричера и шагнул внутрь кабинета.
– Вы – брат Джо Ричера, – негромко произнес он. – Вы очень на него похожи.
Ричер кивнул.
– Джек Ричер, – представился он и протянул руку.
Стивесант пожал ее и добавил:
– Весьма сочувствую вашей потере. Знаю, что опоздал на целых пять лет, но должен сказать, что Министерство финансов до сих пор с любовью и уважением вспоминает вашего брата.
Ричер снова кивнул.
– А это Фрэнсис Нигли, – представил он свою помощницу.
– Ричер пригласил ее для участия в аудите, – пояснила Фролих.
Стивесант чуть заметно улыбнулся.
– Я так и понял, – кивнул он. – Мудрый шаг. И каковы оказались результаты этой проверки?
В комнате стало тихо.
– Простите, сэр, если я вас чем-то обидела, – начала Фролих. – Я имею в виду, когда мы обсуждали просмотр пленки. Я просто хотела прояснить ситуацию.
– Так каковы же все-таки результаты вашего аудита? – повторил свой вопрос Стивесант.
Фролих ничего не ответила.
– Неужели все так плохо? – обратился к ней босс. – Ну что ж, так я и предполагал. Кстати, я неплохо знал Джо Ричера. Конечно, не настолько хорошо, как вы, но время от времени нам приходилось вступать с ним в контакт. Он всегда оставлял о себе неизгладимое впечатление. И я могу только предположить, что его брат должен быть как минимум наполовину таким же сообразительным, как Джо. А мисс Нигли, наверное, еще лучше. Тогда неудивительно, почему они смогли отыскать способы пробраться туда, куда им было нужно. Я угадал?
– Причем целых три раза, – подтвердила Фролих.
Стивесант понимающе кивнул.
– Очевидно, это произошло в танцевальном зале, – начал он. – Не исключено, что в семейном домике, ну и конечно же, на этой идиотской встрече у церкви в Бисмарке под открытым небом. Я снова угадал?
– Да, – тихо произнесла Фролих.
– Но это были исключительные операции, – заметила Нигли. – Вряд ли кто-то смог бы повторить все это.
Стивесант поднял вверх руку, останавливая ее.
– Давайте пройдем в конференц-зал, – предложил он. – Я хочу поговорить с вами о бейсболе.
Он провел их узкими извилистыми коридорами в относительно просторную комнату без окон, расположенную в самом центре комплекса. В ней находился длинный стол с десятью стульями – по пять с каждой стороны. Под ногами лежал все тот же скучный серый ковролин, а над головой виднелись неизменные звукопоглощающие панели. Те же самые лампы дневного света. У одной стены находился низкий шкаф с запертыми дверцами, на котором стояли три телефонных аппарата: два белых и один красный. Стивесант присел на один из стульев и жестом пригласил остальных устроиться на противоположной стороне. Ричер успел обратить внимание на доску объявлений, куда было прикреплено множество записок с пометкой «конфиденциально».
– Я буду предельно искренен, что для меня нехарактерно, – начал Стивесант. – Но только временно, как вы понимаете, потому что должен вам кое-что объяснить и потому что Фролих попросила вашей помощи с моего согласия, а также потому, что брат Джо Ричера как бы является членом нашей общей семьи и, следовательно, его помощница – тоже.
– Мы работали вместе с Ричером в военной полиции, – пояснила Нигли.
Стивесант кивнул, словно успел прийти к этому умозаключению самостоятельно.
– Давайте поговорим о бейсболе, – предложил он. – Вы разбираетесь в этой игре?
Присутствующие молча ждали объяснений.
– Команда «Вашингтон сенаторс» уже перестала выступать к тому времени, когда я очутился в столице, – продолжал Стивесант, – поэтому мне пришлось довольствоваться «Балтимор ориолез», которая представляла собой пестрое сборище. Но вы понимаете, что такого уникального в этой игре?
– Продолжительность сезона, – ответил Ричер. – И процент выигрышей.
Стивесант одобрительно улыбнулся.
– Возможно, вы больше чем наполовину такой же сообразительный. Дело в том, что бейсбольный сезон включает в себя сто шестьдесят две игры. Это намного больше, чем в любом другом виде спорта. Как правило, другие командные игры по количеству матчей за сезон вдвое уступают бейсболу. Возьмите, к примеру, баскетбол, хоккей, американский футбол, сокер или что угодно другое. И в этих видах спорта игрок привык мыслить так, что его команда в принципе может выиграть все матчи в текущем сезоне. Это достаточно мотивированная цель. Иногда даже бывают случаи, когда команда действительно побеждает во всех матчах сезона. Но вот в бейсболе это невозможно. Лучшие команды, самые способные игроки, величайшие чемпионы – все они проигрывают примерно треть матчей, то есть пятьдесят – шестьдесят игр в году. И это не самые страшные цифры. Ну а теперь подумайте, каково должно приходиться этим игрокам с психологической точки зрения. Итак, вы отличный спортсмен, способный, умелый. И при этом должны смириться с тем, что время от времени вам все равно придется проигрывать. К этому надо уметь привыкнуть, адаптироваться каким-то образом. Иначе дела у вас в бейсболе не пойдут. Так вот, охрана президента или вице-президента в этом схожа с игрой в бейсбол. Таково мое мнение. Мы не можем постоянно выигрывать, поэтому привыкаем к неизбежным одиночным потерям.
– Но вы проиграли только однажды, – вступила в беседу Нигли. – И это произошло давно, еще в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году.
– Нет, – возразил Стивесант. – Мы проигрываем гораздо чаще, чем вам кажется. Но не каждая потеря настолько велика. Здесь тоже возможно сравнение с бейсболом: не каждый удар является решающим и далеко не каждый проигранный матч лишает вас возможности участвовать в национальном первенстве. Ну и при нашей работе не каждый промах означает, что мы обязательно должны потерять президента.
– И что вы хотите этим сказать? – спросила Нигли.
Стивесант немного подался вперед.
– А вот что: несмотря на то что ваш аудит вскрыл кое-что, вы все же не должны терять веру в нас. Далеко не каждая ошибка стоит нам дорого. Да, я, конечно, понимаю, что такая позиция самоуверенной личности, без конца повторяющей «ну и что с того?», может показаться человеку постороннему опрометчивой и ничем не оправданной. Но и вы должны понять, что такая точка зрения нам просто необходима для выживания. Ваш аудит показал, что у нас имеются некоторые слабые места, и теперь мы должны решить, способны ли собственными силами прикрыть их или нет. И разумно ли будет прикрывать их. Право принятия этого решения я оставляю за Фролих. Это ее работа. Но сейчас я хочу только одного: чтобы вы не судили нас слишком строго и не сомневались в наших способностях и возможностях. Ну, как если бы вы выступали в роли простых граждан и частных лиц. Чтобы у вас не возникло чувства, будто мы постоянно терпим провалы. Потому что никакого провала не произошло. Незначительные дыры всегда были, есть и будут появляться на нашем горизонте. И это тоже является неотъемлемой составной частью нашей работы. Не забывайте, что мы живем при демократии. Привыкайте к такому положению дел.
И он откинулся на спинку стула, словно давая понять, что монолог закончен.
– Что вы можете сказать относительно той конкретной угрозы? – задал вопрос Ричер.
Стивесант помолчал несколько секунд, затем медленно покачал головой. Лицо его изменило выражение, да и вся атмосфера в комнате сразу нахмурилась вместе с ним.
– Вот на этом я перестаю с вами откровенничать, – заговорил босс. – Я предупреждал вас, что моя снисходительность будет временной. Должен заметить, что со стороны Фролих было величайшим промахом открывать перед вами существование любой угрозы. Могу только добавить, что нам приходится иметь дело с огромным количеством всевозможных угроз. Мы перехватываем их, после чего начинаем разбираться с каждым конкретным случаем отдельно. И то, как мы это делаем и какими силами и средствами, должно оставаться строго конфиденциальным и не выходить за пределы нашего здания. Теперь, я надеюсь, вы поймете, почему обязаны будете хранить молчание и никому и никогда не рассказывать о том, что увидели или услышали сегодня. И не описывать посторонним лицам наши методы работы. Это обязательство предусматривается федеральным парламентским актом, и я вправе требовать от вас соблюдения всех наших внутренних правил.
В комнате повисла тишина. Ричер молчал. Нигли, похоже, даже не дышала. Фролих выглядела расстроенной. Стивесант не обращал на нее внимания и только сверлил взглядом Ричера и Нигли, сначала враждебно, а затем словно задумавшись о чем-то. Было видно, что босс о чем-то лихорадочно размышляет. Затем он поднялся со своего места и направился к низенькому шкафчику с телефонами. Он присел перед ним, открыл стеклянные дверцы и достал оттуда два желтых блокнота и две шариковые ручки. Затем вернулся к столу, положил по блокноту и по ручке перед Ричером и Нигли, обошел стол и вернулся на место.
– Напишите ваше полное имя и фамилию, – начал босс. – Кроме того, укажите средние имена, прозвища и псевдонимы, если таковые имеются. Потом дату рождения, номер карты социального страхования, индивидуальный военный номер, а также место жительства на настоящий момент.
– Для чего? – поинтересовался Ричер.
– Я просто прошу вас сделать это, – уклонился от ответа Стивесант.
Ричер несколько секунд о чем-то думал, потом взял ручку. Фролих взволнованно смотрела на него. Нигли тоже бросила на бывшего коллегу мимолетный взгляд, неопределенно пожала плечами и принялась писать. Ричер выждал еще мгновение и последовал ее примеру. Правда, закончил он раньше Нигли, поскольку не имел ни среднего имени, ни постоянного адреса. Стивесант подошел к ним и забрал со стола блокноты. Ничего не говоря, он сунул их под мышку и удалился из комнаты, громко хлопнув дверью.
– У меня, похоже, начинаются неприятности, – вздохнула Фролих. – Да и вам я доставляю столько хлопот.
– Ни о чем не волнуйся, – посоветовал Ричер. – Он заставит нас подписать какой-нибудь договор или обязательство хранить молчание, вот и все, а ушел потому, что ему надо отпечатать текст этого соглашения.
– Но как он собирается поступить со мной?
– Да никак, судя по всему.
– Понизит в должности и звании? Или попросту уволит?
– Он сам дал согласие на аудит, который потребовался из-за угроз. Эти две вещи взаимосвязаны. Мы скажем ему, что своими расспросами вынудили тебя рассказать нам об угрозах.
– Он все равно меня уволит, – упрямо повторила Фролих. – Кроме всего прочего, он очень не хотел, чтобы я затевала этот аудит, пытался убедить меня, что это только усиливает мою неуверенность в себе.
– Чушь все это, – поморщился Ричер. – Нам постоянно приходилось выполнять нечто подобное.
– К тому же такие проверки помогают окрепнуть самоуверенности, – добавила Нигли. – Это я помню по опыту. Лучше наверняка знать свои недостатки, чем только надеяться на лучшее.
Фролих отвернулась и ничего не ответила. В комнате снова стало тихо. Все ждали возвращения Стивесанта. Прошло пять минут, десять, пятнадцать. Ричер поднялся из-за стола и потянулся, затем подошел к низенькому шкафчику и взглянул на красный телефон. Немного подумав, он поднял трубку и прислушался, но никаких гудков не последовало, и он положил ее на место. Затем быстро просмотрел конфиденциальные записки на доске объявлений. Потолок в комнате оказался низким, и Ричер чувствовал тепло от ламп наверху. Он вернулся за стол и повернул свой стул так, чтобы можно было положить ноги на соседний. Прошло двадцать минут с тех пор, как босс удалился из конференц-зала.
– Куда он запропастился? – спросил Ричер. – Может быть, решил напечатать все самостоятельно?
– Или созывает своих агентов, – высказала предположение Нигли. – Тогда мы отправимся в тюрьму. Чем и будет гарантировано наше пожизненное молчание и неразглашение государственных тайн.
Ричер зевнул и улыбнулся:
– Мы дадим ему на все сборы еще десять минут, а потом просто уйдем отсюда и где-нибудь пообедаем.
Стивесант вернулся через пять минут. Он тихо вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. В руках у него не было никаких бумаг. Он уселся на прежнее место, положил обе ладони на стол и принялся выбивать кончиками пальцев какой-то быстрый ритм.
– Ну ладно, – начал он. – На чем мы остановились? Если не ошибаюсь, у Ричера был ко мне какой-то вопрос.
Ричер снял ноги со стула и повернулся лицом к Стивесанту.
– В самом деле?
Босс кивнул.
– Вы спрашивали о той самой угрозе, которая пришла на имя вице-президента, а потом появилась у меня в кабинете. Что ж, могу только сказать, что она исходит либо извне, либо изнутри. Или то, или другое, потому что третьего не дано.
– Теперь мы уже можем обсуждать это?
– Как раз этим и занимаемся, – подтвердил Стивесант.
– Почему? Что-то изменилось?
Но Стивесант проигнорировал его вопрос.
– Если эта угроза исходит от кого-то извне, то стоит ли нам так серьезно волноваться? – продолжал босс. – По всей вероятности, не стоит, потому что все это опять-таки напоминает бейсбол. Если в город приезжают «Янкиз» и утверждают, что разобьют в пух и прах команду «Ориолез», означает ли это, что на самом деле все произойдет именно так? Хвастаться – это одно, а побеждать – совсем другое.
Все дружно промолчали.
– Мне хочется, чтобы вы внесли посильный вклад в это дело, – предложил Стивесант. – И высказали свое мнение, если оно уже успело сложиться.
Ричер неопределенно пожал плечами.
– Ну хорошо, – начал он. – Значит, вы все-таки склонны считать, что угроза исходит от совершенно постороннего человека?
– Нет. Мне кажется, что это внутренняя угроза, и нацелена она на то, чтобы запугать Фролих и расстроить ее карьеру. А теперь спросите меня, что я намерен предпринять в связи со сложившейся ситуацией.
Ричер посмотрел на босса, затем на свои часы, бросил взгляд на стену. «Двадцать пять минут, воскресный вечер в недрах треугольника Вашингтон – Мэриленд – Виргиния».
– Я догадываюсь о ваших планах, – сказал Ричер.
– Неужели?
– Вы собираетесь нанять меня и Нигли, с тем чтобы мы провели внутреннее расследование.
– Вот как?
Ричер утвердительно кивнул.
– Если вы опасаетесь запугивания, исходящего из самой системы, значит, вам просто необходимо провести такое расследование. Это же очевидно. Но вы не станете использовать своих сотрудников, так как случайно можете назначить на данную роль виновника всей заварушки. А ФБР сюда впутывать вам тоже не хочется, потому что правительственная служба так не работает и никому не интересно выставлять свое грязное белье напоказ. Вот потому вам и потребовался посторонний человек. И двое таких кандидатов как раз сейчас сидят перед вами. Они уже вмешались в это, потому что Фролих ввела их в курс дела. Поэтому вам остается либо прервать наше вмешательство, либо, напротив, расширить его. Вы, конечно, выберете второй вариант, поскольку в этом случае вам не придется искать недостатки у отличного агента, которого вы недавно сами же и повысили. Итак, сможете ли вы использовать нас? Конечно сможете. Кто справится с задачей лучше, чем младший брат Джо Ричера? Тем более что в Министерстве финансов Джо считается чуть ли не святым. Итак, извините за грубость, ваша задница, как говорится, прикрыта. И моя, кстати, тоже. Из-за Джо я автоматически заручаюсь вашим доверием с самого начала. Кроме того, я был неплохим специалистом и следователем в военной полиции. И Нигли тоже. Вам это теперь известно, потому что вы все успели проверить. Полагаю, вы потратили эти двадцать пять минут на то, чтобы навести о нас справки в Пентагоне и Агентстве национальной безопасности. Вот почему вы и попросили нас написать свои данные. Они проверили нас по компьютерам, и вышло, что мы чисты. Более того, я уверен, что мы входим в списки отличившихся во время службы и наша характеристика оказалась даже лучше, чем вы могли предполагать.
Стивесант утвердительно кивнул. Он выглядел удовлетворенным своими поисками.
– Изумительная способность к анализу, – заметил он. – Вы получите работу, как только у меня на руках будут письменные копии по проверке вашей благонадежности, то есть через час или два.
– Вы и это можете? – удивилась Нигли.
– Я могу очень многое, – кивнул Стивесант. – Президенты предпочитают наделять большой властью тех, кто помогает им оставаться живыми.
И снова в комнате наступила тишина.
– Войду ли я в ваш список подозреваемых? – в свою очередь осведомился Стивесант.
– Нет, – тут же ответил Ричер.
– Возможно, меня тоже следовало бы иметь в виду. Более того, поставить в этот список под номером один. Не исключено, что я был вынужден повысить женщину только оттого, что испытывал временное давление со стороны, но в душе до сих пор противлюсь своему решению. Поэтому-то я и решил действовать за ее спиной, чтобы заставить ее впасть в панику и таким образом дискредитировать себя.
Ричер промолчал.
– Я мог бы подыскать кого-нибудь из своих приятелей или родственников, у которых никогда не снимали отпечатков пальцев, и, уж конечно, мог сам вечером в среду, в половине восьмого, положить это письмо себе на стол, предупредив своего секретаря, чтобы она сделала вид, будто ничего не заметила. Она, разумеется, послушно выполнила бы все мои инструкции. Или еще проще: велеть незаметно пронести его бригаде уборщиков. Они бы тоже повиновались моим приказам. Но точно так же они бы послушались и приказаний Фролих, вот почему она, возможно, должна стать вашей подозреваемой номер два. У нее тоже может оказаться друг или родственник, у которого никогда и нигде не брали отпечатков пальцев. А задумать все это она могла с той целью, чтобы эффектно разобраться в ситуации и заработать себе дополнительное доверие со стороны сослуживцев.
– Только все дело в том, что я ничего подобного не устраивала, – вмешалась Фролих.
– Никто из вас двоих подозреваемым не будет, – уверенно произнес Ричер.
– Почему нет? – спросил Стивесант.
– Потому что Фролих пришла ко мне совершенно добровольно. Кроме того, она знала кое-что обо мне от моего брата. Вы же наняли нас сразу после того, как ознакомились с нашими послужными списками. Ни один из вас не стал бы этого делать, если бы у вас имелось что-то, что вы должны тщательно скрывать. Слишком рискованно.
– А может быть, мы считаем себя умнее вас, – не отступал Стивесант. – И внутреннее расследование, которое оставит нас вне подозрения, было бы наилучшим прикрытием.
Но Ричер снова отрицательно покачал головой:
– Вы оба не настолько глупы.
– Хорошо, – удовлетворенно произнес босс. – Тогда давайте согласимся с тем, что тут действует какой-то завистливый господин, находящийся внутри нашей организации. Предположим также, что у него имелся сговор с бригадой уборщиков.
– Это может оказаться и женщина, – заметила Фролих.
– Где сейчас находятся эти уборщики? – спросил Ричер.
– Временно отстранены от работы, – пояснил Стивесант. – Они пока что сидят дома, но зарплата им идет полностью. Они живут вместе. Одна из женщин является женой мужчины, а вторая – ее сестрой. Пока что вторая бригада работает в две смены, и это обходится мне в целое состояние.
– Что же говорят они сами?
– Они ничего не знают и не понимают. Никакого листка они в кабинет не вносили, никогда его не видели, и, когда они убирали кабинет, на столе его якобы не было.
– Но вы им не поверили.
Стивесант долго молчал. Некоторое время он теребил пальцами манжеты рубашки, затем снова спокойно положил обе ладони на стол.
– Это надежные работники, – наконец заговорил он. – Они очень нервничают оттого, что попали под подозрение. И весьма расстроены. Я бы даже сказал, перепуганы. Но в то же время им удается сохранять спокойствие. Как будто они уверены в том, что нам все равно не удастся ничего доказать, словно они и в самом деле ничего криминального не совершали. Они немного озадачены, но все трое при этом успешно прошли тест на детекторе лжи.
– Значит, вы им верите.
Стивесант отрицательно покачал головой:
– Я не могу им поверить. Как же можно? Вы сами видели пленки. Кто же тогда, по-вашему, мог положить эту проклятую бумагу на мой стол? Привидение?
– И каково же ваше мнение?
– Я полагаю, что кто-то из тех людей в нашей системе, кого они хорошо знали, попросил их положить этот лист и пояснил, что это обычное дело, некий тест, проверка, что-то вроде военной игры с секретными миссиями. Он убедил их, что тут нет никакого вреда, и рассказал о том, что может ожидать их впоследствии в смысле допросов и проверки при помощи детектора лжи. По-моему, этого достаточно, чтобы нормальный человек спокойно прошел подобный тест. Ведь они были уверены в том, что не совершили ничего незаконного и их поступок никак не мог привести к нежелательным последствиям. Напротив, они, наверное, убеждены, что даже помогли нам.
– Это они вам сами говорили? Вы успели их допросить с пристрастием?
Но Стивесант только покачал головой:
– Нет, это я предоставляю вам. Я не слишком хорошо умею допрашивать людей.
Ричер промолчал.
Стивесант удалился так же внезапно, как и возник. Просто поднялся, вышел из комнаты и исчез за дверью. Ричер, Нигли и Фролих остались за столом одни, при полном свете и в тишине.
– Вас не слишком будут здесь жаловать, – предупредила Фролих. – К тем, кто проводит внутреннее расследование, обычно относятся не очень благосклонно.
– Меня вовсе не интересует благосклонность ваших сотрудников, – заметил Ричер.
– Но у меня есть своя работа, – напомнила Нигли.
– Возьми отпуск, – посоветовал Ричер. – Побудь здесь со мной среди неблагосклонных людей.
– А мне за это заплатят?
– Я в этом уверена, – кивнула Фролих.
Нигли неопределенно пожала плечами:
– Хорошо. Моим партнерам, наверное, это предложение даже покажется престижным. Вы же сами понимаете, как это звучит: работа на правительство! В таком случае мне сейчас лучше вернуться в гостиницу и сделать несколько звонков, чтобы убедиться, смогут ли они там просуществовать без меня неопределенное время или нет.
– Не хочешь сначала пообедать? – предложила Фролих.
Нигли отрицательно покачала головой:
– Нет, я перекушу у себя в номере. А вы пойдите пообедайте.
Они втроем двинулись по извилистым коридорам в офис Фролих, откуда та вызвала шофера для Нигли. Затем Фролих проводила ее до гаража, а когда снова поднялась наверх, то увидела, что Ричер спокойно сидит за ее столом, о чем-то размышляя.
– У вас с ней что-то вроде любовных отношений? – поинтересовалась Фролих.
– У кого?
– У тебя с Нигли.
– Почему ты спрашиваешь?
– По-моему, она расстроилась оттого, что мы с тобой будем обедать вдвоем.
Но он лишь покачал головой:
– Нет, ничего такого между нами нет.
– И никогда не было? Мне показалось, что вы очень близки.
– Неужели?
– По-моему, ты ей нравишься, а она нравится тебе. Кроме того, она очень умна.
Ричер кивнул:
– Да, она мне нравится, и она действительно умная женщина. Но между нами никогда не было любовных отношений.
– Почему нет?
– Почему? Потому что не было, и все. Ты меня понимаешь?
– Наверное.
– Правда, неясно, почему тебя это так заинтересовало. Ты ведь бывшая подруга моего брата, а не моя. Я даже не знаю, как тебя зовут.
– Эм-И, – напомнила Фролих.
– И что значит, например, это «Эм»? Марта? Или Милдред? А «И»? Если учитывать, как различается произношение и написание некоторых имен, это может быть и Энеида, и даже Элизабет.
– Пошли, – предложила Фролих. – Пообедаем у меня дома.
– У тебя?
– В воскресенье вечером в ресторан очень трудно попасть. Да это мне и не по карману. Кроме того, у меня дома остались кое-какие вещи Джо. Наверное, нужно передать их тебе.
Фролих жила в опрятном домике с террасой в скучном районе по другую сторону реки Анакостии, рядом с авиабазой Боллинг. Это был один из тех городских домов, в котором хочется закрыть шторами окна и сосредоточиться на интерьере. С улицы к дому вела дорожка через небольшую автостоянку. Деревянная дверь открывалась в симпатичную прихожую, переходящую в гостиную. Все здесь дышало уютом: деревянные полы, пушистый ковер, старомодная мебель. Портативный телевизор с подключенным к нему стабилизатором. Книги на полках, небольшой музыкальный центр и множество дисков. Обогреватели работали на полную мощь, и Ричер сразу снял куртку и повесил ее на спинку стула.
– Мне очень не хочется, чтобы это был человек из нашей системы, – призналась Фролих.
– И все же это будет лучше, чем реальная угроза извне.
Она кивнула и направилась в дальнюю часть комнаты, туда, где за аркой начиналась кухня. Здесь она как-то неуверенно осмотрелась, словно не понимая, для чего предназначаются все эти полки и кухонная утварь.
– Можно позвонить и заказать китайскую еду, – предложил Ричер.
Фролих сняла куртку и аккуратно положила на табурет.
– Наверное, так будет лучше всего, – согласилась она.
На Фролих была белая блузка, и без куртки она стала выглядеть более женственной. На кухне горели обычные лампочки, но включены они были вполнакала, что выгодно оттеняло ее кожу, в отличие от яркого люминесцентного освещения служебных помещений. Ричер взглянул на женщину и увидел то, что, наверное, сумел разглядеть Джо еще восемь лет назад. В одном из ящиков она отыскала брошюру фирмы, развозящей обеды по домам, и их меню. Она тут же позвонила им и заказала две порции кислого супа и жареных цыплят по рецепту генерала Цзу.
– Нам этого хватит? – спросила она Ричера.
– Конечно. К тому же ты выбрала именно те блюда, которые обожал Джо.
– У меня остались кое-какие его вещи. Я хочу показать их тебе.
Она провела его назад в вестибюль, откуда они поднялись наверх, в гостевую комнату. Здесь стоял большой одностворчатый шкаф. Фролих открыла дверцу, и внутри автоматически зажглась лампочка. В шкафу был собран в основном всякий хлам, но на вешалках красовались мужские костюмы и рубашки, большинство из которых были до сих пор упакованы в полиэтиленовые мешки из химчистки. От времени полиэтилен даже успел пожелтеть.
– Это все принадлежало ему, – пояснила Фролих.
– И он решил оставить их здесь? – спросил Ричер.
Фролих дотронулась до плеча одного из пиджаков через полиэтилен.
– Я посчитала, что он вернется за ними, – сказала она. – Но он не приходил целый год. Наверное, они просто были ему не нужны.
– Видимо, у него было очень много костюмов.
– Две дюжины, не меньше, – кивнула Фролих.
– Как может человек иметь двадцать четыре костюма? – удивился Ричер.
– Он был франтом, любил одеваться со вкусом, – заметила она. – Ты должен бы это помнить.
Ричер застыл на месте. Насколько он знал и помнил своего брата, Джо умудрялся обходиться одной парой шортов и единственной футболкой. Зимой он переодевался в форму цвета хаки. Ну а если становилось очень холодно, добавлял к своему костюму старую потертую летную куртку. Вот и весь его гардероб. На похоронах матери он был одет в официальный черный костюм, который, как предположил Ричер, он взял напрокат. Возможно, он ошибался. Не исключено, что работа на правительство изменила отношение Джо к одежде.
– Ты должен забрать все это себе, – предложила Фролих. – В любом случае, они по наследству должны принадлежать тебе. Если не ошибаюсь, ты единственный его родственник, оставшийся в живых.
– Не ошибаешься.
– Еще коробка с разными вещами, – добавила Фролих. – Там сложено то, что он оставил здесь, в этом доме.
Он проследил за ее взглядом и увидел на дне шкафа закрытую картонную коробку.
– Расскажи мне о Молли Бет Гордон, – попросил Ричер.
– Что именно?
– Они ведь погибли вместе, я подумал, что между ними что-то было.
Она покачала головой:
– Они были близки, это понятно. Но они работали вместе, она была его помощницей, а Джо никогда не стал бы встречаться с женщиной со своей работы.
– А почему вы с ним разошлись?
В этот момент внизу кто-то позвонил в дверь. Звонок показался особенно громким в тишине воскресного вечера.
– Привезли еду, – кивнула Фролих.
Они спустились на первый этаж и поужинали на кухне в полной тишине. При этом каждый из них чувствовал себя одновременно и близким другому, и очень далеким. Так ощущают себя пассажиры самолета во время длительного рейса: ты словно чем-то связан с остальными, но если задуматься, то понимаешь, что между вами, собственно, нет ничего общего.
– Ты можешь оставаться здесь на ночь, если хочешь, – разрешила Фролих.
– Я еще не выписался из гостиницы.
Она кивнула:
– Тогда выпишешься завтра и можешь устраиваться у меня.
– А как насчет Нигли?
Фролих помолчала секунду и предложила:
– Если захочет, пусть тоже гостит у меня. На третьем этаже есть еще одна свободная спальня.
– Договорились.
Они закончили ужин, и Ричер сам выбросил контейнеры, а тарелки сполоснул. Фролих включила посудомоечную машину. Зазвонил ее телефон. Она долго разговаривала с кем-то из гостиной, затем вернулась на кухню.
– Это Стивесант, – пояснила она. – Он формально разрешает вам начинать действовать.
Ричер кивнул:
– Тогда звони Нигли и говори ей, чтобы она одевалась и была готова на выезд.
– Прямо сейчас?
– Конечно. Если проблема ясна, ее надо решать. Именно так я привык работать. Пусть Нигли ждет нас через полчаса у входа в гостиницу.
– С чего ты собираешься начать?
– С видеокассет, – ответил Ричер. – Мне надо просмотреть их еще раз. Кроме того, хочу познакомиться с сотрудником, который занимается этими пленками.
Через полчаса они подхватили Нигли, которая уже ждала на тротуаре у гостиницы. Она переоделась в черный костюм – короткий пиджак и узкие брюки, плотно обтягивающие ее ноги. Особенно привлекательно она смотрелась сзади, по мнению Ричера. Более того, ему даже показалось, что Фролих тоже сумела оценить фигуру Нигли. Однако Фролих предпочла держать свое мнение при себе. Она молча вела машину, и уже через пять минут они снова очутились в офисах Секретной службы. Фролих отправилась к себе, оставив Ричера и Нигли с сотрудником, который отвечал за видеонаблюдение и кассеты. Это был худощавый нервный молодой человек, вырядившийся по случаю воскресенья. Он сразу же явился по вызову, узнав, с кем ему предстоит познакомиться. Поначалу казалось, что он не совсем понимает, что от него требуется. Затем он подвел Ричера и Нигли к стойке размером со шкаф, на полках которой стояло множество видеомагнитофонов. Одна из стен его кабинета с пола до потолка была забита сотнями видеокассет в одинаковых черных футлярах, стоявших рядами. Сами магнитофоны все как один были серыми и невзрачными рабочими инструментами. Кабинет опутывали бесконечные провода, на свободных стенах повсюду виднелись приклеенные листочки с записками, слышалось урчание моторов работающих магнитофонов, и в воздухе чувствовался запах разогретых монтажных плат. Тут и там мигали зеленые светодиоды, указывающие время видеозаписи.
– Собственно, система следит за собой сама, – пояснил молодой человек. – К каждой камере подсоединены четыре видеомагнитофона, запись на пленку длится шесть часов, поэтому пленки мы меняем раз в сутки. Эти записи хранятся в течение трех месяцев, после чего кассеты снова можно использовать.
– Скажите, а где сейчас находятся оригиналы с записями, о которых идет речь? – спросил Ричер.
– Вот здесь, – ответил молодой человек.
Он порылся в кармане и отыскал связку маленьких медных ключиков на кольце. Затем сел на корточки и открыл один из шкафов, откуда сразу же извлек три кассеты.
– Вот эти три я переписывал для Фролих, – пояснил он, не вставая.
– Мы сможем где-нибудь просмотреть их?
– Но они ничем не отличаются от копий.
– При копировании теряется множество мелочей, – ответил Ричер. – Мое первое правило: иметь дело лишь с оригиналами.
– Ну хорошо, – кивнул молодой человек. – Вы можете просмотреть их прямо здесь.
Он неуклюже поднялся на ноги, придвинул к Ричеру и Нигли свободную скамейку, на которую поставил какое-то оборудование, после чего повернул к ним монитор и включил плеер, стоявший неподалеку. На экране высветился серый прямоугольник.
– На этих штуках не предусмотрены пульты управления, – пожал плечами юноша. – Вам придется пользоваться кнопками.
И он передал Ричеру три футляра с кассетами в том порядке, в каком они были записаны.
– У вас тут стулья есть? – осведомился Ричер.
Парень в один прыжок скрылся за дверью и через некоторое время вернулся, волоча за собой два стула, таких, которыми пользуются машинистки. Ему было нелегко установить их перед скамейкой, но когда он справился с этой задачей, то печально осмотрел свой кабинет, словно ему очень не хотелось оставлять в своих владениях двух незнакомцев.
– Я, наверное, подожду в фойе, – неуверенно произнес он. – Когда закончите, позовите меня.
– Как вас зовут? – поинтересовалась Нигли.
– Нендик, – чуть слышно отозвался молодой человек.
– Хорошо, Нендик. Мы обязательно вас позовем.
Когда он вышел из кабинета, Ричер вставил в аппарат третью кассету.
– Знаешь что? – сказала Нигли. – Этот тип даже глазом не моргнул, когда увидел мою задницу.
– Неужели?
– Как правило, когда я в этих брюках, на меня все парни глазеют.
– Правда?
– Практически все.
Ричер не сводил взгляда с пока еще пустого экрана.
– Может быть, он голубой? – высказал он свое предположение.
– Но у него на пальце обручальное кольцо.
– Значит, он старается вести себя прилично и не поддаваться распутным чувствам. Или устал от работы.
– Или это я старею, – вздохнула Нигли.
Ричер нажал на кнопку перемотки, и мотор зажужжал.
– Это третья пленка, – пояснил он. – Утро четверга. Теперь мы будем просматривать записи с конца.
Плеер начал перематывать пленку на большой скорости. Ричер устроился рядом с ним, чтобы нажимать на нужные кнопки. На экране возник пустой офис, и цифры мелькали до тех пор, пока не дошли до времени 7.55. Здесь Ричер запустил плеер на обычную скорость и остановил кадр на «паузе», когда таймер показывал ровно восемь утра и в офис вошла секретарь. Ричер нажал на кнопку обычного хода, и секретарь, сняв пальто, повесила его на вешалку. Затем, не доходя трех футов до двери Стивесанта, нагнулась над своим столом.
– Она пристраивает свою сумочку на нижнюю полку-подставку, – пояснила Нигли.
Секретарь, женщина лет шестидесяти, на секунду повернулась лицом к камере. У нее было добродушное и одновременно строгое лицо, как и подобает почтенной женщине. Она тяжело опустилась на стул, уселась поудобней и открыла какую-то книгу, лежащую на столе.
– Проверяет расписание на день, – предположила Нигли.
Секретарь некоторое время изучала дневник, затем переключила свое внимание на пачку записок. Некоторые она переложила в ящик, другие проштамповала и переместила с правой стороны стола на левую.
– Ты когда-нибудь видела такое количество бумажной работы? – поразился Ричер. – Еще больше, чем в армии.
Дважды секретарь была вынуждена прерывать оформление записок, поскольку отвечала на телефонные звонки. Но она ни разу не поднималась со своего стула. Ричер промотал пленку вперед, до того самого момента, когда в офисе появился Стивесант. Восемь часов десять минут утра. Босс был одет в темный плащ, черный или темно-серый. В руке он держал тонкий дипломат. Снял плащ и повесил его на вешалку. После этого подошел к секретарю, и она повернула голову к боссу, словно что-то говорила ему. Он положил свой дипломат на ее стол, точно на угол, чуть подровнял его по обрезу стола, затем нагнулся к женщине, будто что-то отвечал ей, кивнул, прошел к двери своего кабинета уже без дипломата и исчез внутри. Таймер отсчитал четыре секунды. Босс появился в дверях и подозвал к себе секретаря.
– Вот сейчас он обнаружил эту бумагу, – сказал Ричер.
– Весь этот эпизод с дипломатом кажется мне странным и непонятным, – вмешалась Нигли. – Почему Стивесант оставил его на столе секретаря?
– Наверное, у него была назначена встреча на утро, – предположил Ричер. – Он оставил дипломат у секретаря, потому что знал, что ему очень скоро все равно придется уехать.
Он промотал пленку еще на час вперед. Люди входили и выходили из офиса. Дважды здесь успела побывать Фролих. Потом прибыла команда криминалистов. Уходя, они прихватили с собой письмо в пластиковом пакете для вещественных доказательств. Ричер запустил пленку задом наперед, и утро в офисе закрутилось в обратном направлении. Сначала уехали специалисты из лаборатории ФБР, потом они появились в кабинете. Фролих выходила из офиса и заходила в него два раза, появился и ушел Стивесант, и наконец из кабинета окончательно удалилась секретарь.
– Ну а теперь начинается самая скучная часть, – предупредил Ричер. – Несколько часов абсолютного бездействия.
На экране остался пустой офис, и только цифры бешено поскакали назад. В комнате ничего не происходило. Все подробности обстановки просматривались на этой пленке лучше, чем на копии, хотя это ничем не помогало. Изображение оставалось серым и слегка размытым. Для камеры наблюдения качество, в общем, было терпимым, но премию за техническое совершенство эта лента, конечно, не получила бы никогда.
– Знаешь что? – сказал Ричер. – Я был полицейским тринадцать лет и никогда ничего полезного для себя не обнаруживал на пленках видеонаблюдения. Ни разу.
– И я тоже, – призналась Нигли. – А сколько часов приходилось проводить вот так, как мы с тобой сейчас!
На пленке появилось время 6 часов утра, и кассета остановилась. Ричер вставил в плеер вторую кассету, быстро перемотал ее и продолжил тщательный поиск улик, снова просматривая запись задом наперед. Таймер прокрутил ему время сначала до пяти утра, потом перешел на четыре часа. В офисе царили полное спокойствие и тишина. Все оставалось на своих местах и было таким же серым и унылым.
– Почему мы занимаемся этим сегодня? – спросила Нигли.
– Потому что я очень нетерпеливый парень, – ответил Ричер.
– Ты хочешь отвоевать одно очко у этих штатских? Показать им, как работают настоящие профессионалы?
– Ничего доказывать мне не придется, – отмахнулся Ричер. – Мы уже ведем у них со счетом три с половиной – ноль.
Он наклонился к экрану, пытаясь сконцентрироваться на утомительной картинке. Итак, таймер показывал четыре часа утра. Ничего не происходило. Никто и не думал проносить письмо в офис.
– А может быть, есть другая причина, по которой ты решил заняться просмотром кассет именно сегодня, – не унималась Нигли. – Наверное, ты просто решил победить по очкам своего брата.
– И в этом тоже нет необходимости. Я отлично знаю, чего каждый из нас стоит в сравнении друг с другом. И мне совершенно неважно, что по этому поводу думают остальные.
– Что с ним произошло?
– Он погиб.
– Я хоть и с опозданием, но все же успела об этом догадаться.
– Его убили при исполнении служебных обязанностей. Это случилось сразу после того, как я ушел из армии. В Джорджии, чуть к югу от Атланты. У него была тайная встреча с информатором, который должен был передать кое-какие сведения о фальшивомонетчиках. Это было нужно для проведения важной операции. Но на месте встречи его ждала засада. Ему дважды выстрелили в голову.
– Убийц поймали?
– Нет.
– Это ужасно.
– Не совсем так. Я сам с ними разделался.
– Как?
– А что ты сама думаешь?
– Ну, не знаю… Расскажи.
– Это была команда «отец и сын». Сына я утопил в бассейне, а отца сжег на костре, предварительно выстрелив ему в грудь.
– Тогда все в порядке.
– Мораль проста: не связывайся ни со мной, ни с теми, кто мне близок. Очень жаль, что они не знали этого с самого начала.
– Тебе не пытались отомстить?
– Я очень быстро исчез и необходимое время оставался в тени. Ради этого я даже не присутствовал на похоронах.
– Все это ужасно.
– Тот парень, с которым он должен был встретиться, тоже свое получил. Он умер от потери крови у эстакады, прямо рядом с шоссе. Там еще присутствовала женщина. Она была помощницей Джо, из его офиса, Молли Бет Гордон. Ее ударили ножом уже в аэропорту Атланты.
– Я обратила внимание на ее имя в списках погибших.
Ричер молчал, а пленка продолжала крутиться в обратную сторону. Три часа утра, два пятьдесят, два сорок. И ничего не происходит.
– В общем, там с самого начала дело было гнилое. И в том, что произошло, он сам виноват.
– Это жестоко.
– Он вел себя как на прогулке. Я хочу сказать, вот ты дала бы поймать себя в ловушку на заранее спланированной встрече?
– Нет.
– И я тоже.
– Я бы сделала все, что положено, – сказала Нигли. – Прибыла бы на место часа за три до свидания, все бы там обнюхала, заблокировала все подъезды…
– А Джо не побеспокоился об этом. Он словно находился внутри себя самого. Так с ним было всегда. Он казался крутым парнем. Представь себе рост и вес настоящего великана-богатыря: он выглядел как надежный кирпичный дом. Руки как лопаты, а лицо даже чем-то напоминало боксерскую перчатку. Мы с ним внешне были похожи, но мыслили по-разному. В глубине души он действительно ставил голову на первое место и казался мне каким-то неестественно чистым. Даже наивным. Он никогда не думал о людях плохо. И вся жизнь для него была чем-то вроде шахматной партии. Вот ему звонят, он договаривается о встрече и выезжает на место. Как будто передвигает на доске своего офицера или ладью. Он просто не ожидал, что кто-то мог его опередить, приехать туда раньше и взорвать к чертовой матери всю его шахматную доску вместе с фигурами.
Нигли промолчала. Пленка продолжала показывать пустой офис, в котором ровным счетом ничего не происходило. Все предметы обстановки по-прежнему оставались на своих местах.
– Я очень сердился из-за того, что он проявил такую неосторожность, – вздохнул Ричер. – А потом понял, что не имею права обвинять его в этом. Чтобы быть беспечным, сначала надо знать, о чем нужно побеспокоиться. А он этого не знал. Он не видел опасности. Не думал о ней.
– И что же?
– Получается, я сердился на самого себя за то, что сам не выполнил за него эту миссию.
– Разве ты мог бы?
Ричер покачал головой.
– Я не видел его семь лет и понятия не имел, где он находится. А он ничего не знал обо мне. Но все равно кто-то такой же, как я, должен был это сделать за него. А Джо должен был попросить помощи.
– Он был настолько гордым?
– Нет, настолько наивным. И это его погубило.
– А он мог что-то сделать уже на месте?
Ричер поморщился.
– Эти типы оказались почти профессионалами по нашим меркам. Наверное, у него все же оставался какой-то шанс, но действовать надо было инстинктивно и очень быстро, все решали доли секунды. Что касается инстинктов, то у Джо они были похоронены где-то очень глубоко. Очевидно, в тот момент он просто перестал думать. Такое с ним случалось. К тому же он отличался скромностью.
– Наивный и скромный, – подытожила Нигли. – Ну, здесь о нем совсем другого мнения.
– Здесь он действительно казался крутым и неповторимым парнем. Все относительно.
Нигли поерзала на стуле, не отводя глаз от экрана.
– Подожди, – сказала она. – Приближается полночь.
Таймер показывал половину первого. В шестнадцать минут первого из темноты коридора показалась бригада уборщиков. Ричер смотрел на их работу при увеличенной скорости, пока они не вышли из кабинета Стивесанта в семь минут первого. Затем он включил нормальный ход ленты и просмотрел в обычной скорости эпизод, когда бригада занималась уборкой офиса секретаря.
– Что ты об этом думаешь? – спросил Ричер.
– Выглядят они вполне прилично.
– Если они оставили там письмо, могли бы они выглядеть такими спокойными и уверенными?
Уборщики явно никуда не торопились убегать. Нельзя сказать, что они чем-либо взволнованы или расстроены. Никто из них не оглядывался воровато на дверь в кабинет Стивесанта. Они просто убирали помещение. И делали это профессионально и довольно быстро. Ричер снова послал пленку на задний ход и быстро промотал ее, пока она сама не остановилась в тот момент, когда таймер показал ровно полночь. Он вынул ее и вставил в плеер первую кассету. Промотал ее до конца и запустил, внимательно наблюдая за экраном до того момента, когда уборщики появились первый раз – в одиннадцать часов пятьдесят две минуты. Затем пленка пошла обычным ходом, и Ричер остановил ее в тот момент, когда все три члена бригады были отчетливо видны перед камерой.
– Итак, где сейчас может находиться письмо? – спросил Ричер.
– Ну, как представляет это себе Фролих, – пожала плечами Нигли, – где угодно.
Ричер кивнул. Она была права. Учитывая, что их трое, да еще принимая во внимание эту громоздкую тележку… Да они могли незаметно пронести и дюжину таких писем.
– Как тебе кажется, они не выглядят взволнованными? – спросил он.
Нигли еще раз неопределенно пожала плечами:
– Прогони пленку еще раз и обрати внимание на их движения.
Он пустил ленту: уборщики направились к кабинету Стивесанта и вскоре исчезли за его дверью. Таймер показывал ровно одиннадцать часов пятьдесят две минуты.
– Давай посмотрим этот эпизод еще раз, – попросила Нигли.
Ричер повиновался и перемотал пленку. Уборщики снова двинулись к кабинету босса. Когда они вошли в него, Нигли откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.
– Уровень энергичности у этих людей чуть другой по сравнению с тем, когда они выходят из кабинета.
– Ты так считаешь?
Она кивнула:
– То ли движения у них стали чуть замедленней? Ну, как будто их терзают какие-то сомнения, что ли?
– Или они боятся совершать то, что сейчас им предстоит там, за дверью кабинета? – подхватил Ричер.
Он снова прокрутил тот же отрезок пленки.
– Не знаю, в чем тут дело, – неуверенно произнесла Нигли. – Это трудно передать словами. И уж разумеется, мои чувства никак не могут считаться доказательствами. Это чисто субъективные ощущения, не поддающиеся описанию.
Ричер снова перемотал пленку, и они еще раз пересмотрели эпизод. Никаких очевидных изменений в поведении уборщиков, разумеется, обнаружено не было. Может быть, они были чуть живее, когда входили в кабинет, нежели когда покидали его. Или выглядели более усталыми. Но это и понятно: они провели там целых пятнадцать минут, а кабинет не слишком велик. Кроме того, он и без их стараний выглядел достаточно опрятным. А может быть, у них была привычка отдохнуть минут десять там, где их не фиксирует всевидящее око камеры. Уборщики же тоже люди неглупые. Не исключено, что в эти минуты они там клали на стол ноги, а не письмо.
– Не знаю, – повторила Нигли. – Больше ничего сказать не могу.
– Заключения не будет?
– Конечно нет. Кто еще есть на пленке?
– Больше никого.
Он снова начал проматывать пленку назад, но на экране так больше ничего интересного и не появилось, пока в восемь часов секретарь, предварительно заглянув в дверь к Стивесанту, не ушла домой. Через некоторое время, а именно в семь тридцать, отправился из офиса и сам босс.
– Ну хорошо, допустим, что это сделали уборщики, – подытожил Ричер. – Но по своей ли инициативе?
– Я сильно в этом сомневаюсь.
– Тогда кто их заставил подложить это письмо?
Они отыскали Нендика в фойе, и тот сразу отправился назад в свой кабинет наводить порядок после незваных гостей. Затем они отправились на поиски Фролих. Она работала за своим столом, закопавшись в ворох бумаг, одновременно разговаривая по телефону и координируя возвращение Брука Армстронга из Кемп-Дэвида.
– Нам необходимо поговорить с уборщиками, – начал Ричер.
– Прямо сейчас? – удивилась Фролих.
– Самое лучшее время. Допросы, проведенные поздно вечером, всегда наиболее эффективны.
Она посмотрела на них отрешенно:
– Ну хорошо, тогда я вас подвезу к ним.
– Будет лучше, если вы не станете участвовать в этой беседе, – высказала свое предположение Нигли.
– Почему?
– Мы же люди военные. Мало ли что? Может быть, нам придется их хорошенько отшлепать за такой проступок.
Фролих испуганно уставилась на нее:
– Это исключено. Они такие же сотрудники нашей службы, как и все остальные.
– Она шутит, – вступился за коллегу Ричер. – Но они, конечно, будут чувствовать себя при разговоре более свободно, если не увидят рядом никого знакомого.
– Хорошо, в таком случае я подожду вас в машине. Но мне все равно придется поехать туда с вами.
Она сделала еще несколько важных звонков, после чего привела в порядок бумаги на столе, и все трое направились к лифту, на котором и спустились в гараж. Они сели в «сабурбан», и Ричер закрыл глаза, чтобы расслабиться хотя бы на двадцать минут – ровно столько длилась их поездка. Он чувствовал, что успел сильно устать после шести дней напряженной работы. Когда машина остановилась, он открыл глаза и увидел, что они приехали в очень скромный район, где преобладали автомобили десятилетнего возраста и покореженные заборы. Оранжевый свет городских ламп освещал унылую улочку. Асфальт здесь покрыт заплатками, а сквозь щели в нем пробивались хилые сорняки. Где-то вдали глухо бухали басы стереомагнитофона.
– Это здесь, – заговорила Фролих. – Дом номер двадцать три ноль один.
Он оказался слева и представлял собой небольшой дощатый особнячок на две семьи, обшитый вагонкой, с двумя дверьми впереди и симметричными окнами справа и слева. Двор опоясывала проволочная изгородь. Лужайка перед входом наполовину высохла. Здесь не было ни цветов, ни кустарников. Тем не менее создавалось впечатление, что в доме живут опрятные, очень аккуратные люди. Вокруг было довольно чисто, а ступеньки оказались тщательно подметены.
– Я подожду вас здесь, – заявила Фролих.
Ричер и Нигли вышли из машины. Ночной воздух оказался довольно прохладным. Вдали все никак не унимался стереомагнитофон. Они зашли в ворота и по потрескавшейся бетонной дорожке приблизились к входной двери. Ричер нажал на кнопку звонка, и они принялись ждать. Вскоре изнутри послышался звук шагов, словно кто-то шел по голому полу, затем с дороги убирали что-то увесистое и металлическое. После этого дверь открылась, и в проеме появился мужчина, придерживающий дверь за ручку. Это был тот самый уборщик, которого они видели на пленке. Они имели возможность в течение нескольких часов наблюдать, как он движется взад-вперед по офису. Он был не молод, но и не стар. Не высокий, но и не коротышка. Просто самый среднестатистический мужчина. Уборщик был одет в хлопчатобумажные штаны и рубашку спортивного покроя. Кожа его оказалась смуглой, лицо – с выступающими скулами, черные блестящие волосы аккуратно подстрижены и причесаны несколько старомодно.
– Да? – спросил он.
– Нам нужно поговорить с вами относительно того, что произошло в офисе, – объяснил Ричер.
Мужчина не стал задавать никаких вопросов и не потребовал предъявить удостоверение. Он лишь взглянул в лицо Ричеру и отступил назад, а затем перешагнул через ту вещь, которую ему пришлось отодвигать, чтобы добраться до двери и открыть ее. Это были детские качели, сделанные из цветных гнутых металлических труб, с сиденьями, как на маленьких трехколесных велосипедах, и пластмассовыми лошадиными головами с ручками, выходящими откуда-то из-под ушей животных.
– Я не могу оставлять их на ночь на улице, – пояснил мужчина. – Такую вещь обязательно украдут.
Нигли и Ричер очутились в тесном коридоре, по обе стороны которого на полках были аккуратно разложены детские игрушки. Впереди, на кухне, виднелся холодильник, на котором под декоративными магнитами пестрели разноцветные рисунки учеников начальной школы. Оттуда доносился запах готовящейся еды. За коридором начиналась гостиная, где сидели две молчаливые и перепуганные женщины. Они были одеты празднично, как и полагается по воскресеньям, и эти наряды сильно отличались от их рабочих комбинезонов.
– Назовите ваши имена, – начала Нигли.
Ее голос звучал средне между теплым, доброжелательным и холодным, неумолимым, как сама судьба. Ричер едва сдержал улыбку. Да, это был один из приемов Нигли. Он хорошо помнил его. Никто никогда не осмеливался спорить с ней, а такой тон, безусловно, считался одним из ее преимуществ.
– Хулио, – представился мужчина.
– Анита, – произнесла первая женщина, которая, как понял Ричер по тому, как она взглянула на Хулио, являлась его женой.
– Мария, – добавила вторая женщина. – Я сестра Аниты.
В гостиной стоял небольшой диван и два кресла. Мария и Анита подвинулись, чтобы Хулио присел вместе с ними на диван. Ричер посчитал это за приглашение и устроился в одном из кресел. Нигли заняла второе. Кресла стояли под одинаковыми углами, так что получалось, будто диван был телевизором, а Ричер и Нигли приготовились смотреть его.
– Мы считаем, что это именно вы, ребята, подсунули письмо в офис, – сразу же заявила Нигли.
Ответа не последовало. Троица никак не отреагировала на это обвинение. Выражения их лиц не изменились. Просто молчаливые герои, а не люди.
– Это так? – спросила Нигли.
Молчание.
– Дети уже спят? – поинтересовался Ричер.
– Их здесь нет, – ответила Анита.
– Это ваши дети или Марии?
– Мои.
– Мальчики или девочки?
– Две девочки.
– Где же они?
Анита чуть помедлила и ответила:
– Со своими двоюродными братьями и сестрами.
– Почему?
– Потому что мы работаем по ночам.
– Больше вы пока что не работаете, – напомнила Нигли. – И возможно, не будете работать вообще, если ничего не расскажете.
Молчание.
– И вас лишат медицинского страхования и прочих привилегий.
Молчание.
– Возможно, вас даже посадят в тюрьму.
И снова никакого ответа.
– То, что должно было с нами случиться, все равно когда-нибудь случится, – заметил Хулио.
– Может быть, вас кто-то попросил положить письмо туда? Тот, кого вы хорошо знаете и кто работает в этой же системе?
Молчание.
– Или кто-то из тех, кто там не работает?
– Мы ничего не делали ни с какими письмами.
– А что же вы делали? – снова вступил в разговор Ричер.
– Мы убирали помещение. Мы для того там и работаем.
– Но вы находились в кабинете очень долго.
Хулио посмотрел на жену, словно был чем-то удивлен.
– Мы просмотрели видеозаписи, – пояснил Ричер.
– Мы знаем, что за нами следят камеры, – тут же отозвался Хулио.
– И вы делаете одно и то же каждую ночь?
– Приходится.
– И так долго задерживаетесь в этом кабинете каждый раз?
Хулио непонимающе пожал плечами:
– Наверное.
– Вы там отдыхаете?
– Нет, убираем.
– И так каждую ночь?
– Ну да, каждую ночь повторяется одно и то же. Если, конечно, кто-нибудь не прольет кофе на ковер или не оставит после себя много мусора по всей комнате. Тогда мы работаем дольше.
– В ту ночь в кабинете Стивесанта было что-либо подобное?
– Нет, – покачал головой Хулио. – Стивесант – очень аккуратный господин.
– Но вы пробыли у него в кабинете очень долго.
– Не больше обычного.
– У вас всегда одна и та же работа?
– Ну конечно. Мы работаем с пылесосом, протираем всю мебель от пыли, убираем мусор, чистим все то, что успело запачкаться, а потом переходим в следующую комнату.
В доме наступила тишина. Только где-то вдалеке, пробиваясь сквозь стены и окна особнячка, все еще доносилась музыка из стереомагнитофона.
– Ну хорошо. – Голос Нигли прозвучал очень серьезно. – Теперь послушайте меня. На пленке видно, как вы заходите в кабинет. После этого на столе появилось письмо. Мы считаем, что вы положили его туда только потому, что вас об этом кто-то попросил. Может быть, вам при этом сказали, что это своего рода шутка или розыгрыш. Или вас убедили в том, что это необходимо сделать, пообещав при этом, что все будет в полном порядке. И это действительно пока что так. Никто никакого вреда никому не причинил. Но нам важно знать, кто попросил вас сделать это. Потому что это тоже является частью общей игры, и мы попытаемся обнаружить этого человека. Вот почему вы обязаны сказать нам, кто это. Иначе игра закончится, и мы решим, что вы сделали это сами. А вот это уже совсем нехорошо. Даже, я бы сказала, очень плохо. Дело в том, что получается, будто вы угрожаете вице-президенту Соединенных Штатов. И вот за это вас могут отправить в тюрьму.
И снова никакой реакции. И дружное молчание.
– Нас теперь уволят? – наконец подала голос Мария.
– Вы что же, не слушали меня? – удивилась Нигли. – Вас посадят в тюрьму, если вы нам не расскажете обо всем, что произошло.
Лицо Марии застыло, так же как у Аниты и Хулио. Каменные лица, пустые глаза, мужественные люди, унаследовавшие эту терпеливость за тысячу лет крестьянского существования: «Рано или поздно неурожайный год все равно настанет».
– Пошли отсюда, – предложил Ричер.
Они поднялись с кресел и направились в коридор, перешагнули через качели и вышли в ночь. Когда они подходили к машине, то успели заметить, как Фролих закрывает крышку своего мобильного телефона. В глазах ее читалась самая настоящая паника.
– Что случилось? – спросил Ричер.
– Мы получили еще одно письмо, – негромко произнесла Фролих. – Десять минут назад. Ситуация осложняется.
