Глава 06
Ричер на лифте поднялся на верхний этаж башни из черного стекла и отыскал служебную лестницу, ведущую на крышу. Он выбрался туда через треугольный металлический люк, расположенный рядом с баком для воды и оборудованием лифта. Крыша была покрыта серым толем, поверх которого лежал гравий. Здание насчитывало пятнадцать этажей — не так уж много по сравнению с высотками других городов. Но Ричеру показалось, что это высочайшая точка в Индиане. Он видел текущую на юг реку. На юго-западе рассмотрел место, где разделялась автострада. Подошел к северо-западному углу крыши, и на него налетел ветер, рубашка и брюки облепили тело.
Прямо под Ричером автострада огибала библиотеку и башню и убегала на восток. Далеко на севере она переходила в частично скрытую туманом «клеверную» развязку — до нее было около двух миль. От развязки к башне тянулась длинная прямая дорога. Ричер постарался запомнить ее расположение, поскольку именно дорога интересовала его сейчас.
Он спустился на лифте, вышел из башни и зашагал по улице. Внизу воздух был теплым и неподвижным. Ричер двигался на северо-запад — таким образом, он не дошел всего один квартал до спортивного бара. Дорога, которую он хотел изучить, шла под острым углом к югу. Она оказалась широкой и прямой. Четыре полосы. Несмотря на близость к центру города, здесь было много не слишком преуспевающих торговых и иных заведений. Оружейный магазин с тяжелой проволочной сеткой на окнах. Парикмахерская с надписью «Любая стрижка — $7». Старомодный мотель, вероятно, когда-то располагался на окраине города. Ныне он оказался чуть ли не в его центре. Дальше, после перекрестка, стоянки для машин становились больше, а здания — современнее. Новая коммерческая зона. Место, свободное для застройки, — здесь не пришлось ничего сносить. Дикая природа, превратившаяся в городской квартал.
Ричер отмахал около мили и миновал небольшое кафе. Затем — магазин, где продавали покрышки для колес. С рекламой: «Четыре шины с радиальным кордом — $99!» Дальше — магазин смазочных материалов и салон, где торговали матенькими автомобилями из Кореи. И тут же плакат: «Лучшее американское качество!» Он посмотрел вперед, поскольку сообразил, что уже близок к цели.
«Ты шлюха?»
«Ничего подобного. Я работаю в магазине запасных частей для автомобилей».
Ричер помнил этот разговор с рыжей красоткой в баре, где его хотели избить. Она выделила тогда слово «магазин». Может быть, здесь нет других магазинов или этот самый большой? В любом городе подобные заведения всегда расположены на новой широкой улице. Все города разные, но у них очень много общего. Ричер минут десять послонялся возле салона «Форда», где около тысячи новеньких грузовичков-пикапов стояли ровными рядами, передними колесами на пандусе. За ними виднелась огромная надувная горилла, удерживаемая проводами-растяжками. Провода были покрыты блестящими полотнищами ткани. За новыми грузовичками выстроились старые. Видимо, здесь продавали новые машины в обмен на старые, решил Ричер, окидывая взглядом новые дома. За стоянкой подержанных автомобилей он увидел противопожарную полосу. А еще дальше — магазин запчастей для автомобилей.
Длинное низкое здание, аккуратное и чистое. Щебеночно-асфальтовое покрытие на стоянке, реклама на окнах. Дешевые масляные фильтры, дешевый антифриз, прошедшие проверку тормозные колодки, надежные аккумуляторы. Стоянка заполнена не более чем на четверть — битые «хонды» с голубыми фарами и спущенными шинами на хромированных колесах. Грузовики-пикапы со сломанными рессорами. Видавшие виды седаны, прошедшие более двухсот тысяч миль. А в конце площадки отдельно стояли две машины, видимо принадлежащие продавцам. Им не разрешалось парковаться на самых удобных местах, но они сумели поставить свои машины так, чтобы их было видно в окно. Одна из машин — четырехцилиндровый «шевроле», а вторая — маленькая «тойота» с приводом на четыре колеса. У «шевроле» на брызговиках были хромированные детали в форме лежащих женщин. Отсюда следовало, что рыжей девушке принадлежит «тойота».
Ричер вошел внутрь магазина. Воздух здесь был холодным, сильно пахло какой-то химией. Ричер насчитал с полдюжины покупателей, неспешно бродивших по магазину. В передней части на прилавках стояли стеклянные и хромированные детали. «Парадные аксессуары», — догадался Ричер. Сзади располагались полки с красными картонными коробками. Повсюду — диски сцепления, тормозные колодки, шланги и тому подобное, одним словом — детали. Ричер никогда не менял детали в автомобиле. В армии все за него делали механики, а после выхода в отставку покупать себе машину он не стал.
Между предметами роскоши и не интересующими Ричера запасными частями разместились четыре сервисные стойки, сдвинутые вместе. На них лежали регистрационные журналы и толстые бумажные каталоги, стояли компьютеры. За одним из них сидел высокий парень лет двадцати, с мрачным лицом. Ричер его раньше не видел. Во всяком случае, этот парень не был одним из пяти типов, с которыми ему довелось столкнуться в спортивном баре. Обычный парень. Ричеру показалось, что он здесь главный. Парень был одет в красный комбинезон. Форма, подумал Ричер. С одной стороны, практично, с другой — в похожих комбинезонах ходят механики «Инди-500». Как символ. Как обещание помощи классных специалистов, умеющих все. Наверное, это менеджер. Парень не мог быть владельцем магазина, если ездил на работу на четырехцилиндровом «шевроле». Его имя было вышито на левой стороне груди: «Гэри».
— Мне нужно поговорить с Сэнди, — сказал Ричер. — С рыжей девушкой.
— Она на складе, — ответил Гэри.
— Могу я туда пройти или вы сами ее позовете?
— А зачем она вам?
— Это личное.
— Она сейчас работает.
— У меня к ней юридический вопрос.
— Вы не полицейский?
— Я работаю с адвокатом.
— Мне нужен какой-нибудь документ.
— Нет, Гэри, тебе он не нужен. Ты должен найти Сэнди.
— Я не могу. У меня сегодня не хватает людей.
— Можешь позвонить ей по телефону или послать сообщение на пейджер.
Парень по имени Гэри молча смотрел на Ричера и не собирался ничего делать. Ричер пожал плечами, обошел стойки и направился к двери с надписью: «Вход воспрещен». Там наверняка офис или столовая для персонала. Только не склад. В таком магазине все сразу выкладывают на полки. Никаких припрятанных запасов. Ричер знал, как устроена современная торговля. Он читал газеты, которые люди оставляли в автобусах и барах.
Он очутился в маленьком офисе, большую часть которого занимал огромный стол, покрытый белым пластиком с маслянистыми отпечатками пальцев. За ним сидела Сэнди, тоже одетая в красный комбинезон. Она выглядела в нем намного лучше, чем Гэри. На поясе комбинезон был стянут ремнем. Молнию Сэнди расстегнула дюймов на восемь. Слева было вышито ее имя, оно выделялось гораздо больше, чем вышивка на груди у Гэри. Ричер тут же решил, что если бы он был владельцем магазина, то Гэри работал бы в офисе, а Сэнди — за стойкой.
— Вот мы и снова встретились, — сказал Ричер.
Сэнди ничего не ответила. Только посмотрела на него.
Она работала со счетами. Слева от нее лежала одна стопка, справа — другая. Один счет она держала в руке, застывшей в воздухе, — Сэнди перекладывала его из одной стопки в другую. Она показалась Ричеру более миниатюрной, чем во время их первой встречи. Менее энергичной и агрессивной. Казалось, из нее выпустили воздух.
— Нам нужно поговорить, — сказал он. — Ты согласна?
— Я очень сожалею о том, что произошло, — вздохнула она.
— Не нужно извиняться. Я не обиделся. Мне просто необходимо понять, что случилось.
— Я не знаю.
— Сэнди, ведь ты там была.
Она ничего не ответила. Положила счет в правую стопку и выровняла ее.
— Кто все это устроил? — спросил Ричер.
— Не знаю.
— Но ты должна знать, кто тебе давал указания.
— Джеб, — ответила она.
— Джеб?
— Джеб Оливер, — продолжила она — Он работает здесь. Мы иногда встречаемся.
— Он сейчас здесь?
— Нет, не вышел на работу.
Ричер кивнул. Парень по имени Гэри сказал: «У меня сегодня не хватает людей».
— Прошлой ночью ты его не видела? Или потом?
— Нет, я сразу же убежала.
— Где он живет?
— Понятия не имею. Где-то с матерью. Я не слишком хорошо его знаю.
— Что он тебе тогда сказал?
— Что я могу ему помочь в одном деле.
— То есть он предлагал развлечься?
— В понедельник вечером в этом городе нелегко развлечься. К примеру, наблюдение за тем, как деформируется доска в стене сарая, можно считать отличным развлечением.
— Сколько он тебе заплатил? Она не ответила.
— Такие вещи никто не станет делать даром, — сказал Ричер.
— Сто долларов, — ответила Сэнди.
— А что получили остальные?
— То же самое.
— Кто они такие?
— Его приятели.
— А кто придумал план? Насчет братьев?
— Джеб. Вы должны были начать приставать ко мне. Только вы не стали.
— Ты отлично импровизировала.
Она слабо улыбнулась, словно признав небольшой успех, каких было совсем не много в ее жизни.
— А как ты узнала, где меня искать? — спросил Ричер.
— Мы ездили в грузовике Джеба. Туда и обратно. Ну, вроде как ждали. Потом ему позвонили по сотовому.
— Кто ему позвонил?
— Я не знаю.
— Ты не хочешь одолжить мне свою машину?
— Мою машину?
— Мне нужно найти Джеба.
— Я не знаю, где он живет.
— Ну, это я выясню сам. Но мне нужны колеса.
— Я не знаю, — колебалась Сэнди.
— Я достаточно взрослый, чтобы водить машину, — заверил ее Ричер. — И уже достаточно взрослый, чтобы делать самые разные вещи. Некоторые из них я делаю очень хорошо.
По ее лицу промелькнула тень улыбки, поскольку он повторил слова, которые Сэнди произнесла прошлым вечером. Она отвернулась, а потом немного смущенно посмотрела на Ричера и спросила:
— А у меня получилось? Ну, вчера, когда я перед вами выступала?
— Ты была великолепна, — ответил Ричер. — Я был занят собственными проблемами, иначе не задумываясь отказался бы от футбола.
— Вам надолго понадобится моя машина?
— А это большой город?
— Не слишком.
— Значит, ненадолго.
— Это серьезное дело?
— Ты получила сто долларов. Как и четверо других парней. Полагаю, Джеб оставил остальные пятьсот себе. Таким образом, кто-то заплатил тысячу долларов, чтобы отправить меня в больницу. Значит, дело довольно серьезное. Во всяком случае, для меня.
— Теперь я жалею, что ввязалась в это.
— Но все кончилось хорошо.
— У меня будут проблемы?
— Может быть, — ответил Ричер. — Но не обязательно. Не исключено, что мы договоримся. Ты одолжишь мне свою машину, а я о тебе забуду.
— Обещаете?
— Все хорошо, что хорошо кончается.
Она наклонилась и подняла с пола сумочку. Покопавшись в ней, Сэнди вытащила ключи.
— «Тойота», — сообщила она.
— Я знаю, — сказал Ричер. — В последнем ряду, возле «шевроле» Гэри.
— Откуда вы это знаете?
— Интуиция, — ответил он.
Ричер взял ключи от машины, попрощался с Сэнди, закрыл за собой дверь офиса и подошел к стойке. Гэри вел по телефону переговоры о приобретении каких-то деталей. Ричер встал в очередь и приблизился к нему через пару минут.
— Мне нужен адрес Джеба Оливера, — сказал он.
— Зачем? — спросил Гэри.
— Это юридический вопрос.
— Я хочу взглянуть на ваши документы.
— В магазине проводятся незаконные операции. На твоем месте я бы постарался держаться от всего этого подальше.
— Вы должны предоставить мне…
— А как насчет места в больнице? Именно ее стены ты увидишь в самое ближайшее время, Гэри, если не дашь мне адрес Джеба Оливера.
Гэри задумался. Посмотрел на очередь из нескольких человек, выстроившихся у стойки. Очевидно, он решил, что нет смысла затевать драку, в которой у него нет шансов на победу, да еще на глазах у покупателей. Поэтому он вытащил один из ящиков под стойкой, нашел в книге адрес и переписал на лист бумаги, вырванный из блокнота, которым его снабдил производитель масляных фильтров.
— К северу отсюда, — сказал Гэри. — Примерно пять миль.
— Спасибо, — поблагодарил Ричер и взял листок бумаги.
«Тойота» рыжей Сэнди завелась сразу. Ричер подождал, пока двигатель прогреется, отодвинул сиденье и поправил зеркало. Пристегнул ремень и положил листок с адресом на приборную панель. Теперь он не мог видеть тахометр, но его не особенно интересовали его показания. Оставалось выяснить, сколько бензина в баке, — оказалось, что его более чем достаточно, чтобы проехать пять миль туда и столько же обратно.
Адрес Джеба Оливера был номером дома в зоне доставки почты. Такое место гораздо легче найти, чем шоссе с названием вроде улицы Вязов или авеню Кленов. Ричер знал, что в некоторых городах улиц, названных в честь разных деревьев, больше, чем самих деревьев.
Он выехал со стоянки и направился на север, в сторону «клеверной» развязки. Как всегда, здесь был настоящий лес дорожных знаков. Ричер нашел номер шоссе, который ему требовался, и выяснил, что ему придется сначала свернуть направо, а затем круто налево. На восток, а потом на север. Двигатель маленькой «тойоты» гудел ровно и уверенно. Машина была высокой, а потому на поворотах немного теряла устойчивость. Впрочем, Ричер вел ее без особых проблем: двигатель работал старательно. Внутри автомобиля пахло духами.
После нескольких поворотов на запад и на восток он выехал на довольно широкую дорогу, затем ему пришлось свернуть на север, асфальтовое покрытие сузилось, а к краю и вовсе стало неровным. Справа и слева расстилались поля. Какие-то озимые культуры росли в форме гигантских кругов. Штанги радиальной системы орошения медленно поворачивались. Углы полей, куда они не доставали, оставались каменистыми — там ничего не сажали. При наложении круга на квадрат более двадцати процентов площади пропадало зря, но Ричер решил, что эта система все же достаточно эффективна в тех местах, где земли много, а оборудования для орошения не хватает.
Он проехал еще четыре мили сквозь поля, миновал полдюжины ответвлений с почтовыми ящиками, на которых были написаны их номера, а дороги уходили на запад и восток к маленьким фермам, находящимся в двухстах ярдах от главной дороги. Ричер внимательно следил за номерами и снизил скорость, прежде чем оказался перед усадьбой, где жил Оливер. На двух бетонных блоках, стоящих один на другом, висел почтовый ящик с номером, написанным на фанере белой краской. К дому вела узкая дорога с двумя колеями — между ними все густо заросло травой. В грязи отпечатались четкие следы шин — совсем новые, оставшиеся от крупного грузовика. Четыре такие покрышки не купишь за 99 долларов, подумал Ричер, вспомнив рекламный слоган.
«Тойота» свернула и поползла по неровной колее. В конце дороги Ричер увидел обшитый вагонкой дом, за которым виднелись сарай и чистый красный грузовик-пикап. Машина стояла носом к дороге, над радиатором блестела мощная металлическая решетка. «Додж-рэм», решил Ричер. Он припарковался и вышел. Дому и сараю было около ста лет, а грузовику едва ли исполнился месяц. Двигатель «Хеми», большая кабина для водителя, привод на четыре колеса, огромные шины. Пикап стоил дороже дома, которым совсем не занимались. Еще одна зима — и у владельцев строения возникнут серьезные проблемы. Сарай выглядел ничуть не лучше. Однако на его дверях Ричер заметил новые железные скобы для замка и U-образный велосипедный замок.
Тишину нарушал лишь шум ирригационной системы, доносившийся со стороны полей. Никакого движения. Ни одной машины на дороге. Не лаяли собаки. В неподвижном воздухе висел густой запах удобрений и земли. Ричер подошел к двери дома и дважды постучал ладонью. Никакого ответа. Постучал снова — тишина. Тогда он обогнул дом и обнаружил на крыльце кресло-качалку с сидящей в нем женщиной. Сухощавая особа с морщинистым лицом, одетая в выцветшее ситцевое платье, держала в руке пинтовую бутылку с каким-то золотистым напитком. Ей было около пятидесяти, но Ричера не удивило бы, если бы оказалось, что ей за семьдесят или недавно исполнилось сорок — кто знает, как бы она выглядела, если бы выспалась и приняла ванну. Одну ногу женщина поджала под себя, а другой раскачивала кресло. Туфель на ней не было.
— Что вы хотите? — спросила она.
— Ищу Джеба, — ответил Ричер.
— Его нет.
— На работе его тоже нет.
— Верно, — согласилась она.
— Так где же он?
— Понятия не имею.
— Вы его мать?
— Да, мать. Вы думаете, я его прячу? Идите и проверьте.
Ричер ничего не ответил. Она смотрела на него и продолжала раскачиваться. Бутылка удобно пристроилась у нее на коленях.
— Я настаиваю, — сказала она. — Обыщите проклятый дом.
— Я вам верю на слово.
— С чего бы это?
— Если вы меня приглашаете обыскать дом, значит, его там нет.
— Так я и сказала. Его нет.
— А как насчет сарая?
— Он заперт снаружи. У нас только один ключ. Он у Джеба.
Ричер ничего не сказал.
— Он ушел, — сказала женщина. — Исчез.
— Исчез?
— Временно, надеюсь.
— А это его грузовик?
Женщина кивнула и сделала маленький глоток из бутылки.
— Он отправился пешком? — поинтересовался Ричер.
— За ним заехал друг.
— Когда?
— Вчера поздно вечером.
— И куда он уехал?
— Понятия не имею.
— А вы попробуйте сделать предположение.
Женщина пожала плечами и сделала еще глоток, не прекращая качаться.
— Наверное, далеко, — сказала она. — У него всюду друзья. Может быть, в Калифорнию. Или Аризону. Или в Техас. Или в Мексику.
— Он собирался путешествовать? — спросил Ричер.
Мать Джеба отерла горлышко подолом платья и протянула бутылку Ричеру. Он отрицательно покачал головой и присел на ступеньку крыльца. Старое дерево хрустнуло под его весом. Качалка продолжала раскачиваться почти бесшумно. Однако всякий раз одна из досок крыльца тихонько поскрипывала. Ричер ощущал запах росы от подушек и слабый аромат бурбона из бутылки.
— Черт подери, карты на стол, кем бы ты ни был, — сказала женщина, неожиданно переходя на «ты». — Джеб пришел домой вчера вечером, он сильно хромал. У него был сломан нос. И я думаю, что это сделал ты.
— Почему?
— А кто еще станет его искать? Похоже, он начал то, что не в силах закончить.
Ричер ничего не ответил.
— И тогда он убежал, — добавила женщина. — Ничтожество.
— Он звонил кому-нибудь вчера вечером? Может, звонили ему?
— Откуда мне знать? Он звонит тысячу раз в день. Сотовый телефон занимает огромное место в его жизни. Точнее, второе — после грузовика.
— Вы видели, кто за ним приехал?
— Какой-то парень в машине. Он ждал его на дороге. Я почти ничего не видела. Было темно. Белые фары спереди, красные — сзади, как у всех автомобилей.
Ричер кивнул. В грязи остались только следы грузовика. На дороге, скорее всего, ждал седан со слишком низкой подвеской, чтобы подъехать к дому.
— Джеб сказал, когда вернется? Женщина покачала в ответ головой.
— Он выглядел напуганным?
— Скорее, подавленным. Сдутым.
Сдутым. Как рыжеволосая Сэнди в магазине запчастей.
— Ладно, спасибо, — поблагодарил Ричер.
— Ты уходишь?
— Да, — сказал Ричер.
Шагая к машине, он слышал, как поскрипывает кресло-качалка и шипит вода, льющаяся из ирригационной системы. Он не стал разворачивать «тойоту» и выехал на шоссе задним ходом. Потом покатил на юг.
Ричер поставил «тойоту» рядом с «шевроле» и вошел в магазин. Гэри все еще стоял за прилавком. Не обращая на него внимания, Ричер сразу направился к двери с надписью «Вход воспрещен». Рыжая Сэнди по-прежнему сидела за письменным столом. Она уже почти закончила работать со счетами. Стопка справа стала высокой, слева остался один листок. Однако она ничего с ним не делала, а откинулась на спинку кресла и явно не собиралась покидать офис. Или не хотела видеть Гэри.
Ричер положил ключи от машины на стол.
— Спасибо за «тойоту», — сказал он.
— Вы его нашли? — спросила она.
— Он уехал. Сэнди помолчала.
— Ты выглядишь усталой, — заметил Ричер. Она опять промолчала.
— Словно у тебя кончились батарейки. Не осталось искры. Никакого энтузиазма.
— И что с того?
— А прошлой ночью ты была полна энергии.
— Сейчас я на работе.
— Вчера ты тоже была на работе. Тебе за нее заплатили.
— Вы сказали, что готовы обо всем забыть.
— Так и есть. Пусть у тебя будет хорошая жизнь, Сэнди. Она с минуту смотрела на него.
— И у вас, Джимми Риз, — сказала она.
Ричер повернулся и покинул офис, аккуратно закрыв за собой дверь. Оказавшись на шоссе, он направился на юг, обратно в город.
Когда он вошел в кабинет Хелен Родин, там находились четыре человека. Сама Хелен и трое незнакомцев. Один из них, одетый в дорогой костюм, сидел в кресле Хелен, за ее столом. Она, склонив к нему голову, что-то говорила. Какое-то срочное совещание. Двое других незнакомцев стояли у окна, словно чего-то ждали. Мужчина и женщина. У нее были длинные темные волосы, она носила очки. У мужчины ни волос, ни очков. Оба одеты небрежно. На груди у них были прикреплены таблички с именами. У женщины, Мэри Мейсон, дальше шел набор букв, обозначающий, что она как-то связана с медициной У мужчины — его звали Уоррен Нейбур — Ричер увидел такой же набор букв. Врачи, решил он, скорее всего, психиатры. Таблички наводили на мысли о том, что их только что отозвали с конференции медиков. Однако, судя по всему, это их не слишком огорчило. Хелен подняла голову.
— Господа и дамы, это Джек Ричер, — сказала она. — Мой помощник отказался на меня работать, и мистер Ричер согласился занять его место.
«Для меня это новость», — подумал Ричер, но промолчал. Потом Хелен с гордостью показала на сидящего в ее кресле мужчину.
— Это Алан Данута, — сказала она. — Он адвокат, специализирующийся на работе с ветеранами. Из окружного суда. Вероятно, лучший из всех.
— Вы быстро приехали, — сказал ему Ричер.
— У меня не было выбора, — ответил адвокат. — Сегодня важный день для мистера Барра.
— Мы все отправляемся в больницу, — сообщила Хелен. — Доктора утверждают, что он готов с нами говорить. Я рассчитывала, что Алан проконсультирует меня по телефону или по электронной почте, но он сразу вылетел сюда.
— Так удобнее, — пояснил Данута.
— Мне просто повезло, — сказала Хелен. — Но на этом мое везение не закончилось, поскольку в Блумингтоне всю неделю идет конференция психиатров. Доктор Мейсон и доктор Нейбур согласились приехать сюда.
— Я специализируюсь на проблемах потери памяти, — пояснила Мейсон.
— А я — насилия, — сообщил Нейбур. — И проблеме зависимости в сознании преступника.
— Теперь у нас есть команда, — констатировала Хелен.
— А где сестра Джеймса Барра? — спросил Ричер. — Она у него.
— Хелен, мне нужно с вами поговорить.
— Конфиденциально?
— Совсем недолго.
Хелен состроила гримасу, мол, прошу меня простить, и вместе с Ричером перешла в соседнее помещение.
— Вам что-то удалось узнать? — спросила она.
— Красотку и четверых парней подговорил их приятель, которого зовут Джеб Оливер. Каждому из них он заплатил по сотне долларов. Полагаю, себе оставил пятьсот. Я съездил к нему домой. Он сбежал.
— Куда?
— Неизвестно. За ним заехал какой-то человек на машине.
— Кто такой Джеб Оливер?
— Работает в магазине запчастей вместе с рыжей красоткой. К тому же он мелкий торговец наркотиками.
— В самом деле? Ричер кивнул.
— За его домом стоит сарай с модным замком. Может быть, там лаборатория или склад. Джеб много разговаривает по сотовому телефону. У него есть грузовик, который стоит столько, сколько продавец зарабатывает за два года. И он живет с матерью.
— Что это доказывает?
— Торговцы наркотиками чаще других живут с матерями. Я читал об этом в газете.
— Почему?
— Потому что у большинства из них в прошлом имеются небольшие сроки. Владельцы домов неохотно сдают квартиры таким людям.
Хелен промолчала.
— Все они были вчера под кайфом, — сказал Ричер. — Все шестеро. Скорее всего, наглотались каких-то таблеток, если учесть, как красотка выглядит сегодня. Вчера она вела себя по-другому. Как после употребления амфетаминов.
— Значит, они принимали наркотики. Вам повезло. Ричер покачал головой.
— Если бы вы захотели со мной драться, то лучше всего было бы принять аспирин.
— И что же следует из истории с дракой?
— Давайте посмотрим на происходящее с точки зрения Джеба Оливера. Он это сделал для кого-то. Частично работа, частично одолжение. На тысячу долларов. Значит, за спиной Оливера есть кто-то более значительный, чем его обычные знакомые. И они наверняка не имеют никакого отношения к его работе в магазине, торгующем запчастями для автомобилей.
— Вы считаете, что Джеймс Барр связан с продавцами наркотиков?
— Не обязательно. На него могли оказывать давление по самым разным причинам.
— Ставки повышаются! — воскликнула Хелен.
— Немного, — уточнил Ричер.
— И что нам делать?
— Ехать в больницу. Пусть доктор Мейсон выяснит, имитирует ли Барр амнезию. Если да, то самый быстрый способ узнать правду — это оказать на Джеймса давление.
— А если Барр действительно потерял память?
— Есть и другие подходы.
— Например?
— Об этом позднее, — сказал Ричер — Давайте сначала послушаем, что скажут врачи.
Хелен Родин отправилась в больницу на своем «Сатурне». Алан Данута сел рядом с ней, а Ричер развалился сзади. Мейсон и Нейбур ехали вслед за ней на «таурусе», который они утром взяли напрокат в Блумингтоне. Оба автомобиля припарковались рядом на большой стоянке для посетителей. Прибывшие немного постояли рядом с машинами, а потом все вместе пошли к главному больничному входу.
Григор Лински наблюдал за ними. Он находился в пятидесяти футах, в «кадиллаке», том, который мать Джеба Оливера видела вчера вечером в темноте. Не выключая двигателя, Лински позвонил по сотовому телефону. Зэк ответил после первого гудка.
— Да? — отозвался он.
— Солдат хорошо знает свое дело, — сообщил Лински. — Он уже побывал в доме парня.
— И?
— Ничего. Парня там больше нет.
— Где парень?
— Распределен.
— Подробности?
— Голова и руки в реке. Остальное на глубине восьми футов под щебнем, в основании дорожного полотна Первой улицы.
— А что происходит сейчас?
— Солдат и адвокатша в больнице. Вместе с тремя другими. Это еще один адвокат и два врача, так мне кажется. Специальный консультант и эксперты-свидетели. Однако им не удастся ничего выяснить.
— Позаботься об этом, — сказал Зэк.
Больница находилась на окраине города, а потому оказалась сравнительно просторной. Очевидно, при ее строительстве не возникло обычных затруднений, связанных с размерами земельного участка. «Если не считать проблем с бюджетом округа», — решил Ричер, потому что здание имело всего шесть этажей. Бетонные стены выкрасили в белый цвет как внутри, так и снаружи, а высота потолков была минимальной. В остальном больница не отличалась от любой из виденных Ричером. Да и пахло здесь, как обычно пахнет в подобных заведениях.
Ричер не особенно любил больницы. Он шагал вместе с остальными по длинному, хорошо освещенному коридору, ведущему к лифту. Шествие возглавляли психиатры. Они чувствовали себя здесь как дома. За ними следовали Хелен Родин и Алан Данута. Адвокаты о чем-то беседовали между собой. Психиатры подошли к лифту, и Нейбур нажал на кнопку вызова. Хелен Родин повернулась к Ричеру и остановила его в нескольких шагах от лифта. Наклонившись к нему, она тихо сказала:
— Вам знакомо имя Эйлин Хаттон?
— А в связи с чем оно всплыло?
— Мой отец прислал мне список новых свидетелей. В нем появилось имя Эйлин Хаттон.
Ричер промолчал.
— Создается впечатление, что она имеет какое-то отношение к армии, — продолжила Хелен. — Вы ее знаете?
— Это имеет какое-то значение? — поинтересовался Ричер.
Хелен подошла к нему еще ближе и повернулась спиной к остальным.
— Мне необходимо выяснить, что ей известно о Барре, — одними губами произнесла она.
«Это может все усложнить», — подумал Ричер и ответил:
— Она была прокурором.
— Когда? Четырнадцать лет назад?
— Да.
— И что вы знаете о работе Хаттон?
— Полагаю, сейчас она работает в Пентагоне.
— Что ей известно о Джеймсе Барре?
— Ей известно все, — сказал Ричер.
— Как? Ведь тогда дело так и не дошло до суда.
— Тем не менее.
— Почему?
— Потому что я спал с Эйлин.
Хелен удивленно посмотрела на него.
— Вы шутите?
— Я не шучу.
— И вы тогда рассказали ей все о Барре и сержантах?
— Нас связывали близкие отношения. Естественно, мы были на одной стороне баррикады.
— Два одиноких человека в пустыне.
— У нас все получалось просто прекрасно. Три замечательных месяца. Эйлин Хаттон была хорошим человеком.
Да и сейчас, наверное, не изменилась. Она мне очень нравилась.
— Это даже больше того, что мне необходимо знать, Ричер, — спохватилась Хелен.
Он промолчал.
— Теперь все вышло из-под контроля, — вздохнула Хелен.
— Эйлин Хаттон не сможет использовать то, что ей известно. Даже в еще большей степени, чем я. Информация засекречена, а Эйлин продолжает служить в армии.
Теперь промолчала Хелен Родин.
— Поверьте мне, — сказал Ричер.
— Тогда почему же она в этом проклятом списке?
— Моя вина, — признался Ричер. — Я упомянул Пентагон в разговоре с вашим отцом, когда не мог понять, откуда всплыло мое имя. Вероятно, он провел собственное расследование. Я не исключаю такой возможности.
— Если она заговорит, все будет кончено еще до того, как начнется.
— Она промолчит.
— Полной уверенности в этом нет. Возможно, она намерена заговорить. Кто в состоянии предсказать, как тогда поведут себя военные?
Зазвенел звонок, и кучка людей, сгрудившихся у входа в лифт, пришла в движение.
— Нам необходимо с ней поговорить, — сказала Хелен. — Она приедет сюда для того, чтобы дать показания под присягой. Вам нужно узнать, что она намерена сказать.
— Теперь она уже, наверное, бригадный генерал. Я не в состоянии оказать на нее давление.
— Найдите способ, — сказала Хелен. — Попытайтесь воспользоваться вашими прежними отношениями.
— Может быть, я этого не хочу. Не забывайте, мы с ней все еще на одной стороне баррикады. Пока речь идет о сержанте Джеймсе Барре.
Хелен Родин замолчала и вместе со своими спутниками вошла в кабину лифта.
Дверь лифта открылась, и они оказались в коридоре шестого этажа. Здесь бетонные стены были также выкрашены в белый цвет, выделялась лишь дверь из армированного стекла, ведущая внутрь. За дверью Ричер увидел стрелочку, указывающую, где находятся блок интенсивной терапии и две больничные палаты — мужская и женская — и помещение для ухода за новорожденными. Ричер догадался, что весь шестой этаж финансируется штатом. Не самое приятное место. Смесь тюрьмы и больницы — сочетание, не вызывающее радости.
За конторкой сидел мужчина в форме Управления исправительных учреждений. Пришедших обыскали, после чего им пришлось подписать отказ от всех возможных претензий. Затем появился врач и отвел группу в небольшой вестибюль. Врач был усталым человеком лет тридцати, он предложил всем посидеть на металлических стульях с зеленой виниловой обивкой, которые выглядели так, словно их вытащили из «шевроле» производства 1950 года.
— Барр проснулся, он в сознании и способен поддерживать беседу, — сказал врач. — Мы считаем его состояние стабильным, но из этого не следует, что он здоров. Поэтому сегодня мы можем впустить к нему одновременно не более двух посетителей. Кроме того, разговор должен быть коротким.
Ричер увидел, как улыбнулась Хелен Родин, он сразу понял, в чем дело. Полицейские предпочитают работать парами, а вместе с Хелен получается уже три посетителя. Иными словами, в этот день с обвиняемым сможет поговорить только защита.
— Сейчас у него сестра, — сообщил врач. — Она хочет, чтобы вы немного подождали.
Когда врач вышел, Хелен сказала:
— Я войду первой. Мне нужно представиться и заручиться согласием Барра на то, что я буду его адвокатом. Затем с ним побеседует доктор Мэри Мейсон. На основании ее выводов мы решим, кто будет следующим посетителем.
Хелен говорила быстро: она немного нервничала. Впрочем, все присутствующие, за исключением Джека Ричера, были напряжены. Никто из них, кроме него, прежде не встречался с Барром, который интересовал всех, хотя каждый относился к нему по-разному. Для Хелен он был клиентом, которого она не хотела защищать. Для Мейсон и Нейбура — объектом изучения. Вероятно, темой будущих научных статей, источником славы. Кто знает, вдруг благодаря Барру им удастся сделать себе имя в академических кругах. Не исключено, что его состояние позволит говорить о «синдроме Барра». Личный интерес есть и у Алана Дануты. Может быть, для него это шанс обратиться с протестом в Верховный суд. Возникновение прецедента. Глава в учебнике. Тема семинара в юридическом колледже: «Индиана против Барра», «Барр против Соединенных Штатов»… Они многого ждали от человека, которого никогда не видели.
Пришедшие сидели на зеленых виниловых стульях. В вестибюле пахло хлоркой и царила тишина, которую нарушали лишь тихий шум воды в трубах и едва слышное гудение компьютера из соседнего помещения. Все молчали, словно готовились к длительному и важному разговору, понимая, что нет ни малейшего смысла выказывать нетерпение. Ричер сел напротив Мейсон и принялся ее разглядывать. Она была сравнительно молодой для эксперта и показалась ему доброжелательной и открытой. Мэри носила большие очки, не препятствующие видеть ее глаза, в которых каждый легко ощутил бы доброту и поддержку. Ричер не знал, что здесь профессиональная маска, а что действительно соответствует природе этой женщины.
— Как вы делаете оценку состояния больного? — начал Ричер.
— Оценку? — спросила Мейсон. — Я начинаю с полного доверия пациенту. Повреждения головы, приводящие к продолжительной коме, почти всегда являются причиной амнезии. Это установлено довольно давно. Я просто наблюдаю пациента. Люди, действительно потерявшие память, испытывают очень серьезное беспокойство. Они сбиты с толку и напуганы. Пытаются все вспомнить. Симулянты ведут себя иначе, стремятся всячески избежать разговора об интересующих медиков фактах. Стараются их мысленно игнорировать. Их состояние часто узнается по бессознательной жестикуляции и мимике.
— Все это довольно субъективно, — заметил Ричер. Мейсон согласно кивнула.
— Да, как правило. Получить надежные доказательства потери памяти очень трудно. Можно сделать сканирование мозга, чтобы показать изменение его активности, но до сих пор нельзя уверенно утверждать, что означают показания приборов. Иногда помогает гипноз, но суды опасаются его применять. Вы правы. Речь может идти только о мнении эксперта.
— А каких экспертов привлекает в подобных случаях обвинение?
— Таких же специалистов, как я. Я работала как на защиту, так и на обвинение.
— Значит, все сводится к «он сказал», «она сказала»? Мейсон вновь кивнула.
— Обычно вопрос решается в зависимости от известности или авторитета эксперта. Именно на такие вещи реагируют присяжные.
— Вы известны?
— Больше, чем многие, — ответила Мейсон.
— Что мог забыть Барр?
— Несколько дней как минимум. Он получил свои травмы в субботу, и меня очень удивит, если он помнит что-нибудь после среды. Перед этим должен находиться достаточно долгий сумеречный период, из которого он одни вещи помнит, а другие — нет. Но это минимум. Я сталкивалась со случаями, когда человек забывал о целых месяцах своей жизни после сотрясения мозга, не говоря уже о комах.
— А потом память возвращается?
— Да, такое возможно, если речь идет о сумеречном периоде. Человек способен мысленно вернуться к тем моментам, которые он помнит, опираясь на события предыдущих дней. Пострадавший даже может вспомнить некоторые эпизоды. Но часто возникают более серьезные трудности. Если он помнит ужин, то ему по силам вспомнить обед. Если он помнит начало фильма, то может вспомнить, как ехал потом домой. Но где обычно находится граница памяти? Чаще всего такой границей является вечер последнего дня, который человек помнит. Потом сон — и все.
— А будет ли Джеймс Барр помнить то, что произошло четырнадцать лет назад?
Мейсон кивнула.
— Память о прошлом обычно остается нетронутой. Считается, что идет некий химический обмен веществ между отдельными частями мозга, а в природе не существует двух одинаковых мозгов. Физические процессы до сих пор остаются для нас тайной. Теперь люди предпочитают использовать компьютерные метафоры, но они неверны. Речь не идет о жестких дисках и случайном доступе к памяти. Мозг полностью состоит из органической материи. У разных людей периоды выздоровления бывают разными. Все равно что высыпать корзину яблок на лестницу. Некоторые побьются, другие не пострадают. Однако я бы сказала, что четырнадцать лет считается долговременной памятью для всех.
Наступило молчание. Ричер прислушивался к легкому гудению электронных приборов. Оно имело синусоидальный ритм, наверное, это был прибор, который следил за работой сердца. Ричер насчитал около семидесяти ударов в минуту. Ему понравился этот приятный звук. Между тем дверь приоткрылась, и из палаты появилась Розмари Барр. Она успела принять душ и причесаться, но выглядела измученной и невыспавшейся — казалось, за ночь она постарела на десять лет. Она постояла у двери, посмотрела направо и налево и медленно пошла к ним. Хелен Родин поднялась и шагнула ей навстречу. Женщины о чем-то тихо заговорили. Они обменивались информацией — медицинской и юридической. Ричер ничего не услышал. Потом Хелен взяла Розмари за руку, и они вместе подошли к остальным. Розмари молча обвела взглядом психиатров, Алана Дануту и Ричера, а потом, не оглядываясь, направилась к столику охраны.
— Она нас избегает, — сказал Нейбур. — Мы собрались здесь, чтобы изучать состояние ее брата физически, психологически, юридически, метафорически. Это вторжение в личную жизнь выглядит непривлекательно. А признание нашего существования равносильно признанию опасности, грозящей ее брату.
— Может быть, она просто устала, — предположил Ричер.
— Я иду к Барру, — сказала Хелен.
Она прошла по коридору и скрылась в палате, из которой вышла Розмари. Ричер смотрел ей вслед, пока дверь не закрылась. Потом он повернулся к Нейбуру.
— Вам уже доводилось видеть такие случаи? — спросил Ричер.
— Случаи принуждения? А вы их наблюдали?
Ричер улыбнулся. Все психиатры, которых он встречал, любили отвечать вопросом на вопрос. Возможно, этому их учили с самого первого студенческого дня.
— Я видел многое, — ответил Ричер.
— И?
— Обычно присутствуют доказательства серьезной угрозы.
— А разве угроза жизни сестры несерьезна? Насколько я понял, вы сами выдвинули эту версию.
— Розмари не похитили. Ее не держат в плену в каком-то неизвестном месте. Барр мог бы обеспечить ее защиту. Мог бы заставить ее уехать из города.
— Совершенно верно, — сказал Нейбур. — Нам остается лишь предположить, что Джеймса Барра предупредили, чтобы он этого не делал. Очевидно, ему велели оставить свою сестру в неведении и без защиты. Это доказывает нам, насколько сильным было принуждение. И это доказывало Барру, доказывало каждый день, насколько он беспомощен против этого принуждения. Должно быть, он жил в состоянии глубокого отчаяния, полной беспомощности и его мучила совесть.
— Вы когда-нибудь видели разумного человека, который был напуган до такой степени, чтобы совершить нечто похожее?
— Да, — ответил Нейбур.
— И я видел, — сказал Ричер. — Один или два раза.
— Угроза должна исходить от настоящего монстра. Однако я полагаю, что налицо и другие факторы, которые усиливают нажим. Весьма вероятно, недавние отношения, какая-то зависимость, безрассудная страсть, желание угодить, произвести впечатление, быть оцененным и любимым.
— Женщина?
— Нет, человек не станет убивать людей, чтобы произвести впечатление на женщину. Обычно это приводит к прямо противоположному эффекту. Скорее, речь идет о мужчине. Соблазняющем, но не в сексуальном смысле. Каким-то образом способным к принуждению.
— Альфа-самец и бета-самец.
— Именно, — кивнул Нейбур. — А последние колебания были устранены угрозой его сестре. Возможно, мистер Барр так до конца и не понял, были ли эти угрозы его шуткой или вполне реальны. Однако он предпочел не испытывать судьбу. Причины тех или иных действий человека очень сложны. Большинство людей не способны объяснить, почему они совершают те или иные поступки.
— Это верно.
— А вы всегда знаете, почему что-то делаете?
— Иногда, — ответил Ричер. — Но бывает, что не имею ни малейшего представления. Может быть, вы мне объясните?
— Обычно мои услуги стоят очень дорого. Вот почему я иногда позволяю себе оказывать их бесплатно.
— Я мог бы платить вам пять долларов в неделю как ренту.
Нейбур неуверенно улыбнулся.
— О нет, я так не хочу, — возразил он. Воцарилось общее молчание.
Оно продолжалось десять томительных минут. Данута вытянул длинные нога, открыл портфель и принялся изучать бумаги, которые разложил на коленях. Мейсон прикрыла глаза, казалось, она спит. Нейбур смотрел в пустоту. Все трое привыкли ждать. Как и сам Ричер. Он тринадцать лет был военным полицейским. «Торопись и жди» — вот девиз людей этой профессии. А вовсе не «Помогай, охраняй, защищай». Ричер сосредоточился на созерцании электронных пульсаций медицинских приборов, и время пошло быстрее.
Григор Лински развернул машину, теперь он наблюдал за входом в больницу через зеркало. Может быть, ему стоит заключить пари с самим собой, что в ближайшие шестьдесят минут ничего не произойдет. Не меньше шестидесяти, но не больше девяноста. Затем он задумался о том, что ему делать, если они выйдут не одновременно. Кого упустить, а за кем продолжать слежку? В конце концов Лински решил, что поедет за человеком, который выйдет один. Скорее всего, это будет бывший военный. Адвокаты и врачи вернутся в офис. Они вполне предсказуемы, в отличие от этого солдата.
Хелен провела в палате Джеймса Барра пятнадцать минут. Она вышла и сразу направилась к ожидавшим. Все посмотрели на нее, а она кивнула Мэри Мейсон.
— Ваша очередь, — сказала Хелен.
Мейсон встала и поспешила по коридору к палате. С собой она ничего не взяла. Ни портфеля, ни блокнота, ни ручки. Ричер дождался, когда дверь палаты закроется, а потом молча откинулся на спинку стула.
— Мне мистер Барр понравился, — поделилась Хелен, ни к кому конкретно не обращаясь.
— И как он? — спросил Нейбур.
— Чувствует слабость, — сказала Хелен. — Барр сильно пострадал. Словно попал под грузовик.
— Он в сознании?
— Речь у него вполне разумная. Однако он ничего не помнит. И мне не кажется, что он симулирует.
— Сколь значителен провал в памяти?
— Не могу сказать. Он помнит, как слушал репортаж о бейсбольном матче. Возможно, игра состоялась па прошлой неделе или в прошлом месяце.
— Или в прошлом году, — добавил Ричер.
— Он согласился, чтобы вы его представляли? — спросил Данута.
— На словах, — ответила Хелен. — Барр ничего не может подписать. Ему надели наручники и приковали к кровати.
— Вы познакомили его с обвинениями и уликами?
— Я должна была это сделать, — сказала Хелен. — Он спросил, почему я считаю, что ему необходим адвокат.
— И?
— Барр пришел к выводу, что он виновен.
Некоторое время все молчали. Алан Данута закрыл свой портфель, снял его с колен и поставил на пол. А потом сел совершенно прямо. Все это он проделал одним быстрым и плавным движением.
— Добро пожаловать в «серую зону», — сказал он. — Именно оттуда и появляются все хорошие законы.
— Для нас в них сейчас нет ничего хорошего, — возразила Хелен. — По крайней мере пока.
— Мы не можем допустить, чтобы Барр попал под суд. Он получил серьезные ранения из-за недосмотра государственных служащих, а теперь они хотят судить его по серьезному обвинению? Нет, я так не думаю. Он же не помнит того дня, о котором идет речь. Как он может защищаться?
— Мой отец устроит скандал.
— Естественно. Мы будем вынуждены ему противодействовать. Нам придется обратиться в федеральный суд. В любом случае есть «Билль о правах». Федеральный суд, затем апелляционный, потом Верховный. Таков порядок.
— Это длинный процесс. Данута кивнул.
— Он займет года три, — сказал он. — Если нам повезет. Наиболее близкий прецедент — Уилсон, его дело разбирали три с половиной года. Почти четыре.
— И у нас нет никаких гарантий, что мы одержим победу. Мы можем проиграть.
— Когда начнется процесс, мы постараемся сделать все, что в наших силах.
— У меня нет для этого необходимой квалификации, — сказала Хелен.
— В интеллектуальном плане? Я слышал совсем другое.
— Тактически и стратегически. И материально.
— Существуют объединения ветеранов, которые могут оказать финансовую помощь. Мистер Барр служил в армии США, не будем об этом забывать. И служил с честью.
Хелен ничего не ответила, лишь взглянула в сторону Ричера. Тот промолчал, отвернулся и посмотрел в стену. Он думал: неужели этот парень опять не будет наказан за убийство в Эль-Кувейте?
Алан Данута зашевелился на своем стуле.
— Есть и другой вариант, — сказал он. — Не слишком вдохновляющий с точки зрения законности, но он существует.
— Что вы имеете в виду? — спросила Хелен.
— Предложите вниманию вашего отца историю с кукловодом. При таких обстоятельствах половина выигрыша лучше, чем ничего. К тому же кукловод — это лучшая половина.
— А он согласится?
— Вы наверняка знаете своего отца лучше меня. Будет очень глупо с его стороны, если он откажется. Тогда ему предстоят трехлетние апелляции, прежде чем мистер Барр предстанет перед судом. И любой прокурор, который чего-то стоит, постарается добиться большего.
Хелен вновь посмотрела на Ричера.
— Кукловод — это пока всего лишь предположение, — возразила она. — У нас против него нет никаких улик.
— Вам виднее, — сказал Данута. — Но ни в том ни в другом случае не следует допускать суда над Барром.
— Не будем принимать поспешные решения. Выслушаем сначала мнение доктора Мэри Мейсон, — предложила Хелен Родин.
Доктор Мейсон вышла из палаты двадцать минут спустя. Ричер наблюдал за ее походкой. Длина ее шага, взгляд и выражение рта подсказали ему, что она сделала определенный вывод. У нее не осталось ни малейших сомнений в характере заболевания Барра. Она уселась на свое место и разгладила юбку на коленях.
— Ретроградная амнезия, — изрекла она. — Подлинная, чистейший случай.
— Продолжительность? — спросил Нейбур.
— Любой специалист по бейсболу вам назовет точную дату, — сказала Мейсон. — Последнее, что он помнит, конкретная игра «Кардиналов». Я готова спорить, что это неделя, считая от сегодняшнего дня.
— В том числе и пятница, — заметила Хелен.
— Боюсь, что так.
— Ладно, ситуация прояснилась, — обрадовался Данута.
— Замечательно! — воскликнула Хелен.
Она поднялась, и остальные последовали за ней к лифту. Ричер так и не понял, правильно все они поступили или нет. Однако не вызывало сомнений, что дело Барра каждый воспринял по-своему. Для всех них он перестал быть человеком, превратившись в пациента или юридическую проблему.
— Вы идите, — сказал Ричер.
— А вы останетесь? — спросила Хелен. Ричер кивнул.
— Я хочу взглянуть на старого приятеля, — сказал он.
— Зачем?
— Я не видел его четырнадцать лет. Хелен подошла к нему вплотную.
— Но зачем? — тихо спросила она.
— Не беспокойтесь, я не собираюсь выключать систему жизнеобеспечения, — заверил ее Ричер.
— Очень надеюсь.
— Я просто не могу это сделать, — сказал он. — Ведь у меня нет алиби.
Она немного помедлила, а потом повернулась и присоединилась к остальной компании. И все вместе направились к выходу. Ричер подождал, пока они минуют стальную дверь и скроются в лифте. Потом зашагал по коридору к палате Барра. Он не стал стучать. Лишь постоял немного, повернул дверную ручку и вошел.
