ГЛАВА 6
Лаборатория патологоанатома в Квонтико не отличалась от тех, что повидал Ричер, — просторная, ярко освещенная комната с низким потолком, стены и пол облицованы белым кафелем. В центре стоял большой стол из блестящей стали, вокруг него — тележки с инструментами.
— Халаты, перчатки и бахилы, — распорядился доктор Стейвли, главный патологоанатом Квонтико, указывая на стальной шкаф. В нем лежали нейлоновые халаты и коробки с одноразовыми перчатками и бахилами.
Харпер выдала Ричеру, Блейку и Поултону по набору.
Как только появился лаборант с каталкой, они ощутили запах краски. На каталке лежал раздутый и скользкий, в зеленых потеках чехол с телом.
— Сначала — рентген, — приказал Стейвли.
Лаборант толкнул каталку в комнату, примыкающую к лаборатории. Через минуту он вышел, осторожно затворив за собой обитую свинцом дверь. Из-за нее донеслось напряженное гудение, Через секунду оно замолкло. Лаборант сходил за каталкой.
— Переложите тело на стол лицом вниз, — сказал Стейвли.
Лаборант встал рядом с ним и, ухватив обеими руками край чехла, приподнял его и наполовину перетащил на стол. Потом зашел с другой стороны, взялся за другой край и перекинул чехол целиком.
— Принесите снимки, — распорядился Стейвли.
Лаборант нырнул в рентгеновский кабинет, вернулся с большими серыми снимками и отдал их Стейвли. Тот перетасовал снимки, как карты, и поднес один к световому экрану.
— Посмотрите сюда, — сказал он.
Это был снимок средней части тела. Ричер увидел призрачно-серые очертания грудной клетки, позвоночника, таза, пересеченные тенью костей руки. Один предмет получился на снимке так ярко, что вышел совсем белым. Металлический, тонкий и заостренный, длиной почти с ладонь.
— Какой-то инструмент, — предположил Стейвли.
— В других случаях подобного не было, — заметил Поултон.
Стейвли прикрепил снимки один за другим к световому экрану и внимательно их рассмотрел.
— Скелет цел. Свежих травм нет, так что умерла она не от удара тупым предметом.
Стейвли повернулся к столу:
— Что ж, приступим к работе.
Он вытянул шланг, намотанный на прикрепленную к потолку бобину, и повернул маленький вентиль на его наконечнике. Из шланга полилась прозрачная жидкость.
— Ацетон, — пояснил Стейвли. — Надо смыть эту чертову краску.
Зеленая жижа медленно утекала в сток на полу. От резкого химического запаха перехватывало дыхание.
Передав шланг лаборанту, Стейвли скальпелем разрезал чехол снизу доверху. Все увидели труп Элисон Ламар, лежащий лицом вниз и скользкий от краски. Когда ее смыли, кожа приобрела зеленовато-белый оттенок.
— Переверните ее, — велел Стейвли.
Тело легло лицом вверх — зеленовато-белая сморщенная кожа, глаза широко открыты, зеленая кайма вокруг век. Кусок чехла, прилипший к коже от груди до бедер, словно старомодный купальник оберегал ее скромность. Стейвли нашарил под ним тот самый металлический предмет.
— Отвертка, — сообщил он.
— Из ящика на кухне, — заметил Ричер.
— У нее порезы на лице, — сказал Стейвли, поливая лицо из шланга. Левую щеку от глаза до подбородка пересекали пять параллельных порезов. — Думаю, она сама себе их нанесла, — добавил он.
— Убийца ее заставил, — сказал Ричер.
— Как? — спросил Блейк.
— Не знаю. Но, вероятно, мысль об отвертке пришла к нему в последний момент. Мне кажется, он заставляет их самих наполнять ванну краской, а отвертка понадобилась, чтобы вскрыть банки. Если бы он подумал о порезах заранее, он заставил бы ее прихватить на кухне вместе с отверткой и нож.
— Но зачем? Зачем заставлять ее резать саму себя? — спросил Блейк.
— Ярость? — предположил Ричер. — Наказание? Глумление? Я все время задавался вопросом, почему он не проявляет жестокости.
— Как же он ее убил? — спросил Блейк.
Стейвли стянул последний кусок чехла и смывал струей ацетона краску с живота покойницы.
— Можно ли убить так, чтобы патологоанатом не сумел определить способ? — спросил Ричер.
Стейвли отрицательно покачал головой:
— Только не ваш покорный слуга.
Он перекрыл струю ацетона, выпустил шланг, и тот намотался на бобину.
— По сути, есть два способа убить человека — остановить сердце или перекрыть приток кислорода в мозг. Но сделать и то и другое, не оставив следов, чертовски сложно.
— Как можно остановить сердце? — спросил Блейк.
— Не прострелив его? Устроить эмболию. Большой воздушный пузырь, введенный в систему кровообращения, бьет изнутри по сердцу, как камень. Исход обычно фатальный.
— Вы бы заметили след от иглы?
— На этом трупе — нет. Кожа разъедена краской. Но повреждение сердца можно увидеть. Проверю при вскрытии, но вряд ли что-то обнаружу. У других ничего такого не было.
— А как насчет прекращения доступа кислорода в мозг? — спросил Блейк.
— Непрофессионалы называют это удушением, — заметил Стейвли. — Удушить можно, не оставляя особых следов. Классический вариант — подушку на лицо. Доказать что-либо практически невозможно. Но это — молодая сильная женщина. Она бы боролась до последнего.
Ричер отвел взгляд. В лаборатории было тихо и холодно.
— Я думаю, что в ванну она легла еще живая, — сказал он.
— Почему вы так решили? — спросил Стейвли.
— Не было ни малейшего беспорядка. Сколько она весила? Килограммов пятьдесят пять — пятьдесят семь? Слишком тяжелый труп, чтобы свалить его в ванну и ничего не заляпать.
— Может, он налил краску потом, — предположил Блейк.
— Надо бы провести эксперимент, — сказал Стейвли. — Но я согласен с тем, что умерла она уже в ванне. На первых трех телах не было ни синяков, ни ссадин, ничего. По-моему, все, что они делали, они делали сами.
— Но только не убивали себя, — заметила Харпер.
— Ясно, что это не самоубийство, — согласился Стейвли.
— Их не топили, — добавил Блейк.
Стейвли кивнул:
— Первых трех — нет. В легких жидкости не было. Про эту мы скоро узнаем, но готов спорить, что жидкости не обнаружится.
— Так как же, черт побери, он их убил? — пробормотал Блейк.
Стейвли опустил глаза на тело:
— Понятия не имею. Дайте мне пару часов, может, что-нибудь и найду.
Бросив халаты, перчатки и бахилы у двери, они вышли из здания лаборатории. К главному зданию они пошли длинным путем, надеясь, что свежий холодный воздух выветрит из легких запах краски и смерти.
Джулия Ламар сидела одна за столом в комнате для совещаний.
— Ты не должна здесь находиться, — обратился к ней Блейк.
— Я не могу уйти. Я обязана держать руку на пульсе. Нам надо работать. У нас всего три недели, чтобы поймать убийцу.
— Вполне достаточно, — вставил Ричер, — если мы обсудим его мотивы прямо сейчас.
Ламар напряглась и обратилась за поддержкой к Блейку:
— Не стоит снова заводить этот спор.
— Придется, — возразил Ричер.
— Расслабьтесь, — попросил Блейк. — У нас три недели, и мы не будем терять ни минуты на споры.
— Вы потеряете все три недели впустую, если будете продолжать в том же духе, — заметил Ричер. — Вы заблуждаетесь насчет мотива убийцы и потому ищете не там.
— Мотив очевиден, — холодно отрезала Ламар. — Стоит ли это обсуждать?
— Выкладывайте, что у вас, Ричер, — разрешил Блейк.
Ричер перевел дух.
— Этот парень совершил четыре убийства по причудливым, тщательно разработанным сценариям и не оставил ни малейшей зацепки. Он сделал всего одну ошибку, да и то весьма незначительную, поскольку она нам ничего не дает.
— Ну и?.. — спросил Блейк. — К чему вы клоните?
— У него особый склад ума. Практический, прикладной, предельно рациональный.
— Ну и?.. — повторил Блейк.
— Сами подумайте. Любой тип, которого так бесит проблема сексуальных домогательств, иррационален. А у того, кто спит и видит, как бы отомстить жертвам, не все дома. Он лишен здравого смысла. Он не исходит из реальности. Он идиот. Не ненависть к этим женщинам движет нашим убийцей. Невозможно быть одновременно и разумным, и неразумным.
— Мы знаем, какой у него мотив, — возразила Ламар. — Что еще может им двигать? Круг жертв слишком узок, чтобы предполагать что-то еще.
— Псих не мог совершить эти убийства, — сказал Ричер.
— Так какой же его истинный мотив, умник? — спросила Ламар.
— Не знаю.
— Сомневаетесь в моем выводе, а сами не знаете?
— Мотив должен быть очень простым. Ведь так всегда бывает, верно? Что-то простое и очевидное. И достаточно прибыльное для того, чтобы это стоило прикрывать.
— Он что-то прикрывает? — спросил Поултон.
— Думаю, он уничтожает свидетельниц, — ответил Ричер.
— Свидетельниц чего именно?
— Полагаю, какого-то мошенничества.
— Ясно, но какого именно? — вступил в разговор Блейк.
Все промолчали. Ламар уронила лицо в ладони и зарыдала так, будто ее сердце разрывалось от горя.
— Джулия, ты в порядке? — встревожился Блейк.
Она отняла руки от лица. Оно было искажено мукой.
— Простите, — всхлипнула она. — Я сделала ужасную ошибку. Ричер прав. Я все испортила. Я должна была додуматься раньше.
— Не переживай. Это из-за стресса, — сказал Блейк.
Ламар пристально посмотрела на него:
— Моя сестра погибла из-за того, что я потратила все это время впустую. Это моя вина. Я ее убила.
— Тебе необходимо отдохнуть, — заметил Блейк.
Ричер наблюдал за Ламар. Она сжалась на стуле, как побитая собака.
— Может, потом и отдохну. Но сейчас нам нужно работать. Думать. Что за мошенничество он покрывает?
— Выкладывайте все, Ричер, — сказал Блейк. — Вы бы не заговорили об этом, не будь у вас какой-нибудь версии.
— Ладно. Кем служила Эми Каллен?
— По артиллерийско-техническому снабжению, — ответил Поултон.
— А Лоррейн Стенли? — продолжал Ричер.
— Сержантом интендантства.
— А Элисон?
— В пехотной части непосредственной поддержки, — ответила Ламар.
— Нет, до того?
— В транспортном батальоне.
— Рита Симека?
— В службе испытания оружия, — сообщила Харпер.
— Что может служить связующим звеном между ними?
— Вот вы нам и скажите, — заметил Блейк.
— Что я отобрал у тех парней у ресторана?
— Не знаю, — пожал плечами Блейк. — Этим занимается Козо. Помнится, вы украли у них деньги.
— У них были «Беретты М-9» со спиленными номерами. Что это означает?
— Оружие было приобретено незаконно.
— Да, и приобретено у военных. Все женщины занимали посты, на которых могли стать свидетельницами хищений. Они изо дня в день занимались транспортировкой, испытаниями и складированием оружия.
— Маловероятно, — не согласился Блейк. — Каковы шансы, что все эти свидетельницы окажутся еще и жертвами сексуальных домогательств?
Ламар подалась вперед:
— Взгляните на это по-другому. Жертвами домогательств они стали, потому что были свидетельницами. Если в подразделении ворюги военного служит женщина, которая замечает то, чего замечать ей не следует, что ему остается? Избавиться от нее. Какой способ самый быстрый? Не давать ей прохода.
— Нет, Джулия. Это маловероятно, — повторил Блейк. — С другой стороны, каковы шансы, что Ричер случайно наткнулся на клиентов преступника, который убивает женщин? Миллион к одному.
Ламар посмотрела на него.
— Подумай же, ради всего святого! Он не говорит, что те парни связаны именно с этим воровством. В армии, должно быть, сотни таких жуликов. Верно, Ричер?
— Верно, — согласился Ричер. — История с рестораном повернула мои мысли в этом направлении, вот и все.
Все снова замолчали. Блейк побагровел.
— Сотни? — переспросил он. — Как мы собираемся найти нужного человека? Иголку в проклятом стоге сена.
— Как в таком случае объяснить краску? — спросил Поултон. — Если убийца уничтожает свидетельниц, он мог бы убить их выстрелом в голову из пистолета с глушителем. Не стал бы он огород городить.
— Именно, — заметил Ричер. — Ваша трактовка мотива определяется способом убийства. Раскиньте мозгами. Если бы всем жертвам всадили по пуле в голову, вы бы скорее согласились с предложенным мною мотивом. Конечно, вы бы взяли в расчет сексуальные домогательства, но и другое бы тоже учли. Вы бы прочесали всю армию в поисках торговцев. Но преступник сбил вас со следа, замаскировав убийства всей этой чушью. Он спрятал свой истинный мотив. Он умен и поэтому манипулировал вами.
— Возможно, Ричер и прав, — медленно произнесла Ламар. — Думаю, мы должны проверить его версию.
Все снова замолчали. Тишину нарушил Стейвли — он ворвался в комнату в белом лабораторном халате. Манжеты над его перчатками были в зеленой краске. Ламар уставилась на пятна, закрыла глаза и покачнулась, словно была на грани обморока.
— Сейчас я хочу пойти домой, — сказала она, вставая.
Нетвердой походной она направилась к двери, не отводя глаз от последнего, что видела ее сестра, — краски, которая теперь покрывала манжеты Стейвли.
— Я знаю, как он их убивает, — объявил Стейвли. — Только тут одна закавыка.
— Какая? — спросил Блейк.
— Такого не может быть.
— Как я вам уже говорил, — усевшись, начал патологоанатом, — чтобы убить человека, нужно остановить сердце или перекрыть доступ кислорода в мозг. Сначала я осмотрел сердце. Никаких повреждений. Так же, как и у трех других. Значит, остается только одно — убийца лишил их кислорода.
— Но вы сказали, что следов удушения нет, — вставил Блейк.
— Вот это меня и заинтересовало. — Стейвли повернулся к Ричеру: — Когда вы с ней встречались, она была простужена?
— Нет. Мне она показалась абсолютно здоровой.
Стейвли был доволен.
— У нее в горле есть небольшая припухлость. Так бывает, когда проходит насморк. Обычно я не обращаю на это внимания. Но и у остальных была такая же припухлость. Странное совпадение.
— Что означает эта припухлость? — спросил Блейк.
— Он проталкивал им что-то в горло, — объяснил Стейвли. — Что-то мягкое, что проскальзывает внутрь, а затем немного распухает. Возможно, губку. У нее в ванной были губки?
— Я и Спокане ни одной не видел, — ответил Ричер.
Блейк посмотрел на Стейвли:
— Значит, так он их и убивает? Заталкивает губку в горло?
Стейвли уперся взглядом в свои лежащие на столе большие красные руки:
— Губку или что-то подобное. Что-то достаточно мягкое, чтобы не причинить повреждений, но достаточно плотное, чтобы перекрыть доступ воздуха.
Блейк задумчиво кивнул:
— Хорошо, теперь мы знаем.
Стейвли сокрушенно покачал головой:
— Нет, не знаем, потому что это неосуществимо. Невозможно запихнуть что-то в рот насильно, не оставив синяков на щеках и челюсти. Губы должны быть разорваны и тоже в синяках. Жертвы будут драться, царапаться и пинаться. Должны быть частицы ткани под их ногтями.
— Может, он их чем-то накачивал, — предположил Блейк, — вот они и не сопротивлялись.
— Нет, наркотиков не было. Токсикологический анализ исключает их во всех четырех случаях.
— Я говорил, что убийца умен, — напомнил Блейку Ричер.
— Так как же он это делает?
— Не знаю, — признался Ричер. — Но выясню.
— Каким образом?
— Элементарным. Найду убийцу и спрошу.
— Что вам нужно, чтобы его найти? — спросил Блейк.
— Компенсация.
— Вы найдите убийцу, и я переговорю с Дирфилдом, чтобы историю с Петросьяном забыли.
— И вознаграждение.
Блейк кивнул:
— Я подумаю. Харпер будет при вас, поскольку пока что история с Петросьяном не забыта.
— Мне это жить не мешает. Мне нужно, чтобы вы организовали мне встречу с Козо. Я начну с Нью-Йорка, и мне от него нужна информация.
— Я ему позвоню. Сможете встретиться с ним нынче вечером.
— Нет, завтра утром. Вечером я собираюсь встретиться с Джоди.
Полковник теперь находился в шестидесяти шести километрах от Квонтико и трех километрах от своего кабинета. На рейсовом автобусе он доехал от стоянки автомашин у Пентагона до Капитолия. Там он остановил такси и поехал назад, через реку, к главному терминалу Национального аэропорта. На плече у него висела кожаная сумка, в которой лежала форма. Он встал в очередь за билетами.
— Билет на автобус до Портленда, штат Орегон, с открытой обратной датой, — попросил он.
Кассир набрал код Портленда, и компьютер показал, что на следующий экспресс билетов полно.
— Автобус отходит через два часа, — сообщил кассир.
«Шевроле» ФБР доставило Ричера и Харпер в аэропорт округа Колумбия еще засветло. Присоединившись к юристам и журналистам, они встали в очередь к трапу. Харпер выбрала места в хвосте.
— Здесь мы сможем поговорить. Не люблю, когда чужие прислушиваются.
— О чем поговорить?
— О порезах у нее на лице. Мне нужно понять, что это означает.
Двигатели взвыли, и самолет вырулил на взлетно-посадочную полосу.
— Думаю, это доказывает мои предположения. Я считаю, что пока это единственная ценная улика.
— Почему?
— Я считаю, что убийца маскируется. Притворяется кем-то другим. На определенном этапе он анализирует сделанное, думает: «Постой-постой, я не выказываю ярости» — и в следующий раз пытается хоть как-то ее продемонстрировать. Но на самом деле он ее не испытывает, и, когда доходит до дела, результат не впечатляет.
— Но почему Элисон? Почему только на четвертый раз?
— Он постоянно обдумывает и совершенствует план.
— Это как-то выделяет Элисон?
— Пусть умники гадают. Не стоит лезть в их огород.
Харпер кивнула.
— Вероятно, мотив — деньги.
— Другого быть не должно. Тут всегда любовь или деньги. В нашем деле явно не любовь — от нее теряют рассудок, а этот тип в своем уме.
Самолет на секунду остановился, разогнался и взлетел.
— Почему он изменил интервал? — спросила Харпер.
— Может, просто смеха ради. Ничто так не выбивает ФБР из колеи, как изменения в схеме.
— Она еще будет меняться?
— Уже не важно. Женщины под охраной, и очень скоро вы его возьмете.
— Вы на самом деле хотите поймать убийцу?
— Теперь — да.
— Из-за Эми Каллен? Она ведь была вам симпатична?
— Да. А Элисон Ламар за время нашего короткого знакомства мне понравилась еще больше. Но я хочу поймать его из-за Риты Симеки.
— Вы ей тоже нравитесь. Между вами что-то было?
— Нет. Я познакомился с ней уже после того, как ее изнасиловали. Тогда ей было не до романов. И похоже, все еще не до них. Мы очень подружились, но отношения между нами были сугубо платоническими.
— А теперь убийца заставляет ее вернуться к пережитому, и вас это бесит.
Ричер кивнул:
— Я чувствую ответственность за Риту. Он досаждает ей, а значит, и мне.
— Знаете, а вы по-своему самонадеянны. Обвинитель, судья, присяжные и палач в одном лице. А как же правила?
Ричер улыбнулся:
— Это и есть мои правила.
— Мы будем действовать по моим правилам, хорошо? Найдем убийцу и арестуем.
— Я уже согласился на это. — Он зевнул и закрыл глаза: — Разбудите меня, когда прилетим.
В этот раз ее охраняют, поэтому будет очень сложно. Но все-таки выполнимо. То, что в уравнение введены охранники, делает задачу немного интереснее.
Так кто же охранники? На первый взгляд, здесь, в захолустье, будешь иметь дело с тупыми местными копами. Но здесь, в захолустье, их недостаточно, чтобы вести круглосуточное наблюдение. Они попросят о помощи, и она наверняка придет из ФБР. Ты предвидишь, что местные будут дежурить днем, а фэбээровцы — ночью.
Поскольку есть выбор, с Бюро ты связываться не будешь. Ты выберешь день, когда между тобой и нею будет лишь местный толстяк, сидящий в машине, забитой обертками от чизбургеров и жестянками из-под холодного кофе. День — это изящнее. Средь бела дня. Тебе нравится это выражение. «Преступление было совершено средь бела дня», — шепчешь ты про себя.
Проникнуть в дом средь бела дня мимо местных не составит труда. Но придется некоторое время тщательно и терпеливо наблюдать. Местность гористая, можно спрятаться на какой-нибудь возвышенности и наблюдать.
Коробку с краской из подвала вывезли, но и это — не проблема.
В аэропорту Ла Гуардиа Ричера и Харпер ждала машина Бюро. Доставив Харпер в гостиницу на окраине города, водитель подвез Ричера к дому Джоди.
Ричер открыл дверь своим ключом. Джоди еще не вернулась. Он лег на диван в гостиной и заснул. Открыв глаза, он увидел, что Джоди склонилась над ним и целует его в щеку.
— Привет, Ричер, — нежно сказала она.
Он привлек ее к себе. Она высвободилась из пальто, и оно упало, прошелестев шелковой подкладкой. На Джоди было шерстяное платье с молнией вдоль всей спины. Ричер медленно расстегнул молнию и ощутил тепло тела Джоди. Ее руки шарили по его рубашке. Он стянул с ее плеч платье.
Джоди встала, и платье упало на пол. Она протянула ему руку и повела в спальню.
Упершись руками Ричеру в плечи, Джоди толкнула его на постель. Она была сильной, словно гимнастка. Напористая, энергичная, гибкая, она его оседлала. Он забыл обо всем на свете. Потом они, взмокшие, лежали на скомканных простынях. Джоди уткнулась Ричеру в плечо, и он по изгибу губ чувствовал, что она улыбается. Она была прекрасна.
— Как прошел день? — поинтересовался Ричер.
Джоди положила ладонь ему на грудь и приподнялась на локте.
— Отлично. Фирма намерена взять нового партнера.
— Кого?
— Догадайся.
Ричер сделал вид, что думает:
— Кого-то особенного, верно? Самого умного и трудолюбивого сотрудника?
— Обычно выбирают такого.
— Поздравляю тебя, детка. Ты этого заслуживаешь.
Она счастливо улыбнулась и обвила его руками за шею:
— Партнер в тридцать лет! Я всегда этого хотела.
— Ты этого заслуживаешь, — повторил Ричер.
— Будет маленькое торжество. Ты придешь?
— Если захочешь. Если я тебя не скомпрометирую.
— Ты мог бы купить костюм, надеть медали.
Он помолчал, думая о костюме. Если он его купит, это будет первый костюм в его жизни.
Он обнял ее:
— Я хочу продать дом. Я не могу с ним возиться.
— Ладно, — помолчав, сказала она. — Ты можешь это сделать и без моего разрешения, но хорошенько подумай. Это твое единственное имущество.
— Дом — это обуза. А вырученных денег мне хватило бы до конца жизни.
Джоди промолчала.
— Машину я тоже хочу продать.
— Мне казалось, она тебе нравится.
— Машина сама по себе отличная. Просто мне не нравится чем-то обладать.
— Как же ты будешь передвигаться?
— Как всегда — на попутках, автобусах.
— Ладно, продавай машину, но дом, может, оставишь?
— Нет. От него у меня едет крыша.
Ричер почувствовал, что она улыбается.
— Ты единственный из всех, кого я знаю, кто хочет быть бездомным. Большинство лезет из кожи вон, чтобы этого избежать.
— Как ты хочешь стать партнером фирмы, так я хочу быть свободным.
— И от меня тоже? — тихо спросила Джоди.
— От дома. Он — обуза. А ты — нет. Он мне в тягость, а ты в радость.
— Ты продашь дом, но жить-то будешь в Нью-Йорке?
Ричер ответил не сразу.
— Возможно, я немного попутешествую. Ты почти всегда занята. Это время можно использовать.
— Мы отдалимся друг от друга.
— Я так не думаю.
Джоди промолчала.
— Это ничего не изменит, — сказал он.
— Тогда зачем это делать?
— Я не могу иначе.
Они заснули в наводящих грусть отблесках вечерней зари, обнимая друг друга. Наступило утро, и времени на разговоры больше не было. Джоди ушла, не спросив, ни чем он намерен заняться, ни когда он вернется. Ричер принял душ, оделся, закрыл квартиру и спустился вниз. На улице, прислонившись к крылу автомобиля ФБР, его ждала Харпер.
— Вы в порядке? — спросила она.
— Вроде бы.
— Тогда отправляемся.
Водитель проехал в плотном потоке машин двадцать кварталов от центра города и съехал в тот самый подземный, забитый машинами гараж, куда Ламар уже привозила Ричера. На двадцать первый этаж они поднялись на том же самом лифте и вышли в тот же самый серый коридор.
— Возвращение борца-одиночки, — прокомментировал Козо, когда Ричер и Харпер вошли в кабинет.
Он открыл папку и отодвинулся от стола.
— Так что ним нужно?
— Адреса парней Петросьяна.
— Тех двоих, что вы отправили в больницу? Не очень-то они ним обрадуются. Вы собираетесь их снова отделать?
— Вероятно, придется.
Козо кивнул:
— Это мне по душе, приятель.
Он вытащил из стопки досье и углубился в него. Развернув открытое досье к Ричеру, он положил сверху лист бумаги и карандаш.
— Они братья, живут вместе. Перепишите адрес. Не хочу, чтобы в этой истории как-то вылез мой почерк — в прямом и переносном смысле слова.
Братья жили на 66-й улице рядом с Пятой авеню.
— Хороший квартал, дорогой, — заметил Ричер.
— Прибыльный бизнес, — улыбнулся Козо. — Возьмите такси, — обратился он к Харпер. — И не светитесь. Никакого явного участия Бюро, ясно?
На такси они доехали до 60-й улицы.
— Дальше пойдем пешком, — сказал Ричер.
Нужное здание оказалось в шести кварталах к северу — обычный многоквартирный дом. В глубине узкого холла виднелся единственный лифт. Они сели в него, и Ричер нажал на кнопку восьмого этажа.
— Постучитесь, — сказал он. — Придумайте что-нибудь, чтобы они открыли. Если они увидят в «глазок» меня, то не откроют.
Харпер кивнула. Лифт остановился, они вышли на лестничную площадку и нашли нужную квартиру.
Ричер прижался к стене, Харпер постучалась. Звякнула цепочка, дверь приоткрылась.
— Я из домоуправления, — представилась Харпер. — Проверяю кондиционеры.
Промахнулась с сезоном, подумал Ричер. Но Харпер была блондинкой под сто восемьдесят пять, с волосами ниже талии. Цепочка снова звякнула, и дверь распахнулась. Харпер вошла.
Ричер отлепился от стены и проскочил вслед за Харпер. В комнате с диваном и двумя креслами стояли парни, которых Ричер последний раз видел ковыляющими из проулка на задах «Монстра».
— Привет, ребята, — поздоровался он.
На лбах у обоих красовались широкие полоски пластыря. Они были чуть длиннее и шире полосок ленты, которые наклеил Ричер. У одного парня были забинтованы руки. На обоих были одинаковые свитера и брюки для гольфа. На Ричера они смотрели глазами, полными ужаса.
Ричер почувствовал, что его агрессивность улетучивается.
— Садитесь, — сказал он.
Они сели на диван.
— Петросьян мертв, — сообщил один из них.
— Мы уже в курсе, — заметил Ричер.
Второй, с перевязанными руками, был постарше.
— Что вам нужно? — спросил он.
— Информация. В обмен на то, чтобы я снова не уложил вас в больницу.
— Идет, — согласился старший.
— Где вы взяли пушки? — спросил Ричер.
— Нам их дал Петросьян, — ответил младший брат.
— А он где достал?
— Не знаем, — сказал старший.
Ричер улыбнулся:
— У военных.
— Он купил и дал нам, — не отступал старший.
— Нет. Он куда-то вас самих посылал за ними. Вероятно, вы ездили на том самом «мерседесе».
Братья задумчиво уставились в стену. В конце концов старший спросил:
— Кто вы такой?
— Никто. Ни коп, ни фэбээровец. Для вас это и плохо, и хорошо. Все, что вы мне скажете, останется между нами. Меня интересует армия, а не вы. Если не скажете, я не стану передавать вас следствию с соблюдением всяких гражданских прав. Я просто-напросто переломаю вам руки и ноги.
Наступило молчание.
— Нью-Джерси, — произнес старший брат. — Проезжаете через туннель Линкольна. Там у перекрестка есть закусочная. Бар какого-то Мака. Фамилии вроде ирландская.
— С кем вы там встречались?
— С парнем по имени Боб.
— Как происходит встреча?
— Находишь и бар, находишь его, даешь наличные. Он ведет на стоянку и достает из машины оружие.
— У него «кадиллак», — вставил младший. — Старый «кадиллак-девилль» темного цвета.
— Какое оружие?
— «Беретты».
— В какое время дня?
— Он всегда бывает вечером, часов в восемь, — ответил младший. — Так нам говорил Петросьян.
— Как выглядит этот Боб?
— Похож на вас, — сказал старший. — Большой и злой.
