Книга: Ненависть начинается с любви
Назад: Глава 22
Дальше: Глава 24

Глава 23

Я так углубилась в свои мысли, что пропустила момент выхода компании из-под деревьев. Люди шли толпой, мужчины и женщины. Капитан с первым помощником мгновенно покинули нас с Маргаритой, вероятно, собирались организовывать прием пассажиров. Но все шлюпки были на берегу.
– Маргарита, а кто отвозил людей на остров? Моряки?
– Я видела, как Вася сам сидел на веслах, – ответила Маргарита. – Вез жену и дедушкину подругу. Остальных я не видела. Сама знаешь, что некогда нам было следить за отплытием этой компании. Вообще, наверное, гребли охранники Галтовского.
– Ой, Тоня! – воскликнула я. – Надо бы пойти ее проверить.
– Успокойся. Вызовет она тебя, когда ты ей потребуешься. Неужели не понимаешь, что она хочет побыть одна? А тебе сейчас лучше на палубе остаться, встретить эту компанию. Если не как терапевту, то как психотерапевту. И дедушка, наверное, ноги поранил. Обработать надо будет. Вон он, кстати, в лодку садится вместе со своей возлюбленной.
Я прищурилась. Семен Маркович на самом деле помогал Алисе сесть в одну из шлюпок. Алиса буквально висела на нем, не хотела отпускать из своих объятий, даже для того, чтобы ему ногу перекинуть через бортик.
Отец Иоанн тащил на себе Макса Байкалова. Похоже, что у того что-то случилось с ногой. Подвернул? Растянул? Так, мне предстоит работа.
Но Бардашевича и его телохранителя я почему-то не увидела. Пригляделась – и все равно не увидела.
Вася с женой устроился в той же шлюпке, что и Семен Маркович с Алисой. Вася первым стал работать веслами. Галтовский что-то бурно обсуждал с моряками. Его окружали телохранители, которые, как выяснилось, всей толпой спускались с патроном на необитаемый остров. Лана отсутствовала. Политик с молодой женой сели в шлюпку, где на веслах уже устроился один из моряков. Правозащитница Ксения что-то орала (слов было не разобрать) и активно жестикулировала, обращаясь к невозмутимому Володе, который придерживал за руку какого-то мужика, которого мне раньше видеть не доводилось. Вроде у того руки за спиной связаны? Кто это такой? Мужика я в любом случае с яхты хорошо рассмотреть не могла.
Несколько раз Ксения дернула Володю за руку, но он ее руку стряхивал, как неприятное насекомое. Галтовский от нее тоже отмахнулся, и ее от него оттеснили телохранители.
Потом из леса вынесли двоих и положили в одну из шлюпок… Судя по тому, как клали, я поняла, что эти парни из охраны Галтовского мертвы.
Наконец шлюпки одна за другой тронулись в направлении яхты. На берегу не осталось ни одной. Где же Бардашевич с телохранителем? Или все это время оставались в каюте? И где Лана?
– Иди встречать, – сказала мне Маргарита.
– А ты?
– А я постою в сторонке. Если потребуется моя помощь, крикнешь. Мое дело – поменьше на глаза гостям попадаться.
При приближении шлюпок я смогла разобрать слова. В первой лодке, где на веслах сидел Вася, рыдала Алиса. Семен Маркович с Васиной супругой ее успокаивали. Алиса повторяла, что ее никто в жизни никогда не любил, кроме Сени. Она никому никогда не была нужна, кроме Сени. И рассчитывать в этой жизни она может только на Сеню. Больше не на кого.
Политик с молодой супругой плыли молча. Но он был хмур, а Катенька то и дело счастливо улыбалась, хотя быстро убирала улыбку с лица, но вскоре все равно снова начинала улыбаться.
Макс Байкалов испытывал страшную боль (судя по его воплям) и очень переживал из-за того, что в ближайшее время не сможет выходить на сцену. Хотя Макс и певец, по сцене он скачет, как горный козел по склонам. Отдать должное, у него хорошая танцевальная подготовка, есть и акробатическая. Но теперь бедному Максу не наступить на ногу.
Ксения Иванова, сидевшая на носу шлюпки, была недовольна всем и во всем обвиняла Владимира Сумрачного. Володя, сидя на корме, молчал. Интересно, а он-то в чем виноват? Если уж обвинять, то Галтовского. Рядом с Володей находился неизвестный мне мужик со связанными за спиной руками. Теперь я это точно видела. Я не могла сказать, что запомнила всю команду. Я не исключала, что даже не всех видела. Но, во-первых, этот был одет совершенно по-другому – а у Галтовского все были в однотипной форме. И те, кого я видела, были белыми. Этот же показался мне… краснокожим. Неужели Володя поймал индейца на тропическом острове и решил взять его с собой в качестве трофея? Но разве тут живут индейцы? И зачем он Володе?
Мужик был чернявый, сильно загорелый, или, скорее, загар добавился к изначально смуглой коже. Слегка вьющиеся волосы доходили у него до плеч. На нем была выцветшая, видавшая виды рубашка, теперь казавшаяся розовато-сероватой, и потертые старые джинсы. Мужик старался смотреть в сторону, в море, и молчал. В этой шлюпке вообще все молчали, кроме Ксении, которая орала за всех.
Греб один из телохранителей Галтовского. Другой сидел на дне, рядом с Володей и явно помогал охранять (или удерживать?) неизвестного мужика. По крайней мере, он не спускал с него глаз.
Олигарх что-то тихо обсуждал со своими подчиненными в отдельной лодке, которая шла последней, чуть поотстав. Возможно, чтобы другие не слышали разговоров.
Первыми на борт поднимались Семен Маркович с Алисой. Я сразу же шагнула к ним и посмотрела на ноги дедушки-писателя. По крайней мере, никаких кровавых следов они не оставляли.
– Ничего не нужно, – сказал мне Семен Маркович. – Мы пойдем к нам в каюту. Алиса сейчас успокоится.
– Вы ничего не поранили? – я опять посмотрела на его ноги.
– У меня только душа ранена, – философски ответил Гительсон и повел юную беременную Алису в каюту. Про материал для очередного романа ничего не сказал.
– Вызывайте в любое время, – крикнула я им вслед.
Вася с Аней были в полном порядке и, счастливо улыбаясь, держались за руки. Вася просто сиял. Я увидела, что у Васи сбиты костяшки пальцев, но свою помощь предлагать не стала. Вероятно, он не в первый раз их разбил, и сам справится с этой проблемой. Или Аня поможет. Я тут лишняя.
– С нами все в порядке, – сказала Аня, и они с Васей, все так же держась за руки, отправились к их каюте. Я подумала, что сейчас они займутся любовью. Вообще их любовь была видна невооруженным взглядом. Васе была не нужна никакая другая женщина, а Ане – никакой другой мужчина.
Следующим на борт с большим трудом поднимали орущего Макса Байкалова. И он еще всем мешал. В конце концов отец Иоанн и два моряка, которые приплыли на той же шлюпке, одновременно выпустили Макса – и он рухнул в воду с таким истошным воплем, что все морские твари в радиусе десяти километров должны были бы броситься наутек в другой океан нашей не такой уж большой планеты. Двое моряков тут же прыгнули за Максом, который топориком уходил под воду. С лодки Галтовского прыгнул один телохранитель. Сам Роман Борисович только скривился, как от внезапной зубной боли, но ждать извлечения Макса из воды не стал, полез на борт. Отдать должное – без помощи телохранителей.
Кстати, в шлюпки спускались и на борт поднимались по веревочной лестнице. Маргарита мне говорила, что она очень удобная – ей доводилось по ней подниматься после купания в море. И расстояние до шлюпок было совсем небольшим. Не с верхней же палубы спускались! Вероятно, прямой заход в шлюпки сделать было невозможно, иначе его обеспечили бы на немецкой верфи. Но ведь такие яхты обычно не останавливаются у необитаемых островов. Они предназначены для заходов в порты, где есть все необходимое оснащение для загрузки и выгрузки. Ну а для редких случаев спуска в шлюпки есть удобные веревочные, я бы даже сказала канатные лестницы. «Ступеньки» были толстыми и широкими, «перила» даже оснащены кольцами, за которые можно было хвататься, если не хочешь за веревку.
Я знала, что купание с борта планируется позднее, и собиралась купаться в океане. Но как будет теперь? Не изменились ли планы?
Галтовский поднялся на борт, его взгляд упал на меня, и он бросил:
– После того как окажете помощь этому придурку, зайдите ко мне.
С этими словами он повернул в сторону своей каюты. Начальник службы безопасности поспешил за патроном. Двое телохранителей остались и встали рядом со мной, но смотрели не на меня, а на мужика в Володиной шлюпке. Другие готовились поднимать два тела… Им с яхты сбросили веревки и мешки.
Политик Андрей Павлович Ледовских с молодой супругой Катей поднялись на борт вслед за олигархом, со мной вежливо поздоровались. Я спросила, не требуется ли какая-то помощь, и посмотрела на Катю.
– А можно пообедать? – спросила она.
Рядом со мной мгновенно нарисовался один из финских гастарбайтеров и уточнил, куда подать обед. Ледовских сказал, что к ним в каюту. С этими словами он обнял жену, и они ушли, а я стала ждать подъема Макса Байкалова из морской пучины.
Вид у моряков, телохранителя Галтовского и попа был весьма потрепанный. Им всем досталось от Макса, который хватался за всех и чуть не утащил их за собой в пучину. Но эти все явно хорошо плавали и смогли вытащить Макса, при этом не утонув сами. Искусственное дыхание ему делать не потребовалось.
– Давайте его к вам, чтобы вы его лечили, – устало сказал мне отец Иоанн.
– У меня занята каюта, – ответила я.
– Кем?! – завизжал Макс. – Вы здесь уже успели любовника завести?!
– В моей каюте находится суррогатная мать ваших детей, – невозмутимо ответила я. – И по приказу вашего… старшего товарища она должна родить в самое ближайшее время. Ей уже сделана стимуляция. Вы хотите присутствовать при родах?
– Нет!!!
– Помогите ему, пожалуйста, дойти до его каюты, – я посмотрела на моряков и попа.
Макс положил одну руку на шею одного моряка, другую – на шею отца Иоанна, и те фактически понесли его в нужном направлении.
Тем временем на борт поднялась Ксения и уже нацелилась прыгнуть на меня с какими-то обвинениями.
– Я должна оказать первую помощь пострадавшему, – сказала я ей, пока она еще не успела открыть рот, и рванула за Максом с компанией. Лучше Макс, чем Ксения.
– Маргарита, принеси мой чемоданчик! – крикнула я на бегу.
А Ксению, как я слышала, вежливо попросили проследовать в ее каюту. Вероятно, телохранители собирались принимать привезенный Володей трофей. Но этого я уже не видела.
У Макса оказалось растяжение связок. Не смертельно, да и боль не должна была быть сильной, хотя он вел себя так, будто его резали на части живьем. По-моему, ему даже больше помогло то, что я его пожалела, как мать жалеет своего разбившего коленку ребенка, а не мои медицинские познания.
Я не могла сосредоточиться – Макс повизгивал при каждом приложении льда. То есть лед бы надо было подержать, но приходилось прикладывать и быстренько убирать. Максу все было не так и все плохо, он стонал, возмущался, причитал, орал, поэтому я даже не пыталась прочесть его мысли. И я считала, что читать в данном случае нужно не их. Да и по его поведению я без своих особых способностей могла догадаться о его мыслях в эти минуты.
После того как Макс был уложен в постель с фиксирующей повязкой и указанием не двигаться какое-то время, а моряк, помогавший Байкалову добраться до каюты, отправился за обедом несчастному, я повернулась к отцу Иоанну и спросила:
– Что случилось?
Мужчина закатил глаза, но сказать ничего не успел:
– Моя нога попала в яму! – взвизгнул Макс с постели. – Ее специально прикрыли листвой!
– Для того чтобы вы повредили ногу? – не могла удержаться от вопроса я.
Меня спас вызов по рации. Меня вызывал к себе дедушка-писатель. Что-то с Алисой? Ей же нельзя волноваться, а она сегодня явно много переживала!
– Простите, но моя помощь требуется беременной.
– Да родит она без вас! – завизжал Макс. – Может, уже и не нужно рожать!
Я опешила. Но вызов повторился.
– Тоня рожает? – уточнил теперь поп.
– Алиса. Та, которая с Семеном Марковичем.
– Идите быстрее, – сказал отец Иоанн. – Я тут дальше сам справлюсь.
Я подхватила чемоданчик и побежала к каюте Алисы и Семена Марковича. И ведь ему самому могло стать плохо с сердцем после такого стресса! А что будет, если и Тоня именно сейчас соберется рожать?
Дверь в каюту Семена Марковича была приоткрыта: меня ждали. Я вбежала внутрь и застыла на месте. Во-первых, в этой каюте было две кровати, а не одна супружеская. На одной из кроватей сидела Алиса, и по руке у нее с плеча струилась кровь. Она была ранена. Я не заметила этого ранения раньше, так как на Алисе была футболка красного цвета, и бинт, который сейчас был размотан, скрывался под рукавом. Да и Алиса не изображала из себя умирающую, как Макс Байкалов. Вероятно, кто-то на острове оказал ей первую помощь. Кто-то брал с собой аптечку. Или, скорее, у телохранителей Галтовского при себе всегда имеются индивидуальные пакеты, возможно, укомплектованные гораздо лучше, чем для простых военных.
У Алисы было пулевое ранение.
– Пулю вынули, – сообщил мне Семен Маркович.
– Кто? – спросила я, усаживаясь на кровать рядом с девушкой.
– Телохранитель Бардашевича, – опять ответил Семен Маркович вместо самой Алисы. – Он и продезинфицировал, и забинтовал. А сейчас Алиса решила душ принять. Не пойдешь же в душ с бинтом? Ну и вообще поглядеть хотела, какой шрам останется. А кровь вон как сочится. Я вас вызвал, чтобы посмотрели.
– В душ придется ходить с повязкой. Я дам непромокаемый рукав, они здесь есть. И можно же просто душем себя поливать, не смачивая рану, правда?
Я улыбнулась Алисе, останавливая кровь. Вообще-то баба Лида научила меня это делать совсем не так, как положено дипломированному врачу. Но я не хотела сейчас демонстрировать подобные знания. Да и кровотечение было не таким уж сильным.
Рану можно заговорить, нашептывая над ней заговор. Я очень хорошо запомнила, что в таком случае лицо заговаривающего (а не рана и не лицо того, кому заговаривают) должно быть обращено на восток. Вообще при чтении всех светлых заговоров – то есть от болезней, свадебных, хозяйственных – лицо читающего заговор должно быть обращено на восток. Если вы читаете его, стоя лицом на запад, то вместо лечения состояние больного может ухудшиться. Темные заговоры, наоборот, читаются, стоя лицом на запад.
А если говорить о лечении народными средствами, то для того, чтобы остановить кровь и ускорить заживление раны, прекрасно подходит тысячелистник. Но где мне было взять тысячелистник в тропиках? Правда, дома он у меня остался – я же привезла с малой родины все запасы бабы Лиды и почти ничего не взяла с собой в круиз. Мне они еще понадобятся по возвращении, а ей уже не понадобятся никогда… Как жаль, что я так поздно познакомилась с бабой Лидой! Как жаль, что моя прабабка умерла до моего рождения!
Свежую траву тысячелистника вместе с цветами нужно хорошо промыть под краном холодной водой, потом пропустить через мясорубку, и эту массу прикладывать к любым ранам – можно к кровоточащим, можно к плохо заживающим. Если вы поранились зимой, то подойдут и сухие листья. Только их нужно вначале обварить кипятком и размочить в теплой воде. Кровоточащие и гноящиеся раны обмывают настоем травы тысячелистника (1 часть) и ромашки (3 части). Их можно купить в аптеке.
Пока я занималась раной Алисы (так, как меня учили в институте), дедушка-писатель держал ее руки в своих и пытался развеселить – говорил, что пирсинг у нее есть, татуировки есть, теперь будет еще и «шраминг» или «скаринг», или как там это называется у современной молодежи, которая специально портит свои тела модными шрамами. А у Алисы свой, полученный, можно сказать, в боевых условиях. Девушка молчала. Я пояснила писателю, что нанесение на тело художественных рубцов и шрамов называется шрамирование или скарификация.
– Что было на острове? – спросила я.
– А кто нам скажет-то? – посмотрел на меня Семен Маркович.
– Вдруг стрелять начали, – сообщила Алиса. – В меня попали, я упала и лежала. Потом мимо меня этот мужик пробегал, который все время с Бардашевичем, увидел меня, остановился, спросил: «Жива?» Ну, я сказала, что жива. Он пакет достал из кармана, пуля даже видна была… В общем, он ее вытащил, мне что-то вколол, забинтовал и сказал, чтобы ползла к шлюпкам, а на яхте вы мне поможете. Ну, я и поползла, потом смотрю: никого нет, я встала и побежала, а тут – Сеня голый…
– Я был не голый, а в трусах! – напомнил Семен Маркович, который теперь был в брюках и рубашке с коротким рукавом. И у него еще нос успел обгореть.
– Вы видели, кто стрелял? – спросила я.
Алиса покачала головой.
– Никого не видела вообще. Ни с оружием, ни без.
– А остальные где находились?
– Понятия не имею. Зачем мне остальные?
– Вы одна ходили?!
Алиса пожала плечами.
– Алисочка вообще всегда любила одиночество, с самого детства, – сообщил Семен Маркович.
– Я не люблю, когда мне выносят мозги! А мне их всегда все выносили, кроме тебя, Сеня! Для всех я всегда была не такая!
– Но вообще-то, Алисочка, ты тоже доставила немало беспокойств маме и бабушке… – робко заметил Семен Маркович.
– А чтоб не воспитывали меня! Воспитательницы! Одна все время лечится от всех болезней, а вторая мужа ищет. А энергию, оставшуюся от лечения и поисков, направляли на меня! Как бабушке скажут врачи, что она еще сто лет проживет, а мамашу очередной мужик бросит, так они на меня как тигрицы бросались!
– А почему вы говорите в прошедшем времени?
– Мамаша в Америке, уехала работать по контракту, но на самом деле теперь там мужа ищет. Конечно, пытается по скайпу меня вразумить, но я с ней отказываюсь разговаривать. Даже из дома сбегать не надо. А на бабушку очень коллекция половых членов подействовала. До сих пор молчит.
– Какая коллекция? – я с трудом сдерживала смех.
– Фотографическая, – пояснил Семен Маркович. – У бабушки на самом деле случился микроинсульт, когда она увидела, чем Алисочка украсила стены. Хорошо, что как раз в тот момент в доме находился врач. Он был приглашен к бабушке на дом и сидел у одра, а потом вместе с воскресшей после лечения бабушкой вышел в гостиную попить чаю. А Алисочка к тому времени как раз украсила стены… И бабушку, и врача увезли в больницу.
– А врача почему? – поинтересовалась я. – Тоже инсульт? Или инфаркт?
– Он попытался подхватить падающую в обморок бабушку, а она весит за сто килограммов…
История каждой семьи, конечно, уникальна, и мне было интересно послушать про Алисину, но сейчас меня в первую очередь волновало другое.
Однако ни Семен Маркович, ни Алиса не могли сказать, что произошло на острове. У Алисы болела рука, но она была счастлива, что Семен Маркович прибежал, то есть приплыл ее спасать. Семена Марковича в первую очередь интересовала Алиса. А она, как я заверила его, жить будет, да и ранение в руку не должно повлиять на ребеночка в животе. Не стала я объяснять, что любой стресс во время беременности может повлиять. Зачем зря людей беспокоить? Хотя теперь есть теория о том, что в жизни как раз будет тяжелее ребенку, мать которого во время беременности не испытывала никаких стрессов, а тот, чья испытывала, будет легче приспосабливаться ко всему. И ведь на самом деле дети, рожденные, например, во время ленинградской блокады, когда матери недоедали, спасались от регулярных бомбежек, вообще находились в состоянии постоянного стресса, родились на удивление крепкими и здоровыми. И в войну люди не знали, что такое простуда, аллергия. Все это отошло куда-то на второй план. Точно известно, что в состоянии стресса организм мобилизует свои резервы. Но все-таки, наверное, все хорошо в меру.
– Но мы слышали, что Бардашевича украли, – сообщил Семен Маркович. – Это народ обсуждал.
– То есть как украли? – моргнула я.
Семен Маркович развел руками.
– И мужика на обратном пути с нами не было – того, который мне пулю вытаскивал, – добавила Алиса. – Значит, их вдвоем украли.
– И полагаю, что это не было запланировано дражайшим Романом Борисовичем, – хихикнул дедушка-писатель и мне подмигнул. – Вот и сюжет для моего следующего романа.
«Раз про роман заговорил, значит, с ним все в порядке», – подумала я.
Назад: Глава 22
Дальше: Глава 24