Глава 40
С востока в своем старом дребезжащем пикапе приближалась Дороти Коэ. Ричер понял это через секунду после того, как увидел фары. Он услышал стук пробитого глушителя — как у мотоцикла. Словно «Харли Дэвидсон» стартовал от светофора. Она ехала довольно быстро, потом ударила по тормозам и остановилась рядом с домом. Дороти увидела золотой внедорожник на подъездной дорожке. Вероятно, узнала машину «кукурузника». Наверное, она хорошо ее знала. Жена доктора прошла по коридору, отперла замки, распахнула дверь, встала в проеме и помахала рукой. Дороти Коэ не сдвинулась с места. Двадцать пять лет осторожности. Она решила, что это может быть обманом или ловушкой. Ричер присоединился к жене доктора и вышел на крыльцо. Он показал на внедорожник, потом на себя. Широкие жесты, словно подавал сигналы. Мой внедорожник. Дороти Коэ проехала немного вперед, заглушила двигатель, вышла из пикапа и зашагала к двери. Шерстяная шапочка была натянута на уши, на серое платье она набросила стеганую куртку.
— Сюда уже приезжали «кукурузники»? — спросила она.
— Пока нет, — ответила жена доктора.
— Как ты думаешь, чего они хотят?
— Мы не знаем.
Они вошли в дом, и доктор закрыл за ними дверь, запер замки и накинул цепочку. Все четверо направились в гостиную. Дороти Коэ сняла куртку, они сели в ряд и стали смотреть в окно, точно на экран в кино. Дороти оказалась рядом с Ричером.
— Они не приезжали к вам? — спросил он.
— Нет, но мистер Винсент видел, как один из них проехал мимо мотеля. Около двадцати минут назад. Он смотрел в окно.
— Это был я, — ответил Ричер. — Я проезжал там во внедорожнике, который забрал. Теперь их осталось только пятеро.
— Хорошо, я поняла. Однако меня это почти не касается.
— Почему?
— Я думала, что хотя бы один из нас должен был видеть хотя бы одного из них. Но никто не видел. Из чего следует, что они собрались вместе. Теперь они охотятся в стае.
— Ищут меня?
— Возможно.
— Тогда мне бы не хотелось, чтобы они заявились сюда. Мне уйти?
— Может быть, — ответила Дороти.
— Да, — сказал доктор.
— Нет, — сказала его жена.
Тупик. Нет решения. Они снова повернулись к окну и стали смотреть на дорогу. Вокруг царил мрак. Однако тучи понемногу разошлись, и небо озарил слабый лунный свет. Был почти час ночи.
Винсент закрыл мотель на ночь, но сам остался в вестибюле и смотрел в окно. Он видел, как мимо проехал золотой внедорожник. Винсент его узнал. Он проезжал здесь множество раз. Машина принадлежала молодому парню по имени Джон. Очень неприятный тип. Настоящий громила, даже по стандартам Дунканов. Однажды он заставил Винсента встать на колени и умолять о пощаде. Целых пять минут ему пришлось бессильно протягивать руки, просить и скулить, точно жалкому псу.
Как только Винсент увидел внедорожник, он позвонил по телефонному дереву, потом вернулся к окну и продолжал смотреть. Двадцать минут ничего не происходило. Потом он увидел пятерых человек, о которых все говорили. Странный конвой заехал на его стоянку. Синий «Шевроле», красный «Форд» и черный «Кадиллак» Сета Дункана. По телефонному дереву сообщили, что на «Кадиллаке» Сета ездит кто-то другой. Но никто не знал почему. Из машины вышел невысокий мужчина, небритый, весь какой-то помятый, похожий на иностранцев с Ближнего Востока, которых Винсент видел в новостях. Потом из «Шевроле» выбрались двое, которые его избили. Еще двое появились из «Форда» — высокие, крупные темнокожие парни. Тоже иностранцы. Они вместе стояли в темноте.
Винсент сомневался, что они пришли за ним. У них могли быть и другие причины. Его мотель был единственным местом на многие и многие мили вокруг. Им пользовались водители с самыми разными целями; некоторые останавливались, чтобы проверить карту, снимали куртки, вытаскивали вещи из багажников, иногда просто разминали ноги. Конечно, это частное владение, соответственным образом оформленное, но мотель являлся местом отдыха на обочине дороги.
Винсент продолжал наблюдать. Пятеро мужчин о чем-то разговаривали. В мотеле были самые обычные окна — их поставили его родители в 1969 году. Изнутри стояли москитные сетки, сами окна открывались наружу при помощи маленьких поворачивающихся рукояток. Винсент решил, что нужно приоткрыть окно, перед которым он стоял. Хотя бы чуть-чуть. Но это накладывало на него определенные обязательства. Ведь, возможно, он услышит, о чем говорят пятеро мужчин, и получит полезную информацию для телефонного дерева. Все должны вносить свою лепту. Именно так работает система. Поэтому он начал очень медленно поворачивать ручку. Сначала она двигалась легко, но потом застряла. Краска, грязь, долгое неупотребление. Винсент использовал указательные и большие пальцы и попытался постепенно увеличивать давление. Он хотел, чтобы окно отворилось плавно, чтобы не производить громких звуков. Пятеро мужчин продолжали разговаривать. Точнее, говорил человек из «Кадиллака», другие четверо слушали.
— Я высадил своего партнера в миле отсюда, — сказал человек Махмени. — Он будет работать в одиночку. Так от него больше пользы. Обходные маневры всегда полезны.
— Он будет координировать свои действия с нами? — спросил Роберто Кассано.
— Конечно. Как же иначе? Мы ведь команда, верно?
— Его не следовало отсылать. Сначала нужно было составить план.
— Зачем? Нам не требуется план. Нужно просто выманить чужака, появившегося в городе. Неужели это так сложно? Ты же сам говорил, что местные жители нам помогут.
— Они спят.
— Ну так мы их разбудим. Если немного повезет, мы еще до утра закончим все дела.
— И что потом?
— Потом мы надавим на Дунканов. Нам всем необходимо ускорить доставку товара, и раз уж мы оказались здесь, то можем заняться полезным делом.
— И с чего начнем?
— Вот ты нам и расскажи. Ты ведь уже провел здесь некоторое время.
— Доктор, — сказал Кассано. — Он самое слабое звено.
— А где живет доктор? — спросил человек Махмени.
— К юго-западу отсюда.
— Ладно, поговори с ним. А я поеду в другое место.
— Почему?
— Потому что самое слабое звено должно быть известно не только тебе, но и Ричеру. Я практически уверен, что его там нет. Так что ты попусту потратишь время, я же займусь полезной работой.
Винсент больше не пытался приоткрыть окно. Он не сомневался, что не сумеет это сделать бесшумно, а привлекать к себе внимание сейчас не следовало. К тому же импровизированная конференция на его парковке подошла к концу. Маленький помятый человек снова сел за руль «Кадиллака» Сета Дункана, и большая черная машина описала широкую дугу по гравию. Свет фар полоснул по окну Винсента, но он успел отскочить в сторону в самый последний момент. Потом «Кадиллак» свернул налево, на двухполосное шоссе, и покатил на юг.
Остальная четверка осталась на прежнем месте. Они смотрели вслед «Кадиллаку», пока габаритные огни не скрылись из вида, потом снова заговорили, разбившись на пары. Каждый по какой-то непонятной причине держал правую руку в правом кармане куртки; получилась симметричная картина, как на официальной встрече.
Роберто Кассано посмотрел вслед «Кадиллаку».
— У него нет партнера, — сказал он. — Никто на него не работает в тылу. Да и какой здесь тыл? Все это чушь.
— Конечно, у него есть партнер, — возразил человек Сафира. — Мы все его видели у тебя в номере.
— Его нет. Он сбежал. И уехал на машине, которую они взяли в аренду. А «Кадиллак» он украл на парковке. Мы видели его там раньше.
Ответа не последовало.
— Если только один из вас не приложил к этому руку, — добавил Кассано. — Или вы оба.
— В каком смысле?
— Мы взрослые люди, — сказал Кассано. — Нам известно, как устроен мир. Так что не будем делать вид, что мы дети. Махмени сказал своим парням, чтобы они с нами покончили, а Сафир приказал вам убрать остальных. Росси, естественно, велел нам прикончить вас. Я говорю честно. Махмени, Сафир и Росси ничем не отличаются друг от друга. Каждый из них хочет получить весь пирог, и мы это знаем.
— Мы ничего не делали, — сказал человек Сафира. — Мы думали, это ваша работа. Как раз обсуждали, когда ехали сюда. Очевидно, что «Кадиллак» он не мог взять в аренду.
— Мы ничего не делали с тем парнем. Мы собирались подождать.
— Мы тоже.
— Вы уверены?
— Да.
— Клянетесь?
— Сначала поклянитесь вы.
— Клянусь могилой моей матери, — сказал Кассано.
— А я клянусь могилой моей, — сказал человек Сафира. — Так что же произошло?
— Он сбежал. А как иначе? Может быть, струсил. Или это недостаток дисциплины… Может быть, Махмени совсем не такой, как мы думали. Значит, у нас появляются новые возможности.
Некоторое время все молчали.
— Нам нужно проголосовать, вам не кажется? — сказал Кассано. — Всем четверым. Мы можем убрать человека Махмени, но друг друга не трогать. Тогда Росси и Сафир получат по половине пирога. Их это должно устроить. А нас — тем более.
— Значит, перемирие?
— Перемирия носят временный характер. Назовем это союзом. Союз — вещь постоянная.
Все молчали. Парни Сафира переглянулись. Не слишком трудное решение. Война на два фронта или на один? История полна примеров, когда умные люди предпочитали второй вариант.
Винсент продолжал смотреть в окно. Он видел тихий разговор, звучали приглушенные голоса; сначала все были напряжены, потом заметно расслабились. Взгляды стали задумчивыми, на губах появились осторожные улыбки. Все четверо вытащили правые руки из карманов, и начался обмен рукопожатиями и похлопывания по спине: четверо новых друзей, внезапно испытывающие друг к другу теплые чувства.
После этого они еще немного поговорили, теперь уже оживленно, словно обсуждали очевидные шаги, снова принялись хлопать друг друга по плечам и по спине с обещаниями уточнить детали по телефону, после чего двое темнокожих больших парней сели в красный «Форд». Они закрыли дверцы и собрались уезжать, когда итальянец, который вел переговоры, что-то вспомнил, повернулся и постучал в окно со стороны водителя.
Стекло опустилось.
В руке итальянца появился пистолет.
Он наклонился вперед, последовали две вспышки, одна вслед за другой, словно внутри кто-то зажег яркий свет, два громких взрыва — пауза — и еще две новые вспышки, два новых взрыва, один за другим.
Затем итальянец отступил от красного «Форда», и Винсент увидел двух темнокожих мужчин, распростертых на сиденьях; они вдруг как-то съежились и уже не казались большими. На груди у них появились темные пятна, головы свесились вниз. Тут только Винсент заметил, что части голов не хватает.
Винсент упал на пол, под подоконник, и его вырвало. Потом он помчался к телефону.
Анджело Манчини открыл багажник «Форда» и нашел два небольших чемоданчика на колесах, что в значительной степени подтверждало его теорию. Настоящие мужчины сами носят свои вещи и не катят их на колесиках, как женщины. Манчини расстегнул молнию одного из чемоданов и обнаружил в нем несколько рубашек на проволочных вешалках, сложенных гармошкой. Он сорвал одну из рубашек с плечиков, сломал проволоку, открыл бензобак и при помощи вешалки засунул рукав, а потом и всю рубашку внутрь, так что второй рукав остался свисать наружу. Затем он вытащил коробок спичек, который прихватил с собой в кафе рядом с отелем «Марриотт», и поджег болтающийся рукав. Покончив с этим, он сел на пассажирское сиденье синего «Шевроле», и Роберто Кассано его увез.
Дорога за оградой, которая просматривалась из окна гостиной, оставалась темной. Доктор вышел и вернулся с четырьмя чашками свежего кофе на пластиковом подносе. Его жена сидела тихо. Рядом молчала Дороти Коэ. Женщины, точно сестры, вместе пытались справиться с трудностями. Еще одна долгая ночь из более чем девяти тысяч прожитых за последние двадцать пять лет. Впрочем, большая их часть, вероятно, была спокойной, но некоторые выдавались совсем непростыми. Девять тысяч закатов, и каждый раз они не знали, что он предвещает.
Ричер ждал вместе с ними. Он знал, что Дороти хочет спросить, как прошли его поиски в архиве округа. Однако она не спешила, и Джека это вполне устраивало. Он не собирался ничего ей рассказывать по собственной инициативе. Ричер не раз имел дело с трагедиями других людей, им всегда приходилось нелегко, но ему казалось, что хуже истории Дороти Коэ он не видел. Поэтому он ждал десять долгих минут, потом пятнадцать.
— Они все еще хранят документы? — наконец спросила Дороти.
— Да, они сохранились, — ответил Ричер.
— Вы их видели?
— Да, я прочитал документы.
— Вы видели ее фотографию?
— Она была очень красивой девочкой.
— Да, конечно, — с улыбкой сказала Дороти, но не с гордостью, потому что красота девочки не являлась ее достижением, а являлась чудом. — Мне все еще ее не хватает. На самом деле это очень странно, ведь я скучаю по прошлому, которое все равно исчезло бы. То, что не случилось, я увидела бы потом. Сейчас ей было бы тридцать три года. Но я не думаю о ней взрослой, не знаю, какой бы она стала. Мне неизвестно, вышла бы она замуж, родила бы детей и осталась здесь или превратилась бы в самостоятельную женщину, адвоката или ученого и переехала в большой город.
— Маргарет хорошо училась в школе?
— Очень хорошо.
— У нее были любимые предметы?
— Она любила все предметы.
— А куда она поехала в тот день?
— Она любила цветы. Я думаю, она отправилась за цветами.
— Маргарет часто гуляла одна?
— Почти всегда, если ей не нужно было ходить в школу. В особенности по воскресеньям. Она любила свой велосипед и часто куда-нибудь на нем ездила. То были невинные времена. Она занималась тем же, чем и я в восемь лет.
Ричер немного подождал, потом снова заговорил:
— Я довольно долго выполнял работу полицейского… ну, или вроде того. Могу я задать вам очень важный вопрос?
— Да, — ответила Дороти.
— Вы действительно хотите знать, что с ней произошло?
— Едва ли это окажется хуже того, что я себе представляла.
— Боюсь, такое возможно, — сказал Ричер. — Иногда. Я задал вам свой вопрос не из праздного любопытства. Иногда лучше не знать.
Дороти долго ему не отвечала.
— Сын моих соседей слышал, как кричит ее призрак, — наконец сказала она.
— Я с ним познакомился, — сказал Ричер. — Он курит слишком много травки.
— Иногда я тоже слышу крики. Или мне кажется. И я задаю себе вопросы.
— Я не верю в призраки.
— Если честно, я тоже, — призналась Дороти. — Посмотрите на меня.
Ричер посмотрел. Серьезная, вполне дееспособная женщина лет шестидесяти, с резкими манерами, уставшая от работы и поседевшая.
— Да, я хочу знать, что с ней произошло, — сказала Дороти.
— Хорошо, — ответил Ричер.
Через две минуты проснулся телефон, старомодный аппарат. Раздался низкий, медленный и грустный перезвон, но в нем не было срочности. Жена доктора вскочила и выбежала в коридор, чтобы снять трубку. Она сказала «алло» и молча слушала. Телефонное дерево. Остальные слышали искаженный, полный паники голос. Жена доктора нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Судя по всему, новости были неожиданными. Дороти Коэ заерзала на своем стуле, доктор встал. Ричер продолжал смотреть в окно. Дорога оставалась темной.
Жена доктора вернулась, скорее удивленная, чем встревоженная, больше пораженная, чем испуганная.
— Мистер Винсент только что видел, как итальянцы застрелили мужчин из красного «Форда», — сказала она. — Из пистолета. Они мертвы. Потом они подожгли машину. Прямо напротив его окна. На парковке мотеля.
— Что ж, это немного меняет дело, — после долгой паузы заметил Ричер.
— Как?
— Я думал, что шестеро парней работают на одну организацию, которая каким-то образом связана с Дунканами. Но я ошибся. Их три пары. Три отдельные банды, вместе с Дунканами четыре. Получается цепочка. Дунканы кому-то что-то должны, кто-то должен кому-то еще и так далее, до самого верха. Все вложили деньги и теперь защищают свои интересы. И пока они здесь, каждый старается устранить конкурентов. И укоротить цепочку.
— Значит, мы оказались втянутыми в войну гангстеров?
— Вы должны смотреть на вещи оптимистично. Днем появилось шестеро парней, теперь их осталось трое. Потери составили пятьдесят процентов. Это в мою пользу.
— Нам следует обратиться в полицию, — сказал доктор.
— Нет, полиция находится в шестидесяти милях отсюда, — возразила его жена. — А «кукурузники» здесь, рядом. Именно о них нам следует тревожиться сегодня ночью. Мы должны узнать, что они делают.
— Как они обычно связываются друг с другом?
— По сотовым телефонам.
— У меня есть такой телефон, — заметил Ричер. — Он остался во внедорожнике, который я забрал. Может быть, мы сможем послушать их переговоры. И тогда будем точно знать, что они делают.
Доктор снова отпер замки и снял цепочку, и все столпились на пороге. Ричер распахнул дверцу внедорожника со стороны пассажира, пошарил на полу и нашел сотовый телефон, тонкий и черный, похожий на плитку шоколада. Стоя у двери машины, он открыл его и сказал:
— Они пользуются «конференциями по телефону», верно? Телефон зазвонит у всех пятерых, и они смогут участвовать в разговоре?
— Вероятно, телефон будет вибрировать, а не звонить, — уточнил доктор. — Проверьте настройки и вызовите адресную книгу. Там вы найдете нужный номер.
— Лучше вы, — сказал Ричер. — Я плохо знаком с сотовыми телефонами.
Он вернулся к дому и протянул телефон доктору. Затем посмотрел налево и увидел свет в сгустившемся на востоке тумане. Высокое полусферическое сияние вибрировало, слабело, усиливалось и снова слабело, очень белое, почти голубое.
К ним довольно быстро приближалась направлявшаяся на запад машина. Ей осталось преодолеть полмили. Как и прежде, туманное сияние постепенно превратилось в яркий источник света, расположенный близко к поверхности шоссе; потом он распался на две части овальной формы, бело-голубые и яркие. Овалы приближались, мерцая и дрожа из-за жесткой подвески и быстрой езды. Издалека они казались маленькими, но таковыми остались и когда стали ближе, потому что это была «Мазда Миата», низкая, крошечная, красная. Ричер узнал ее с расстояния в двести ярдов.
Элеонор Дункан.
Женская солидарность, сестры, старающиеся держаться вместе.
Когда до дома осталось сто футов, «Мазда» немного притормозила. На этот раз Элеонор опустила верх, и машина стала похожа на тесную маленькую шляпку. Холодная погода, ей больше не требовалось привлекать внимание часового.
В пятидесяти футах она резко затормозила, приготовившись свернуть на подъездную дорожку, красный свет мерцал в тумане.
Двадцать футов — «Мазда» начала поворачивать.
Когда до машины осталось десять футов, Ричер вспомнил три вещи.
Во-первых, Элеонор Дункан не являлась частью телефонного дерева.
Во-вторых, его пистолет остался в кармане куртки.
В-третьих, куртка лежала на кухне.
«Мазда» свернула на дорожку, ее колеса зашуршали по гравию, и машина остановилась сразу за пикапом Дороти Коэ. Дверь широко распахнулась, и из «Мазды» появилась долговязая фигура Сета Дункана.
В руках он держал дробовик.
