Глава 13
В каждом крупном городе есть граница, разделяющая его на богатую и бедную части. Вашингтон в этом ничем не отличается от других столиц. Стык роскошных районов и неблагополучных представляет собой зигзагообразную линию-петлю, которая кое-где выпячивается, чтобы включить рекуперированные кварталы, где-то уходит внутрь, чтобы обогнуть определенную местность. В некоторых частях ее разрывают облагороженные участки городского пейзажа. А в общем, она незаметно проходит по столице, кое-где превращаясь в сотни ярдов улицы, где в начале одного переулка вы можете приобрести до тридцати сортов чая в магазинчике, а в конце пути выяснить, что вы сэкономили тридцать процентов стоимости купленного.
Приют, выбранный для появления Армстронга на людях, находился на «ничейной земле», к северу от Юнион-стейшн. К востоку от него тянулись бесконечные рельсы и обгонные пути. К западу – шоссе, пролегающее в туннеле под землей. Район заполняли старые полуразрушенные строения: в основном бывшие склады, хотя имелись тут и многоквартирные дома. Большинство жильцы давно оставили, в некоторых до сих пор еще обитали люди. Само здание приюта было именно таким, как его описала Фролих: длинная одноэтажная кирпичная постройка с большими окнами в железных рамах, равномерно расположенными вдоль стен. Рядом с приютом находился двор, в два раза по своим размерам превышающий само здание. С трех сторон двор закрывали кирпичные стены. Было невозможно догадаться о первоначальном назначении постройки. Возможно, здесь располагалась конюшня, еще в те времена, когда груз с вокзала развозили на лошадях. Не исключено, что в последующие времена дом был реконструирован, стены снабдили окнами и использовали его как гараж для грузовиков, после того как гужевой транспорт канул в прошлое. Может быть, в какие-то годы это здание использовалось под офисы. Впрочем, сейчас этого уже никто не мог вспомнить.
Каждую ночь приют принимал до пятидесяти бездомных. Их будили рано утром, кормили завтраком и выставляли на улицу. Затем пятьдесят постелей убиралось, пол в помещении тщательно мыли и все вокруг дезинфицировали. На место коек вносились металлические столы и стулья, и в дневное время ночлежка превращалась в столовую, где нищих и бездомных кормили обедами и ужинами, после чего, в девять вечера, производилась очередная смена мебели, и здание снова готово было принять на ночлег пятьдесят несчастных и обездоленных жителей столицы.
Но сегодня распорядок изменился. В праздники здесь все происходило немного по-другому, нежели в будни, а нынешний День благодарения для приюта выдался особенным. Подъем прозвучал немного раньше, и завтрак подали в ускоренном темпе. Бездомных спровадили на улицу на полчаса раньше, чем обычно, что явилось для них двойным ударом, поскольку в праздники в городе бывает особенно тихо и безлюдно и потому попрошайкам, как правило, в такие дни практически ничего не подают. В приюте более старательно надраили полы и в воздухе распылили в два раза больше дезинфицирующих средств. Что касается столов и стульев, то их расставляли с особой тщательностью. В этот день сюда явилось множество помощников-добровольцев в белоснежных рубашках, на которых яркими красными буквами были выведены имя и фамилия благотворителя.
Первыми из агентов Секретной службы на место прибыла команда визуального наблюдения, располагающая крупномасштабной картой местности и мощной оптикой, снятой с винтовок. Один агент шаг за шагом повторял маршрут, которым должен был пройти Армстронг. Он то и дело останавливался, приникал к оптическому прицелу и докладывал о тех окнах и крышах, которые попадали в поле зрения. Если его взору открывался вид на удобную крышу или окно, то и потенциальному стрелку, расположись он там, также хорошо был виден путь вице-президента. Агент с картой отмечал на ней указанные его товарищем здания, вводил координаты и определял дистанцию. Все объекты, расположенные ближе семисот футов, выделялись черным.
В целом место оказалось хорошим, и покушающиеся могли бы расположиться лишь на крышах пяти заброшенных складов, стоящих напротив приюта. Когда агент с картой закончил свою работу, на ней красовалось только пять черных крестиков. Он записал: «Проверено через оптический прицел при нормальном дневном освещении, 8 часов 45 минут. Все подозрительные точки отмечены». Эту надпись он сделал внизу карты, расписался и поставил число. Его коллега также завизировал схему, после чего карту свернули в трубку и уложили в «сабурбан» в ожидании приезда Фролих.
Затем к приюту подъехали полицейские фургоны, привезшие пять подразделений сотрудников с собаками. Первое занялось проверкой приюта, два других отправились осматривать склады, а два оставшихся, с собаками, натасканными на поиск взрывчатки, принялись прочесывать близлежащие улицы в радиусе четырехсот ярдов. Все, что находилось за этой чертой, вряд ли нуждалось в проверке, тем более что бомба на таком расстоянии оказалась бы бесполезной. Как только часть улицы или здание считались безопасными, там оставался дежурить один из полицейских. Солнце вовсю светило с безоблачного неба, создавая иллюзию тепла и сводя ворчание недовольных к минимуму.
К половине десятого утра приют представлял собой центр совершенно безопасной территории в четверть квадратной мили. Городские полицейские и пешком, и на машинах безостановочно патрулировали границы зоны, а еще пятьдесят их коллег несли службу внутри. Они, собственно, и представляли собой сейчас большинство публики. Город все еще оставался тихим и безлюдным. Лишь кое-где мелькали обитатели приюта, которым просто некуда было податься. Кроме того, по опыту они знали, что чем раньше встанешь в очередь за благотворительным обедом, тем лучше. Политики не разбирались в размерах порций, и те могли уменьшиться в ближайшие полчаса раздачи.
Фролих приехала на своем «сабурбане» ровно в десять утра и привезла с собой Ричера и Нигли. Стивесант находился в следующей машине, а за ним тянулись четыре фургона с пятью снайперами и пятнадцатью рядовыми агентами. Фролих припарковала машину вплотную к кирпичной стене склада. При других обстоятельствах она, скорее всего, заблокировала бы улицу перед входом в приют, но сейчас ей не хотелось раскрывать свои карты и показывать, с какой стороны подъедет сюда Армстронг. В общем, по расписанию он должен был появиться с юга, но эта информация, вместе с небольшой работой над картой, могла бы помочь преступникам рассчитать его маршрут от дома до приюта с удивительной точностью.
Фролих собрала своих сотрудников во дворе приюта, а снайперов отправила занимать позиции на крышах складов. Им предстояло пробыть там три часа до начала мероприятия, но для них это было делом обычным. Как правило, они приезжали на такие акции первыми, а покидали свои места последними. Стивесант отозвал Ричера в сторонку и попросил его лично проконтролировать снайперов.
– А потом спускайтесь сюда и разыщите меня, – добавил он. – Я хочу от вас услышать, насколько плохи у нас дела.
Ричер перешел улицу вместе с одним из снайперов по фамилии Крозетти, и они, миновав дежурившего у склада полицейского, очень скоро очутились в сыром коридоре, где пол был сильно замусорен и повсюду виднелся крысиный помет. В средней части здания находилась лестница. Ричер обратил внимание на то, что Крозетти защищен бронежилетом. Снайпер нес в руке винтовку в здоровенном тяжелом футляре, но, несмотря на это, легко взлетел по ступенькам, на полпролета опередив Ричера: сказывалась отличная физическая подготовка.
Лестница заканчивалась внутри постройки на плоской крыше. Свет проникал сюда через дощатую дверь, распахнув которую двое мужчин оказались на плоской битумной площадке. Тут и там валялись останки голубей. На крыше имелись грязные стеклянные зарешеченные люки верхнего освещения и металлические грибки вентиляции. Всю крышу опоясывал невысокий бордюр с карнизами, изъеденными временем и непогодой. Крозетти подошел к левому краю, затем к правому, кивнул коллегам, расположившимся на соседних зданиях, и, подойдя к фасадному краю крыши, заглянул вниз. Ричер уже изучал открывавшуюся отсюда панораму.
Вид был одновременно и хорошим, и плохим. Хорошим, потому что в небе сияло солнце, а они находились на пятиэтажном здании, возвышавшемся над близлежащими невысокими постройками. Плохо было то, что двор приюта, находящийся под ними, напоминал отсюда коробку из-под ботинок, в которую заглядываешь с расстояния в три фута и с такой же высоты. Задняя стена приюта, где должен будет стоять Армстронг, оказалась прямо перед ними. Сложенная из старого кирпича, она напоминала место для расстрелов в тюрьме какой-нибудь отсталой страны. Поразить отсюда цель было проще, чем попасть в рыбу, плавающую в бочке.
– Сколько ярдов по прямой до места вице-президента? – поинтересовался Ричер.
– А вы как считаете? – в свою очередь спросил Крозетти.
Ричер встал на колени у края крыши и посмотрел сначала на здание приюта, потом вертикально вниз.
– Девяносто?
Крозетти расстегнул один из кармашков жилета и достал дальномер.
– Лазерный, – прокомментировал он, включил прибор и выставил его вперед, направляя куда-то вдаль. – Девяносто два ярда до стены, – через секунду доложил он. – И следовательно, девяносто один до его головы. У вас отличный глазомер.
– А что вы скажете относительно ветра?
– От бетона снизу вверх поднимаются незначительные тепловые потоки, но этого можно даже и не учитывать, – пожал плечами Крозетти. – А больше ничего особенного.
– Таким образом, получается, что попасть в него можно, как если бы вы стояли непосредственно рядом с ним, – подытожил Ричер.
– Не волнуйтесь, – успокоил его Крозетти. – Пока я нахожусь здесь, все будет в порядке. Это моя работа. И сегодня мы выполняем обязанности скорее часовых, чем снайперов.
– Где вы будете находиться? – спросил Ричер.
Крозетти оглядел свою крохотную «империю» и указал на дальний угол крыши.
– Наверное, вон там, чтобы лежать параллельно передней стене. Чуть повернусь налево – и смогу прикрыть весь двор, чуть направо – и передо мной вход в приют и на лестницу.
– Неплохой выбор, – кивнул Ричер. – Вам ничего больше не надо?
Крозетти отрицательно покачал головой.
– Хорошо, – улыбнулся Ричер. – А я пойду по своим делам. И постарайтесь не заснуть.
Крозетти ответил ему такой же добродушной улыбкой.
– Как правило, у меня это получается.
– Отлично, – заключил Ричер. – Мне очень нравится это качество в часовых.
Он прошагал в темноте пять лестничных пролетов и наконец снова очутился на свету. Перейдя через улицу, он взглянул наверх и убедился, что Крозетти уже успел устроиться на углу крыши. С улицы были видны его колени и голова, а также ствол винтовки, который был сейчас направлен в безоблачное небо под углом в сорок пять градусов. Ричер помахал снайперу рукой, и тот в ответ так же помахал Ричеру. Затем Ричер отправился искать Стивесанта. Впрочем, заметить его оказалось несложно из-за розового свитера, выделявшегося в солнечном свете.
– Там, наверху, все в порядке, – тут же доложил Ричер. – Правда, эта крыша – замечательный полигон и идеальная площадка для стрельбы, но пока ваши ребята охраняют все пять зданий, мы можем ни о чем не беспокоиться.
Стивесант кивнул, повернулся и принялся всматриваться в крыши ближайших строений. Со двора были хорошо видны все пять складов, охраняемые снайперами: пять голов и пять стволов.
– Вас искала Фролих, – вспомнил Стивесант.
Возле здания агенты и добровольцы-помощники уже таскали столы на козлах и устанавливали их рядом, формируя таким образом барьер. Правый конец упирался в одну стену двора, левый должен был отстоять от противоположной на три фута. За линией столов отгораживался своеобразный «загон» в шесть футов глубиной. В этом закутке и должны были находиться Армстронг, его супруга и еще четверо агентов. Непосредственно за ними высилась «стена расстрела». Правда, вблизи она выглядела более жизнерадостно. Старые кирпичи, нагретые солнцем, казались золотистыми и даже где-то милыми. Ричер повернулся к ним спиной и еще раз взглянул на крыши складов. Крозетти помахал ему рукой, словно передавал сигнал: «Я не сплю, я все вижу!»
– Ричер! – внезапно позвала Фролих.
Он повернул голову и увидел, как она выходит из приюта и направляется к нему. В руках женщина держала толстую папку с бумагами. Было видно, что сейчас она занималась той работой, которую любила и которая у нее получалась великолепно. Фролих выглядела безупречно. Черная одежда подчеркивала ее элегантность, и от этого ее голубые глаза будто сияли каким-то волшебным огнем. Десятки агентов и полицейских суетились возле нее, получали приказы, выслушивали распоряжения и тут же удалялись на указанные ею места и занимали свои позиции.
– У нас здесь все в порядке, – пояснила она, – а потому я хочу, чтобы ты прогулялся по району. Просто походи по улицам и ознакомься с местностью. Нигли уже бродит где-то поблизости. Ну, ты сам знаешь, на что нужно обратить внимание.
– Это здорово, правда? – спросил он.
– Что именно?
– Делать, то, что тебе нравится и что у тебя получается, – пояснил Ричер. – Командовать и смотреть за тем, чтобы все вокруг было в полном порядке.
– Ты полагаешь, я с этим справляюсь?
– Лучше, чем кто-либо другой. Ты неповторима. Армстронгу здорово повезло.
– Надеюсь.
– Ты уж мне поверь.
Она скромно улыбнулась и принялась снова перелистывать бумаги. Ричер отвернулся и зашагал прочь. Он выбрал себе первый переулок справа и мысленно уже составил маршрут, не намереваясь отдаляться от приюта больше чем на полтора квартала.
На углу стояли полицейские и уже начала выстраиваться неровная очередь из тех, кто ждал бесплатного угощения. Сюда же подъехали два телевизионных фургона, но они пока оставались на расстоянии в пятьдесят ярдов от приюта. Разворачивались гидравлические антенны, устанавливались спутниковые тарелки. Техперсонал уже начал разматывать кабели, а репортеры с камерами готовились к съемке. Ричер приметил Бэннона с командой из шести мужчин и женщины, которые, как он догадался, также являлись сотрудниками ФБР. Они только что прибыли сюда. Бэннон развернул на капоте своего автомобиля карту, и сейчас его коллеги, сгрудившись вокруг, внимательно изучали ее. Ричер помахал Бэннону рукой, затем свернул налево и двинулся по переулку за складами. Он чувствовал, как где-то впереди по рельсам проходит поезд. У первого же дома стоял полицейский, развернувшись к приюту, около него находилась машина с еще одним стражем порядка внутри. Повсюду, куда ни кинь взгляд, можно было увидеть полицейских. Ричер прикинул, сколько придется выплачивать государству за их сверхурочную работу.
Тут и там виднелись небольшие магазинчики, но все они оказались закрыты в праздничный день. Здесь же возвышались и несколько обветшалых церквей, также не работающих. Возле железнодорожных путей имелись лавки автозапчастей, но везде царила тишина. Только возле одного крохотного ломбарда суетился старичок и наводил чистоту, отмывая витрину своей лавки. Он оказался единственным движущимся объектом на всей улице. Лавка была узкой и длинной, а внутри витрины стояли перегородки и была разложена всяческая рухлядь, давно уже вышедшая из моды. Здесь Ричер увидел настенные и каминные часы, какие-то немыслимые пальто, музыкальные инструменты, радиобудильники, шляпы, проигрыватели, магнитолы, бинокли и даже рождественские гирлянды из разноцветных лампочек. На витрине красовалась надпись, предлагающая купить любой предмет, когда-либо изготовлявшийся на земле. Кроме того, реклама утверждала, что если этот предмет не рос сам по себе и не передвигался самостоятельно, то владелец лавки готов дать вам за него деньги. Но и это еще не все. Хозяин ломбарда предлагал всевозможные услуги: обналичивание банковских чеков, оценку ювелирных изделий, ремонт часов. Как бы в знак доказательства способностей старичка тут же был выложен поднос со всевозможными наручными и карманными часами. В основном это были старые механические модели с выпуклыми стеклами, крупными, светящимися в темноте цифрами и длинными стрелками. Ричер еще раз взглянул на рекламу: «Ремонт часов», потом посмотрел на старика. Тот всецело углубился в свою работу, и руки у него по локоть были перемазаны мыльной пеной.
– Вы чините часы? – поинтересовался Ричер.
– А какая у вас модель? – в свою очередь спросил старичок.
У него был сильный акцент. «Русский», – тут же определил Ричер.
– Хотелось задать вам один вопрос.
– А я думал, вы хотели починить у меня свои часы. Я ведь когда-то именно этим и занимался. Давно, еще в те времена, когда не существовало кварцевых моделей.
– Мои часы в полном порядке, – убедил его Ричер. – Простите…
Он отодвинул пальцем манжет, чтобы посмотреть на время. Четверть двенадцатого.
– Дайте-ка взглянуть, – попросил старик.
Ричер протянул ему руку с часами.
– «Булова», – кивнул часовщик. – Такие носили военные в Америке до войны в Заливе. Хорошие часы. Вы приобрели их у солдата?
– Нет, я сам был солдатом.
Старик понимающе кивнул:
– Я тоже. В Красной армии. Так о чем же вы хотели меня спросить?
– Вы знаете, что такое сквален?
– Это смазочное вещество.
– Вы им пользуетесь?
– Время от времени. Мне уже редко приходится ремонтировать часы. Особенно плохо стало с тех пор, как изобрели кварцевые.
– И где вы его достаете?
– Вы надо мной смеетесь?
– Нет, – со всей серьезностью произнес Ричер. – Я задал вам вопрос.
– То есть вам хочется узнать, где я достаю себе сквален?
– Ну да. По-моему, именно для этого и задают вопросы: чтобы получить требуемую информацию.
Старик улыбнулся:
– Я ношу его с собой.
– Где?
– Да вы сейчас на него смотрите.
– Неужели?
Старик кивнул:
– А я смотрю на ваш сквален.
– На что?
– На ваш личный запас сквалена.
– Но у меня нет с собой ничего подобного, – опешил Ричер. – Этот продукт добывают из печени акул. А мне давненько не приходилось потрошить акулу.
Но старик лишь покачал головой:
– Видите ли, молодой человек, советскую систему частенько критиковали, и, поверьте мне, я счастлив рассказать о ней всю правду, когда мне предоставляется такой случай. Но у нас, по крайней мере, давали образование. Особенно это касается естественных наук.
– С-тридцать, Н-пятьдесят, – произнес Ричер. – Это ацикличный углеводород. А если его гидрогенизировать, то получится сквалан.
– Вы сами-то поняли то, что сказали?
– Нет, – признался Ричер. – Не очень.
– Сквален – это масло, – начал свое объяснение старик. – В естественном виде в биосфере он встречается только в двух местах. Внутри печени акулы и как продукт сальных желез, находящихся в человеческой коже вокруг носа.
Ричер невольно дотронулся пальцем до своего носа:
– И это одно и то же вещество? То же, что есть у акулы в печени, имеется и у нас возле носа?
Старик кивнул:
– Совершенно идентичной молекулярной структуры. Вот поэтому, если мне нужен сквален для смазки часов, я добываю его своим пальцем. Вот так.
Он вытер мокрую руку о штаны и потер то место, где нос соединяется с губой, а потом поднес палец к глазам.
– Вот этим можно смазывать шестеренки, и они у вас будут в полном порядке, – закончил он.
– Понятно, – негромко произнес Ричер.
– Не желаете ли продать свои часы?
Ричер отрицательно покачал головой.
– Это для меня трогательная память, – пояснил он.
– Об армии? – удивился старик. – Какой же вы некультурный! – покачал он головой, произнеся последнее слово по-русски, затем отвернулся к витрине и продолжил свое занятие.
Ричер зашагал прочь.
– С Днем благодарения вас! – выкрикнул он уже издалека, но ответа не получил.
За квартал от приюта он встретился с Нигли. Она шла ему навстречу, но, увидев Ричера, развернулась и присоединилась к нему, держась на привычном расстоянии от его плеча.
– Отличный день, правда? – заметила она.
– Вот уж не знаю, – сказал Ричер.
– А как бы стал действовать ты сам?
– Я бы вообще сюда не поехал. Это надо делать где угодно, но только не здесь, не в Вашингтоне. Тут у них все как на ладони. Я бы стал выжидать более благоприятного случая.
– Согласна, – кивнула Нигли. – Но и в Бисмарке у них ничего не получилось. Встреча на Уолл-стрит через десять дней тоже ничего хорошего им не сулит. А это уже декабрь, во второй половине начинаются сплошные праздники, а там не за горами инаугурация. Не так-то много у них шансов. К тому же нам достоверно известно, что они уже в городе.
Ричер ничего не ответил. Скоро они прошли мимо Бэннона, сидевшего в машине.
К приюту Ричер и Нигли подошли ровно в полдень. Стивесант стоял у входа и, заметив их, кивнул в знак приветствия. Во дворе все уже было подготовлено к началу мероприятия. Раздаточные столы, выстроенные в линию, накрыты белоснежными скатертями, свисающими до земли. На столах стояли специальные подогреватели для готовых блюд. Сверкали половники и ложки с длинными ручками. Окно кухни выходило как раз в закуток у раздаточных столов. Зал уже переоборудовали под столовую. У входа во двор, с левой стороны, даже поставили полицейское заграждение так, чтобы вереница гостей методично проходила со двора к раздаточным столам, где они должны были получить еду, затем еще один поворот, проход мимо стены приюта, и дальше, внутрь зала, готового принять всех тех, кто придет сюда сегодня. Фролих уже беседовала с пятнадцатью выделенными ей агентами, объясняя каждому его непосредственную задачу. Четверо агентов должны встречать гостей у входа во двор, еще шестеро – выстроиться в цепочку перед раздаточными столами. По одному агенту Фролих выставляла у каждого края закутка с его внешней стороны, а оставшиеся трое следили за гостями на участке между выходом от раздаточных столов и дверью в приют.
– Слушайте меня внимательно, – инструктировала Фролих. – Помните: очень легко сделать так, чтобы стать немного похожим на нищего, но очень трудно выглядеть абсолютно как нищий. Смотрите на обувь. Может быть, она слишком новая или модная? Смотрите на руки: нам нужны грязные ногти или перчатки, чаще всего без пальцев. Вглядывайтесь в лица: бездомные должны быть худыми. Обращайте внимание на щеки: достаточно ли они впалые? И еще очень важно отметить волосы. У наших гостей волосы не мыты месяц, а то и год. И одежда такая, что кажется, будто она уже срослась с их телами. Понимаете? Вопросы есть?
Агенты молчали.
– Если у вас возникнет сомнение, то сначала действуйте соответствующим образом, а потом будем соображать и анализировать, – посоветовала Фролих. – Я буду на раздаче пищи, там, вместе с Армстронгом, его супругой и личной охраной. Так что наша безопасность целиком зависит от вас. Ваша задача – не пропустить ни одного подозрительного гостя. Если человек почему-либо вам не понравился – не дайте ему пройти дальше. Понятно? – Она посмотрела на часы. – Пять минут первого. Остается ждать меньше часа.
Ричер обогнул левую сторону раздаточных столов и оказался за ними, в закутке. Позади него возвышалась стена, справа – точно такая же. Слева – окна приюта. Гости должны были подходить справа и спереди. Любому из них нужно миновать четырех агентов у входа во двор, а потом еще шестерых. Десять пар внимательных натренированных глаз сопровождали бы каждого гостя, прежде чем он предстал бы непосредственно перед Армстронгом. Впереди и слева находился проход, откуда трое агентов препровождали гостей в зал приюта. Ричер поднял глаза вверх. Там находились склады. И пятеро часовых на пяти крышах. Крозетти помахал ему рукой, и Ричер ответил ему тем же.
– Все в порядке? – спросила Фролих.
Она стояла по другую сторону раздаточных столов, и Ричер, улыбнувшись, осведомился тоном услужливого официанта:
– Вам темного или светлого?
– Перекусим позже, – ответила она. – Я хочу, чтобы ты и Нигли свободно перемещались по двору. Лучше всего выбрать позицию у выхода от раздаточных столов: там хорошо видна и вся территория перед приютом, и сам вход в него.
– Ладно, – согласился Ричер.
– Тебе по-прежнему кажется, что у меня все получается отлично?
Он указал влево.
– Не нравятся мне эти окна. Представь себе, что наш неизвестный каким-то образом все же минует агентов. Ну, он движется, потупив взгляд, ведет себя прилично, скромно протягивает руку за тарелкой, берет индейку, проходит внутрь приюта, где садится за стол, и уже спокойно достает оружие и стреляет через одно из этих окон.
Фролих понимающе кивнула.
– Я уже об этом подумала. Внутри зала будут дежурить трое полицейских. По одному у каждого окна, стоя лицом к залу.
– Тогда все отлично. Ты молодец.
– Кроме того, на всех нас будут бронежилеты. На тех, кто окажется за раздаточными столами, включая, разумеется, Армстронга и его супругу.
Она снова взглянула на часы.
– Остается сорок пять минут. Пойдем со мной.
Они покинули двор и вскоре оказались на другой стороне улицы, там, где она оставила свой «сабурбан». Он стоял в тени, отбрасываемой стеной склада. Фролих отперла задний борт и опустила его вниз. Из-за тонированных стекол и тени от стены здания в салоне царил полумрак. Весь багажный отсек был занят необходимыми для работы предметами, но заднее сиденье оставалось свободным.
– Мы могли бы забраться внутрь, – предложил Ричер. – Ну и немножко подурачиться.
– Нельзя.
– Почему? Ты ведь, кажется, говорила, что не прочь немного побаловаться во время работы.
– Я имела в виду в офисе.
– Это можно расценивать как приглашение?
Она помолчала, затем выпрямилась и улыбнулась.
– Ну хорошо. А почему, собственно, и нет? Вдруг мне понравится?
И она чуть не рассмеялась.
– Хорошо, – повторила Фролих. – Если только сегодня с Армстронгом все будет в порядке и мероприятие пройдет как должно, мы сделаем это прямо на столе у Стивесанта и таким образом отпразднуем свою победу.
Она нагнулась, выхватила из багажного отделения свой бронежилет, быстро поцеловала Ричера в щеку, потом ловко увернулась от его объятий и направилась назад к приюту. Он с досадой захлопнул откидной борт, а она заперла машину при помощи дистанционного пульта с расстояния в сорок футов.
За полчаса до начала церемонии Фролих надела под куртку бронежилет и еще раз проверила по рации готовность своих людей, после чего сообщила начальнику полиции, что его подчиненные могут начинать выстраивать собравшихся в очередь. Журналистам было разрешено занять места во дворе и приступить к съемке. За пятнадцать минут до назначенного времени она объявила всем, что кортеж Армстронга уже в пути.
– Подавайте еду, – скомандовала она.
Кухонная команда засуетилась вокруг столов, а из окна кухни повара принялись подавать сковороды и кастрюли с угощением. Ричер прислонился к стене приюта у оконечности раздаточных столов, со стороны публики. Он прижался спиной к кирпичной кладке между кухонным окном и первым окном столовой. С этого места хорошо просматривалась вся линия раздачи. Чуть повернувшись влево, он сможет наблюдать за теми, кто подходит к столам, а бросив взгляд направо, сможет увидеть происходящее в закутке. А вот гостям придется огибать его, неся уже нагруженные тарелки. В общем-то, Ричеру и нужна возможность разглядеть лицо каждого из гостей вблизи. В шести футах от него, во дворе, заняла свой пост Нигли. Нервничающая Фролих, наверное, уже в сотый раз прошла мимо нее, перепроверяя готовность всех к приезду Армстронга.
– Кортеж приближается, – заговорила она в микрофон. – Водитель сообщил, что они уже в двух кварталах от места. Ребята на крышах, – обратилась она к снайперам. – Вы их видите?
Выслушав ответ, она вновь повторила:
– В двух кварталах.
Кухонная команда закончила нагружать подогреватели едой и исчезла. Стены мешали Ричеру видеть, зато он ясно услышал гул мощных двигателей и шорох толстых покрышек по мостовой. Автомобили подъехали и сейчас медленно останавливались. Первой на территорию приюта вкатилась полицейская машина, за ней «сабурбан» охраны и наконец лимузин, который затормозил прямо у ворот. Из него вышел Армстронг и, обернувшись, подал руку жене. Журналисты с камерами устремились к нему навстречу. Чета Армстронгов остановилась и, замерев, некоторое время улыбалась в нацеленные на них объективы. Миссис Армстронг была высокой блондинкой, чьи явно скандинавские гены насчитывали лет двести. На праздник она явилась в безупречно сидящих джинсах и свитере с широкими рукавами, несколько большим по размеру, так что надетый под него бронежилет был незаметен. Зачесанные назад волосы оставляли лицо открытым. Казалось, что в джинсах она себя чувствует несколько скованно, как будто не привыкла носить их.
Армстронг тоже приехал в джинсах, но они у него были старые и потертые, как будто он не вылезал из них. Сегодня он выбрал себе красную в клетку куртку с блестящими пуговицами, но она, в отличие от наряда супруги, была, напротив, чуть маловата ему, и опытный взгляд специалиста мог сразу распознать под ней плохо скрываемый бронежилет. Армстронг был без головного убора. Но на этот раз его прическа отличалась аккуратностью. Личные охранники тут же окружили его и провели во двор приюта. Журналисты с камерами неотступно следовали за вице-президентом. Телохранители Армстронга были одеты так же, как Фролих: в черные джинсы и черные нейлоновые куртки, застегнутые на молнию, поверх бронежилетов. Двое носили солнцезащитные очки, один – спортивную шапочку, и у всех чуть оттопыривались куртки у талии, где находилось оружие в кобуре.
Фролих провела их за раздаточные столы. Двое сразу же встали с обоих краев этого своеобразного барьера, сложив руки на груди, так как в их задачу входило лишь наблюдать за толпой гостей. Третий агент вместе с Фролих и четой Армстронг должен был стоять на раздаче угощения, а потому они сразу же прошли вперед. Несколько секунд они потоптались у столов, пока каждый не занял свое место. Получилось так, что третий агент стоял слева, затем сам Армстронг, потом Фролих и далее, справа, жена Армстронга. Вице-президент взял в левую руку половник, а в правую – ложку. Заметив, что камеры снова нацелены на него, он воинственно, словно оружие, вскинул вверх кухонную утварь, прокричав при этом:
– Поздравляю всех вас с Днем благодарения!
В тот же момент толпа повалила к воротам. Люди выглядели подавленно и передвигались словно лунатики, почти не переговариваясь между собой. Гости ничем не напоминали шумную толпу, собиравшуюся приветствовать Армстронга в вестибюле отеля. Многие закутались в несколько слоев одежды, а некоторые даже подпоясались веревками. Отрешенные лица, засаленные шляпы, старые перчатки с обрезанными пальцами. Каждый из них проходил слева направо мимо шестерки агентов. Первый из очереди, пройдя мимо них, взял с подноса пластиковую тарелку и был тут же встречен ослепительной улыбкой Армстронга. Вице-президент шлепнул на тарелку индюшачью ножку, и нищий поплелся дальше, где Фролих наделила его овощным гарниром, а жена Армстронга – начинкой от фаршированной индюшки. От еды шел восхитительный аромат, чего нельзя было сказать о запахе, исходящем от гостей.
Так продолжалось минут пять. Каждый раз, когда очередная сковорода или кастрюля пустела, ее тут же заменяли новыми, подававшимися через окно кухни. Армстронг улыбался, упиваясь собственным благодушием. Очередь из бездомных понемногу продвигалась вперед. Безостановочно работали камеры журналистов. Тишину нарушали лишь позвякивание половников и кастрюль да повторяющиеся банальные приветствия от раздающих еду:
– Угощайтесь! Поздравляем с Днем благодарения! Спасибо, что пришли.
Ричер посмотрел на Нигли, и та вскинула брови. Затем он обежал взглядом крыши складов и наконец уставился на Фролих, целиком поглощенную раздачей пищи. Потом он обратил внимание на телевизионщиков, лица которых выражали едва скрываемую тоску. Они снимали уже целый час, прекрасно зная, что после монтажа материала останется едва ли на восемь секунд, сопровождающихся комментарием: «Вице-президент угощает традиционной индейкой в честь Дня благодарения обитателей одного из приютов для бездомных в Вашингтоне». А первое место в новостях, конечно же, будет отдано четвертьфинальному футбольному матчу.
В очереди оставалось еще человек тридцать, когда все это произошло.
Ричер ощутил спиной глухой удар в кирпичную стену, и что-то оцарапало его щеку. Краем глаза он зафиксировал разлетевшееся облачко пыли и небольшую выбоину в кладке. Однако никакого звука не последовало. Через какую-то долю секунды его мозг отреагировал: «Пуля, глушитель». Ричер взглянул на очередь, но в ней никто и не пошевелился. Тогда он резко повернул голову влево и наверх. «Крыша. Крозетти на месте не оказалось. Но он должен быть там. Снайпер отодвинулся от первоначальной позиции на двадцать футов. Он стреляет. Нет, это не Крозетти».
Ричер пытался обмануть время и двигаться быстрее, чем позволяло охватившее его чувство паники. Оттолкнувшись от стены, он втянул воздух в легкие и повернулся к Фролих. Движения Ричера были замедленны, словно он перемещался в воде. Он раскрыл рот, и слова отчаяния уже готовы были сформироваться в крик, как Фролих опередила его.
– Стреляют! – выкрикнула она.
Как в замедленной съемке, женщина повернулась, а выпущенная ею из руки ложка на какой-то миг словно повисла в воздухе, а затем описала дугу, блестя на солнце и разбрызгивая частички гарнира в стороны. Фролих прыгнула на Армстронга, левой рукой обнимая его тело и пытаясь прикрыть от пуль. Ее прыжок был достоин баскетболиста, забрасывающего мяч в корзину. В воздухе она успела развернуться и, схватив Армстронга за плечо, оказалась лицом к лицу с ним. Фролих подтянула колени к груди, и Армстронг, выдохнув, опрокинулся навзничь. В этот момент вторая пуля, выпущенная из винтовки с глушителем, попала ей в шею. Абсолютно беззвучно. Только выплеснувшаяся струя алой крови рассыпалась брызгами, словно осенняя роса.
Длинное коническое облачко, застывшее и переливающееся, подобно пару. Брошенная Фролих ложка, кувыркаясь, нарушила его безупречную форму, и оно изогнулось, превратившись в подобие вопросительного знака. Тело женщины уже упало, а кровавые брызги еще оставались висеть в воздухе. Ричер повернул разом отяжелевшую голову, взглянул на крышу и увидел лишь край плеча, исчезающий из поля зрения. Так же бесконечно долго Ричер поворачивал голову обратно, туда, где пунктирная линия, прочерченная кровью, исчезала где-то под столами.
Тут время вернулось к своему нормальному течению. Одновременно стало происходить множество вещей, сопровождаемых нарастающим шумом и на огромной скорости. Телохранители, едва не придушив жену Армстронга, повалили ее на землю, закрывая собой. Она истошно и отчаянно вопила. Агенты выхватили оружие и открыли лихорадочный огонь по крыше. Толпа бесновалась и орала. Топая ногами, люди разбегались в разные стороны под грохот выстрелов. Ричер, опрокидывая за собой столы, устремился к Фролих. Агенты уже вытаскивали из-под ее тела вице-президента. Взревели моторы машин, завизжали покрышки. Стрельба не прекращалась, и в воздухе повис дымный шлейф. Завывали сирены. Армстронг уже исчез, и Ричер, упав на колени в лужицу крови, бережно взял в ладони голову Фролих. Все ее изящество и гибкость исчезли, она обмякла и лежала неподвижно, словно пустая одежда. Но глаза ее оставались широко раскрытыми, и зрачки двигались, будто пытаясь что-то разглядеть.
– С ним все в порядке? – прошептала она.
Голос ее был еле слышен, но в нем звучала тревога.
– В полной безопасности, – успокоил ее Ричер.
Он просунул руку ей под шею, почувствовав пальцами провод от наушника. Он ощущал, как из ее тела льется кровь. Даже не льется, а, накачиваемая сердцем, толчками выбивается из раны. Кровь пузырилась между пальцами Ричера, словно он зажал ими водопроводный кран, а кто-то то прибавлял, то уменьшал напор. Он чуть изменил положение ее головы и увидел рваную рану на шее. Как бурная река, из нее хлестала артериальная кровь.
– Врача! – крикнул Ричер.
Но никто его не слышал, словно голос Ричера не доходил до окружающих. Агенты вокруг него продолжали палить по крыше, и звук выстрелов сливался в единый грохот. Отработанные гильзы с металлическим звоном прыгали по земле, отскакивали от стены и время от времени шлепали его по спине.
– Скажи мне, что стрелял кто-то не из наших, – попросила Фролих.
– Это был чужой, – отозвался Ричер.
Ее голова склонилась на грудь, и кровь, заполняя складки кожи на горле, переливалась на рубашку и стекала на землю. Ричер пытался зажать рану ладонью, но пальцы постоянно соскальзывали.
– Врача! – крикнул он что есть мочи.
Но Ричер понимал, что все бесполезно. Судя по весу Фролих, в ней было восемь-девять пинт крови, и большую часть она уже потеряла. Он сам стоял коленями в целой луже. Сердце продолжало свою работу и, отчаянно стуча, выкачивало драгоценную кровь на землю.
– Врача!
Но никто не пришел.
Фролих посмотрела ему в глаза.
– Ты помнишь? – прошептала женщина.
Он нагнулся поближе.
– Как мы познакомились? – добавила она.
– Помню, – ответил он.
Женщина слабо улыбнулась, словно вполне удовлетворенная его ответом. Сейчас она была очень бледна, будто вся кровь из нее уже вылилась на землю, а лужа под ней расползалась все больше. Кровь у раны запузырилась: опустевшие артерии заполнялись воздухом. Ее глаза чуть двинулись, остановившись на лице Ричера, и бледные, начинающие синеть губы почти беззвучно прошептали последние слова:
– Я люблю тебя, Джо.
И она умиротворенно улыбнулась.
– Я тоже люблю тебя, – отозвался Ричер.
Он еще какое-то время держал ее, уже умершую, держал до тех пор, пока Стивесант не приказал прекратить стрельбу. Неожиданно наступила полная тишина. Терпкий металлический запах сворачивающейся крови и кислая вонь сгоревшего пороха наполнили воздух. Ричер посмотрел за спину и увидел, что, держа камеру, словно нацеленное оружие, к нему приближается один из репортеров. Тут же дорогу ему заступила Нигли. Журналист попытался отодвинуть ее, но та, без единого лишнего движения, швырнула телевизионщика на землю. Потом Ричер услышал хруст: камера журналиста вдребезги разбилась о «стену расстрела». И только теперь где-то вдали послышалась сирена кареты скорой помощи. За ней еще одна. До его слуха доносился топот ног и звук подъезжающих полицейских автомобилей. Прямо перед лицом стоящего на коленях в крови Фролих Ричера возникли серые брюки Стивесанта.
Босс молчал. Он просто стоял рядом, пока во двор не въехала «скорая». Потом Стивесант нагнулся и попытался поднять Ричера, но тот выпустил тело только тогда, когда медики оказались рядом, и тихонько уложил голову женщины на землю. Затем, разбитый, измученный и шатающийся, встал на ноги сам. Стивесант, поддерживая его под локоть, увлек Ричера в сторону.
– Я даже не знал, как ее зовут, – признался Ричер.
– Мэри Эллен, – вздохнул босс.
Медики, повозившись у тела лишь пару секунд, накрыли его простыней, предоставив дальнейшее криминалистам. Ричера качнуло, и он уселся на корточки, прислонившись спиной к стене, положив руки на колени и опустив на них голову. Его одежда почти полностью пропиталась кровью. Нигли сидела в дюйме от него. Стивесант устроился рядом с ними.
– Что сейчас происходит? – еле слышно спросил его Ричер.
– ФБР перекрывает все пути отхода из города, – пояснил босс. – Дороги, мосты, аэропорты. Бэннон лично занялся этим. Он вызвал все имеющиеся у них силы. С ним вместе работают столичные полицейские. Подключены правоохранительные силы Виргинии. Наши люди в этой операции тоже активно участвуют. Мы обязательно перехватим преступников.
– Они воспользуются железной дорогой, – сказал Ричер. – Мы же находимся совсем рядом с вокзалом.
Стивесант кивнул.
– Они обыскивают каждый поезд. Мы поймаем их.
– С Армстронгом все в порядке?
– Он совершенно не пострадал. Фролих выполнила свой долг до конца.
Наступила долгая тишина. Через минуту Ричер взглянул куда-то вверх.
– Что произошло на крыше? Где находился Крозетти?
Стивесант отвернулся.
– Каким-то образом им удалось обмануть его. Он мертв. Они выстрелили ему в голову. Скорее всего, была использована та же винтовка с глушителем.
И снова тишина.
– Откуда родом был Крозетти? – внезапно спросил Ричер.
– По-моему, из Нью-Йорка, – неуверенно произнес Стивесант. – Или из Джерси. В общем, из тех краев.
– Не годится. А Фролих?
– Эта девушка приехала из Вайоминга.
Ричер задумчиво кивнул.
– А вот это уже лучше. Где сейчас находится Армстронг?
– Я не могу вам этого сказать, – покачал головой Стивесант. – Не положено.
Ричер поднял руку и принялся рассматривать собственную ладонь. Все линии и шрамы на ней были окрашены кровью.
– Вы мне это скажете, – неторопливо произнес он. – Или я вам шею сломаю.
Стивесант промолчал.
– Где он? – повторил свой вопрос Ричер.
– В Белом доме, – ответил босс. – В комнате безопасности. Таков порядок наших действий при данных обстоятельствах.
– Мне необходимо поговорить с ним.
– Прямо сейчас?
– Да.
– Это невозможно.
Ричер посмотрел куда-то вдаль, мимо поваленных столов:
– Возможно.
– Но я не могу вам позволить это.
– Тогда попытайтесь остановить меня.
Стивесант молчал некоторое время, потом заговорил снова:
– Хорошо, только дайте мне сначала связаться с ним по телефону.
Он неловко поднялся и зашагал прочь.
– С тобой все в порядке? – заволновалась Нигли.
– Джо как будто опять решил меня потревожить, – отозвался Ричер. – Как тогда, с Молли Бет Гордон.
– Но ты ничего не мог поделать в данном случае.
– Ты все видела?
Нигли кивнула.
– Она приняла пулю, предназначенную ему, – печально произнес Ричер. – А еще говорила, что просто образно выразилась.
– Инстинкт сработал, – сказала Нигли. – А еще ей просто не повезло. Еще десятая доля секунды, и пуля угодила бы в бронежилет. А так как она обладала дозвуковой скоростью, то просто отскочила бы.
– Ты видела стрелявшего?
Но Нигли отрицательно покачала головой:
– Я смотрела вперед. А ты?
– Мельком. Там был один мужчина.
– Но это уже кое-что!
Ричер кивнул, затем вытер ладони о брюки. Рукой пригладил волосы:
– Если бы мне сейчас пришлось выбирать, я не тронул бы ни одного из старых врагов Джо, а просто попросил бы их тихонько покончить жизнь самоубийством, потому что переключился бы на сегодняшних сволочей и сделал бы с ними такое, что даже трудно себе представить.
– Что же нам делать теперь? – спросила Нигли.
Он пожал плечами:
– Тебе, наверное, следовало бы вернуться в Чикаго.
– А тебе?
– Я еще побуду здесь.
– Для чего?
– Ты знаешь, для чего.
– ФБР займется ими.
– Если только я не достану их первым.
– Ты уже так решил для себя?
– Она умерла у меня на руках, истекая кровью, и теперь я просто так отсюда не уйду.
– Тогда я тоже остаюсь.
– Я справлюсь и один.
– Я знаю, – согласилась Нигли. – Но со мной тебе будет лучше.
Ричер кивнул.
– Что она сказала тебе?
– Мне она ничего не говорила. Она думала, что я – Джо.
В этот момент Ричер увидел, как к ним через двор возвращается Стивесант, и силой заставил себя подняться, опираясь обеими руками о стену.
– Армстронг готов принять нас, – сообщил он. – Вы не хотите сначала переодеться?
Ричер оглядел свою одежду, пропитавшуюся кровью Фролих в нескольких местах. Она остывала, подсыхала и становилась бурой.
– Нет, – мотнул головой Ричер. – Я не буду переодеваться.
Они поехали на «сабурбане» Стивесанта. Праздник шел своим чередом, и в городе все еще было относительно пустынно. По дороге они почти не встречали обычных пешеходов: все то, что каким-то образом перемещалось по улицам Вашингтона, имело отношение к полиции и другим силовым структурам. Вокруг Белого дома в каждом переулке стоял усиленный полицейский патруль, «сабурбан» босса мчался с включенной мигалкой, и полицейские пропускали его беспрепятственно. Они подъехали к воротам, где Стивесант предъявил удостоверение, их пропустили на территорию Белого дома, и босс припарковал машину у западного крыла. Часовой – морской пехотинец – указал им на сотрудника Секретной службы, который повел их дальше, внутрь здания. Здесь они спустились вниз на два лестничных пролета и очутились в подвале со сводами и стенами из кирпича, где находились хорошо охраняемые помещения, а за ними – еще один ряд комнат со стальными дверями. Охранник подвел их к одной такой двери и громко постучал.
Ее открыл им изнутри один из личных телохранителей Армстронга. Он все еще был в бронежилете и солнцезащитных очках, хотя в комнате не оказалось окон. Свет здесь струился из люминесцентных ламп, расположенных у потолка. Вице-президент и его жена сидели за столом в центре комнаты. Еще два агента стояли неподалеку, прислонившись к стенам. Очевидно, супруга Армстронга никак не могла успокоиться и долго плакала, что было заметно по ее лицу. На щеке Армстронга все еще оставался размазанный след крови Фролих. Вице-президент выглядел совсем убитым, словно он наконец понял, насколько серьезно его нынешнее положение.
– Есть какие-нибудь новости? Какова ситуация в настоящий момент? – тут же поинтересовался он.
– У нас двое убитых, – спокойно отозвался Стивесант. – Часовой на крыше склада и сама Эм-И. Они оба погибли на месте происшествия.
Жена Армстронга резко дернулась, как будто ей влепили невидимую пощечину.
– Вы схватили виновных? – спросил Армстронг.
– Этим сейчас занимается ФБР, – пояснил Стивесант. – Это только вопрос времени.
– Я хочу быть вам полезен, – добавил вице-президент.
– И вы в состоянии это сделать, – подхватил Ричер.
Армстронг кивнул.
– Я слушаю вас.
– Вы можете сделать официальное заявление, – начал Ричер. – Немедленно. Так, чтобы оно успело попасть в вечерние новости.
– Что я должен сказать?
– То, что вы отменяете отдых в выходные дни и не летите в Северную Дакоту, платя дань уважения двоим погибшим агентам. Добавьте, что вы остаетесь в своем доме в Джорджтауне и не планируете никуда выходить, пока не поприсутствуете на службе в память о вашем ведущем агенте в ее родном городе в Вайоминге в воскресенье утром. Выясните название этого города и объявите его громко и отчетливо.
Армстронг снова кивнул.
– Хорошо, – согласился он. – Наверное, я смог бы это сделать. Но только чем это поможет?
– Тем, что второй попытки здесь, в Вашингтоне, уже не будет. Во всяком случае, они не рискнут проникнуть в ваш дом, зная, как организована его охрана. Поэтому они на время покинут столицу и будут выжидать. А у меня появляется время, и до воскресенья я надеюсь выяснить, где они обитают.
– Вы? Разве ФБР их не схватит уже сегодня?
– Если у них все получится, я буду только рад, потому что в данном случае смогу уехать туда, куда мне хочется.
– А если они ничего не добьются?
– Тогда я все узнаю сам.
– А если и вы потерпите провал?
– Это не входит в мои планы. Но если это все же произойдет, тогда они обязательно появятся в Вайоминге, чтобы еще раз попытаться убить вас во время службы по Фролих. А я буду их там поджидать.
– Нет, – возразил Стивесант. – Я не могу допустить этого. Вы, наверное, с ума сошли. Мы не можем обеспечить необходимую безопасность на Западе в течение остающихся семидесяти двух часов. И уж тем более я не допущу, чтобы вице-президент был использован в качестве живца.
– Ему и не надо никуда лететь, – пояснил Ричер. – Возможно, в Вайоминге даже не будет проводиться никакой службы. Самое главное, чтобы он официально заявил об этом.
Но Армстронг покачал головой.
– Я не могу делать заявление, если служба не состоится. А если она все-таки будет иметь место, то я не останусь здесь, а обязательно должен буду присутствовать на ней.
– Если вы действительно хотите помочь, то должны поступить именно так.
Армстронг промолчал.
Ричер и Стивесант покинули сводчатый подвал западного крыла и были препровождены к «сабурбану». Солнце по-прежнему ярко светило в голубом безоблачном небе и золотило дома. Праздник продолжался.
– Отвезите нас назад в мотель, – попросил Ричер. – Я хочу принять душ, после чего встретиться с Бэнноном.
– Зачем? – спросил босс.
– Потому что я являюсь свидетелем, – пояснил Ричер. – Я видел стрелявшего со склада, хотя только мимолетно успел разглядеть его со спины, когда он отходил от края крыши.
– Вы смогли бы описать его?
– Вряд ли. Это заняло лишь долю секунды. Описать я его не смогу, но мне запомнилось кое-что в его движениях. Где-то я его уже видел раньше.
