Глава 12
Это оказался уже знакомый лист белой бумаги высокой плотности и стандартного размера. Он лежал на полу, точно выровненный по линии дубовой доски, точно посередине коридора, возле лестницы, там, куда Ричер две ночи назад бросил свой мешок с одеждой. На листе было напечатано незатейливое заявление, причем слова также располагались строго по центру. Неизвестный снова выбрал шрифт «Times New Roman», размер четырнадцать, полужирный. «Это произойдет очень скоро». Два слова занимали одну строку, и еще два – следующую. Предложение со стороны поначалу могло бы даже показаться поэтическим двустишием. Видимо, преступники умышленно разделили слова именно так, чтобы этим придать дополнительную драматичность ситуации. Так и хотелось выдержать некоторую паузу между строчками, набрать в грудь воздуха. А еще казалось, что между ними должна была прозвучать барабанная дробь или даже грянуть выстрел. «Это произойдет…» Бабах!.. «очень скоро!» Ричер не мог отвести взгляд от букв, словно они возымели на него какое-то гипнотическое влияние. «Очень скоро… Очень скоро…»
– Не трогай его! – предупредила Фролих.
– А я и не собирался, – пожал плечами Ричер.
Он выглянул на улицу и проверил, нет ли кого поблизости. Но все машины в пределах видимости оказались пустыми, а окна в соседних домах – темными и занавешенными. Ни единого пешехода в пределах видимости, ни одного бездельника, ошивающегося рядом. Полная тишина. Он вернулся в дом, медленно и аккуратно закрыл дверь, словно боялся создать сквозняк, который мог бы изменить положение злосчастного листа.
– Как они сумели проникнуть сюда? – волновалась Фролих.
– Через дверь, – пояснил Ричер. – Скорее всего, они вошли с заднего входа.
Фролих вынула пистолет из кобуры, и они вместе с Ричером прошли в гостиную, а оттуда проследовали на кухню. Задняя дверь оказалась закрыта, но не заперта на ключ. Ричер чуть приоткрыл ее, огляделся, но опять ничего подозрительного не заметил. Затем он полностью открыл дверь вовнутрь, так, что на ее внешнюю поверхность упал свет, и вблизи пристально изучил пластину вокруг замочной скважины.
– Здесь есть небольшие царапинки, – сообщил он. – Совсем крохотные. Они работали очень осторожно.
– Значит, они уже здесь, в столице, – вздохнула Фролих. – А не сидят где-то в далеком баре на Среднем Западе.
Она смотрела из кухни в гостиную.
– Телефон, – коротко произнесла женщина.
Кто-то снял аппарат с его привычного места и поставил на стол, рядом с креслом у камина.
– Они звонили по моему телефону, – продолжала Фролих.
– Наверное, для того, чтобы побеседовать со мной, – добавил Ричер.
– На нем есть отпечатки?
Он покачал головой:
– Они были в перчатках.
– Значит, эти негодяи успели нанести мне визит, – с грустью произнесла Фролих.
Она отошла от задней двери, в нерешительности встала у кухонного стола, некоторое время смотрела куда-то, а потом резко открыла один из ящиков.
– Они забрали мой пистолет. У меня здесь лежало запасное оружие.
– Я знаю, – кивнул Ричер. – Старая «беретта».
Фролих выдвинула соседний ящик.
– И магазины с патронами тоже исчезли. Они хранились вот тут.
– Знаю, – повторил Ричер. – Под варежкой для духовки.
– Откуда тебе это известно?
– Я тут все осмотрел еще в понедельник вечером.
– Зачем?
– Старая привычка. Не обижайся.
Она несколько секунд молча смотрела на него, затем проверила тайник, где держала деньги, в керамическом горшке для цветов. Однако она ничего не сказала Ричеру, из чего он заключил, что пачка купюр осталась нетронутой. Ричер мысленно напомнил себе старую истину: как правило, люди не любят проверять места, находящиеся выше их роста.
Внезапно Фролих замерла, словно ее посетила какая-то неприятная мысль.
– Они все еще могут находиться внутри дома, – тихо произнесла она.
Фролих не трогалась с места. Впервые Ричер почувствовал, что эта женщина чего-то испугалась.
– Пойду проверю, – тут же предложил он. – Если только ты не сочтешь это за глупую попытку отреагировать на брошенный мне вызов.
Она молча передала ему свой пистолет. Ричер выключил свет на кухне, чтобы его фигуру не было видно в дверном проеме у лестницы, ведущей в подвал, и медленно направился вниз. Он прислушивался к шорохам, стараясь не обращать внимания на гул работающей системы отопления. Некоторое время постоял не шевелясь, чтобы глаза привыкли к темноте. Но в подвале никого не оказалось, равно как и наверху. Никто не таился и не ждал их здесь. Люди, которые прячутся и выжидают, все же производят какие-то если даже не звуки, то шумы. Кроме того, от них исходят определенные вибрации. Сейчас Ричер не чувствовал абсолютно ничего. Дом был пуст, и ничто в нем не говорило о недавнем вторжении, если не считать перемещенного с привычного места телефона, исчезнувшего пистолета с патронами и послания на полу прихожей. Ричер вернулся на кухню и отдал Фролих пистолет, держа его рукояткой вперед.
– Все тихо и спокойно, – доложил он.
– Лучше я сразу же позвоню куда следует, – решила Фролих.
Спустя сорок минут к дому подъехал седан, принадлежащий ФБР, со специальным агентом Бэнноном и тремя сотрудниками. Еще через пять минут появился Стивесант на «сабурбане» Специальной службы. Они оставили машины с включенными мигалками на улице, припарковав их рядом с особняком Фролих. Соседние дома причудливо озарялись вспышками белого, красного и синего цветов. Несколько секунд Стивесант стоял в дверях дома и не двигался с места.
– А ведь мы, согласно вашему утверждению, не должны были больше получать сообщения, – напомнил он.
Бэннон стоял на коленях и разглядывал листок бумаги с текстом.
– Здесь только одна ничего не конкретизирующая фраза, – возразил он. – А мы предполагали лишь то, что они не будут уточнять нам ни время, ни место предстоящей операции. Так оно и получилось. Слово «скоро» ни о чем не говорит, оно слишком расплывчато. Это просто какая-то насмешка, издевательство. Судя по всему, они хотели произвести на нас впечатление своими действиями.
– И им это удалось – во всяком случае, в отношении меня, – вздохнул Стивесант.
Бэннон взглянул на Фролих:
– Сколько времени вас не было дома?
– Весь день, – ответила женщина. – Мы уехали в половине седьмого утра, чтобы встретиться с вами.
– Кто это «мы»?
– Ричер остановился у меня, – пояснила она.
– Больше ему здесь оставаться нельзя, – покачал головой Бэннон. – И вам тоже. Это было бы слишком рискованно. Мы поселим вас на время в более безопасное место.
Фролих промолчала.
– Значит, они сейчас находятся в Вашингтоне, – заключил Бэннон. – Скорее всего, перегруппировываются где-нибудь. Видимо, они приехали сюда из Северной Дакоты часа через два после вас. Им было известно, где вы живете. А сейчас нам самим нужно остаться здесь и поработать. Все же теперь ваше жилище представляет собой место преступления.
– Это мой дом, – напомнила Фролих.
– Это место преступления, – повторил Бэннон. – Они побывали здесь. И нам тоже нужно кое-что здесь сделать. А вы поживете в другом месте, пока дом снова не станет безопасным.
Фролих ничего ему не ответила.
– Не надо спорить, – посоветовал Стивесант. – Я хочу, чтобы вы чувствовали себя спокойно. Мы поселим вас в мотеле, и пока все это не закончится, вас будут охранять двое полицейских.
– Не забудьте про Нигли, – напомнил Ричер.
Фролих бросила на него выразительный взгляд.
– Не беспокойтесь, – понимающе кивнул Стивесант. – Я уже послал за ней людей.
– А что говорят ваши соседи? – поинтересовался Бэннон.
– Я с ними практически не знакома, – пожала плечами Фролих.
– Возможно, они успели заметить кое-что, – сказал агент ФБР и поглядел на часы. – И сейчас кто-то из них, возможно, еще не успел лечь в постель. По крайней мере, я на это очень надеюсь. Когда вытаскиваешь свидетелей из кровати, они, как правило, начинают сердиться.
– Ну, работайте, ребята, – обратился Стивесант к команде Бэннона. – А мы уезжаем.
Ричер стоял в гостевой комнате, и его охватило такое чувство, что он уже никогда не вернется в этот дом. Поэтому Ричер забрал все свои пожитки из ванной, мешок с одеждой, приобретенной в Атлантик-Сити, а также все костюмы Джо и нераспечатанные рубашки. Чистые носки и нижнее белье он рассовал по карманам. Все это он взял в одну руку, подхватил под мышку картонную коробку с вещами Джо и в таком виде спустился вниз. Выходя на улицу к машине, он вдруг подумал о том, что впервые за пять лет покидает дом, имея при себе какой-то багаж. Он загрузил свои вещи в «сабурбан» босса, обошел автомобиль и, устроившись на заднем сиденье, принялся ждать Фролих. Она вышла из дома с небольшим чемоданчиком. Стивесант принял его у женщины из рук, уложил в машину, и они оба сели впереди. После этого «сабурбан» тронулся с места и покатил по улице. Фролих даже не обернулась.
Они поехали на север, затем свернули на запад. Почти миновали район гостиниц и остановились у одного мотеля в Джорджтауне, за десять улиц в стороне от дома, где жил Армстронг. У гостиницы стоял старый «краун-виктория», а рядом с ним – новенький «линкольн», в котором сидел водитель. «Краун-виктория» оказался пуст. Сам мотель представлял собой милое уютное строение, украшенное темным деревом везде, где возможно. С трех сторон здание окружали посольства, и их территории были надежно ограждены. Посольства принадлежали новым государствам, о которых Ричер никогда и не слышал, но ограды всех трех произвели на него должное впечатление. В общем, местность ему понравилась. В мотеле имелся единственный вход, а в вестибюле уже расположился полицейский. Еще один дежурил в коридоре, и этого было больше чем достаточно, чтобы обеспечить полную безопасность новых постояльцев.
Стивесант снял три одноместных номера. Нигли уже прибыла в мотель. Они встретили ее в вестибюле, когда она покупала в автомате банку газированной воды и беседовала о чем-то с великаном в дешевом черном костюме и здоровенных ботинках. Ричер безошибочно определил в нем полицейского и одновременно водителя «крауна». «Видимо, у них бюджет не позволяет иметь такие роскошные машины, как у Секретной службы, – решил Ричер. – Впрочем, то же самое можно сказать и об одежде».
Стивесант заполнил бумаги у стола администратора и вскоре вернулся, неся в руке три карточки-ключа. Немного смущаясь, он торжественно раздал их и назвал номера комнат. Оказалось, что они находятся рядом друг с другом. Затем он порылся в кармане, достал ключи от «сабурбана» и протянул их Фролих.
– Я поеду с водителем, который привез сюда Нигли, – пояснил босс. – Увидимся завтра в офисе в семь утра. Жду вас всех, – добавил он. – И Бэннона.
Затем он повернулся и вышел из мотеля. Нигли повертела в руке свою карточку-ключ, подбросила банку с газировкой и снова поймала ее, а потом подхватила сумку с вещами и отправилась в свой номер. Фролих и Ричер последовали за ней. В коридоре их встретил еще один полицейский. Он устроился на простом стуле, для удобства чуть наклонив его и прижав спинкой к стене. Ричер пронес мимо него неуклюжий багаж и остановился у своего номера. Фролих в это время уже находилась напротив своей двери, через две комнаты от него. Она даже не взглянула в его сторону.
Ричер вошел внутрь и обнаружил знакомую обстановку, которую ему приходилось видеть уже тысячи раз. Вот только сама комната оказалась не слишком просторной. Здесь стояли кровать, кресло и стол, имелся обычный телефон и небольшой телевизор. Все остальное тоже не отличалось от внутреннего убранства других гостиниц: занавески в цветочек, уже задернутые на ночь, такое же покрывало на кровати, накрахмаленное так, что ткань казалась жесткой. Стены завешаны бамбуковыми циновками. Над кроватью висела дешевая репродукция, которая должна была представлять собой раскрашенный вручную рисунок какого-то античного греческого храма. Ричер разложил пожитки, расставил бритвенные принадлежности на полочке над раковиной. Посмотрел на часы. Они показывали начало первого ночи. Значит, уже начался День благодарения. Он снял пиджак, когда-то принадлежавший Джо, и бросил его на стол, затем ослабил узел галстука и зевнул. В этот момент в номер постучали. Он открыл дверь и увидел перед собой Фролих.
– Заходи, – пригласил Ричер.
– Я только на минуточку, – тут же предупредила женщина.
Ричер отошел в глубь комнаты и присел на край кровати, чтобы дать гостье возможность устроиться в кресле. Волосы у нее были немного растрепаны, словно она недавно тщетно пыталась привести их в порядок. Но эта небрежность в прическе оказалась ей даже к лицу. Она выглядела моложе и ранимей, что ли.
– Я уже забыла его, – начала она.
– Хорошо, – кивнул Ричер.
– Но мне кажется, я понимаю, почему ты до сих пор так не считаешь.
– Хорошо, – повторил он.
– Поэтому, я полагаю, нам сегодня следует оставаться в разных номерах. Но все же я хотела бы объяснить, почему зашла.
– Как пожелаешь.
– Ты просто очень похож на него. И я не могла не вспомнить о нем. Понимаешь, что я имею в виду? Но ты никогда не играл для меня роль замены ему. И мне очень важно, чтобы ты знал об этом.
– Ты до сих пор думаешь, что он погиб из-за меня?
Фролих отвернулась.
– Из-за кого-то он все же умер, – сказала она. – Что-то повлияло на его решение, и это «что-то» относилось к его прошлому. Ведь почему-то он решил, что сможет сразиться и победить того, кого победить он никак не мог. Что-то заставило его подумать о том, что у него все получится. Но ничего не получилось. И ведь то же самое может случиться с тобой на этот раз. И ты глупец, если этого не понимаешь.
Ричер кивнул, но ничего не стал отвечать ей. Фролих поднялась с кресла и прошла мимо него, оставляя за собой легкий аромат духов.
– Позвони, если я буду тебе нужен, – негромко произнес Ричер.
Она не ответила ему, а он не стал подниматься, чтобы проводить ее до двери.
Через полчаса в номер снова постучали. Открывая дверь, Ричер ожидал опять увидеть Фролих, но это оказалась Нигли. Она была в той же одежде, в которой приехала сюда, немного усталая, но совершенно спокойная.
– Ты один? – спросила она.
Ричер кивнул.
– А где она?
– Уже ушла.
– Из-за занятости или от недостатка ласки и внимания?
– Она пребывает в смятении, – пояснил Ричер. – То ей хочется, чтобы я превратился в Джо, то начинает меня обвинять в том, что брат погиб из-за меня.
– Она до сих пор любит его.
– Очевидно, ты права.
– А ведь прошло шесть лет с тех пор, как они расстались.
– И это нормально для женщины?
Нигли только пожала плечами:
– Ты меня об этом спрашиваешь? Впрочем, я знаю, что многие люди несут свой факел любви очень долгое время. Наверное, он был весьма достойным человеком.
– Я не слишком хорошо знал его, – заметил Ричер.
– Так он погиб из-за тебя?
– Конечно нет. Я в то время находился за тысячи миль от него. И мы не общались с ним уже лет семь. Я же тебе рассказывал об этом.
– Тогда чего она добивается?
– Она говорит, будто он становился безрассудным оттого, что сравнивал себя со мной.
– Это правда?
– Сомневаюсь.
– Но ты говорил, что впоследствии испытывал некоторое чувство вины. Помнишь, когда мы просматривали пленки с записями камер наблюдения?
– Мне помнится, что я говорил тебе о том, как сердился на него, но никакого чувства вины при этом не испытывал.
– Ну, это почти одно и то же. А почему ты должен чувствовать себя виноватым, если он погиб не из-за тебя?
– Ну вот, теперь еще ты будешь убеждать меня в том, что я каким-то образом причастен к его смерти!
– Я просто спрашиваю тебя: почему ты должен был бы испытывать чувство вины?
– Он вырос, ориентируясь совсем на иные ценности.
Ричер замолчал и ушел в угол комнаты. Нигли последовала за ним. Он лег на кровать, раскинув руки, так что ладони свисали по сторонам. Нигли устроилась в кресле, там, где совсем недавно сидела Фролих.
– Расскажи мне об этих ценностях, – попросила она.
– Он был крупным мужчиной и одновременно прилежным и трудолюбивым, – начал Ричер. – А в тех школах, куда он ходил, быть прилежным означало то же самое, как если бы он написал у себя на лбу: «Дай мне по заднице». Кроме того, он совсем не был крутым парнем, хотя природа наградила его богатырской внешностью. Вот поэтому ему частенько попадало от других, причем с завидной регулярностью.
– И что же?
– Я был на два года моложе его, такой же здоровенный, но очень крутой и совсем не прилежный. Вот поэтому я стал приглядывать за ним. Это была братская преданность, а кроме того, мне просто нравилось драться. Мне исполнилось всего шесть, но я ввязывался в любые потасовки и многому научился. Например, тому, что очень важно показать свою готовность к драке. Только сделай вид, что сейчас ты бросишься на человека, и он, скорее всего, отступит. Правда, этот метод не всегда срабатывал. Первый год учебы в школе меня то и дело мутузили третьеклассники. Но это пошло мне на пользу, и я научился драться по-настоящему. Я стал просто бешеным. Это было что-то! Мы то и дело переезжали на новое место, и мои одноклассники стали очень быстро понимать, что с Джо лучше не связываться, иначе им немедленно начнет мстить этот психопат.
– Похоже, ты в детстве был довольно миленьким мальчиком.
– Я рос в семье военного. В другом случае меня попросту отправили бы в исправительную школу.
– Значит, пока Джо подрастал, он всегда зависел от тебя, зная, что на брата можно положиться.
Ричер кивнул:
– Да, и это продолжалось, в общем, десять лет. Но мы становились старше, и положение изменилось. Все реже мне приходилось заступаться за него – правда, когда подобное все же случалось, я становился исключительно серьезным. Думаю, Джо и сам понимал это. Десять лет – достаточно большой срок, чтобы уяснить для себя кое-что. Мне кажется, он даже настроил себя так, что перестал бояться чего бы то ни было: он знал, что в случае чего ненормальный братец все равно за него заступится. Вот поэтому я и думаю, что Фролих, возможно, где-то и права. Он мог совершать опрометчивые поступки. Но не потому, что состязался с кем-то, а потому, что в глубине души чувствовал, что может позволить себе это. И все из-за того, что я постоянно охранял его. И он привык, как привыкают к тому, что мама всегда его покормит, а армия предоставит жилье.
– Сколько ему было лет, когда он погиб?
– Тридцать восемь.
– Что ж, двадцать лет он жил самостоятельно, и у него было достаточно времени, чтобы приспособиться к жизни. Нам всем приходится приспосабливаться к ней.
– Разве? Иногда мне кажется, что я все еще веду себя как шестилетний ребенок, и потому многие до сих пор краем глаза посматривают на меня, как на самого настоящего психа.
– Кто же?
– Например, Фролих.
– Она тебе это говорила?
– Я постоянно ввожу ее в замешательство, это же ясно видно.
– Не забывай, что Секретная служба – организация гражданская. В лучшем случае полувоенная. И в ней трудятся всего лишь гражданские лица.
Он улыбнулся, но промолчал.
– Итак, каков же будет приговор? – спросила Нигли. – Отныне ты будешь вешать на себя вину за убитого брата?
– Только самую малость, – кивнул Ричер. – Но я сумею с этим справиться.
Она кивнула.
– Не сомневаюсь. Так и должно быть. Твоей вины в его гибели нет. Он ведь не ждал, что в последний момент, как по волшебству, откуда-то, как всегда, появится его младший брат.
– Можно задать тебе один вопрос? – попросил Ричер.
– О чем?
– О том, что еще мне сказала Фролих.
– Она удивляется, почему между мной и тобой нет романа, – тут же отозвалась Нигли.
– Ты на удивление сообразительна. А как ты догадалась, о чем я тебя спрошу?
– Я это сразу почувствовала, – кивнула Нигли. – Она была немного озабочена чем-то. Немного ревновала. Я даже ощутила холод в ее отношении ко мне. А потом мне стало все равно, и я попросту перестала обращать на нее внимание. Мы здесь занимаемся более серьезными делами.
– Это точно.
– А мы с тобой никогда даже не касались друг друга. Ты замечал это? Так что между нами не могло быть никакого физического контакта. Ты ни разу не похлопал меня по спине и даже не пожал мне руку.
Ричер внимательно посмотрел на Нигли, словно вспоминал последние пятнадцать лет своей жизни.
– Разве все так и было? – изумился он. – А это хорошо или плохо?
– Хорошо, – кивнула Нигли. – Только не спрашивай, почему именно.
– Договорились.
– А у меня на то имеются собственные причины. И не надо интересоваться ими. Просто мне не нравится, когда до меня кто-то дотрагивается. И мне почему-то казалось, что ты тоже чувствуешь это. Я всегда ценила твое отношение ко мне. Кстати, это и есть одна из причин, почему ты мне всегда очень нравился.
Ричер промолчал.
– Я могла бы стерпеть и то, что ты учился в исправительной школе.
– Тебя, скорее всего, отправили бы туда вместе со мной.
– И получилась бы отличная команда. Да мы и сейчас здорово сработались. Тебе было бы неплохо поехать со мной в Чикаго.
– Я люблю бродяжничать.
– Что ж, не буду настаивать. И вот еще что: в отношениях с Фролих вспоминай только ее положительные качества. Пусть она немного расслабится с тобой. Она очень симпатичная женщина, так что развлекайтесь. Вы отлично смотритесь вдвоем.
– Наверное, ты права.
Нигли поднялась с кресла и зевнула.
– У тебя все в порядке? – спросил Ричер.
Она кивнула.
– Все чудесно.
Затем она поцеловала кончики своих пальцев и сдула поцелуй в сторону Ричера, находившегося в шести футах от нее, после чего, не говоря ни слова, вышла из номера.
Ричер сильно устал, но сейчас его подстегивало возбуждение. Кроме того, в номере было холодно, а постель оказалась неуютной, с какими-то бугорками, и он, как ни старался, не смог заснуть. Поэтому он снова надел брюки и рубашку, прошел к шкафу и достал из него коробку с вещами, когда-то принадлежавшими Джо. Впрочем, он и не надеялся найти внутри что-либо ценное или интересное. Скорее всего, в коробке хранилось какое-то барахло. Ни один здравомыслящий мужчина не стал бы оставлять дорогие ему вещи в доме подружки, с которой он намеревался в скором времени расстаться.
Ричер поставил коробку на кровать и раскрыл ее. Первое, что он увидел, были ботинки. Они лежали сверху, по диагонали, и носок одного ботинка касался каблука другого. Это была черная классическая пара из хорошей кожи и достаточно тяжелая. Простроченный рант, аккуратные мыски. Тонкие шнурки. По-видимому, это была обувь импортного производства, но не итальянская: слишком уж прочными и солидными выглядели эти ботинки. Возможно, английские, как и тот галстук с парашютами.
Он аккуратно поставил их рядом с коробкой на кровать, на расстоянии шести дюймов один от другого. Правый каблук был стерт больше, чем левый, да и сами ботинки при внимательном изучении оказались довольно старыми и поношенными. Ричеру почудилось, что он чуть ли не видит ноги Джо, обутые в них, словно он стоял здесь, перед ним, на кровати. Эти ботинки словно играли роль своеобразной посмертной маски.
Кроме них, в коробке лежали три книги обрезами вверх. Одна из них оказалась первым романом Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», французским дешевым изданием в скучной мягкой обложке. Он быстро пролистал его, и, хотя понимал язык, содержание от него ускользало. Второй книгой оказался учебник по статистическому анализу, написанный тяжелым и неинтересным языком. Ричер сразу понял, что это его не увлечет, и водрузил том на роман Пруста.
Вынув третью книгу из коробки, он замер, поскольку сразу же узнал ее. Он сам покупал ее для Джо, очень давно, на тридцатилетие. Это было английское издание «Преступления и наказания» Достоевского. Ричер купил его в Париже у букиниста. Он до сих пор помнил, во сколько обошелся ему этот подарок. Надо заметить, что не слишком дорого. Продавец-француз отнес этот том к разряду дешевых, так как текст был напечатан на иностранном языке, к тому же это оказалось далеко не первое и не такое уж редкое издание. Но для Ричера эта книга была симпатичной с виду и имела восхитительный сюжет.
Он открыл ее и сразу же на форзаце увидел строки, написанные его рукой: «Джо, избегай и того и другого, хорошо? С днем рождения! Джек». Он писал ручкой, которую взял у букиниста, и чернила с тех пор немного расплылись и выцвели. Он тогда написал адрес на наклейке, потому что букинист сам предложил ему отправить книгу бандеролью. В то время Джо еще служил в военной разведке, и его адрес произвел на продавца должное впечатление: «Пентагон, Арлингтон, штат Виргиния, США».
Ричер перевернул страницу и начал читать первое предложение: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал…» Затем он стал листать книгу дальше, отыскивая эпизод, где происходит убийство при помощи топора, и в этот момент из книги выпал сложенный листок бумаги. Он, наверное, использовался как закладка и лежал на том месте, где Раскольников спорил со Свидригайловым.
Ричер развернул листок и сразу узнал бумагу, на которой пишут в армии: гладкая, с кремовым оттенком. Это было начало письма, и Ричер сразу узнал почерк Джо. Наверху стояло число: брат начал сочинять это послание через полтора месяца после дня рождения. Он писал: «Дорогой Джек, спасибо тебе за книгу. Наконец-то она прибыла ко мне. Роман навсегда останется для меня большой ценностью. Быть может, я его даже прочитаю, но не в ближайшее время, потому что сейчас у меня много разных срочных дел. Я подумываю о том, чтобы перейти на работу в Министерство финансов. Кое-кто (и ты его знаешь) предложил мне место, и…»
Вот и все. Письмо обрывалось неожиданно, на половине предложения. Он положил его рядом с ботинками. Ричер упаковал все три книги назад в коробку и прислушался к тому, что происходило у него в голове. Так киты вслушиваются в звуки, подаваемые другим китом, находящимся за тысячи миль в холодном океане. Но никаких звуков он не уловил. Ничего. Поэтому он положил ботинки в коробку и следом отправил туда же неоконченное письмо. Закрыл коробку, отнес ее через комнату туда, где стояла корзина для мусора, и взгромоздил поверх нее. Затем он повернулся к кровати, собираясь ложиться спать, и в этот момент в дверь постучали.
На пороге стояла Фролих. Она надела брюки от костюма и пиджак, но под ним не было видно рубашки. Очевидно, она набросила пиджак на голое тело. Ричер представил себе, что она оделась на скорую руку и лишь потому, что знала: в коридоре придется пройти мимо дежурившего полицейского.
– Ты еще не спишь?
– Заходи, – пригласил Ричер женщину.
Она шагнула в комнату и подождала, пока он закроет за ней дверь.
Я не сержусь, – начала она. – Джо погиб не из-за тебя. Да я так и не думала. И я не сержусь на Джо за то, что он позволил себя убить.
– И все же на кого-то ты сердишься.
– На него за то, что он меня бросил.
Ричер прошел в глубь комнаты и присел на край кровати. На этот раз Фролих устроилась рядом с ним.
– Я уже забыла его, – продолжала она. – Полностью, клянусь тебе. Уже давно. Но я все еще помню, как он поступил со мной.
Ричер промолчал.
– И вот поэтому я злюсь сама на себя, – тихо произнесла она. – Потому что начала желать ему неприятностей. Я мысленно хотела, чтобы в один прекрасный день он разбил себе голову или сгорел. И вот когда нечто подобное произошло, я ощутила глубочайшее чувство вины. И теперь я боюсь, что ты начнешь осуждать меня.
Ричер немного помолчал и заметил:
– Тут нечего осуждать. И нет повода испытывать чувство вины. То, что ты желала ему зла, вполне объяснимо, но твои мысли никак не могли повлиять на то, что произошло. Никак, – повторил он.
Она не ответила ему.
– Он сам принял решение, – сказал Ричер. – Вот и все. Он рискнул, но ему не повезло. И ты не явилась причиной его гибели, точно так же, как и я был к ней непричастен. Это просто случилось.
– Но все происходит из-за чего-то.
Он покачал головой:
– Нет, это просто происходит само по себе. Твоей вины в этом нет. Ты не несешь никакой ответственности за случившееся.
– Ты так думаешь?
– Ты не несешь никакой ответственности, – повторил Ричер. – Да и никто другой тут не виноват. Кроме, конечно, того парня, который нажал на курок.
– Но я желала ему зла, – настаивала Фролих. – И теперь мне нужно, чтобы ты меня простил.
– Тут нечего прощать.
– Я хочу, чтобы ты произнес это вслух.
– Не могу, – признался Ричер. – И не буду. Ты не нуждаешься в моем прощении, потому что твоей вины в случившемся нет. И моей тоже. Да и сам Джо был не виноват. Это просто произошло, как нередко случается в жизни.
Фролих долго молчала, потом чуть заметно кивнула и подвинулась поближе к Ричеру.
– Ну хорошо, – произнесла она.
– Ты что-нибудь надела под пиджак?
– А ты ведь знал, что я храню пистолет на кухне.
– Да.
– Зачем тебе понадобилось обыскивать мой дом?
– Потому что во мне есть ген, который начисто отсутствовал у Джо. Со мной такие вещи не происходят. Мне не может не повезти. У тебя пистолет сейчас с собой?
– Нет.
Некоторое время они оба молчали.
– И под костюмом ничего не надето, – наконец добавила она.
– Мне нужно было кое в чем убедиться, – признался Ричер. – Для того, чтобы чувствовать себя спокойней. Но это ни о чем не говорит, как ты понимаешь.
Он осторожно расстегнул верхнюю пуговицу на ее пиджаке, затем следующую. Просунул ладонь под ткань и сразу почувствовал тепло ее гладкой кожи.
Их разбудили, позвонив от администратора в шесть часов утра. «Должно быть, предусмотрительный босс договорился об этом еще вчера, – подумал Ричер. – Зря, лучше бы он забыл это сделать». Рядом заворочалась Фролих, затем она резко раскрыла глаза и тут же села на кровати, сразу сбросив с себя остатки сна.
– С Днем благодарения тебя, – поздравил ее Ричер. – Пусть он принесет тебе счастье.
– Надеюсь, – отозвалась она. – У меня появилось какое-то особое чувство насчет сегодняшнего дня. Мне кажется, именно сегодня мы победим или проиграем.
– Я люблю такие дни.
– Правда?
– Конечно, – подтвердил Ричер. – Но проигрывать мы не имеем права, а отсюда следует, что мы обязательно победим.
Она откинула простыни. Воздух в комнате успел нагреться, и сейчас здесь было даже жарко.
– Оденься как в самый обычный день, – посоветовала Фролих. – Надо выглядеть не слишком аккуратным. Официальные костюмы не годятся на празднике, где бесплатно раздают похлебку. И напомни об этом Нигли, хорошо?
– Об этом ты ей сама скажи, ты ведь все равно будешь проходить мимо ее двери. Кстати, Нигли не кусается.
– Правда?
– Конечно.
Она надела костюм и ушла. Ричер прошлепал к шкафу и достал мешок со своей одеждой, приобретенной в Атлантик-Сити. Вытряхнул ее на кровать и вручную попытался разгладить особенно заметные складки. Затем он принял душ, но бриться не стал. «Она хотела, чтобы я выглядел не слишком аккуратным», – вспомнил он. Ричер встретился с Нигли в вестибюле. Она была одета в джинсы и свитер и накинула поверх него потертую кожаную куртку. У входа находился столик с кофе и разными плюшками. К этому времени полицейские успели уничтожить основную их часть.
– Вы поцеловались и заключили перемирие? – спросила Нигли.
– Почти так все и получилось, – признался Ричер.
Он взял чашку и налил себе кофе, потом выбрал булочку из отрубей с изюмом. В этот момент в вестибюле показалась Фролих, свежая и привлекательная, в черных джинсах, такой же широкой рубашке-поло и в черной нейлоновой куртке. Они позавтракали тем, что осталось на столе после полицейских, и все вместе вышли к «сабурбану», принадлежавшему боссу. Еще не было семи, и в это праздничное утро город казался вымершим. Создавалось впечатление, будто все население заранее эвакуировано. Вокруг царила тишина. Прохладный воздух был неподвижен. С ясного голубого неба уже светило солнце, и от этого каменные здания казались золотистыми. На дорогах не было видно ни единой машины, и троица добралась до офиса беспрепятственно. Стивесант уже поджидал их в конференц-зале. Он интерпретировал понятие «одеться как в обычный день или даже с небрежностью», выбрав серые со стрелками брюки, розовый свитер и ярко-синюю куртку для игры в гольф. Ричер сразу же предположил, что все это имело ярлыки от «Брук бразерс». Кроме того, сегодня был четверг, и он вспомнил, что миссис Стивесант, как обычно, уехала в больницу в Балтимор, так как благотворительностью занималась и в праздники тоже. Бэннон расположился напротив босса. Он был одет в то же твидовое пальто и фланелевый костюм и выглядел как заправский полицейский. Видимо, у него имелся не слишком большой выбор нарядов.
– Давайте начнем, – предложил Стивесант. – У нас сегодня обширная повестка дня.
– Пункт первый, – поддержал его Бэннон. – ФБР официально рекомендует вам отменить сегодняшнее мероприятие. Нам известно, что преступники находятся в городе, а потому можно предположить, что они неминуемо используют данную ситуацию для покушения.
– Об отмене акции не может быть и речи, – покачал головой Стивесант. – Бесплатный кусок индейки в приюте для бездомных может показаться вещью тривиальной, но наша столица живет символами и традициями. Если Армстронг откажется от раздачи праздничного угощения, это может нанести непоправимый ущерб его политической карьере.
– Ну хорошо, тогда мы будем находиться там вместе с вами, – кивнул Бэннон. – Но не станем дублировать вас. Мы не будем вмешиваться в то, что касается личной безопасности Армстронга, однако, если там что-нибудь произойдет, все же будет лучше, если мы окажемся поблизости.
– У вас имеется какая-нибудь особая информация на этот счет? – поинтересовалась Фролих.
Но Бэннон печально покачал головой.
– Нет, только предчувствия, и я хочу, чтобы вы отнеслись к ним со всей серьезностью.
– Я сейчас любую мелочь воспринимаю очень серьезно, – отозвалась Фролих. – Дело в том, что я хочу целиком поменять план проведения этого мероприятия, а потому раздача угощения будет проходить под открытым небом.
– Как?! – изумился Бэннон. – Вы не осложняете ситуацию?
– Нет, – решительно произнесла Фролих. – А если подумать и разобраться, то так будет даже лучше. Бездомные, как правило, принимают пищу в длинном и узком помещении, в задней части которого находится кухня. Сегодня там ожидается огромное скопление народа. Давайте будем рассуждать реалистически: использовать металлодетекторы там не представится возможным. Сейчас конец ноября, и большинство нищих будут облачены в пять слоев одежды, а в карманах у них найдется немереное количество разных железок. Не сможем же мы обыскивать каждого из них. Во-первых, это займет уйму времени, а во-вторых, в ходе этой процедуры мои сотрудники обязательно подхватят какую-нибудь заразу. Ну а перчатки в данном случае можно было бы принять за оскорбление. Теперь надо признать, что наши преступники могут запросто затесаться в компанию этих нищих, да так, что мы уже не сможем ни сразу распознать их, ни помешать им привести в исполнение свой план.
– Ну и каким образом вас выручит то обстоятельство, что вы перенесете мероприятие на улицу?
– Там имеется небольшой дворик. Мы поставим раздаточные столы в длинную линию под прямым углом к стене здания. Еда будет подаваться через окно. За столами также есть стена. Вот там, спиной к ней, и будут стоять Армстронг, его супруга и четверо агентов. Гости начнут проходить слева, минуя цепочку моих сотрудников. Затем они получают свою порцию, удаляются в зал, там устраиваются за столами и спокойно едят. Кстати, телевизионщикам это тоже понравится. Они всегда любят снимать такие мероприятия на свежем воздухе. Движение будет строго организованным: слева направо, вдоль раздаточного стола. Армстронг кладет им на тарелку по куску индейки, его жена – гарнир. Гости благопристойно проходят дальше, внутрь помещения, садятся и принимаются за еду. По-моему, это довольно легко себе представить.
Фролих немного помолчала и продолжила:
– Несмотря на то что мы ждем большое количество гостей, безопасность обеспечивается надежно. Никто не вынет оружия до того, как приблизится к Армстронгу, поскольку придется передвигаться вдоль цепочки агентов вплоть до того момента, пока не окажешься непосредственно перед вице-президентом. Ну а если они задумали совершить покушение именно на этом этапе, рядом будут мои агенты.
– А что дальше? – поинтересовался Стивесант.
– Шансы им остаются минимальные. С трех сторон нас окружают стены. Правда, с четвертой двор все же открыт. Прямо через улицу расположен квартал пятиэтажных строений. В основном это старые склады. Окна в них заколочены досками, что тоже нам на руку. Тем не менее мы поместим агентов на каждую крышу. Наверное, нам временно придется забыть про дефицит бюджета.
Стивесант понимающе кивнул:
– Это мы можем себе позволить. Такой план мне нравится.
– И погода сегодня нам тоже благоприятствует, – добавила Фролих.
– И это нормальное изменение распорядка? – удивился Бэннон. – Я хочу сказать, разве Секретная служба имеет право на подобные вольности?
– Я не хочу ничего комментировать, – заявила Фролих. – Секретная служба не обсуждает такие вопросы.
– Но мы теперь будем действовать как одно целое, – возразил Бэннон. – Почему вы не хотите мне ответить?
– Ему можно рассказать, – кивнул Стивесант. – Мы действительно увязли вместе.
Фролих неопределенно пожала плечами:
– Хорошо. Я полагаю, такие изменения время от времени проводятся нашей службой. Правда, в таком месте у нас не слишком много вариантов, чтобы фантазировать и выбирать оптимальный. А почему это вас заинтересовало?
– Потому что мы сами долго думали над этим вопросом, – пояснил Бэннон. – Очень долго.
– И что же? – осведомился Стивесант.
– Мы искали некие специфические факторы. Все это, если не ошибаюсь, началось семнадцать дней назад, верно?
Стивесант кивнул.
– Первый вопрос: кому от этого стало хуже? Второй: вспомните об убийствах в Колорадо и Миннесоте. Каким образом вы были оповещены о случившемся? Третий: какое оружие использует преступник? И четвертый: каким образом получилось так, что последнее послание подбросили в прихожую мисс Фролих?
– И что вы хотите этим сказать?
– То, что все четыре вопроса указывают нам на одно направление.
– Какое направление?
– Какую цель преследуют все послания?
– Это самые обычные угрозы, – ответила Фролих.
– На кого направлены угрозы?
– Разумеется, на Армстронга.
– Неужели? Некоторые из них были адресованы вам, а некоторые – ему. Но видел ли он сам хоть одно из этих посланий? Даже те, которые были адресованы непосредственно ему? Знает ли он хоть что-нибудь о них?
– Мы никогда ни о чем не рассказываем тем, чью безопасность должны обеспечивать. Это наша политика. Так было всегда.
– Значит, Армстронг ни о чем не подозревает и не волнуется. А кто сходит с ума и переживает?
– Все мы.
– Так, может быть, эти послания нацелены не столько на Армстронга, сколько на Секретную службу Соединенных Штатов? Если рассмотреть вопрос пристально?
Фролих промолчала.
– Хорошо, – продолжал Бэннон. – А теперь вспомните о Миннесоте и Колорадо. Вот это демонстрация! Не так-то просто устроить подобное «представление». Кем бы вы ни были, чтобы застрелить человека, от вас потребуется невероятная выдержка плюс умение, внимательность и, конечно, подготовка. Это не так-то легко сделать, как кажется. Не каждый день приходится убивать. Тем не менее они пошли на это, поскольку им надо было вас в чем-то убедить. Теперь другой вопрос. Каким образом они намекнули вам о происшедшем? Откуда вы знали, где надо искать информацию об убийствах?
– Они ничего для этого не делали.
– Именно, – подтвердил Бэннон. – Итак, они затеяли нелегкую игру, позаботились о том, чтобы все было выполнено в точности так, как они рассчитывали, а потом исчезли и ничего не предприняли для того, чтобы поставить вас в известность о свершившемся. Они попросту выжидали. Разумеется, отчеты об убийствах появились в местной полиции и, следовательно, в Центре информации о преступности. Компьютеры ФБР отсканировали их так, как были запрограммированы, и когда было обращено внимание на слово «Армстронг», мы тут же оповестили вас о своей находке.
– И что же?
– Теперь скажите мне, сколько самых обыкновенных людей могло знать о том, что произойдет с данной информацией? И многие ли сидели бы вот так спокойно и ожидали, когда вы наконец заинтересуетесь убийствами, прочитав о них в газетах?
– К чему вы клоните? Кто они такие – эти убийцы?
– Каким оружием они воспользовались?
– Это были «Хеклер и Кох MP5SD6» и «Вайме Мк2», – вставил Ричер.
– Достаточно экзотическое и редкое оружие, – заметил Бэннон. – И простым гражданам недоступное, поскольку снабжено глушителями. Его могут приобрести только государственные организации. И оба вида оружия закупает лишь одна из них.
– Это мы, – спокойно ответил Стивесант.
– Совершенно верно, – подтвердил Бэннон. – И последнее: я искал адрес и телефон мисс Фролих по городским справочникам. И знаете что? Данных в них не оказалось. Мисс Фролих не вошла в списки граждан, проживающих в столице. Разумеется, ничего странного тут нет. Никто не собирается афишировать то, что она работает в Секретной службе, и писать следом: «А кстати, вот вам ее адресок». Но каким же образом преступники сумели доставить ей послание точно по адресу?
В комнате повисла тишина.
– Они знают меня, – тихо произнесла Фролих.
Бэннон кивнул.
– Простите, ребята, но в настоящее время ФБР подозревает сотрудников Секретной службы. Не тех, кто трудится у вас сейчас, потому что в этом случае преступники знали бы, когда до вас дошло письмо с сообщением о демонстрации уязвимости вице-президента, и действовали бы расторопней. Поэтому мы сосредоточили свое внимание на тех сотрудниках, которые недавно ушли из вашей системы и кое-что еще помнят о коллегах. Это люди, которые знакомы с вашими методами работы и понимают, что вы ничего не сообщаете Армстронгу о получаемых угрозах. Это люди, которые знают мисс Фролих и Нендика, потому что они явно побывали у него дома. Возможно, это те, кто был уволен с работы, а потому до сих пор точит на вас зуб. Я имею в виду, на Секретную службу, а не на Армстронга, конечно. Наша теория такова, что вице-президент является только средством, а не целью. Они убьют его для того, чтобы рикошетом ударить по вам. Точно так же, как они застрелили и тех двух Армстронгов.
В комнате опять стало тихо.
– Какие у них могут быть мотивы? – спросила Фролих.
Бэннон поморщился:
– Из озлобленных бывших сотрудников мотивы так и сыплются, пока они ходят, дышат, разговаривают или просто существуют. Нам всем это хорошо известно, и все мы в свое время от этого страдали.
– А что вы скажете насчет отпечатка большого пальца? – возразил Стивесант. – У всех наших сотрудников берут отпечатки пальцев при оформлении на работу. И так было всегда.
– Наше предположение таково, что речь идет о двух преступниках. Мы полагаем, что тот, кто ставит свой отпечаток, просто союзник вашего бывшего сотрудника, того самого, который надевает перчатки из латекса. Поэтому мы и привыкли говорить «они». Мы почти уверены в том, что здесь работает команда. Но не оба они работали у вас. Мы не считаем, что вам мстят сразу два предателя.
– Значит, только один предатель.
– Такова наша теория, – повторил Бэннон. – Но говорить «они» принято, поскольку, скорее всего, тут действительно работал не один человек, хотя мы воспринимаем их как некое единое целое. Наверное, это происходит потому, что они владеют одинаковой информацией. Вот почему, когда я говорю, что у вас работал только один, то подразумеваю, что ваши секреты в любом случае известны им обоим.
– Но у нас очень сложная и большая система, – начал Стивесант. – И текучесть кадров тоже велика. Кто-то сам покидает нас, некоторых выгоняют. Одни с возрастом уходят на пенсию, а кое-кого даже приходится просить побыстрей отойти от дел.
– Все это мы сейчас проверяем тщательнейшим образом, – кивнул Бэннон. – Мы получаем списки интересующих нас лиц непосредственно из министерства. Мы решили ограничиться периодом в пять лет.
– Это, наверное, очень длинные списки.
– У нас нет недостатка в специалистах, способных обработать такого рода информацию.
Никто ему не ответил.
– Извините меня, – вздохнул Бэннон, – никому не было бы приятно узнать, что проблемы вызвал человек, когда-то являвшийся коллегой. Но это единственное логическое заключение, к которому можно прийти. И эти выводы неутешительны, особенно сейчас. Преступники находятся в нашем городе, и они знают точно, о чем вы думаете и что собираетесь делать. Вот почему я настаиваю на том, чтобы вы отменили сегодняшнее мероприятие. Но если это действительно невозможно, то могу лишь посоветовать вам быть как можно более внимательными и проявить максимум осторожности.
Стивесант молча кивнул в наступившей тишине.
– Мы постараемся, – сказал он. – Можете на это рассчитывать.
– Мои люди приедут на место за два часа до начала церемонии, – пообещал Бэннон.
– А наши будут там еще на час раньше, – ответила Фролих.
Бэннон сдержанно улыбнулся, отодвинул стул и поднялся.
– Там и увидимся, – негромко произнес он.
Он вышел из конференц-зала и закрыл за собой дверь – совершенно бесшумно, но достаточно решительно.
Стивесант посмотрел на часы:
– Итак?
Они немного помолчали, затем дружно вышли из комнаты, проследовали в приемную, где выпили кофе, после чего снова вернулись в конференц-зал. Теперь каждый смотрел на то место, где совсем недавно находился Бэннон, словно он все еще присутствовал на собрании.
– Итак? – повторил Стивесант.
И снова молчание.
– Это было неизбежно, – подытожил выступление Бэннона босс. – Они никак не могли привязать к нам типа с отпечатком большого пальца, но второй, очевидно, все же когда-то работал у нас. Теперь в здании Гувера все наверняка улыбаются от уха до уха или тихо хихикают в кулачки.
– И все же: они правы или нет? – удивилась Нигли.
– Скорее всего, Бэннон не ошибся, – вступила в разговор Фролих. – Эти типы знают, где я живу.
Стивесант поморщился, словно где-то рядом невидимый рефери начал отсчет: «Раз!»
– А каково ваше мнение? – спросил он у Нигли.
– Судя по той аккуратности, с которой они обошлись с конвертами, я тоже склонна думать, что это кто-то из своих, – отозвалась женщина. – Но меня волнует другое. Если они настолько знакомы с вашими методами работы, то почему не смогли предвидеть ситуацию, возникшую в Бисмарке? Они посчитали, что полиция направится к подброшенной винтовке, а Армстронг двинется к машинам, таким образом подвергая себя непосредственной опасности. Но ничего подобного не произошло. Армстронг продолжал оставаться в мертвой зоне, а автомобиль сам подъехал к нему.
Фролих покачала головой.
– Нет, я полагаю, что они все поняли правильно. При обычных обстоятельствах Армстронг находился бы в центре поля, чтобы публика могла получше его разглядеть. Ну, чтобы политик как бы всегда оказывался в центре внимания. Как правило, мы не заставляем вице-президента жаться к изгороди. В самый последний момент было решено сделать все так, чтобы он оказался вблизи от церкви. Я основывалась на интуиции и расчетах Ричера. И при других обстоятельствах я, конечно, никогда бы не решилась на то, чтобы приказать водителю лимузина дать задний ход и въехать на газон. В этом случае существовала опасность, что колеса завязнут в грязи и машина вообще не сможет тронуться с места. Представляете, как бы тогда ужасно все выглядело? Но земля промерзла и была достаточно твердой. Вот почему я решила импровизировать. Этого не мог ожидать никто, даже тот, кто проработал у нас долгое время. Поэтому мое решение оказалось для всех большим сюрпризом.
В комнате повисла тишина.
– В таком случае теория Бэннона становится тем более правдоподобной, – подытожила Нигли. – Простите…
Стивесант кивнул.
«Два!» – выкрикнул все тот же невидимый рефери.
– Ричер, ваше мнение?
– Не могу ничего возразить.
«Три!»
Стивесант уронил голову, словно в его душе погасла последняя надежда.
– Но я не верю в это, – добавил Ричер.
Стивесант воспрянул и прислушался.
– Я, конечно, рад, что они так внимательно изучают эту проблему, – продолжал Ричер, – поскольку ее надо исследовать со всех сторон, как я понимаю. Мы должны исключить все лишние варианты и возможности. Но они налетели на нее как сумасшедшие. Если они правы, то в дальнейшем серьезно займутся этими людьми. Так что хотя бы одной задачей у нас останется меньше. Но мне все же кажется, что они понапрасну тратят свое драгоценное время.
– Почему? – насторожилась Фролих.
– Потому что я уверен в том, что ни один из преступников никогда не работал у вас.
– Так кто же они такие?!
– Мне кажется, они совершенно посторонние люди. Они старше Армстронга на несколько лет, от двух до десяти. Оба росли и учились где-то далеко, в сельской местности, где имеются приличные школы, а налоги не слишком высоки.
– Что-что?
– Вспомните все, что нам известно. Подумайте о том, что нам пришлось наблюдать. А теперь скажите мне, что самое меньшее вы можете припомнить из всего этого? Ну, самый, я бы сказал, незначительный компонент?
– Назови его сам, – попросила Фролих.
Стивесант снова взглянул на часы и покачал головой.
– Только не сейчас, – сказал он. – Нам пора идти. Вы расскажете нам об этом позже. Но вы уверены в своей теории?
– Они оба – совершенно посторонние люди, – кивнул Ричер. – Это гарантировано. И это же записано в Конституции.
