Глава 10
Мир меняется. Я всегда был одиночкой, но неожиданно испытал острый приступ одиночества. А еще я циник, но вдруг почувствовал себя невероятно наивным. Обе мои семьи исчезали прямо у меня на глазах: одна – по причине простого, но безжалостного течения времени, а другая – потому что ее надежные старые ценности начали постепенно выветриваться. Я чувствовал себя как человек, который просыпается на опустевшем острове и обнаруживает, что весь остальной мир потихоньку уплыл ночью на лодках. Я словно стоял на берегу, глядя на их крошечные очертания, исчезающие на горизонте. Словно говорил по-английски и с ужасом для себя понимал, что все вокруг меня разговаривают на совершенно другом языке. Мир менялся. А я не хотел, чтобы это было так.
Саммер пришла через три минуты. Я догадался, что она пряталась за углом, дожидаясь, когда Уиллард уйдет. Под мышкой у нее были зажаты листы бумаги из принтера, глаза сияли – судя по всему, ей удалось обнаружить что-то очень интересное.
– Вассель и Кумер снова были здесь прошлой ночью, – доложила она. – Я нашла их имена в журнале на проходной.
– Садитесь, – сказал я.
Она удивленно замолчала, а затем села туда, где до нее сидел Уиллард.
– Я заразный, – сообщил я. – Вам следует немедленно отсюда уйти.
– Что вы имеете в виду?
– Мы были правы, – проговорил я. – Форт-Бэрд очень неприятное место. Сначала Крамер, потом Карбон. Уиллард решил закрыть оба дела, чтобы армии не пришлось краснеть.
– Он не может закрыть дело Карбона.
– Несчастный случай во время военной подготовки, – сказал я. – Он споткнулся, упал и ударился головой.
– Что?
– Уиллард решил использовать это дело, чтобы проверить меня, – пояснил я. – В том смысле, с ним я или нет.
– А вы с ним?
Я не ответил.
– Это незаконный приказ, – заволновалась Саммер. – Разве может быть иначе?
– Вы готовы его оспорить?
Она не ответила. Единственный способ оспорить приказ – это не подчиниться ему, а затем отдать себя в руки военного трибунала, который неминуемо превратится для тебя в единоборство с офицером, занимающим более высокое положение, в присутствии судьи, прекрасно сознающего, что в армии приказам нужно подчиняться.
– Таким образом, ничего не произошло, – сказал я. – Принесите сюда все бумаги и забудьте, что вы когда-либо слышали обо мне, Крамере или Карбоне.
Саммер продолжала молчать.
– И поговорите с теми, кто был там прошлой ночью. Скажите, что они должны забыть все, что видели.
Она смотрела в пол.
– Затем идите в офицерский клуб и ждите там следующего задания.
Она подняла на меня глаза.
– Вы серьезно?
– Совершенно, – сказал я. – Я отдаю вам прямой приказ.
Она пораженно уставилась на меня.
– Вы не тот человек, за которого я вас принимала.
– Согласен, – кивнул я. – Совсем не тот.
Я дал ей минуту, чтобы убедиться, что она действительно ушла, а потом взял сложенные бумаги, которые она оставила на столе. Их оказалось много. Я нашел нужную страницу и принялся ее изучать.
Потому что я не люблю совпадений.
Вассель и Кумер вошли на территорию Бэрда через главные ворота в шесть сорок пять накануне вечером. Они покинули базу в десять. Три часа и пятнадцать минут, как раз то самое время, когда умер Карбон.
Или время ужина.
Я взял телефонную трубку и позвонил в столовую офицерского клуба. Трубку взял сержант, работающий в столовой, и сказал, что мне перезвонит дежурный сержант. Затем я связался со своим сержантом и попросил ее выяснить, кто занимает тот же пост, что и я, в Ирвине, и соединить меня с ним. Она пришла через четыре минуты и принесла мне кружку кофе.
– Он очень занят, – доложила она. – Освободится примерно через полчаса. Его фамилия Франц.
– Не может быть, – сказал я. – Франц в Панаме. Я лично разговаривал с ним там.
– Майор Кельвин Франц, – уточнила она. – Так мне сказали.
– Позвоните им еще раз, – попросил я. – Проверьте, не ошиблись ли вы.
Она оставила кофе на столе и отправилась к своему телефону. Снова пришла через четыре минуты и подтвердила, что не ошиблась.
– Майор Кельвин Франц, – повторила она. – Он там с двадцать девятого декабря.
Я взглянул на календарь. Пятое января.
– А вы – здесь с двадцать девятого декабря, – сказала она.
Я посмотрел ей в глаза.
– Позвоните на другие крупные базы, – велел я. – Начните с Форт-Беннинга и дальше по алфавиту. Мне нужны имена военных полицейских, исполняющих временные обязанности, и я хочу знать, как давно они туда прибыли.
Она кивнула и вышла. А мне позвонил дежурный сержант из столовой, и я спросил у него про Васселя и Кумера. Он подтвердил, что они ужинали в офицерском клубе. Вассель заказал палтус, а Кумер – бифштекс.
– Они сидели одни? – спросил я.
– Нет, сэр, с несколькими старшими офицерами, – сказал сержант.
– Они договорились с ними там встретиться?
– Нет, сэр, у нас сложилось впечатление, что это произошло экспромтом. Странная собралась компания. Думаю, они встретились в баре, когда пили аперитив. У нас не было никакого заказа на групповой ужин.
– Как долго они там находились?
– Сели за стол до половины седьмого, а встали чуть раньше десяти.
– Никто не уходил и не возвращался?
– Нет, сэр, мы их все время видели.
– Все время?
– Мы старались за ними присматривать, сэр. Из-за того, что с ними был генерал. У нас так полагается.
Я повесил трубку, а потом позвонил на главные ворота. Спросил, кто лично видел, как Вассель и Кумер въезжали и выезжали с базы. Я попросил найти этого человека, чтобы он мне перезвонил.
И стал ждать.
Часовой, стоявший у ворот, позвонил первым. Он подтвердил, что дежурил весь предыдущий вечер и лично видел, как Вассель и Кумер приехали в шесть сорок пять и уехали в десять.
– Машина? – спросил я.
– Большой черный седан, сэр, – ответил он. – Машина для персонала Пентагона.
– «Гранд-маркиз»? – уточнил я.
– Совершенно верно, сэр.
– Водитель у них был?
– За рулем сидел полковник, – ответил часовой. – Полковник Кумер. Генерал Вассель находился на переднем пассажирском сиденье.
– В машине были только они двое?
– Да, сэр.
– Ты уверен?
– Совершенно, сэр. Никаких сомнений. Ночью мы пользуемся фонариками. Черный седан, номера Министерства обороны, два офицера впереди, документы в полном порядке, на заднем сиденье никого.
– Хорошо, спасибо, – сказал я и повесил трубку.
Телефон тут же снова зазвонил. Это был Кельвин Франц из Калифорнии.
– Ричер? – сказал он. – Что, черт подери, ты там делаешь?
– Я могу задать тебе тот же вопрос.
– Понятия не имею, что я здесь делаю, – ответил он. – В Ирвине очень тихо. Здесь всегда тихо, как мне сказали. Хотя погода хорошая.
– Ты проверил свой приказ о переводе?
– Конечно, – сказал он. – А ты нет? Самое веселое местечко после Гренады, а теперь я сижу и смотрю на пески Мохаве. Похоже, это блестящая идея Гарбера. Сначала я решил, что чем-то его разозлил. Теперь я уже не понимаю, что происходит. Сомнительно, чтобы мы оба его разозлили.
– Как в точности звучало твое назначение?
– Временно исполняющий обязанности начальника полиции.
– А начальник полиции сейчас там?
– Нет. Он получил другое временное назначение в тот день, когда я приехал.
– Значит, ты сейчас являешься начальником полиции на базе?
– Похоже на то, – ответил он.
– Я тоже.
– Что происходит?
– Понятия не имею. Если выясню, я тебе скажу. Но сначала мне нужно задать тебе вопрос. Я тут познакомился с одним полковником с орлами и генералом с одной звездой, они собирались к вам на конференцию по бронетанковым войскам, которая должна была состояться первого января. Вассель и Кумер. Они приехали?
– Конференцию отменили, – сказал Франц. – Нам сказали, что генерал с двумя звездами отбросил коньки. Какой-то Крамер. Похоже, они решили, что без него конференцию проводить нет смысла. Либо дело в этом, либо они просто не в состоянии без него думать. Или в настоящий момент сражаются за то, кто займет его место.
– Значит, Вассель и Кумер так и не приехали в Калифорнию?
– Они совершенно точно не появлялись в Ирвине, – сказал Франц. – Насчет всей Калифорнии ручаться не могу. Это большой штат.
– А кто еще должен был там присутствовать?
– Внутренний круг руководства танковых войск. Некоторые находятся здесь. Другие приехали и снова отвалили. А кое-кто и вовсе не объявлялся.
– Ты что-нибудь слышал про повестку дня?
– Это не входит в мою компетенцию. А что, она была важная?
– Не знаю. Вассель и Кумер заявили, что повестки не было.
– Так не бывает, повестка всегда есть.
– Я тоже так думаю.
– Может, я что-нибудь разузнаю.
– С Новым годом тебя, – сказал я, повесил трубку и в задумчивости откинулся на спинку стула.
Кельвин Франц был одним из хороших парней. На самом деле одним из лучших. Жесткий, справедливый, честный и невероятно компетентный. Сбить его с пути невозможно. Я с легким сердцем уехал из Панамы, зная, что он там остается. Но он там не остался. И я тоже. Тогда кто, черт подери, остался?
Я допил кофе, взял с собой кружку, вышел в приемную и поставил кружку рядом с кофеваркой. Мой сержант разговаривала по телефону. На столе перед ней лежал исписанный листок бумаги. Увидев меня, она подняла вверх палец, показывая, что у нее есть новости. Затем продолжила писать. А я вернулся за стол. Она пришла через пять минут со своим листком. Тринадцать строк, три колонки. Третья колонка состояла из цифр. Видимо, это были даты.
– Я добралась до Форт-Ракера, – доложила она. – И решила, что этого хватит. Потому что тут обнаружилась определенная схема.
– Расскажите, – попросил я.
Она проверила тринадцать баз по алфавиту. Затем выписала имена офицеров, временно исполняющих обязанности начальников полицейского управления. Я знал все тринадцать имен, включая свое и Франца. Затем она выписала числа, когда их перевели на означенные базы. Все они были одинаковыми. Двадцать девятое декабря. Восемь дней назад.
– Зачитайте имена еще раз, – велел я.
Она повторила имена, и я кивнул. Если бы вы решили создать внутри маленького, закрытого мира военной полиции подразделение, состоящее из суперпрофессионалов, и если бы вы хорошенько об этом подумали глубокой ночью, вне всякого сомнения, вы бы выбрали именно этих людей. Они входили в высшую лигу и были лучшими. В список вошло бы еще примерно десять человек, и я не сомневался, что парочка из них обнаружилась бы в конце алфавита, а остальные восемь оказались бы на важных постах, расположенных по всему миру. И я был уверен, что все до одного получили новое назначение восемь дней назад. Наша тяжелая артиллерия. Не знаю, какое место я сам занимал в списке, но все вместе мы являлись лучшими копами в армии. Без вопросов.
– Странно, – сказал я.
Это действительно было странно. Чтобы перевести на новое место службы такое количество конкретных людей в один определенный день, требуется воля и тщательное планирование, а чтобы сделать это во время проведения операции «Правое дело», нужен очень серьезный мотив. В комнате воцарилась такая тишина, словно я рассчитывал услышать что-то особенное.
– Я отправляюсь в «Дельту», – сказал я.
Я поехал на «хаммере», потому что не хотел идти пешком. Я не знал, убрался ли с базы Уиллард, и не собирался с ним снова встречаться. Часовой впустил меня в старую тюрьму, и я сразу же направился к кабинету адъютанта. Он по-прежнему сидел за своим столом и показался мне немного более уставшим, чем когда я видел его утром.
– Это был несчастный случай во время военной подготовки, – сообщил ему я.
– Да, я слышал, – нехотя сказал он.
– Во время какой подготовки это произошло? – спросил я.
– Ночные маневры, – проговорил он сквозь зубы.
– В одиночестве?
– Тогда выход из-под удара.
– На базе?
– Ну хорошо, он бегал. Сжигал лишние калории, набранные за праздники. Все, что угодно.
– Мне нужно, чтобы история звучала правдоподобно, – сказал я. – На отчете будет стоять мое имя.
– Тогда забудьте про бег, – сказал капитан. – Не думаю, что Карбон был мастером по этой части. Он предпочитал занятия в спортивном зале. Они все такие.
– Кто «они»?
Он посмотрел прямо на меня и ответил:
– Парни из «Дельты».
– У него была какая-то специализация?
– Они мастера на все руки. Хорошо делают все.
– Радио или медицина?
– Они все умеют обращаться с радиоприемниками. И все проходят курс медицины. В качестве своего рода защиты. Если кого-то захватят, он может сказать, что он врач. И это, возможно, спасет его от пули. А в доказательство он продемонстрирует им свои умения.
– Медицинская подготовка проходит по ночам?
Капитан покачал головой.
– Не обязательно.
– А он мог проверять исправность средств связи?
– Он мог проверять исправность машины на дороге, – сказал капитан. – Он хорошо разбирался в технике. Насколько мне известно, он присматривал за состоянием машин, находящихся в распоряжении нашего подразделения. Что-то вроде специализации.
– Ладно, – сказал я. – Может, он проколол шину, машина сошла с дороги и он разбил себе голову?
– Мне подходит, – сказал капитан.
– Неровная местность, возможно, под покрытием дороги образовалась яма, и покрытие стало ненадежным.
– Мне подходит, – повторил капитан.
– Я скажу, что мои ребята оттащили машину сюда.
– Хорошо.
– Какой марки машина?
– Какой вы скажете.
– Ваш командир на месте? – спросил я.
– Нет. Уехал на праздники.
– А кто он?
– Вы его не знаете.
– А вы меня испытайте.
– Полковник Брубейкер, – ответил капитан.
– Дэвид Брубейкер? – переспросил я. – Я его знаю.
Это было не совсем правдой. Я знал о его репутации. Полковник Дэвид Брубейкер прославился тем, что был настоящим проповедником войск специального назначения. По его мнению, нам всем следовало свернуть свои лагеря и отправиться по домам, а мир должен спрятаться за спинами тщательно отобранных подразделений. Возможно, стоило оставить парочку вертолетных батальонов, чтобы они перевозили его людей с места на место. Ну, и один офис в Пентагоне, чтобы снабжать их оружием.
– Когда он вернется? – спросил я.
– Завтра, но не знаю, когда точно.
– Вы ему звонили?
Капитан покачал головой.
– Он не захочет в это ввязываться. И не станет с вами разговаривать. Но я скажу ему, чтобы он издал соответствующие директивы, как только мы узнаем, какого рода был несчастный случай.
– Карбон разбился в машине, – сказал я. – Так все и было. Думаю, ваш командир будет доволен. Транспортная безопасность короче мер безопасности в обращении с оружием.
– Где?
– В боевом уставе.
Капитан улыбнулся.
– Брубейкер не пользуется уставом, – проговорил он.
– Я хочу посмотреть комнату Карбона, – сказал я.
– Зачем?
– Потому что мне нужно там кое-что подчистить. Если я спишу его смерть на аварию, следует проверить, не осталось ли там чего-нибудь, что говорило бы о другом.
Карбон жил так же, как все остальные, в одной из старых камер размером шесть на восемь футов, со стенами из крашеного цемента, с собственной раковиной и туалетом. В комнате стояла стандартная армейская койка, шкаф для одежды и висела полка на стене длиной с кровать. В общем, неплохое жилище для сержанта. В мире полно людей, которые не задумываясь согласились бы с ним поменяться.
Саммер оклеила дверь желтой полицейской лентой, я оторвал ее, скатал в шарик и положил в карман. А затем вошел внутрь.
Подразделение специального назначения «Д» очень сильно отличается от всех остальных подразделений армии в подходе к дисциплине и единообразию, и отношения между его членами весьма нестандартные – для армии. Никто даже не думает отдавать честь офицерам. Аккуратность не поощряется. Форма необязательна. Если тебе удобно в рабочей куртке старого образца, которую ты носишь много лет подряд, носи ее, и тебе никто ничего не скажет. Если кроссовки нравятся тебе больше, чем ботинки военного образца, ходи в них. Если армия покупает четыреста тысяч пистолетов «беретта», а парень из «Дельты» предпочитает «ЗИГ-Зауэр», никто не заставит его отказаться от любимого оружия.
Так что шкаф у Карбона не был забит чистой и тщательно отглаженной формой. Я не обнаружил накрахмаленных, хрустящих рубашек, сложенных в аккуратные стопки и готовых к употреблению. Под кроватью не стояли начищенные до блеска ботинки. У него вообще оказалось мало одежды. Главным образом она была оливкового цвета, но, если не считать этого, нынешний интендант вряд ли нашел бы здесь что-нибудь знакомое. Несколько теплых вещей, принятых в армии, выцветшая полевая форма. Все без обозначений принадлежности к какому-то определенному подразделению и без знаков различия. Зеленая бандана, парочка старых зеленых футболок, застиранных до такого состояния, что они стали почти прозрачными, и тщательно сложенный пояс «Алиса» – нейлоновый пояс, на который пехотинцы вешают самые разные полезные предметы.
Последнюю четверть полки занимали книги и маленькая цветная фотография в медной рамке. На ней была изображена немолодая женщина, немного похожая на Карбона. Его мать. Я вспомнил татуировку, разорванную ножом: орел, держащий листок бумаги со словом «Мать». А еще вспомнил, как наша мама загнала нас в крошечный лифт, когда мы обняли ее и попрощались.
Я начал рассматривать книги Карбона.
Пять книжек в мягких обложках и одна высокая, тонкая – в твердой. Я провел пальцем по книжкам в мягких обложках – ни названия, ни авторы не были мне известны. У всех были потрескавшиеся корешки и пожелтевшие по краям страницы. Мне показалось, что это приключенческие романы о допотопных аэропланах и пропавших подводных лодках. Книга в твердой обложке оказалась памятным изданием, вышедшим после концертного турне группы «Роллинг стоунз». Судя по типу печати на корешке, она вышла лет десять назад.
Я поднял матрас и посмотрел, что под ним. Ничего. Я проверил бачок туалета и заглянул под раковину. Ничего. Тогда я перешел к шкафу. Первым делом я увидел сложенную коричневую кожаную куртку, которая лежала наверху. Под ней – две белые рубашки с пуговицами и две пары голубых джинсов. Все, что было из хлопка, оказалось мягким и выношенным, а куртка – не дорогой, но и не дешевой. Вместе они составляли стандартный выходной костюм солдата. Сходить в туалет, побриться, помыться, надеть гражданскую одежду, сесть в чью-нибудь машину, завалиться в парочку баров, немного развлечься субботним вечером.
Под джинсами обнаружился бумажник. Маленький, из коричневой кожи, похожей на ту, что на куртке. Как и одежда, он предназначался для субботних вылазок за пределы базы. В нем лежало сорок три доллара – как раз столько, сколько стоят несколько порций пива, необходимых для расслабления и веселья. Кроме того, я достал военное удостоверение личности и водительские права, выданные в Северной Каролине, на случай если выходной закончится в джипе военной полиции или в черно-белой машине гражданских копов. И упаковку с презервативами, если вдруг веселье пойдет по-крупному.
В пластиковом окошке была вставлена фотография девушки. Может, сестры или кузины. Или подруги. А может, никого особенного. Наверняка для отвода глаз.
Ниже стояла обувная коробка, наполовину заполненная снимками шесть на четыре – любительскими фотографиями солдат. На некоторых я увидел самого Карбона. Маленькие группки мужчин позировали точно на рекламных плакатах, обнимая друг друга за плечи. Некоторые снимки были сделаны под ослепительным солнцем, и мужчины были без рубашек, в шапочках вроде тюбетеек, они щурились и улыбались. Другие – в джунглях. А кое-какие – на разрушенных, засыпанных снегом улицах. Но на всех присутствовал дух товарищества. Сослуживцы, не при исполнении, живые и радующиеся этому.
Больше ничего в комнатке Карбона не было. Ничего важного, ничего необычного, ничего интересного. Ничего, что рассказало бы о его жизни и характере, об увлечениях или страстях. Он жил тайной жизнью, застегнутый на все пуговицы, точно его выходные рубашки.
Я шагал к своему «хаммеру». Завернул за угол и наткнулся на молодого сержанта, того, что с бородой и темным загаром.
– Ты меня одурачил, – сказал он.
– Правда?
– Насчет Карбона. Позволив мне рассказать о нем то, что я рассказал. Наш писарь только что показал нам одну очень интересную бумагу.
– И что?
– И мы задумались.
– Не перестарайтесь.
– Думаешь, это смешно? Тебе будет совсем не весело, когда мы выясним, что его убил ты.
– Я его не убивал.
– Это ты так говоришь.
Я кивнул.
– Да, я так говорю. А теперь уйди с дороги.
– Или что будет?
– Или я надеру тебе задницу.
Он подошел ближе.
– Думаешь, ты можешь надрать мне задницу?
Я не отступил ни на шаг.
– Ты хочешь знать, надрал ли я задницу Карбону. А он, вероятно, был раза в два круче тебя.
– Ты даже не успеешь заметить, как все произойдет, – пообещал он.
Я ничего не сказал.
– Поверь мне.
Я отвел глаза, потому что верил ему. Если «Дельта» решит со мной расправиться, я, скорее всего, не замечу, как это произойдет. Это точно. Через неделю, месяц или пару лет я буду идти по какому-нибудь темному переулку, мне навстречу выступит тень, и нож морской пехоты ударит меня между ребер, или моя шея сломается с громким треском, который эхом отразится от кирпичных стен. И мне наступит конец.
– У тебя неделя, – заявил он.
– На что?
– На то, чтобы доказать нам, что это не ты.
Я промолчал.
– Твой выбор, – сказал сержант. – Докажи нам это или используй семь дней, чтобы исполнить все свои мечты. И не теряй времени.
