Глава 14
Моего коллегу из Джексона звали Санчес. Я неплохо его знал, и он мне всегда нравился. Он был умен и хорошо знал свое дело. Я включил громкую связь, чтобы Саммер могла принять участие в нашем разговоре, и мы коротко и без особого энтузиазма обсудили вопросы юрисдикции. Юрисдикция всегда оставалась серой зоной, и мы с самого начала знали, что обречены на поражение. Брубейкер находился в отпуске, он был одет в гражданское, его нашли в переулке, а потому расследованием будет заниматься полицейский участок Колумбии. С этим ничего нельзя было поделать. Полицейский участок Колумбии поставит в известность ФБР, поскольку в последнее время Брубейкер жил в отеле в Северной Каролине, что давало возможность говорить об убийстве, связанном с двумя штатами. Такие дела автоматически попадают на стол руководства ФБР.
Кроме того, все армейские офицеры являются федеральными служащими, а убийство федерального служащего считается особым преступлением, что дает возможность предъявить преступнику дополнительные обвинения, если его каким-то чудом удается поймать. Ни Санчеса, ни меня, ни Саммер совершенно не волновали различия между судами штата и федеральными судами, но мы все знали, что если ФБР начнет свое расследование, то нас сразу же отстранят. В самом лучшем случае мы могли бы рассчитывать лишь на то, что со временем нам пришлют какие-нибудь документы для ознакомления, да и то исключительно из любезности. Саммер скорчила гримасу и отвернулась. Я отключил громкую связь и дальше разговаривал только с Санчесом.
– Есть какие-то соображения? – спросил я.
– Он знал убийцу, – ответил Санчес. – Очень трудно застать врасплох солдата «Дельты», а тем более такого хорошего, как Брубейкер.
– Оружие?
– Медики пришли к выводу, что это пистолет калибра девять миллиметров. А они знают свое дело. Они видели множество огнестрельных ранений. Судя по всему, по пятницам и субботам им приходится регулярно выезжать в эту часть города.
– Как он там оказался?
– Понятия не имею. Очевидно, с кем-то встречался. С тем, кого знал.
– Когда примерно это произошло?
– Тело успело остыть, кожа слегка позеленела, трупное окоченение полное. Они называют промежуток от двадцати четырех до сорока восьми часов. Истина, скорее всего, где-то посередине. Скажем, позапрошлой ночью. От трех до четырех утра. Мусорщики обнаружили его сегодня в десять часов утра. Они производят смену баков раз в неделю.
– Где ты был двадцать восьмого декабря?
– В Корее. А ты?
– В Панаме.
– Почему нас перевели?
– Я все еще надеюсь узнать, – ответил я.
– Происходит нечто странное, – сказал Санчес. – Из чистого любопытства я решил проверить и выяснил, что по всему миру в аналогичном положении оказалось более двадцати человек из наших. И на всех бумагах стоит подпись Гарбера, но мне кажется, что он ее не ставил.
– Я в этом уверен, – сказал я. – А у вас что-нибудь происходило до убийства Брубейкера?
– Ничего особенного. Неделя выдалась на удивление спокойной.
Мы повесили трубки. Какое-то время я сидел молча. По моим представлениям, Колумбия расположена в двухстах милях от Форт-Бэрда. Нужно двигаться на юго-запад по шоссе, пересечь границу штата, найти автостраду I-20, ведущую на запад, проехать еще немного, и ты на месте. Около двухсот миль. Позапрошлой ночью мы нашли тело Карбона. Я вышел из кабинета Андреа Нортон незадолго до двух часов ночи. Она может дать мне алиби до этого времени. Потом я появился в морге в семь часов, чтобы присутствовать на вскрытии. Это может подтвердить патологоанатом. Таким образом, у меня есть два независимых свидетеля. Однако с двух часов и до семи остается пять часов – предположительно Брубейкера убили где-то в середине этого промежутка. Мог ли я проехать двести миль туда и двести обратно за пять часов?
– В чем дело? – спросила Саммер.
– Парни из «Дельты» уже подозревают меня в убийстве Карбона. А теперь, боюсь, повесят на меня и смерть Брубейкера. Можно ли проехать четыреста миль за пять часов?
– Наверное, я сумела бы это сделать, – сказала она. – При средней скорости восемьдесят миль в час. Конечно, тут многое зависит от машины, качества дороги, плотности движения и полицейских. Вообще это возможно.
– Замечательно.
– Но на пределе возможностей.
– И очень хорошо. Убийство Брубейкера будет для них равносильно убийству бога.
– Вы намерены сообщить им эту новость?
Я кивнул.
– Думаю, это мой долг. Вопрос уважения. А вы сообщите командиру базы, хорошо?
Адъютант отряда специального назначения был настоящей задницей, но и он оказался человеком. Он застыл и сильно побледнел, когда я рассказал ему о Брубейкере, и за его реакцией таилось нечто большее, чем огорчение из-за бюрократических неприятностей. Я знал, что Брубейкер считался суровым, холодным командиром, но он всегда заботился о каждом солдате в отдельности и обо всем подразделении в целом. И являлся символом своей части. Отряд специального назначения не пользовался особой любовью в Пентагоне и на Капитолийском холме. Армия ненавидит перемены и очень долго привыкает к новшествам. С самого начала мысль о сборной команде охотников и убийц вызывала большие сомнения, но Брубейкер был одним из тех, кто сумел пробить эту идею и с тех пор постоянно ее поддерживал. Его смерть будет такой же потерей для отряда специального назначения, как смерть президента для всей нации.
– Смерть Карбона была серьезным ударом для нас, – сказал адъютант. – Но в это вообще невозможно поверить. Здесь есть какая-то связь?
Я посмотрел на него.
– Какая здесь может быть связь? Карбон погиб в результате несчастного случая.
Он ничего не сказал.
– Как Брубейкер оказался в том отеле? – спросил я.
– Он любит играть в гольф. У него дом возле Брэга, но ему нравится играть в гольф именно там.
– Где находится отель?
– Возле Роли.
– Брубейкер часто туда ездил?
– Всякий раз, как только появлялась возможность.
– А его жена играет в гольф?
– Они играют вместе, – ответил адъютант и после паузы произнес: – Играли.
Он замолчал и отвернулся.
Я представил Брубейкера. Мы никогда не встречались, но я знал, что он многим нравился. Сегодня они обсуждали, как поставить мину «клеймор», чтобы осколки вылетели под углом, обеспечивающим максимальное поражение противника. А на следующий день надевали синие рубашки с маленьким крокодильчиком на груди и играли в гольф со своими женами, держались с ними за руки и улыбались, разъезжая по полю на маленьких электрических автомобильчиках. Я знал немало таких парней. Мой отец был одним из них. Впрочем, он никогда не играл в гольф. Он наблюдал за птицами. Отец успел побывать почти во всех странах мира и видел множество разных птиц.
Я встал.
– Позвоните мне, если я понадоблюсь, – сказал я. – Ну, вы понимаете, если я что-то смогу для вас сделать.
Адъютант кивнул.
– Спасибо за визит. Лучше так, чем по телефону, – сказал он на прощание.
Я вернулся в свой кабинет. Саммер ушла. Я потратил больше часа на изучение составленных ею списков персонала. Потом решил пойти кратчайшим путем и вычеркнул из списка патологоанатома, Саммер и Андреа Нортон. Затем исключил всех женщин. Медики дали однозначную информацию относительно роста и силы преступника. Персонал офицерского клуба тоже не годился в подозреваемые. Их командир сказал, что все они были заняты работой, обслуживали гостей. Я отбросил поваров и барменов, а также стоящих на часах военных полицейских. Я исключил всех, кто находился в госпитале. Я исключил себя. Исключил Карбона, поскольку он не кончал жизнь самоубийством.
Затем я сосчитал оставшихся подозреваемых и записал число 973 на листке бумаги. Я сидел и смотрел в пространство. Зазвонил телефон. Я взял трубку. Это снова был Санчес из Форт-Джексона.
– Мне только что позвонили из военной полиции Колумбии, – сказал он. – Они сообщили, что им удалось узнать.
– И?
– Их медицинский эксперт не совсем со мной согласен. Смерть наступила значительно раньше. Брубейкер был убит в один час двадцать три минуты позапрошлой ночью.
– Это очень точное время.
– Пуля попала в часы.
– Сломанные часы? Ну, на такие вещи нельзя полностью полагаться.
– Нет, они уверены, поскольку проделали много других тестов. Сейчас неподходящее время для оценки активности насекомых, что могло бы помочь, но содержимое желудка показывает, что смерть наступила через пять или шесть часов после плотного обеда.
– А что говорит его жена?
– Он исчез в восемь часов после плотного обеда. Вышел из-за стола и больше не вернулся.
– И что она стала делать?
– Ничего, – ответил Санчес. – Он служил в отряде специального назначения. Постоянно исчезал без предупреждения, посреди обеда, посреди ночи, на несколько дней или недель и никогда не объяснял, где был все это время. Она привыкла.
– Он говорил с кем-нибудь по телефону?
– Жена предполагает, что телефонный разговор был. Однако она не уверена. До обеда они побывали на поле для гольфа. Успели пройти двадцать семь лунок.
– Ты можешь позвонить ей сам? Она будет с тобой более откровенна, чем с обычными полицейскими.
– Пожалуй, я могу попытаться.
– Что-нибудь еще? – спросил я.
– Обе пули калибра девять миллиметров, аккуратные входные отверстия и жуткие выходные.
– Пуля с цельнометаллической оболочкой, – сказал я.
– Стреляли в упор, – добавил Санчес. – Остались следы ожогов. И сажи.
Я помолчал. Мне трудно было представить это. Два выстрела? В упор? Значит, одна из пуль проходит насквозь, делает петлю, возвращается обратно и разбивает наручные часы?
– Он поднял руки к голове?
– В него стреляли со спины, Ричер. Дважды в затылок. Бэнг, бэнг, спасибо и спокойной ночи. Вероятно, вторая пуля пробила голову и попала в часы. Нисходящая траектория. Высокий стрелок.
После паузы Санчес спросил:
– Насколько это вероятно? Ты его хорошо знал?
– Мы никогда не встречались, – ответил я.
– Он был знатоком своего дела. Настоящим профессионалом. И он умел думать, умел использовать все обстоятельства в свою пользу.
– Однако позволил выстрелить себе в затылок?
– Он знал убийцу, это точно. Не мог не знать. Иначе он не повернулся бы к нему спиной, да еще ночью, в темном переулке.
– Ты проверяешь людей из Джексона?
– Их слишком много.
– Расскажи мне об этом.
– У него были враги в Бэрде?
– Если и были, то мне они неизвестны, – ответил я. – Однако он имел врагов среди командного состава.
– Эти типы не назначают встречи посреди ночи в темных переулках.
– А где расположен переулок?
– Не в самой тихой части города.
– Может быть, кто-то что-то слышал?
– Никто и ничего, – ответил Санчес. – Полицейский участок Колумбии провел тщательное расследование, но ничего не сумел обнаружить.
– Это очень странно.
– Они гражданские. Что с них возьмешь?
Он замолчал.
– Ты уже встречался с Уиллардом? – спросил я.
– Он на пути сюда. Похоже, еще тот подонок.
– А как выглядит переулок?
– Шлюхи и продавцы наркотиков. Едва ли отцы города Колумбия напишут о подобных достопримечательностях в туристических брошюрах.
– Уиллард не любит попадать в затруднительные положения, – сказал я. – Его тревожит репутация.
– Репутация Колумбии? Какое ему до нее дело?
– Репутация армии, – сказал я. – Он не захочет, чтобы имя Брубейкера, полковника элитарной военной части, упоминалось вместе со шлюхами и продавцами наркотиков. Уиллард полагает, что Советы готовы пойти в наступление. Он считает, что нам сейчас важно быть на высоте. Только он способен видеть общую картину.
– Общая картина состоит в том, что я в любом случае не буду допущен к расследованию этого дела. А какое влияние он может оказать на полицейский участок Колумбии и на ФБР? Ведь ему придется иметь дело именно с ними.
– Будь готов к любым неприятностям, – посоветовал я.
– Нам предстоит семь тощих лет?
– Гораздо меньше.
– Откуда такая уверенность?
– Интуиция подсказывает, – ответил я.
– Тебя устроит, если я буду иметь с ними дело сам, или ты предпочитаешь, чтобы они звонили тебе? С формальной точки зрения Брубейкер служил в твоей части.
– Будет лучше, если этим займешься ты. У меня полно других забот, – сказал я.
Мы закончили разговор, и я вернулся к спискам Саммер. Девятьсот семьдесят три человека. Девятьсот семьдесят два невиновных и один преступник. Но кто именно?
Через час Саммер вернулась. Она вошла и протянула мне лист бумаги. Это была фотокопия запроса, сделанного сержантом первого класса Кристофером Карбоном четыре месяца назад. Он заказал пистолет «Хеклер и Кох П-7». Возможно, ему нравились автоматы «хеклер-кох», которыми пользовалась «Дельта», а потому он захотел иметь пистолет П-7. Он попросил, чтобы пистолет стрелял стандартными девятимиллиметровыми пулями от «парабеллума». И еще заказал четыре обоймы на 13 пуль. Самый обычный запрос, и я не сомневался, что он был удовлетворен. Тут не могло возникнуть проблем с допуском. «Хеклер-кох» использовался в немецкой армии, а Германия, насколько мне известно, состояла в НАТО. Речи о несовместимости тоже идти не могло. Девятимиллиметровые пули «парабеллум» являются стандартным снаряжением НАТО. Армия США вряд ли страдает от их недостатка. На наших складах полно таких пуль. Мы можем наполнять обоймы на тринадцать патронов миллион раз в день, каждый день до скончания времен.
– И что с того? – спросил я.
– Посмотрите на подпись, – предложила Саммер.
Она вытащила мою копию жалобы Карбона из внутреннего кармана и протянула мне. Я положил ее на стол рядом с запросом Карбона. Сравнил их.
Подписи были идентичными.
– Мы не эксперты по почеркам, – сказал я.
– Это и не нужно. Они совпадают, Ричер, поверьте мне.
Я кивнул. Оба раза было написано: «К. Карбон», и все четыре прописные буквы «К» имели характерное написание – удлиненные, с завитушками. Да и строчные буквы были одинаковыми. Подпись в целом была сделана быстро и уверенно. Четкая, гордая подпись, отработанная за долгие годы. Я знал, что любую подпись можно подделать, но в данном случае это было бы очень непросто. А тем более ночью на базе в Северной Каролине.
– Ладно, – не стал спорить я, – жалоба подлинная.
Я оставил ее на столе. Саммер перевернула ее и прочитала, хотя уже наверняка делала это не раз.
– Написано совершенно хладнокровно. Напоминает удар ножом в спину, – заметила она.
– Странно, – задумчиво сказал я. – Мы с этим парнем никогда прежде не встречались. Тут у меня нет ни малейших сомнений. И он служил в «Дельте». Едва ли среди них есть люди, склонные к пацифизму. Почему он принял мое нападение так близко к сердцу? Я ведь сломал не его ногу.
– Возможно, в этом было что-то личное. Толстый тип мог быть его другом.
Я покачал головой:
– Тогда бы он вмешался и остановил драку.
– За шестнадцать лет службы он ни разу не писал жалоб.
– Вы беседовали с людьми? – спросил я.
– С разными. С теми, кто находится здесь, а также по телефону с людьми в самых дальних уголках.
– Вы были осторожны?
– Очень. И это единственная жалоба, поданная на вас.
– Вы и это проверили?
– Вплоть до того времени, когда собака бога еще была щенком, – подтвердила Саммер.
– Вы хотели понять, каким человеком был Карбон?
– Нет, я хотела показать парням из «Дельты», что у вас с Карбоном нет ничего общего.
– Теперь вы защищаете меня?
– Ну, кто-то должен это сделать. Я только что там побывала, и они в ярости.
«Из-за Брубейкера».
– Не сомневаюсь, – сказал я.
Я представил себе их уединенную тюремную казарму, которая поначалу предназначалась для того, чтобы держать людей внутри, потом – для того, чтобы не пускать туда чужаков, а теперь она, как автоклав, сдерживает кипящие внутри страсти команды «Дельта». Я представил себе кабинет Брубейкера, тихий и пустой. И комнату Карбона.
– И где же новый П-семь Карбона? – спросил я. – Я не нашел пистолета в его комнате.
– В оружейной, – ответила Саммер. – Вычищен, смазан и заряжен. Они постоянно проверяют личное оружие. У них есть клетка внутри ангара. Вам бы следовало взглянуть на это место. Напоминает пещеру Санта-Клауса. Бронированные «хаммеры», стоящие от стены до стены, грузовики, взрывчатка, гранатометы, противопехотные мины, приборы ночного видения. Они могли бы полностью вооружить диктатуру в Центральной Африке.
– Звучит вдохновляюще, – заметил я.
– Извините, – вздохнула Саммер.
– Почему он написал жалобу?
– Не знаю, – ответила она.
Я представил себе Карбона в стрип-клубе в новогоднюю ночь. Я вошел и увидел группу из четырех мужчин – тогда я посчитал, что это сержанты. Толпа оттеснила троих в сторону, а четвертый оказался рядом со мной. Я не знал, кто окажется в клубе, а они не могли предполагать, что я туда заявлюсь. Прежде я никогда не встречал ни одного из них. Я заговорил с Карбоном совершенно случайно. Тем не менее он написал на меня жалобу из-за короткой схватки – не сомневаюсь, что он видел нечто подобное тысячи раз. Он и сам участвовал в таких драках. Покажите мне военного, который никогда не дрался с гражданскими в баре, и я скажу вам, что он лжец.
– Вы католичка? – спросил я у Саммер.
– Нет, а что?
– Мне интересно, знаете ли вы латынь.
– Не только католики знают латынь. Я ходила в школу.
– Ладно, тогда cui bono? – спросил я.
– «Кому это выгодно?» Вы говорите о жалобе?
– Всегда полезно обратиться к мотиву, – заметил я. – Так можно объяснить множество вещей. В истории, в политике, во всем.
– Все равно как «следуй за деньгами»?
– Примерно, – ответил я. – Только я не думаю, что к данному делу деньги имеют какое-то отношение. Однако у Карбона должен был иметься свой интерес. Иначе зачем он так поступил?
– Возможно, он руководствовался соображениями морали. Может быть, его заставили это сделать.
– Едва ли, если это первая жалоба за шестнадцать лет. Он наверняка видел вещи и похуже. Я лишь сломал одну ногу и один нос. Большое дело! Это армия, Саммер. Сомневаюсь, чтобы он путал армию с загородным клубом.
– Я не знаю, – повторила она.
Я протянул ей клочок бумаги с написанным на нем числом 973 и сказал:
– Это количество подозреваемых.
– Карбон находился в баре до восьми часов, – сказала Саммер. – Я проверяла. Он ушел один. И больше его никто не видел.
– А что говорят о его настроении?
– У парней из «Дельты» не бывает настроений. Слишком опасно показать, что ты похож на человека.
– Он пил?
– Одну бутылку пива.
– Значит, он просто ушел из клуба в восемь часов в самом обычном настроении?
– Получается, что так.
– Он знал парня, с которым встречался, – сказал я.
Саммер молча согласилась со мной.
– Пока вас не было, мне еще раз позвонил Санчес, – продолжал я. – Полковник Брубейкер застрелен в затылок. Стреляли дважды, в упор, со спины.
– Значит, он тоже знал человека, с которым встречался.
– Весьма вероятно, – ответил я. – В час двадцать три ночи. Пуля попала в часы. Примерно через три с половиной часа после убийства Карбона.
– Теперь у вас есть оправдание перед «Дельтой». В час двадцать три вы находились здесь.
– Да, с Андреа Нортон, – сказал я.
– Я им расскажу.
– Они не поверят.
– Как вы считаете, есть ли связь между Карбоном и Брубейкером?
– Здравый смысл подсказывает, что такая связь должна быть. Но я не вижу какая. И мне непонятны мотивы. Да, конечно, они оба были солдатами «Дельты». Однако Карбон находился здесь, а Брубейкер там. От Брубейкера многое зависело, а Карбон был обычным сержантом, который вел себя очень скромно. Может быть, Карбон был вынужден так себя вести.
– Как вы думаете, среди военных всегда были голубые?
– У нас в армии есть гомосексуалисты. И всегда были. Во время Второй мировой войны армия западных союзников насчитывала четырнадцать миллионов человек. Законы больших чисел подсказывают, что среди них было не менее миллиона голубых. И мы выиграли ту войну – во всяком случае, в учебниках истории написано, что мы одержали уверенную победу.
– Это был грандиозный шаг вперед, – заметила Саммер.
– Такой же шаг был сделан, когда в армию начали брать черных. И женщин. И все ужасно из-за этого переживали: «Плохо повлияет на мораль, плохо для сплоченности подразделений…» Это была полная ерунда тогда, и это полная ерунда теперь. Верно? Вы здесь, и у вас получается очень неплохо.
– А вы католик?
Я потряс головой.
– Моя мать научила нас латыни. Она серьезно относилась к образованию. Она многому научила меня и моего брата Джо.
– Вы должны ей позвонить.
– Зачем?
– Чтобы узнать, как ее нога.
– Может быть, позднее, – сказал я.
Я вновь занялся списками персонала, а Саммер вышла и вскоре вернулась с картой восточной части США. Она прикрепила ее к стене и отметила Форт-Бэрд красной булавкой. Потом обозначила Колумбию, штат Южная Каролина, где нашли Брубейкера. И Роли, штат Северная Каролина, где он играл в гольф с женой. Я дал ей пластиковую линейку, которую вытащил из ящика письменного стола, а она посмотрела на масштаб карты и занялась подсчетом времени и расстояний.
– Не забывайте, что большинство из нас не в состоянии водить машину так же быстро, как вы, – напомнил я.
– Никто из вас на это не способен, – ответила она.
Она измерила расстояние между Роли и Колумбией – четыре с половиной дюйма и округлила их до пяти, поскольку шоссе не было идеально прямым. Потом она приложила линейку к масштабной шкале.
– Двести миль, – сказала Саммер. – Значит, если Брубейкер уехал из Роли после обеда, он легко мог добраться до Колумбии к полуночи. То есть примерно за час до собственной смерти.
Потом она измерила расстояние от Форт-Бэрда до Колумбии. Получилось сто пятьдесят миль – меньше, чем я предполагал.
– Три часа, – прикинула Саммер. – Если не слишком напрягаться.
Она посмотрела на меня.
– Это мог сделать один и тот же человек. Если Карбон убит между девятью и десятью часами, то убийца успевал добраться до Колумбии к полуночи или к часу, чтобы покончить с Брубейкером.
Постучав пальцем по булавке, приколотой к Форт-Бэрду, она сказала:
– Карбон.
Потом перенесла палец на булавку, обозначавшую Колумбию.
– Брубейкер. Очевидная последовательность.
– Очевидное предположение, не более того, – возразил я.
Саммер не стала спорить.
– А откуда мы знаем, что Брубейкер сам вел машину? – спросил я.
– Мы предполагаем, что это так.
– У нас есть возможность уточнить это у Санчеса, – заметил я. – Узнайте, удалось ли полиции найти его машину и что говорит о машине жена.
– Хорошо, – ответила Саммер.
Она подошла к столику моего сержанта и позвонила. А я остался разбираться с ее списками. Саммер вернулась через десять минут.
– Он взял свою машину. Его жена рассказала Санчесу, что они приехали в отель на двух машинах – его и ее. Они всегда так поступали, поскольку Брубейкер мог умчаться в любой момент, а ей не хотелось от него зависеть.
– Какая у него машина? – поинтересовался я, не сомневаясь, что Саммер выяснила и этот вопрос.
– «Шевроле импала СС».
– Хорошая машина.
– Он уехал сразу после обеда, и жена решила, что он направился в Бэрд. Это было бы обычным делом. Однако машину до сих пор не нашли. Во всяком случае, так утверждает полицейский участок Колумбии и ФБР.
– Хорошо, – сказал я.
– Санчес полагает, что ему говорят далеко не все.
– Обычная практика.
– Он настаивает, но они сопротивляются.
– Так бывает всегда.
– Он позвонит нам сразу, как только что-нибудь узнает.
Телефон зазвонил через тридцать минут. Но это был вовсе не Санчес, и звонок не имел отношения к Брубейкеру и Карбону. Звонил детектив Кларк из Грин-Вэлли, штат Виргиния, расследующий убийство миссис Крамер.
– Кое-что удалось найти, – сказал он.
Кларк был очень доволен собой. Он принялся с подробностями описывать каждый свой шаг. Его действия выглядели вполне разумными. При помощи карты он выяснил все способы въезда в Грин-Вэлли с расстояния в триста миль. Потом по телефонной книге составил список магазинов скобяных товаров, находящихся на этой территории. Затем его парни начали их обзванивать, начиная от самого центра паутины. Кларк предположил, что зимой продажа ломиков идет не слишком активно. Все крупные строительные работы начинаются весной. Никто не хочет делать ремонт, когда на улице холодно. Вот почему он рассчитывал получить совсем немного сведений о продажах. Через три часа он не получил ничего. После Рождества люди покупали электросверла и отвертки. Некоторые приобретали бензопилы, чтобы пополнить запасы дров. Но никого не интересовали такие прозаические инструменты, как ломики.
Тогда Кларк решил изменить подход и стал изучать базы данных на преступников. Сначала он намеревался просмотреть отчеты о преступлениях, связанных с дверями и ломиками. Он рассчитывал, что таким образом сумеет сузить зону поисков. Однако ничего подходящего не нашлось. Тем не менее в данных НЦИП он обнаружил упоминание об ограблении небольшого магазинчика скобяных товаров в Сперривилле, Виргиния. Магазин находился в отдаленном месте, в тупике. Владелец сообщил, что кто-то разбил витрину в ночь под Новый год. Магазин был закрыт на несколько дней, а потому в кассе не оказалось денег. Насколько сумел установить хозяин, украли лишь ломик.
Саммер вернулась к висевшей на стене карте и воткнула булавку в Сперривилл, штат Виргиния. Сперривилл был маленьким городком, и головка булавки полностью его закрыла. Очередную булавку Саммер воткнула в Грин-Вэлли. Между булавками было всего четверть дюйма. Они почти касались друг друга. На самом деле расстояние между городами составляло десять миль.
– Взгляните на это, – предложила Саммер.
Я встал и подошел к карте. Сперривилл находился на изгибе извилистой дороги, идущей на юго-запад к Грин-Вэлли и дальше. В другом направлении находился лишь Вашингтон, округ Колумбия. Саммер воткнула булавку в Вашингтон и положила на нее свой маленький мизинец. Средний палец она поставила на Сперривилл, а указательный – на Грин-Вэлли.
– Вассель и Кумер, – сказала она. – Они выехали из Вашингтона, украли ломик в Сперривилле, а потом проникли в дом миссис Крамер в Грин-Вэлли.
– Если не считать того, что они этого не делали, – возразил я. – Они прилетели в аэропорт. У них не было машины. И они не звонили, чтобы ее заказать. Вы ведь сами проверяли телефонные звонки.
Ей нечего было сказать.
– К тому же они ленивые старшие офицеры, которые понятия не имеют о том, как ограбить магазин. Они бы не стали этого делать даже под угрозой смерти.
Саммер убрала руку от карты. Я вернулся к письменному столу и сложил списки в аккуратную стопку.
– Нам нужно сосредоточиться на Карбоне, – сказал я.
– Тогда нам требуется новый план, – ответила Саммер. – Детектив Кларк больше не будет искать ломики. Он нашел тот, который его интересовал.
Я кивнул:
– Нам следует вернуться к традиционным методам расследования.
– И в чем же они состоят?
– Понятия не имею. Я посещал Уэст-Пойнт. Я не оканчивал школу военной полиции.
Зазвонил телефон на моем столе. Я взял трубку. Тот же приятный голос с южным акцентом вновь произнес те же кодовые слова: 10–33, 10–16 из Джексона.
– Слушаю, – сказал я, включил кнопку громкой связи, откинулся на спинку стула и стал ждать.
Комната наполнилась электронным гулом. Потом раздался щелчок.
– Ричер? – сказал Санчес.
– И лейтенант Саммер, – ответил я. – Включена громкая связь.
– В комнате есть кто-нибудь еще?
– Нет, – ответил я.
– Дверь закрыта?
– Да. Что случилось?
– Со мной связались из полицейского участка Колумбии, вот что. Они потихоньку делятся со мной информацией. И получают от процесса огромное удовольствие.
– Почему?
– Потому что в кармане у Брубейкера нашли героин. Три пакетика. И большую пачку наличных. Они говорят, что это была неудачно завершившаяся сделка по продаже наркотиков.
