Глава девятая

Он стянул с себя одежду. Пустил в душе воду. Пол у него под ногами покраснел, потом порозовел, потом обесцветился. Он дважды вымыл голову и тщательно побрился. Надел один из костюмов Джо, повязал купленный ему Фрелих галстук – в память о ней. И спустился в вестибюль. Там его ждала Нигли.

Через час появился Стайвесант, отвезший их в «Дом Гувера». Расстановка сил изменилась. Убийство федеральных агентов – преступление федерального значения, так что теперь за все отвечало ФБР. Бэннон встретил их в главном вестибюле и повез лифтом в конференц-зал.

– Ну и денек, – нарушил молчание Бэннон. – Мое агентство выражает вашему глубочайшие соболезнования.

– Вы их не нашли, – сказал Стайвесант.

– Мы получили данные вскрытия, – ответил Бэннон. – Кросетти прострелили голову пулей калибра 7,62. Фрелих пуля попала в шею. Скорее всего, стреляли из того же оружия.

– Вы их не нашли, – повторил Стайвесант. Бэннон скорчил гримасу.

– Нет, – ответил он, – мы их не нашли. Но если вы будете на нас шуметь, ни к чему хорошему это не приведет. Кто-то проник сквозь выставленный вами заслон. Кто-то заманил в западню вашего человека на крыше.

– Мы заплатили за это, – сказал Стайвесант. – И дорогой ценой.

– Как это случилось? – спросила Нигли. – Как они вообще сумели туда попасть?

– Не через переднюю дверь, – ответил Бэннон. – Мы думаем, что плохие парни проникли в здание, стоящее через квартал оттуда. Прошли сквозь него и через черный ход выбрались на улочку за складами. Потом пробрались в склад с тыла и поднялись по лестнице.

– А как они подманили Кросетти? – спросил Стайвесант.

Бэннон пожал плечами:

– Какой-нибудь способ всегда найдется, верно?

– Винтовку вы нашли?

Бэннон лишь покачал головой. Ричер уставился на него:

– То есть они ушли с винтовкой?

Бэннон перевел взгляд на Ричера:

– Вы видели стрелка?

Ричер кивнул:

– Мельком. Когда тот убегал.

– И считаете, что видели его прежде?

– Было что-то знакомое в его движениях. Возможно, в одежде. Никак не могу сообразить.

– Как бы там ни было, это нам мало что даст. Вот получить имя и портрет было бы приятно.

– Когда я это узнаю, дам вам знать, – сказал Ричер.

– Ваша теория все еще остается в силе? – спросил Стайвесант.

– Да, – ответил Бэннон. – Мы по-прежнему ищем ваших бывших сотрудников.

Проехав по Пенсильвания-авеню метров восемьсот на запад, они поставили машину в гараж и поднялись в конференц-зал Секретной службы.

– Я никогда еще не терял агента, – сказал Стайвесант. – За двадцать пять лет. А теперь в один день потерял двух. Я хочу найти этих подонков.

– Они подписали себе смертный приговор, – отозвался Ричер.

– Не хочется, чтобы ими оказались наши, – сказал Стайвесант, – но боюсь, что Бэннон, возможно, прав.

– Или—или, – сказал Ричер. – Или прав, или не прав. Он просто не задумывается над возможностью оказаться неправым.

– Просто скажите мне, что он не прав.

– Думаю, не прав. Он основывается на том, что Армстронгу ничего не сказали. А может быть, они просто не знают, что ему не сказали.

– С этим я бы согласился, – произнес Стайвесант. – Но остается еще вопрос относительно ГЦИП. И тут Бэннон прав безусловно. Будь они не из наших, они бы лично навели нас на Миннесоту и Колорадо.

– И то, что он говорит об оружии, тоже убедительно, – сказала Нигли. – И об адресе Фрелих.

– И все равно, я в это не верю, – сказал Ричер.

– Почему?

– Принесите сюда письма.

Стайвесант вышел и, вернувшись через три минуты с папкой, разложил пять официальных фотографий ФБР в ряд.

ТЕБЕ ПРЕДСТОИТ УМЕРЕТЬ.

НОВОИЗБРАННОМУ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТУ АРМСТРОНГУ ПРЕДСТОИТ УМЕРЕТЬ.

ДЕМОНСТРАЦИЯ ВАШЕЙ УЯЗВИМОСТИ СОСТОИТСЯ СЕГОДНЯ.

КАК ВАМ ПОНРАВИЛАСЬ ДЕМОНСТРАЦИЯ? ЭТО СЛУЧИТСЯ ДОВОЛЬНО СКОРО.

– Взгляните на второе письмо, – сказал Ричер. – «Новоизбранному» написано без ошибок.

– И что? – спросил Стайвесант.

– Это длинное слово. Многие споткнулись бы на нем.

– Но что это доказывает?

– Да, в общем, ничего, – сказал Ричер. – Зато кое-что подсказывает. Вы когда-нибудь читали Конституцию?

– Думаю, читал, – ответил Стайвесант. – Правда, давно.

– Как и я, – сказал Ричер. – В основе своей это документ юридический. Так что, когда его кто-либо перепечатывает, то никакие исправления не вносятся. Ранние его части датируются тысяча семьсот восемьдесят седьмым. Последней поправкой в моем экземпляре была двадцать шестая, от тысяча девятьсот семьдесят первого, она понижала возраст избирателей до восемнадцати. Всего, стало быть, сто восемьдесят четыре года. И все воспроизводится так, как было в свое время написано. Мне запомнилось, что в первой ее части «вице президент» пишется без дефиса. Как и в последней. Дефис отсутствует и там. Зато он имеется в промежутке. То есть с тысяча восемьсот шестидесятых до тысяча девятьсот тридцатых использование дефиса считалось правильным.

– Те, кого мы ищем, дефис используют, – сказал Стайвесант.

– Совершенно верно, – откликнулся Ричер.

– И что это значит?

– Две вещи, – ответил Ричер. – Во-первых, это значит, что они учились в школе, находившейся в местах, где пользовались старыми учебниками. Поэтому я и решил, что они родом из сельских мест и налоги, из которых оплачиваются школы, там были невелики. Во-вторых, что в Секретной службе они никогда не состояли. Всякий, кто работает здесь, за время своей карьеры пишет слово «вице президент» миллион раз. Без дефиса.

– Хотелось бы мне вам поверить, – сказал Стайвесант.

– В этом-то вся и прелесть, – сказал Ричер. – Если я целиком и полностью ошибаюсь – не важно. Потому что ФБР позаботится об альтернативном сценарии.

– Все это очень гипотетично, – заметил Стайвесант.

– И однако же, я собираюсь этим заняться, – ответил Ричер. – Если будет необходимо, сам. Ради Фрелих.

Стайвесант кивнул:

– Хорошо, но какой у них мог быть мотив?

– Возможно, что и смешанный, – произнесла Нигли. – Они могут быть аутсайдерами, питающими вражду к Секретной службе, людьми, которых не приняли в нее на работу. Если они состоят в правоохранительных организациях, то могут знать и о ГЦИП, и о том, какое оружие вы закупаете.

– Мотив связан с Армстронгом, – сказал Ричер. – Непременно должен быть связан. Подумайте о временной последовательности событий. Армстронг попал в число кандидатов летом. До того о нем никто и слыхом не слыхивал. А теперь мы начинаем получать угрозы в его адрес. Почему теперь? Потому, что во время кампании он что-то сделал, вот почему.

– Ладно, поступим следующим образом, – сказал Стайвесант. – Мы сообщим Бэннону о теории Нигли. Однако мы нарушили бы свой долг, если бы не рассмотрели и альтернативный вариант. Поэтому мы займемся теорией Ричера. Так с чего мы начнем?

– С Армстронга, – ответил Ричер.

Стайвесант позвонил человеку из Управления по исследованию средств защиты и вызвал его к себе. Затем они отправились в «Дом Гувера» – Стайвесант хотел еще раз повидаться с Бэнноном. Ричер и Нигли остались ждать его в вестибюле. Здесь был телевизор, и Ричеру хотелось посмотреть, не появится ли в ранних вечерних новостях сообщение о заявлении Армстронга. До новостей оставалось полчаса.

– Как ты? – спросила Нигли.

– Довольно странное чувство, – ответил Ричер. – Как будто я сразу два разных человека. Под самый конец она принимала меня за Джо.

– Закрой глаза, – сказала Нигли, – выброси это из головы. Ты должен сосредоточиться на стрелке.

Он закрыл глаза. Вспомнил звуки, которые слышал тогда. Лязг раздаточных ложек и слова Фрелих: «Спасибо, что заглянули». А следом миссис Армстронг: «Приятного аппетита». Затем негромкий удар первой пули о стену. Вспомнил Фрелих в последнюю минуту ее жизни. Вспомнил брызги крови и свою реакцию. «Огонь на поражение. Откуда?» Он поднял взгляд вверх и увидел… что?

– Плащ, – произнес он. – Плащ и то, как он на нем сидел.

– Ты его видел раньше? – спросила Нигли.

– Да.

– Цвет?

– Не знаю. Не уверен, что у него вообще был цвет.

– Материал?

– Материал важен. Не плотный, не тонкий. Плащ был длинный.

Он снова закрыл глаза и принялся рыться в памяти, отыскивая плащ.

Через двадцать минут он сдался и жестом попросил дежурного офицера прибавить в телевизоре звук, чтобы можно было послушать новости. Репортаж открылся видеозаписью – Армстронг подает руку вылезающей из лимузина жене. Следом съемка, произведенная минут через семь-восемь, когда к столу уже выстроилась очередь.

А потом произошло это.

Из-за глушителя выстрела слышно не было, а поскольку его слышно не было, оператор даже не пригнулся. Картинка осталась устойчивой. И по той же самой причине было совершенно непонятно, почему Фрелих вдруг прыгнула на Армстронга. Он упал, и она вместе с ним. Вторая пуля ударила в нее.

– Она была слишком быстрой, – произнесла Нигли. – Промедли она четверть секунды, пуля попала бы в жилет.

– Да, она была чересчур хороша.

На экране появился ведущий, сообщивший, глядя прямо в камеру, что реакция вице-президента была мгновенной. Появилось изображение Армстронга, стоявшего вместе с женой на парковке у Западного крыла. Вид он имел решительный. Заверил Америку, что никакое насилие и запугивание не заставят правительство прервать работу. Закончил же Армстронг словами о том, что в знак абсолютного уважения к погибшим он отменяет все назначенные встречи и остается в Вашингтоне до той поры, пока не посетит заупокойную службу своего личного друга, женщины, руководившей его охраной. Служба, сказал он, состоится в воскресенье в маленькой церкви маленького города Грейс, штат Вайоминг.

После этого дежурный офицер убавил звук и отвернулся от телевизора. Ричер снова закрыл глаза. И снова вернулся к тому, что видел на крыше: изгиб плеча стрелявшего человека, его пробежку, раскачивающиеся, хлопающие полы плаща. Плащ. Плащ знакомый. Ричер широко раскрыл глаза.

– Плащ был длинный, красновато-коричневый, с каким-то легким рисунком на ткани. И полы его мотались, когда он бежал.

– Кто «он»?

– Полицейский из Бисмарка. Он бежал мне навстречу, когда я выходил из церкви. Он же был и на крыше склада.

– Это серьезное заявление, – сказал Бэннон. – И основывается оно на четверти секунды наблюдения с расстояния в тридцать метров и в обстановке крайней сумятицы.

Они снова находились в конференц-зале ФБР.

– Это был он, – ответил Ричер. – Никаких сомнений.

– У всех полицейских снимают отпечатки пальцев, – сказал Бэннон.

– Значит, его напарник не полицейский, – отозвался Ричер.

– Не лишено смысла, – сказал Стайвесант. – Армстронг живет в Бисмарке. А постоянно живя в городе, человек обзаводится врагами.

Бэннон скорчил гримасу:

– Описание?

– Высокий, – ответил Ричер. – Песочного цвета, седеющие волосы. Худое лицо, худощавое тело. Длинный плащ, из чего-то вроде плотного твила, красновато-коричневый, распахнутый. Твидовый пиджак, белая рубашка, серые брюки.

– Возраст?

– Сильно за сорок или под пятьдесят.

– Звание?

– Он показал мне золотую бляху, однако нас разделяло шесть метров. Я не смог ничего на ней прочесть.

– Он что-нибудь сказал?

– Крикнул, с того же расстояния.

– Надо запросить из полицейского управления Бисмарка личные дела, пусть Ричер просмотрит фотографии, – сказал Стайвесант.

– Это займет два дня, – ответил Бэннон. – И кого я стану просить? Может оказаться, что я как раз на плохого парня и попаду.

– Тогда поговорите с вашим подразделением в Бисмарке, – предложила Нигли.

Бэннон медленно поднялся и пошел звонить. Вернулся он через пятнадцать минут.

– Новость хорошая и новость плохая, – сообщил он. – Хорошая состоит в том, что Бисмарк не самый большой на земле город. В полицейском управлении сто шесть офицеров, у которых имеются бляхи. Двенадцать из них женщины, что оставляет нас при девяносто четырех. И благодаря чудесам современной техники их фотографии будут в ближайшие десять минут отсканированы и посланы нам электронной почтой.

– А плохая? – осведомился Стайвесант.

– После.

Меньше чем через десять минут в зал торопливо вошел агент, принесший стопку листов бумаги. Девяносто четыре лица. Ричер работал быстро. Просмотрел все снимки. Ни одного даже отдаленно похожего.

– Теперь новость плохая, – сказал Бэннон. – В полицейском управлении Бисмарка в штатском никто не ходит.

– Тот человек был бисмаркским копом, – сказал Ричер.

– Нет, – возразил Бэннон. – Он не был бисмаркским копом. В лучшем случае он прикидывался бисмаркским копом.

Ричер промолчал.

– Так что, боюсь, ничего не изменилось, – продолжал Бэннон. – Мы все еще ищем человека, работавшего в Секретной службе.

Когда Ричер, Нигли и Стайвесант возвратились в здание Казначейства, их ожидал штатный сотрудник Управления по исследованию средств защиты. Он был примерно одних с Ричером лет и походил на университетского профессора. Звали его Суэйном. Суэйн отвел Нигли и Ричера в помещение, бывшее чем-то средним между библиотекой и лекционным залом.

– Что думает ФБР, мне известно, – сказал Суэйн.

– Вы в это верите? – спросил Ричер.

– Я не считаю это невозможным, – сказал Суэйн. – Однако аналогичным образом у меня нет причин и верить в это. Вы ведь брат Джо Ричера, не так ли?

Ричер кивнул.

– Он любил произвольные рассуждения.

– Я их тоже люблю, – отозвался Ричер. – У вас они имеются?

– У меня такое чувство, что данная ситуация отличается от всего, с чем мне приходилось сталкиваться. Налицо явная ненависть. Все покушения распадаются на две группы, идеологические и функциональные. При функциональном покушении вы считаете необходимым избавиться от кого-то по конкретным причинам политического или экономического толка. При идеологическом – убиваете человека просто потому, что ненавидите его. Однако ненависть, как правило, нетрудно скрыть. Но на сей раз ненависть лезет в глаза. Эти люди пошли на большие хлопоты и немалый риск, чтобы мы наверняка узнали о ней.

– И каков же ваш вывод?

– По-моему, начальный этап выглядит весьма необычно. Те же письма. Подумайте, какой риск с ними связан. Стало быть, они считали, что дело того стоит.

– Хотя оно и не стоило, – сказала Нигли. – Армстронг ни одного их письма так и не увидел. Они попусту тратили время.

– Простое неведение, – отозвался Суэйн. – Вот вам было известно, что мы никогда не сообщаем нашим подопечным об угрозах?

– Нет, – ответила Нигли. – Меня это удивило.

– И никому об этом не известно. Я чувствую, вся эта затея носит личный характер. И нацелена на него, не на нас.

– У вас есть конкретные основания для такого чувства? – спросил Ричер.

– Вам они покажутся наивными, – сказал Суэйн. – Я просто-напросто не верю, что кто-либо работающий или работавший у нас убил бы других двух Армстронгов.

Ричер пожал плечами.

– И вот что еще, – сказал Суэйн. – Думаю, мы ошиблись в подсчетах. Сколько посланий мы получили?

– Пять, – ответил Ричер.

– Нет, – сказал Суэйн. – Я полагаю, их было шесть.

– Где же шестое?

– В Нендике, – ответил Суэйн. – Я считаю, что Нендик, доставивший второе послание, сам представлял собой третье.

– В таком случае их восемь, – сказала Нигли. – Каждое из убийств в Миннесоте и Колорадо следует считать сообщением.

– Совершенно верно, – подтвердил Суэйн. – Вы понимаете, что я имею в виду? Все было направлено на то, чтобы внушить страх. Все их шаги, до единого.

Ричер смотрел в пол:

– А для чего понадобился отпечаток большого пальца?

– Для похвальбы, – ответил Суэйн.

– Пожалуй, я уступлю искушению, – сказал Ричер, – и уподоблюсь Джо. Я ношу его костюм. Общаюсь с его старыми коллегами. Так что теперь и я попробую пуститься в произвольные рассуждения. Сдается мне, мы кое-что упустили. Думаю, нам следует вернуться к отпечатку. По нашим предположениям, они считают, что установить его происхождение невозможно. Однако я думаю, тут мы ошибаемся. Я думаю, они ожидали, что мы его установим. Предположим, вы произвольным образом выбираете мужчину в возрасте от шестидесяти до семидесяти лет. Каковы шансы, что в течение его жизни у него снимали отпечатки пальцев?

– Довольно высокие, я полагаю, – ответила Нигли.

– Правильно, – продолжил Ричер. – В этом все и дело. Думаю, отпечаток не принадлежит ни одному из этих двух. Думаю, он принадлежит человеку, никакого отношения к ним не имеющему. И они рассчитывали, что отпечаток приведет нас прямиком к нему.

– Зачем им это? – спросила Нигли.

– Чтобы показать нам еще одного Нендика, – ответил он. – Отпечаток стоял на каждом послании, а человек, которому он принадлежал, был еще одним посланием. Однако по чистой случайности они напоролись на человека, у которого отпечатков никогда не брали, так что и найти его мы не смогли.

– Что же получается? – спросил Суэйн. – Все письма были подготовлены заранее?

– Нет, – сказал Ричер, – думаю, они печатали их по мере развития событий. Просто этот палец постоянно находился в их распоряжении.

– Каким образом? – спросил Суэйн. – Они похитили еще кого-то?

– Нет, – ответил Ричер. – Человек этот находится у себя дома. В отличие от его большого пальца.

– У нас в Сакраменто большое подразделение, – говорил Бэннон. – Через час мы будем знать все.

На сей раз Бэннон приехал к ним сам. Они сидели в конференц-зале Секретной службы – Стайвесант во главе стола, Ричер, Нигли и Суэйн по одну его сторону, Бэннон, в одиночестве, по другую.

– Странная идея, – произнес Бэннон. – Что они с ним делали? В морозилке держали?

– Вероятно, – ответил Ричер. – Давали ему немного оттаять и прикладывали к бумаге.

– И что отсюда следует? – спросил Стайвесант.

– Теперь я считаю, что отпечатки обоих этих людей имеются в архивах и что резиновые перчатки они надевали оба.

– Два ренегата, – обронил Бэннон.

– Не обязательно наших, – отозвался Стайвесант.

– Да ладно вам, – произнес Бэннон. – Покажите-ка мне рядовых граждан, палящих по Армстронгу. Нет у вас таких. Кому вообще какое дело до вице-президента?

– Позвольте мне начать сначала, – вмешался Суэйн. – Чем вообще занимается вице-президент?

– Все больше сидит, – ответил Бэннон, – и надеется, что переживет начальника.

Суэйн кивнул:

– Но для чего, собственно, нужен вице-президент в период избирательной кампании? Прежде всего, он нужен в качестве кандидата. Он должен уметь говорить такие вещи, сказать которые кандидат в президенты позволить себе не может.

– А Армстронг был силен по этой части?

– Он был великолепен. Точнее говоря, смертельно опасен.

– И вы думаете, он наступил кому-то на мозоль? Суэйн кивнул:

– Именно эту идею я сейчас и прорабатываю.

– Фактор времени выглядит убедительно, – сказал Стайвесант. – Шесть лет он провел в Палате представителей и еще шесть в Сенате и ни одного угрожающего письма не получил.

– Мы прошлись по четырем направлениям, – сказал Суэйн. – Результаты проверки, проведенной у вас в ФБР, когда его номинировали, ничего не дали. Затем мы просмотрели результаты исследований, проводившихся его противниками во время этой кампании и во время двух прежних. Везде чисто.

– Стало быть, это нечто, случившееся в ходе последней кампании, – сказал Стайвесант. – Он кому-то здорово насолил.

– Кому-то, кто знаком с вооружением Секретной службы, – произнес Бэннон. – Кому-то, кто знает, как осуществляется связь между Секретной службой и ФБР. Кому-то, кто знал, где живет Фрелих. Вы когда-нибудь слышали о том, как определить, утка перед вами или не утка? Она должна выглядеть как утка, крякать как утка и ходить как утка. Я по-прежнему придерживаюсь нашей теории. Только теперь считаю, что оба плохих парня из ваших. То есть, конечно, если сейчас не зазвонит телефон и не выяснится, что Ричер прав.

Телефон тут же и зазвонил. Бэннон подхватил его, нажал кнопку, а потом просто слушал, не больше восьми-девяти секунд.

– Сакраменто? – спросил Стайвесант, когда Бэннон отключил телефон.

– Нет, – ответил Бэннон. – Звонок местный. Нашли винтовку.

Покинув Суэйна, они отправились в лабораторию ФБР, где уже собралась команда экспертов. Все они очень походили на Суэйна, вытащенные из дома ученого обличья люди.

– «Вайми» МК-2? – спросил Бэннон.

– Несомненно, – ответил один из экспертов. – Мы окурили ее, рассчитывая найти отпечатки. Безнадежно.

– Серийный номер имеется?

Эксперт покачал головой:

– Вытравлен кислотой.

– Где ее нашли?

– В здании склада.

– Видимо, там они и ждали, – сказал Бэннон. – Минут, может быть, пять, а потом, когда суматоха была в самом разгаре, ускользнули. Хладнокровные ребята.

– Гильзы? – поинтересовалась Нигли.

– Ни единой, – ответил эксперт. – Зато у нас имеется четыре пули.

– Покажите винтовку, – сказал Бэннон.

Это было скучное на вид, прямоугольное, неброское оружие. С привинченным к нему мощным оптическим прицелом.

– Прицел не тот, – сказал Ричер. – Это «хенсолдт». А с «вайми» используются прицелы «башнелл».

– Да, ее немного переделали, – отозвался эксперт.

– А что, «хенсолдт» лучше «башнелла»?

– Да в общем-то, нет. И тот и другой прицелы хорошие.

– Тогда зачем менять один на другой? – спросил Бэннон.

– Трудно сказать, – ответил Ричер. – Может быть, прежний повредили. Правда, правительственный механик просто воспользовался бы другим «башнеллом».

– А если запас исчерпан?

– Тогда, наверное, он воспользовался бы «хенсолдтом». «Хенсолдты» обычно устанавливают на винтовки «ЗИГ». Выясните, закупает ли кто-нибудь для своих снайперов и «вайми», и «ЗИГи».

– На «ЗИГ» тоже ставится глушитель?

– Нет, – ответил Ричер.

– В таком случае получается следующее, – сказал Бэннон. – Некоему агентству требуется два типа винтовок – оно покупает «вайми», как вариант с глушителем, и «ЗИГи», как вариант без глушителя. И запасные части для обеих.

– Да, не исключено, – сказал Ричер. – Это может оказаться существенным.

– Боюсь, мы закупаем и «ЗИГи» тоже, – негромко произнес Стайвесант. – Лет пять назад мы купили партию. Полуавтоматические винтовки без глушителей, альтернативный вариант. Хотя используем их редко. Сейчас повсеместно применяются «вайми». Так что запасных частей к «ЗИГам» наверняка еще полным-полно.

В комнате повисла тишина. Потом снова зазвонил телефон Бэннона. Он выслушал сообщение.

– Понятно, – сказал он. – Врач подтверждает? Послушал еще.

– Ладно, – сказал он и защелкнул телефон. Лицо его побледнело. – Наверх, – произнес он.

Стайвесант, Ричер и Нигли прошли следом за ним к лифту и поднялись в конференц-зал.

– Его зовут Андретти, – сообщил Бэннон. – Семьдесят три года, бывший плотник, бывший пожарный. Имеет внучек. Ими и воспользовались, чтобы на него надавить.

– Каким образом? – спросила Нигли.

– Он еще со времен службы в пожарных захаживал в бар для копов на окраине Сакраменто. Познакомился там с двумя парнями.

– Копами? – спросил Ричер.

– Выглядевшими как копы, – ответил Бэннон. – Так он их описал. Те завели с ним разговор о том, в каком поганом мире мы живем и что приходится делать, чтобы защитить свои семьи.

– И что?

– Наш врач осмотрел его руку. Большой палец левой удален хирургически. То ли отрезан, то ли отрублен, что-то среднее, сказал наш человек. Андретти упорно держался за историю о несчастном случае во время плотницкой работы. Наш врач сказал ему, что об электрической пиле в его случае и речи идти не может, ну, он и разговорился.

– И?

– Вдовец. Эти двое, похожие на копов, напросились к нему в гости. Спросили у него, что бы он сделал ради спасения семьи. Вопрос был риторический, но очень скоро стал практическим. Они сказали, что ему придется лишиться либо большого пальца, либо внучек. Пусть выбирает. Потом скрутили его и оттяпали палец. Сфотографировали его самого и его записную книжку. Сказали, что теперь знают, на кого похожи и где живут его внучки. Они забрали термос и немного льда из холодильника. И ушли, а он отправился в больницу.

– Описания? – спросил Стайвесант.

– Он слишком испугался, – ответил Бэннон.

– Эксперты в доме побывали?

– Андретти все там вычистил. Они же его и заставили.

– Мне нужно вернуться к Суэйну, – произнес Ричер. – Пройдусь пешком. Проветрю мозги.

– Я с тобой, – сказала Нигли.

Восемьсот метров на запад по Пенсильвания-авеню они одолели быстро.

– Ты как? – спросила Нигли.

– Смотрю в лицо реальности, – ответил Ричер. – Староват я уже. Я радовался тому, как быстро добрался до Нендика, а ведь должен был бы понять все сразу.

– Но в конце-то концов мы разобрались, что к чему.

– А я чувствую себя виноватым, как обычно. Мне следовало сказать Фрелих, чтобы она поставила на каждую крышу по два человека. Так я мог бы спасти ее.

– Это была ее работа, не твоя, – отозвалась Нигли.

– Как по-твоему, Бэннон похож на копа? – спросил он.

– В точности, – ответила она. – Это у него в крови.

– Фрелих кое-что сказала своим агентам, – произнес Ричер. – Перед самым появлением Армстронга. Предостерегла их. Сказала, что приобрести сходство с бездомным очень легко, но очень трудно выглядеть в точности как бездомный. Думаю, с копами то же самое. Эти люди выглядят в точности как копы. Я видел одного из них, сомнений он мне не внушил.

– Это многое объясняет. Они были как дома в полицейском баре, в который ходил Нендик. То же и с Андретти.

– Помнишь Бэннона – как узнать утку? – сказал Ричер. – Они выглядят как копы, ходят как копы и разговаривают как копы.

– И это объясняет, откуда им известно о пробах на ДНК, которые брались с конверта, и о компьютере ГЦИП.

– И оружие. И их способность пройти сквозь второй пояс оцепления.

– Но ты же просмотрел все девяносто четыре фотографии.

– Просто эти копы не из Бисмарка, – ответил Ричер.

Суэйн все еще ждал их. Вид у него был такой, словно он боится и услышать дурную новость, и сам ее сообщить.

– Его зовут Андретти, – сказал Ричер. – Та же история, что с Нендиком.

Суэйн ничего не ответил.

– Расскажите, что вы выяснили насчет кампании. Кого разъярил Армстронг?

Суэйн отвел взгляд в сторону.

– То, что я говорил, неправда. На самом деле я закончил анализ еще несколько дней назад. Да, конечно, он выводил людей из себя. Но никого настолько.

– Так зачем же вы говорили все это?

– Хотел навести ФБР на ложный след, только и всего. По моему ощущению, это не кто-то из наших. И мне не нравится, когда подобным образом чернят наше агентство. Я сделал это ради Фрелих и Кросетти.

– Итак, у вас имеется ощущение, что это не ваши, а у нас – ничего, – сказал Ричер.

– Что будем делать теперь? – спросил Суэйн.

– Искать, – ответила Нигли. – Раз причина не политического характера, значит, личного.

– Я не уверен, что вправе показывать вам подобные материалы, – сказал Суэйн.

– Там есть порочащие его сведения?

– Нет, иначе вы услышали бы о них во время кампании.

– Так какой может получиться вред от того, что мы взглянем на них?

– Да, наверное, никакого.

Они коридорами прошли в библиотеку, и сразу зазвонил телефон. Суэйн взял трубку и тут же протянул ее Ричеру.

– Это вас, – сказал он. – Стайвесант. Ричер с минуту слушал, потом положил трубку.

– Сюда едет Армстронг, – сообщил он. – Он расстроен и хочет поговорить с кем-нибудь, кто был там сегодня.

Оставив Суэйна в библиотеке, они отправились в конференц-зал. Через минуту после них туда вошел Стайвесант с двумя агентами. Он выглядел очень усталым.

Охрана Армстронга опережала его, точно оболочка невидимого, окружающего вице-президента пузыря. Один из его личных охранников зашел в конференц-зал и сообщил за дверь, что все в порядке. Двое других ввели Армстронга. Тот мрачно кивнул всем и подошел к столу.

– Спасибо за сегодняшнюю великолепную работу, – произнес он. – Я перед вами в долгу. И буду в долгу, пока и сам чего-то для вас не сделаю. Так что просите, не стесняясь.

Все молчали.

– У Фрелих остались в Вайоминге родители, – сказал Армстронг. – Ни братьев, ни сестер. Я говорил с ними сегодня. Они одобрили мысль о воскресной заупокойной службе.

И опять никто не произнес ни слова.

– Я хочу присутствовать на ней, – продолжал Армстронг. – Собственно говоря, я буду на ней присутствовать.

– Я бы вам этого не советовал, – сказал Стайвесант.

– Разумеется, я уважаю ваше мнение. Но тут обсуждать нечего. Если придется, я отправлюсь туда один. Я жив лишь потому, что умер другой человек.

– Она знала, на что идет, – отозвался Стайвесант.

– Спасибо. Спасибо вам всем. Я, собственно, и пришел для того, чтобы сказать это.

Личный охранник понял намек и повел Армстронга к двери. Три минуты спустя из его машины поступил радиовызов. Армстронг был в безопасности и ехал в Джорджтаун.

Ричер и Нигли, выйдя из конференц-зала, обнаружили Суэйна уже у лифта одетым в плащ.

– Я собираюсь домой, – сказал он.

– Через час, – ответил Ричер. – Сначала покажите нам папки с документами.