Глава седьмая

Они приземлились на авиабазе «Эндрюс» в шесть тридцать по местному времени. Город был еще тих. Длинный, предшествующий Дню Благодарения уик-энд уже начался, благополучно перевалил за полдень и близился к вечеру. Колонна машин выехала на Брэнч-авеню, прорезала сердце столицы и понеслась в Джорджтаун. Армстронга провели под белым навесом в дом. Затем машины апатично развернулись и направились к месту постоянной дислокации. Ричер и Нигли прошли вместе с Фрелих в ее кабинет, чтобы взглянуть на результаты поиска в базе данных ГЦИП. Результаты оказались безнадежными. Программа выдала, ни много ни мало, 243 791 совпадение.

– Надо уточнить параметры поиска, – сказала Нигли.

Она присела рядом с Фрелих на корточки и подвинула к себе клавиатуру. Очистила экран, вызвала рамку запроса и набрала «отпечаток большого пальца как подпись». Потянулась к мыши и щелкнула на кнопке «ПОИСК».

Зазвонил телефон, Фрелих сняла трубку. Несколько мгновений она слушала, что ей говорят, потом положила трубку.

– Вернулся Стайвесант, – сказала она. – Он получил из ФБР предварительный отчет по поводу винтовки. Ждет нас.

– Сегодня мы едва не проиграли, – сказал Стайвесант. Он сидел во главе стола, перед ним были разложены листки факсов.

– Во-первых, незапертая дверь. ФБР считает, что замок рано утром открыли отмычкой.

– Вам следовало поставить на крыше своего агента, – сказала Нигли.

– На это у нас нет денег, – ответил Стайвесант. – И до инаугурации не будет.

– Если до нее дойдет, – сказала Нигли.

– Что насчет винтовки? – спросил Ричер. Стайвесант разгладил лежавшие перед ним бумаги.

– Старое охотничье ружье двадцать второго калибра, – сказал он.

– Отпечатки?

– Отсутствуют, разумеется.

Ричер кивнул:

– Отвлекающий маневр.

– Самый веский фактор – это отпертая дверь, – сказал Стайвесант. – Что, к примеру, сделали вы, когда вошли?

– Запер ее за собой.

– А если бы вы собирались стрелять?

– Тогда я оставил бы ее отпертой, особенно если бы у меня не было ключа. Так я смог бы быстро убраться оттуда.

Стайвесант кивнул:

– Отпертая дверь означает, что они были в церкви и собирались стрелять. Надеялись, что, когда у ограды найдут подброшенную ими винтовку, большая часть полиции бросится туда, а мы поведем Армстронга к машинам, тут они его и снимут.

– А что за история с патрульным? – спросил Ричер.

– Просто шнырял там какой-то малый в плаще, – ответил Стайвесант. – Дальше полицейских он пройти не смог. Скорее всего, это попросту никто.

– Стало быть, у нас по-прежнему ничего нет, – сказала Фрелих.

– У нас все еще есть Армстронг, – ответил Стайвесант. – И он все еще дышит. Так что идите обедайте, а к десяти возвращайтесь сюда, на встречу с человеком из ФБР.

Они возвратились в кабинет Фрелих – посмотреть, что дал запущенный Нигли поиск. Поиск закончился, число совпадений – ноль.

– На сей раз мы ничего не добились намного быстрее, – сказала Фрелих.

– Давайте теперь я попробую, – попросил Ричер. Фрелих встала, он сел в ее кресло и набрал «письмо, подписанное отпечатком большого пальца».

Щелкнул кнопкой мыши. На экране появилось сообщение о том, что совпадения отсутствуют.

– Ладно, попробуем иначе, – сказала Фрелих. – На сей раз я либо выиграю, либо проторчу здесь всю ночь.

Она набрала «большой палец». Щелкнула на «ПОИСКЕ». Экран выдал одно-единственное совпадение. Рапорт полиции Сакраменто. Врач пять недель назад известил полицию, что лечит человека, который лишился, плотничая, большого пальца. Врач, однако, был уверен, что плотницкое дело тут ни при чем, что имела место любительски проведенная операция. Пострадавший заверил полицию, будто случайно отхватил себе палец электропилой. Дело закрыли.

– Чего тут только не встретишь, – сказала Фрелих.

– Пойдемте поедим, – предложил Ричер.

– Может быть, на этот раз что-нибудь вегетарианское, – сказала Нигли.

После десяти все собрались в конференц-зале на вечернее совещание. Агент Бэннон по-прежнему походил больше на полицейского – умудренного жизнью старого детектива из Бостона или Нью-Йорка, – чем на федерального агента. Он принес с собой тонкую папку и вид имел очень серьезный.

– Нендик все еще недоступен, – сообщил он.

Никто ничего не ответил. Бэннон открыл папку и извлек из нее тонкую пачку цветных фотографий. Раздал их всем, как карты. По две каждому.

– Брюс Армстронг и Брайан Армстронг, – сказал он. – Покойники из Миннесоты и Колорадо соответственно.

Лица обоих никому из присутствующих знакомы не были. И оба нисколько не были похожи на Брука Армстронга. Обычные американцы, светловолосые и голубоглазые, лет сорока с лишком. Однако этим-то все трое и походили один на другого.

– Что думаете? – спросил Бэннон.

– Они достаточно схожи, чтобы привлечь наше внимание, – ответил Ричер.

– Мы тоже так считаем, – сказал Бэннон. – Две вдовы и пятеро сирот. Весело, верно?

– У вас есть для нас что-нибудь еще? – спросил Стайвесант.

– Мы работаем, – ответил Бэннон. – Но особого оптимизма не испытываем. Опросили соседей Нендика. Оказывается, они были довольно известной парой, особенно в баре неподалеку от аэропорта Даллес. Там собираются копы.

– А как насчет последних двух недель? – спросил Стайвесант. – Когда исчезла его жена?

Бэннон покачал головой:

– Никто ничего не вспомнил. Мы пришли к выводу, что писем вы больше не получите. Они нанесут удар в то время и в том месте, какое выберут сами. Мы сейчас работаем, исходя из этой версии. Полагаю, завтра утром вы все здесь будете?

– Армстронг работает, значит, и мы работаем.

– Чем он будет заниматься?

– Изображать доброго малого в приюте для бездомных.

– А это разумно?

– Это неизбежно, – ответила Фрелих. – В Конституции записано, что в День Благодарения политикам надлежит кормить индейкой бездомных, причем в худшей части города.

– Ладно, – сказал Бэннон. – Может, вам удастся заставить его передумать. Или внести поправку в Конституцию.

Фрелих подбросила Нигли до отеля, после чего она и Ричер поехали домой. Всю дорогу она молчала. И молчание это было демонстративным и агрессивным.

– Что такое? – спросил он.

– Ничего, – ответила она.

– Что-то ведь должно быть.

Она не ответила. Просто вела машину, пока не остановилась у дома. Выключила двигатель, но из машины не вышла.

– Мне этого не вынести, – сказала она. – В конце концов ты добьешься того, что тебя убьют. Как добился смерти Джо.

– Я не добивался его смерти.

– Он не годился для этой работы и все же делал ее. Потому что постоянно сравнивал себя кое с кем. Это его и погубило.

– С кем сравнивал, со мной? – С кем же еще?

– Фрелих, – сказал он, – в последний раз мы с Джо тол ком разговаривали, когда мне было шестнадцать.

– Он следил за твоей карьерой. Ваша мать все ему сообщала.

– Наша мама умерла на семь лет раньше него. У меня тогда и карьеры-то никакой еще не было.

– Ты в самом начале службы получил за Бейрут Серебряную звезду.

– Меня ранило при взрыве бомбы, – сказал Ричер. – Они наградили меня медалью, потому что не смогли придумать ничего другого. И Джо это знал.

– Он сравнивал себя с тобой, – повторила Фрелих.

– Сравнивал – возможно, – ответил он. – Но не со мной.

– Тогда с кем же?

– Возможно, с нашим отцом. Он служил в морской пехоте – Корея, Вьетнам. Мягкий, застенчивый, любящий человек, и при этом совершенно хладнокровный убийца.

– Джо не следовало ехать тогда в Джорджию, – сказала она.

– Тут я с тобой спорить не буду. Ему следовало иметь побольше здравого смысла.

– Как и тебе.

– У меня этого добра навалом. Я исхожу только из того, что мне известно.

– И ты уверен, что сможешь справиться с этими людьми?

– Так же, как мусорщик уверен, что справится с мусором.

– Надеюсь, твоя вера в себя имеет основания.

– Имеет. Особенно сейчас, когда со мной Нигли.

Фрелих отвела от него взгляд. Помолчала.

– Ну, что еще? – спросил он.

– Она влюблена в тебя.

– Я ее никогда не интересовал.

Фрелих просто покачала головой. Ричер улыбнулся:

– Ты считаешь, что я ей интересен?

– У тебя улыбка точь-в-точь как у Джо, – сказала она.

– А ты никак не можешь забыть его, да? – спросил он. Фрелих не ответила. Она выбралась из машины и пошла к крыльцу. Ричер последовал за ней. Они вошли в дом. В прихожей на полу лежал листок бумаги.

Ставший уже привычным мелованный листок. Четыре слова в двух строках посреди страницы: «ЭТО СЛУЧИТСЯ ДОВОЛЬНО СКОРО».

Фрелих вытянула из кобуры свой «ЗИГ-Зауэр», и они прошли через гостиную на кухню. Задняя дверь была закрыта, но не заперта. Ричер толкнул ее ногой. Они оглядели окрестности, однако ничего не увидели. Осмотрели металлическую пластину вокруг замочной скважины.

– Следы есть, – сказал Ричер. – Хоть и еле заметные.

– Они побывали в моем доме, – сказала Фрелих.

Она подошла к кухонному столу. Рывком выдвинула ящик.

– И забрали мой револьвер, – сказала она. – У меня лежал здесь запасной.

– Знаю, – отозвался Ричер. – Старая «беретта». Фрелих выдвинула другой ящик:

– И обоймы тоже. Я держала здесь боеприпасы.

– Да, – отозвался Ричер. – Под рукавицей для плиты.

– Откуда ты знаешь?

– Посмотрел. В понедельник ночью.

– Зачем?

– Привычка, – ответил он.

– Они еще могут быть в доме, – негромко сказала Фрелих.

– Сейчас проверю.

Она отдала ему пистолет. Ричер выключил на кухне свет, чтобы тот не светил ему в спину, когда он будет спускаться в подвал, и медленно сошел вниз. В подвале никого не было. И наверху тоже.

Ричер вернулся на кухню и протянул Фрелих «ЗИГ».

– Все чисто, – сказал он.

– Мне надо позвонить, – ответила она.

Через сорок минут приехали специальный агент Бэннон и трое его подчиненных. Еще пять минут спустя прикатил Стайвесант.

– Предполагалось, что писем мы больше не получим, – сказал он.

Бэннон разглядывал листок.

– Тут нет ничего конкретного, – отозвался он. – Мы предсказывали, что не получим никаких точных данных.

Он взглянул на Фрелих:

– Сколько времени вас здесь не было?

– Весь день, – ответила Фрелих. – Мы ушли в шесть тридцать утра.

– Вы?

– Ричер живет пока у меня, – сказала она.

– Больше жить не будет, – сказал Бэннон. – Слишком опасно. Мы переместим вас обоих в надежное место.

– Это мой дом, – сказала Фрелих.

– Не спорьте, – вмешался Стайвесант. – Поселим вас в мотеле. И поставим у двери пару полицейских.

– Тогда и Нигли тоже, – сказал Ричер.

Стайвесант кивнул:

– Не беспокойтесь. Я уже послал за ней людей.

Ричер постоял посреди гостевой комнаты Фрелих, почему-то со всей остротой чувствуя, что никогда сюда не вернется. Потом забрал из ванной свои принадлежности, собрал одежду из Атлантик-Сити и все костюмы и рубашки Джо. Спустился вниз, вышел под ночное небо и погрузил все в багажник «шевроле». А затем уселся на заднее сиденье. Фрелих вышла из дома, неся небольшой чемодан. Стайвесант уложил его в багажник, после чего оба сели впереди. И покатили по улице.

Они остановились в Джорджтауне, у мотеля, отделенного от дома Армстронга примерно десятью кварталами.

Нигли уже была здесь. Стайвесант оформил у портье необходимые бумаги и вернулся с тремя ключами на бирках.

– Увидимся завтра в семь в офисе, – попрощался он. Ричер вошел в свой номер. Кровать, кресло, стол, телефон, маленький телевизор. Он разложил вещи. Взглянул на часы. За полночь. День Благодарения.

Полчаса спустя кто-то постучал в дверь. Он ожидал увидеть Фрелих, но за дверью стояла Нигли.

– Ты один? – спросила она.

Он кивнул:

– То она хочет, чтобы я был не я, а Джо, то винит меня за то, что я довел его до смерти.

– Она все еще любит его. Хороший, наверное, был малый.

– Говорит, он стал безрассудным, потому что равнялся на меня.

Ричер отошел от двери в глубь номера. Нигли последовала за ним. Он прилег на кровать. Она опустилась в кресло.

– Малый он был крупный, но очень прилежный, – сказал Ричер. – А в школах, где мы учились, прилежная учеба означала примерно то же, что татуировка «Пни меня в зад» на лбу. А он был совсем не крутой. Ну, его в зад и пинали.

– И?

– Я на два года младше его, зато я-то был и крупным, и крутым. Так что я стал заботиться о нем. Мне тогда было около шести. Но я был готов ввязаться в любую драку.

– Ты хочешь сказать, что Джо привык на тебя полагаться? Ричер кивнул:

– Все это продолжалось лет десять. И, думаю, стало частью его психологии – он игнорировал опасность, потому что знал: его подстрахует братец. Так что Фрелих в чем-то права.

– Сколько ему было, когда он погиб?

– Тридцать восемь.

– У него было двадцать лет, Ричер, чтобы приспособиться к самостоятельной жизни. Мы все к ней приспосабливаемся.

– Ты думаешь?

– Так каков же приговор? – спросила Нигли. – Отныне ты будешь жить, думая, что убил собственного брата?

– В какой-то мере, наверное, да, – ответил Ричер. – Но я с этим справлюсь.

– Справишься. Должен будешь справиться. Ты ни в чем не виноват. Ему было тридцать восемь лет. И он не мог ожидать, что младший брат выскочит невесть откуда и поможет ему.

– Можно задать тебе вопрос?

– Она удивлялась, что мы с тобой не спим?

– Быстро соображаешь, – ответил он.

– Мы ведь ни разу даже не прикоснулись друг к другу, ты заметил?

– Это хорошо или плохо? – спросил он.

– Хорошо, – ответила Нигли. – У меня есть причины говорить так. Не спрашивай какие, однако я не терплю, когда ко мне прикасаются. Ты не сделал этого ни разу. И я всегда была тебе за это благодарна.

Ричер ничего не ответил.

– Думай о хороших качествах Фрелих, – сказала Нигли. – Дай ей шанс. Возможно, она того стоит.

Нигли встала, зевнула, послала Ричеру воздушный поцелуй и вышла из номера, ничего больше не сказав.

Он устал, однако его томило возбуждение, в номере было холодно, и ему никак не удавалось заснуть. В дверь снова постучали.

На сей раз это была Фрелих. В брюках и жакете. Рубашки под жакетом, судя по всему, не было.

– Входи, – сказал он.

Она вошла в номер, подождала, пока Ричер закроет дверь.

– Я не злюсь на тебя, – произнесла она. – Ты не виноват в смерти Джо. Я злюсь на него, за то, что он меня бросил.

Он присел на край кровати. Фрелих села рядом.

– Я смирилась с тем, что он ушел от меня. Но не смирилась с тем, как он это сделал. И потому злюсь на себя. Из-за того, что желала ему потом, чтобы он оступился и погорел.

– Он получил две пули в лоб, – произнес Ричер. – Только и всего. Ты за это не отвечаешь.

Она кивнула чуть приметно и подвинулась поближе.

– У тебя надето что-нибудь под жакетом? – спросил он.

– Зачем ты обыскивал мой дом?

– Затем что во мне есть ген, которого не было в Джо. Со мной случайностей не происходит. Я не оступаюсь. Ты сейчас при пистолете?

– Нет, – ответила она. – И под жакетом тоже ничего нет.

– Я должен убедиться в этом сам, – сказал он. – Вопрос осторожности, ты же понимаешь.

Он расстегнул на жакете первую сверху пуговицу. Скользнул ладонью внутрь. Кожа ее была теплой и гладкой.

В шесть утра служба мотеля разбудила их телефонным звонком. Фрелих зашевелилась с ним рядом.

– Счастливого Дня Благодарения, – сказал он.

– Хорошо бы, – отозвалась она. – У меня предчувствия насчет сегодняшнего дня. Думаю, именно сегодня мы либо победим, либо потерпим поражение.

– Мне такие дни нравятся, – сказал он. – Поражение – это не по нашей части, значит, победим.

Она влезла в свой костюм и ушла. Ричер прошлепал к шкафу, извлек из него свою старую одежду – ту, из Атлантик-Сити. Потом принял душ, но бриться не стал. Нигли уже ждала в вестибюле. Она была в джинсах, футболке и потертой кожаной куртке. У стены вестибюля стоял сервированный стол – кофе и горячие булочки. Двое приставленных к ним полицейских уже поглотили большую часть и того и другого.

– Ну что, помирились? – спросила Нигли.

– Да вроде, – ответил Ричер.

Показалась Фрелих – черные джинсы, черная рубашка поло и черная нейлоновая куртка. Съев и выпив то, что осталось после полицейских, они вышли из мотеля и погрузились в «шевроле». До офисного здания домчали мигом. Стайвесант ждал их в конференц-зале. Напротив него сидел Бэннон.

– Пункт первый, – сказал Бэннон. – ФБР официально рекомендует отменить на сегодня все. Нам известно, что в городе находятся плохие парни.

– Об отмене не может быть и речи, – ответил Стайвесант.

– Хорошо, тогда мы разместим там и своих людей тоже.

– Какая-нибудь конкретная информация? – спросила Фрелих.

– Никакой, – ответил Бэннон. – Просто чутье. Но я советую вам отнестись к нему очень серьезно.

– Я ко всему отношусь очень серьезно, – сказала Фрелих. – На самом деле я изменила план. Все переносится под открытое небо.

– Под открытое небо? – переспросил Бэннон. – Разве так не будет хуже?

– Нет, – ответила Фрелих. – Там длинное, низкое помещение. Кухня в самом конце. Людей будет очень много. Большинству из них приходится облачаться в пять одежек сразу. Обыскать их всех мы не сможем. Это займет вечность.

– А снаружи чем лучше?

– Сбоку от приюта есть двор. Мы расставим столы в длинный ряд, вдоль стены здания. Еда будет подаваться через окно кухни. За сервировочными столами находится стена двора. Армстронга, его жену и четверых охранников мы поставим за одним из них, спиной к стене. Люди будут подходить слева, цепочкой по одному, сквозь два ряда наших агентов.

– Возможности удара сверху? – спросил Стайвесант.

– Сколько угодно, – ответила Фрелих. – И поэтому хорошо, что его будет заслонять толпа. Никто не сможет вытащить оружие раньше, чем окажется прямо через стол от Армстронга, потому что рядом все время будут находиться агенты.

– Снизу?

– Ограниченные. С трех сторон двор закрывают стены. Однако спереди он открыт. Прямо через улицу стоят пятиэтажные дома. Старые склады. Окна заколочены досками. Но нам все равно придется поставить по агенту на каждую крышу.

– План хороший, – кивнул Стайвесант.

– Это обычный план? – поинтересовался Бэннон. – Обычная процедура Секретной службы?

– Пожалуй, да, – ответила Фрелих. – В месте, подобном этому, выбор у нас невелик. А почему вы спрашиваете?

– Мы имеем дело с четырьмя специфическими факторами. Все это началось семнадцать дней назад, верно?

Стайвесант кивнул.

– И кто пока что пострадал? – спросил Бэннон. – Это первый вопрос. Второе, подумайте о демонстративных убийствах в Миннесоте и Колорадо. Как вы о них узнали? Это второй вопрос. Третий: какое использовалось оружие? И четвертый: как последнее письмо оказалось в квартире мисс Фрелих?

– Что вы всем этим хотите сказать?

– Я хочу сказать, что все четыре фактора указывают в одном направлении. С какой целью присланы письма?

– С целью угроз, – ответила Фрелих.

– А в чей адрес они направлены?

– Армстронга, разумеется.

– Ой ли? Может, скорее, все-таки Секретной службы?

Фрелих ничего не ответила.

– Ладно. Вспомним теперь Миннесоту и Колорадо. Дьявольская демонстрация. Как они вас о ней известили?

– Они нас не извещали.

– Точно, – сказал Бэннон. – И разумеется, доклады поступали в ГЦИП из местных полицейских управлений, а компьютеры ФБР, сканируя их, на что они и запрограммированы, обнаружили слово «Армстронг», на что они опять-таки запрограммированы, и мы позвонили вам, чтобы сообщить приятную новость. Так скажите мне, многим ли людям с улицы известно, что именно так все это и происходит?

– Плюс специфическое вооружение, – добавил Ричер.

– И только одно правительственное агентство, которое его закупает.

– Мы, – негромко произнес Стайвесант.

Бэннон кивнул:

– Мне жаль, ребята, но ФБР ищет людей из Секретной службы. Не из теперешних сотрудников, потому что теперешние узнали бы о слишком раннем появлении угрозы насчет демонстрации и сработали на день раньше. Поэтому мы сосредоточились на тех, кто в последнее время был отправлен в отставку, но все еще знает, как тут у вас все устроено. Наша теория такова: Армстронг – это не цель, а средство.

– А как же отпечаток? – спросил Стайвесант. – У всех наших людей берут отпечатки пальцев. И всегда брали.

– Мы полагаем, что речь идет о двух людях. По нашему мнению, человек, оставляющий отпечаток, помогает кому-то, кто прежде работал здесь, человеку в резиновых перчатках. Будьте дьявольски осторожны.

– Будем, – пообещал Стайвесант.

– Значит, увидимся, – сказал Бэннон и покинул конференц-зал.

– Наверное, это неизбежно, – произнес Стайвесант. – Человека, оставляющего отпечатки, они на нас повесить не могут, но уж другой-то определенно один из наших. И весь «Дом Гувера» озаряется улыбками.

– Да, но означает ли это, что они не правы? – спросила Нигли.

– Нет, – ответила Фрелих. – Эти люди знают, где я живу. Так что, думаю, Бэннон прав.

Стайвесант поморщился.

– Ричер? – спросил он.

– Мне возразить нечего, – сказал Ричер. – Другое дело, что я в это не верю. То, что они ищут здесь, хорошо. Нам следует исключить все возможности. Но я совершенно уверен, что они попусту тратят время.

– Почему? – спросила Фрелих.

– Я думаю, оба они – люди со стороны. Думаю, оба старше Армстронга – от двух до десяти лет разницы, выросли в удаленных сельских краях, где школы были приличными, а налоги низкими. Вспомните все, что нам известно.

– Не сейчас, – сказал Стайвесант. – Надо двигаться. Расскажете все после. Но вы уверены?

– Они оба со стороны, – ответил Ричер. – С гарантией. Как в Конституции.