Глава 6
– Как она?
– Спит. Как думаешь, с ней все будет нормально? Только не обманывай меня, ладно?
– Я никогда не обманываю… по крайней мере своих. И уж точно не буду обманывать тебя ради того, чтобы успокоить твою совесть. Я влила ей укрепляющее и снотворное, теперь нужно дождаться, когда проснется. Вот тогда все будет ясно – останутся у нее способности к магии или нет.
– Да мне плевать, останется магия у нее или нет! Я хочу, чтобы она просто… жила! Жила, и все!
– Тише ты… Вопишь, будто тебя режут… будет она жить. Это я тебе гарантирую. Но…
– Что «но»? Что?!
– Говорю тебе – успокойся! Не все так просто. Для нее потеря магии равносильна уродству. Представь, что тебе отрезали ноги… боги, не допустите! Так вот, представь, ты помнишь, как ходил, но не можешь этого делать. Можешь себе представить? С трудом, да? Так вот, для нее магия – как ноги. Она с детства, с рождения – волшебница. И вот она теряет способность общаться с Быстриком, с растениями, не может наколдовать самое простое заклинание – как Анара это воспримет? То-то же… бедная девочка…
Молчание. Долгое-долгое… тихо… только жужжит муха, которую поднял в воздух свет масляного фонаря, люди не дали ей поспать. Впрочем, скоро рассвет, за окном уже сереет, где-то далеко заржала лошадь и загремела повозка, которую эта самая лошадь тянет.
Храпит в своей комнате Даран, свалившийся как сноп, стоило всей компании войти в дом. Он уснул прямо за столом, положив голову на руки. При всей его боевитости Даран всего лишь мальчишка двенадцати лет от роду, потому запас сил совсем не как у взрослого.
Да и взрослым досталось – устали. Легана будто посерела, татуировки, ранее четкие, ясные, поблекли на темной коже, будто выцветшей после сегодняшней ночи.
Только Устама бодра, будто и не бегала вместе со всеми по темным улицам города и не тащила на себе Анару, потерявшую сознание от усталости. Легана отослала кухарку спать, приказав отдыхать, а утром как следует всех накормить. Теперь Устама похрапывает у себя в комнате, но Легана и Илар знают – кухарка встанет с первыми лучами солнца, как всегда бодрая, веселая, добродушная.
Когда Илар благодарил ее за помощь, Устама даже прослезилась, а вытерев глаза чистейшим выстиранным платочком, заявила, что за хозяином пойдет куда угодно и никто не посмеет его обидеть. И его Анарочку.
Илар сам чуть не прослезился – за что ему такое доверие? Вроде ничего такого не сделал, просто отнесся к Устаме по-человечески… Как мало надо человеку для счастья – всего лишь, чтобы его любили, ценили, не обижали…
– Тебе трудно без магии? Прости, что спрашиваю… я недавно стал колдуном и до сих пор не могу к этому привыкнуть. Мне кажется, что все происходит не со мной, что это сон, что скоро я проснусь в своем доме и мама спросит, буду я завтракать или нет… не знаю, что было бы со мной, лишись я магии… я ведь больше ничего не умею!
– Трудно… – Легана как-то сразу постарела, и перед Иларом сидела уже не чернокожая воительница, которая смогла испугать два десятка бойцов, а старушка с морщинами, как-то сразу избороздившими осунувшееся от усталости лицо. – Я тогда хотела убить себя, остановить сердце, но потом решила, что все произошедшее неспроста. И то, что я не смогла проснуться и дать отпор врагам, лишившим меня магии, тоже неспроста. Ведь для чего-то это было нужно богам! Теперь я знаю, для чего все было сделано. Но от этого мне не легче. Ладно. Хватит обо мне. Давай-ка поговорим о том, что нам предстоит, чего ожидать после сегодняшней ночи. Дела у нас плоховаты, я тебе точно это предсказываю. Будет большой скандал, станут искать тех, кто воспользовался древним колдовством и устроил посреди города бойню – уверена, погибло немало людей. Если нам сопутствует удача, погиб и хозяин поместья, но… почему-то я уверена, что он жив. Такие твари живучи, они подставляют под удар подчиненных, а сами всегда остаются в стороне, и самое интересное – в неудачах обвиняют именно тех, кого предали, кто погиб, исполняя их глупые приказы.
– Ты как видишь развитие ситуации? Чего нам ждать? – Илар приложил ладони к лицу и начал тереть щеки, глаза. На него накатывала сонная дурнота, ему этой ночью тоже досталось немало. И колдовал, и бегал, и волновался за близких. Теперь нервы начало отпускать, и наваливается сон, захватывая мозг ватными теплыми лапами. Но прежде чем лечь спать, нужно все продумать: что делать, как жить.
– Если жив заказчик, он не решится на прямое нападение. Он должен быть напуган. Куда он обратится? Правильно, к императору и в Орден. А может, и сразу в суд. Да, скорее всего – сразу в суд. Напишет жалобу, что ты использовал против него запрещенное законом заклинание, применив его в самом центре города и убив множество народа. И что он совсем ни при чем, родовитый дворянин, на которого безродный преступный маг совершил вероломное покушение, взяв деньги и не выполнив условия сделки.
– Не сможет! Вексель-то фальшивый! Я первый на него подам в суд! Он нарушил условия сделки, а не я!
– Ох, милый мой… суд – это не для простых людей. И даже не для магов, если у них нет родового герба. Понимаешь, какая штука… – Легана задумалась на полминуты и, когда Илар уже решил, что она не будет говорить, продолжила: – В суде сидят те же дворяне, для которых ты ничтожество, безродное ничтожество. Твое слово против слова родовитого дворянина не значит совсем ничего! Тебя признают виновным и… сожгут. Какая судьба ждет нас – сказать трудно. Могут в рабство взять, как пособников преступного мага, а в худшем случае – будем жариться на веселом огне вместе с тобой, у одного столба. И если палачи будут милостивы – раздуют огонь посильнее, чтобы мы скорее умерли и долго не мучились. Вот так… Вопросы есть?
– Может, в бега? – Илар побледнел и закусил губу. – Деньги у нас есть, продержимся! Буду играть на далире, петь, как раньше. Заработаем!
– Ты наивен. – Легана грустно усмехнулась и тяжело вздохнула. – Найти тебя проще простого. Разослать гонцов в разные стороны по возможному пути бегства, и все. Наша веселая компания настолько отличается от остальных людей, что найти нас по описанию ничего не стоит. Понимаешь? Бежать нельзя. Нужно бороться здесь!
– Как? Как бороться? – Голос Илара дрогнул, но юноша быстро взял себя в руки. – Боги, пусть этот гад сдохнет! Пусть его не будет на свете!
– На богов надеяться, конечно, стоит, но лучше рассчитывать на себя, – усмехнулась Легана. – Вот что, малыш, пойдем-ка поспим хотя бы пару часов. Отойдем от ночной беготни хотя бы немного, а потом будем думать снова. Пока что ничего дельного в голову не приходит. Пойдем, пойдем, нужно отдохнуть. Чую, у нас будет веселенький денек.
Легана встала, щелкнув суставами, и побрела из комнаты, стараясь держаться прямо, как и положено непобедимой Черной Кукунзе. Чувствовала она сейчас себя дохлой кукунзой, но показывать свою слабость не собиралась – даже своим.
* * *
– Илар, вставай! Илар! Илар, поднимайся, беда!
Голос Леганы прорвался сквозь сладкие грезы: Илару снилось, что он с Анарой купается в реке, а вода прохладная, но не ледяная, а кожа жены гладкая, упругая, теплая… Они плещутся в волнах, распугивая стаи рыбешек, собравшихся под ногами, светит солнце, поют птички, счастье и покой вокруг, ни горестей, ни печалей – только радость и любовь! И тут на тебе! Голос шаманки, резкий, как удар меча по доспехам: «Вставай!» – «Ну не хочу я вставать, и все тут! Отказываюсь!»
– Да вставай же!
Ледяная вода брызнула за шиворот, колдун встрепенулся, поднял заспанное, опухшее со сна лицо и, недоумевающе хлопая глазами, спросил, не понимая, что происходит:
– Ты чего? С ума сошла! Мокро же! Холодно!
– Мокро ему! – рявкнула Легана. – Вставай скорее! У ворот взвод стражи – тебя требуют! Сказали – если не выйдешь, будут штурмовать дом!
– Взвод? Какой взвод?! Ах взвод… ага, ага… щасс… – Илар вскинулся с постели, натянул чистые штаны и рубаху, которые уже приготовила расторопная Устама, пригладил пятерней волосы, слипшиеся от пыли и пота, – вчера так и не успел помыться! И вцепился в Асмунг, чтобы успеть впитать заклинания. Как ни странно, ему удалось зарядить память десятком заклинаний до тех пор, пока в ворота не стали стучать так, что было понятно – еще немного, и начнется полноценный штурм дома. То есть просто вынесут двери и окна, влезут в дом и повяжут прямо на месте. Нужно идти!
Схватил Асмунг, сунул в вещмешок и быстрым шагом пошел к воротам. Догнала Устама, сунула в руку два пирожка. От одного Илар откусил чуть ли не половину (слава богам – не горячий, а то бы весь рот спалил!), второй кинул в котомку к Асмунгу, завернутому в кусок ткани.
Калитка сотрясалась от могучих ударов, едва не слетая с петель, и, когда Илар ее открыл, едва не ударила по носу. Отступил на шаг назад, пропуская тех, кто так активно желал увидеть хозяина дома, и оказался в окружении десятка стражников, вооруженных копьями с длинными мечевидными наконечниками, а еще – мечами, кинжалами и другими всевозможными приспособлениями для убийства и разрушения.
Стражники выглядели очень злыми – это и понятно, кому охота спозаранок таскаться по разным там колдунам, других дел как будто нет! Но при всем при этом Илар физически чувствовал опаску, страх, исходившие от фигур, закованных в блестящую броню. Они его боялись!
Впрочем, как подумалось Илару, и немудрено. После того, что случилось возле поместья заказчика, стражники считают его кем-то вроде демона. Это видно и по тому, как солдаты обнажили оружие, ожидая немедленной атаки, – двое направили на Илара заряженные арбалеты, остальные держали в руках готовые к бою мечи.
– Нам нужен хозяин дома, черный колдун по имени Илар! – вперед выступил высокий человек со знаком уснара на плече. – Вы черный колдун Илар?
– Я, – кивнул Илар. – Кто вы? И чего от меня хотите?
– Я офицер стражи Эдвуд. У меня предписание городского судьи о вашем аресте. Предлагаю пройти с нами без шума и применения колдовства. В противном случае я буду вынужден отдать приказ стрелять! Вы готовы пройти с нами?
– Уснар, прошу дать мне пять минут, я отдам распоряжения по домашнему хозяйству, потом пойду с вами. Хорошо?
– Хорошо, – облегченно вздохнул стражник, видимо ожидая худшего, – десять минут. Мы ждем.
Илар под шепот стражников: «Какой молодой! Что, вправду черный колдун?» – «Заткнись! Ты видел, что он натворил на Малой площади? Там сейчас сотня человек корчует эти дьявольские деревья! И на каждом нанизано по человеку!» – прошел в дом, где его ждали Легана и Даран. Переговорил с ними коротко, по делу, прошел туда, где положили жену. Встал над ней, глядя в бледное лицо, и замер на минуту, закусив губу и скривившись, как от боли…
Анара так до сих пор и не пришла в себя… она лежала в комнате для гостей, безмолвная, бесчувственная, как статуя, и только легкое, почти неуловимое дыхание показывало, что девушка жива. Илар прикоснулся ко лбу жены – кожа была холодной, сухой и почему-то напомнила ему кожу мумии, которую он оживил этой ночью. От такого сравнения Илара передернуло, он мотнул головой, отгоняя дурацкие мысли, и, повернувшись, зашагал из комнаты навстречу неприятностям, ожидавшим его в облике десятка терявших терпение городских стражников.
* * *
Когда-то парни из их дворовой компании рассказывали ему о темницах: грязь, крысы, насекомые, пьяные, звероподобные тюремщики, вытаскивающие заключенных из камеры только для того, чтобы избить или изнасиловать. Вначале избить, потом изнасиловать. Или вначале изнасиловать, потом избить? Когда обсуждали этот вопрос с Юздаром и Амросием, сошлись на том, что это дело вкуса.
Страшнее всего мерзкие заключенные, грязь из грязи земли, негодяи, избивающие своих братьев по несчастью и тоже домогающиеся их тела. Почему-то все обсуждения темниц и несчастий всегда сводились к домогательствам, и никому не приходило в голову, что попавшим в имперские застенки совсем не до любовных утех, особенно с лицами своего пола, покрытыми грязью и вшами.
Илар был готов к защите своей чести – заклинания лежали в памяти, как стрелы с бронебойными наконечниками, и он для себя решил, что так просто не сдастся, – зубами грызть будет, но не допустит до своего нежного тела ни одного супостата!
Действительность оказалась гораздо скучнее и безопаснее, если можно так выразиться узнику одиночной камеры. Неизвестно, как в имперских темницах содержались другие заключенные, но Илара поместили не в общую, а в отдельную камеру, маленькую клетушку, в которой стоял деревянный топчан, наглухо прикрученный к стене и полу (Илар попробовал его сдвинуть!).
Доски топчана за долгие годы были отполированы боками множества узников и поблескивали в свете масляного фонаря, висевшего в коридоре перед толстенной решеткой, служащей стеной камеры. Кроме топчана, из удобств, положенных заключенному, стоял здоровенный горшок, накрытый крышкой, и… больше ничего. Каменный пол, топчан, горшок и заключенный, сумрачно думающий о превратностях жизни и о том, как ему не повезло родиться в этом мире.
Почему он не родился принцем? Почему его родители всего лишь пекари, а не особы императорской крови? Печально. Кому-то – все, а кому-то – коричневый горшок с рассохшейся деревянной крышкой. Из горшка почти не воняло, он был чист и сух, потому Илар сделал заключение, что камеру давно не занимал ни один узник – как и остальные камеры в этой темнице.
После часа лежания на досках Илар пришел к выводу, что он особо злостный преступник и его держат в камере для важных заключенных, нанесших особый вред государству и его самым родовитым подданным. А еще ему очень было жалко себя и Анару, которая, проснувшись, не увидит мужа подле себя, расстроится и… неизвестно, что она сделает. Вдруг возьмет и снова вырастит лес – теперь уже в здании суда? И тогда ее точно повяжут и точно казнят. Никто не может безнаказанно бороться с государством в одиночку – оно всегда сильнее, будь ты даже эпический колдун.
Грела мысль, что Илар все-таки успел загрузить в память заклинания. В случае совсем уж неблагоприятного исхода дела он успеет отомстить – выпустить на этих гадов жиздра. Вот тогда попляшут нарушители договоров! Если дадут выпустить, конечно… но… неужели они не озаботились тем, чтобы защитить ту же темницу от злой воли могущественного черного колдуна? И защитить суд?
От мысли о своей «могущественности» потеплело на душе. И тут же настроение снова упало, еще ниже, чем прежде, – если у врагов есть защита от магии, Илар совершенно беззащитен. Не умеет он, как эпические герои, махать мечом, не может ударом кулака сломать кому-то шею. Не то что его отец, славящийся буйной силой! Без магии Илар пустое место, никто! Как ни печально… Увы, увы…
В коридоре послышались шаги. Илар сел, свесил ноги с топчана и всмотрелся в того, кто открыл дверь. Охранник не был пьяным звероподобным типом – обычный мужчина лет пятидесяти со спокойным лицом, чисто выбритым, даже приятным на вид, – обычный отец семейства, зарабатывающий как умеет: например, охраняет особо опасных узников. О профессии в одеянии стража напоминал меч в потертых ножнах, висящий на поясе, кольчуга, начищенная до блеска, да связка ключей, неизменный атрибут тюремщиков и заведующих купеческими складами. Тюремщик и был похож на обычного заведующего складом, обыденный, как сапог.
– Если хочешь – оправляйся, – доброжелательно предложил тюремщик. – Сейчас тебя в суд поведут. Негоже, если тебе начнут приговор читать, а ты обделаешься.
– Что это я обделаюсь-то? – оторопело спросил Илар, чувствуя, как у него холодеет в груди.
– Да бывает, – равнодушно пожал плечами тюремщик. – Как объявят смертный приговор, так и обделываются. Обычное дело! А потом нам выговор – почему привели такого засранца! А мы при чем? Я, что ли, из него дерьмо выжимал? Давай-ка оправляйся, а то наверху уже конвой ждет.
Илар секунду подумал, потом пошел к горшку и с облегчением опорожнился, – его организм, вероятно от ужаса, который испытал юноша при словах стражника о смертном приговоре, поспешил избавиться от всего лишнего.
– А с чего ты взял, что будет смертный приговор? – спросил Илар, затягивая завязки штанов. – С какой стати-то?
– Ну а как же? – искренне удивился тюремщик. – Обязательно смертный! Ты черный колдун, тебя обязательно надо сжечь! От вас одна смута и томленье духа. Мой папаша всегда говорил, да примут боги его душу: «Эстор, мальчик мой, никогда не верь черным колдунам! Они только и ждут, чтобы учинить пакость хорошим людям!» Папаша был пьянью, но иногда выдавал такие умные речи – все в трактире диву давались. Ну все, готов? Почему такой приговор? Я уж точно знаю – те, кто идут в суд из этой темницы, все только смертный приговор получают. Помню, сидел тут один купчик, партнера порешил своего, а потом еще и набросился на стражников, когда пришли его забирать. Так вот он тоже не верил до тех пор, пока его голова не прыгнула в корзину!
– Умеешь ты утешить! – стараясь, чтобы его голос не дрожал, буркнул Илар. – Скажи, а тебе самому не снятся те, кого ты отправлял на смерть? Душа-то не болит?
– А чего такого?! – снова искренне удивился стражник. – Я же тебя не казню! Я-то при чем? Я всего-то открываю камеры, смотрю, чтобы узникам было удобно, горшок был, раз в день суп и кусок лепешки. Все свежее, вкусное! У нас гадостью не кормят, казна покупает еду в соседнем трактире. Я за все время, что тут служу, ни разу из супа узника мяса не вытащил! Ничего у заключенного не забрал! У каждого своя судьба, паренек. Что боги назначат, то и будет. Может, в следующем рождении я буду на твоем месте, кто знает?
– Ты из манипейцев? – заинтересовался Илар. – Веришь в перерождения?
– Ну а что такого? – пожал плечами стражник, поднимая с пола фонарь, который поставил туда, пока разговаривал. – Это не противоречит вере в Создателя, не запрещено! Почему бы и не верить в перерождения? Ведь легче жить, когда ты знаешь, что в другой жизни, переродившись, ты будешь уже не нищим крестьянином, а богатым господином – если будешь себя правильно вести. А еще – умирать легче. Вот верил бы ты в перерождения, шел бы сейчас на смерть легко, с песнями – вдруг в следующей жизни ты станешь принцем? Как игра в кости – не знаешь, что тебе выпадет!
– Клал я на такую игру, – мрачно заявил Илар, выходя в коридор. – Котомку мою куда дели? Там магическая книга!
– Сдал ее в казну. Наверное, у судьи теперь – ты ведь по этой книжке колдовал, когда пакостил людям? Значит, она орудие преступления! Суд будет ее читать! Кстати, не вздумай колдовать – во-первых, все тюремщики носят амулеты от магии, во-вторых, как только ты начнешь волшбу – тебе вышибут мозги. С вами, колдунами, глаз да глаз нужен! Только не уследи – вы сразу пакостить!
– Да не пакостил я никому! – вдруг взъярился Илар. – И вообще, про черных колдунов все брехня! Напридумывали все!
– Ладно, судье будешь доказывать, что брехня, а что нет! Шагай давай! Вон уже уснар заглядывает! Поторапливайся, ну что ты как сопля тянешься!
* * *
– Встань, преступник! – Судья был важен, толст, обливался потом, пахло от него жуткой смесью сладких благовоний и кислятиной – все в равных частях. Запах был такой силы, что шибал в нос за десять шагов. Илара поставили перед судьей, сковав руки «преступника» стальными браслетами, прикрепив их цепью к кольцу, торчащему из каменного пола. Таких колец было много, суд за раз мог пропустить через свою «мясорубку» несколько десятков человек.
Позади скамьи для зрителей, желающих посмотреть на тех, кто опустился ниже низкого. Приятно ведь знать, что ты еще не совсем пропащий, хотя едва сводишь концы с концами, что есть люди гораздо ниже статусом и ты возвышаешься над ними, как Великая гора Ердунского хребта, самая высокая гора этого мира.
Впрочем, сегодня в зале находились лишь охранники да истец со своими помощниками – семь человек охранников и крючкотворов, защищающих тело и кошелек потомственного дворянина от финансовых и физических нападений.
Истец был хмур и, когда поворачивался к Илару, в его взгляде сверкала настоящая, не замутненная разумом злоба.
Судья внимательно осмотрел подсудимого, глядевшего куда-то поверх голов, и раздраженно спросил, брюзгливо скривив губы:
– Вы уверены, что это тот самый колдун? Недомерок какой! Что-то не верится, что такое ничтожество могло устроить подобный переполох. Ну да ладно. Кто представляет истца?
– Я, господин судья! – Небольшой человечек с забавными усиками, торчащими вверх, как усы насекомого, выскочил вперед и встал в горделивую позу, выпятив пухлую грудь, украшенную цепочкой с квадратной бляхой члена гильдии законников.
Илар однажды в жизни видел вблизи законника, когда тот приезжал в его родной город по поводу конфискации дома в пользу государства у лесопромышленника малой руки – тот запил и задолжал налогов на такую сумму, что империя тут же наложила арест на его имущество, выбросив семью пьяницы из дому, не дав забрать даже теплой одежды. Илару запомнились плач детей, женские рыдания и крики, когда этого лесопромышленника уводили под руки дюжие стражники. А еще запомнился человек в темной одежде форменного покроя с такой же бляхой на цепочке. Это был государственный законник, следивший за соблюдением всех необходимых процедур. Ему было скучно, и он зевал, прикрывая рот рукой, чтобы не влетели демоны. По мнению Илара, демоны давно сидели у законника внутри, потому что только демон мог так спокойно сносить страдания людей, относиться к ним с равнодушием придорожного камня.
Сегодняшний законник работал по патенту, на себя, но был обязан состоять в гильдии, как и все те, кто получал патент. Для Илара, например, гильдией служил Орден.
– Жанкорд, опять ты! – сморщился судья. – Ты мне скоро сниться будешь! Я тебя чаще вижу, чем свою жену! Докладывай о преступлениях этого негодяя, что он там натворил? Мне уже кое-что рассказали, да я и сам видел, проезжал мимо. Неужели его рук дело?
– Его, господин судья, его рук дело! – довольно кивнул законник и, оглянувшись на Илара, начал чуть ли не речитативом сообщать о страшных преступлениях против уважаемого дворянина, господина…
Имя Илар не расслышал – на него накатило такое отчаяние, что в ушах зазвенело, а мир закрутился вокруг него, будто деревянный волчок, раскрашенный цветными картинками.
Внезапно его затошнило. Илар изрыгнул из себя остатки пирожка, съеденного некоторое время назад. Когда мир пришел в обычное состояние и перестал вертеться, Илар обнаружил себя на полу, рядом с вонючей лужей, и первое, о чем подумал, – хорошо, что тюремщик предупредил о возможных последствиях посещения суда. Правда, до приговора еще не добрались, так что основное еще впереди…
– Облейте его водой! – приказал судья, прижимая к носу надушенный кружевной платок. – Ну что за день сегодня?! Еще и этого дела ко всему прочему не хватало! Да оставьте его, пусть валяется. Жанкорд, ты закончил?
– Уже заканчиваю, господин судья, – заторопился законник. – Итак: оный колдун воспользовался доверчивостью моего клиента и, воскресив мать господина, надругался над ее телом с целью исполнить один из своих мрачных колдовских обрядов, призывающих демонов Преисподней! Оные демоны явились, убили нескольких слуг господина, а потом, чтобы оные демоны могли убежать, колдун воздвиг на площади страшный магический лес, проткнувший своими пиками десять стражников господина! Затем оный колдун пошел домой и лег спать, уверенный в своей безнаказанности!
– Да что ты заладил: оный, оный, оный! – ворчливо буркнул судья. – Вы, законники, совсем отвыкли от человеческого языка! Я ничего не понял – как это он надругался над телом? Он что, совершил с ней совокупление? С трупом? Я, конечно, слышал о разных колдовских обрядах, но такой гадости еще не слыхивал! Эй, преступник, ты что, изнасиловал труп матери этого уважаемого господина?
– Нет, господин судья, он совершил с ней другой обряд! – Законник оглянулся на красного от злости сердитого клиента. – Он отрубил ей руки и ноги и оживил ее!
– Так вначале отрубил, а потом оживил, или оживил, потом отрубил? Точно не насиловал труп? – Судью так заинтересовало известие о надругательстве, что он сменил кислое, сонное выражение лица на другое, более подобающее представителю городского суда. Глаза толстяка блестели, щеки раскраснелись! Будет что рассказать супруге и чем поделиться с приятелями на пирушке по вечерней прохладе.
– Нет, господин судья, не насиловал! – Законник едва не добавил «увы», глянул на черного, как туча, клиента и прикусил язык – чуть не ляпнул непотребную шутку! С этим типом нужно быть поосторожнее. Деньги сулит большие, но вместо денег можно получить и стрелу в затылок. Всякое бывает…
– Тогда зачем он оживлял уважаемую мать заказчика? – поскучнел судья. – Какой смысл в этом вызывании демонов? Я вообще не понимаю – какое отношение этот колдун имеет к твоему клиенту? Как они оказались вместе?
– Мой клиент связался с колдуном, чтобы тот изготовил ему амулет, отгоняющий демонов. Колдун усыпил уважаемого господина, прокрался в усыпальницу его матери и совершил обряд!
– Бред какой-то… – вздохнул судья, утирая лысину потемневшим от пота платком. – Ну на кой демон ему таким сложным путем убивать твоего клиента, если можно было просто прирезать его заснувшего?
– Это может сказать только колдун! – без запинки отбарабанил законник. – Колдунов мысли неисповедимы, они действуют по своим, непонятным людям законам, не подчиняющимся обычному разумению праведного человека! Ненормальные, господин судья!
– Верю. Меня окружают одни ненормальные. И дураки. Голова болит, – пожаловался судья куда-то в пустоту. – Как мне все надоело! Вот что – доказательства есть? Свидетели?
– Есть! Вот показания свидетелей преступления, слуг господина! Они записаны с их слов, заверены стряпчим и мной! Все то, что я сказал, истинно! Разрешите подать показания господину судье?
– Подавай, – выдохнул судья и, когда законник плюхнул на стол пачку желтоватой бумаги, обреченно вздохнул: – Это часа на два читать, не меньше… смерти моей хотите! Ну почему, почему ты не совершил преступление осенью, когда прохладно, когда ветерок с гор остужает этот проклятый город? У-у… мерзкий чернокнижник! Сжечь тебя, и народ спасибо скажет!
– Господин судья, мы просим отдать колдуна нам, – вмешался «потерпевший». – Мы сами учиним ему казнь! И он отработает на меня, покроет ущерб!
– Чем он покроет? Заблеванными штанами, что ли? – сморщился судья. – Не положено отдавать преступника на расправу потерпевшему. Есть закон, и по нему казнь находится в ведении империи! Если каждый будет сам казнить государственных преступников – это что начнется? Безобразие, бунт! Думайте, что говорите!
– Господин судья! – вкрадчиво сказал законник, подходя к судье и протягивая ему записку. – Вот тут изложены основные аргументы за передачу преступника моему господину! Прошу посмотреть!
Судья бегло взглянул на записку, где были начертаны несколько цифр, поднял брови и уставился на Илара, задумчиво кусая губу. Помолчал, потом изрек добрым, бархатным голосом:
– Ну что же… учитывая вышеизложенное, считаю, что можно сделать некоторое исключение и передать преступника в рабство этому господину сроком… на пять лет. Да, на пять лет. Взяв обязательство казнить этого черного колдуна не позже пяти лет со времени вступления приговора в законную силу. Имущество колдуна – дом и все, что в нем находится, включая лошадей и рабов, конфискуется в пользу казны, в уплату за совершение правосудия. Орудия казни – дрова, бревно, жидкость для поливания дров потерпевший будет обязан оплатить за свой счет. Преступник, тебе есть что сказать в последнем слове?
– Есть! – прохрипел Илар, сплюнул горькую слюну и произвел заклинание огненного жиздра.
Заклинание вылетело легко, даже не потребовалось пассов и слов. Видимо, чувства Илара так обострились, способности так усилились от волнения, что долгих выкриков и завываний не понадобилось.
Ррраз! – и полетело заклинание, рвущее перегородки между мирами, проделывающее дыру в мироздании. Заклинание то ли одиннадцатого круга, то ли двенадцатого…
Илар не знал, отразят амулеты это заклинание или нет, он почти впал в отчаянье. Однако обычная магическая защита устанавливалась колдунами восьмого, максимум десятого круга. Маги одиннадцатого и двенадцатого рангов, да и безранговые, высшие колдуны, никогда не ставят защиту для государственных учреждений. Они работают только на себя. Почему? Ну, как-то повелось так. Никто не знает, почему. Но представители высших рангов никогда не устанавливают защиту на суды, управы, другие государственные учреждения. Только на императора и его семью.
Возможно, в этом и заключается смысл, если порассуждать в таком направлении, – никто не может быть под защитой более высокой, чем император и его семья, и никто не может быть защищен от императорских магов, если придется бить этой самой магией по тем, кто вышел из-под контроля государства.
За время существования империи всякое бывало – бунты, гражданские войны, пока не наступило время благоденствия. И теперь не помнили, кто и почему установил такие правила.
И вот еще что – высшие колдуны НИКОГДА не попадали под суд. Никогда! Вернее, – под обычный суд. Правило негласное, но выполнявшееся всегда, – кстати сказать, судья о нем знал, но некоторая сумма, переданная ему законником потерпевшего перед началом заседания, позволила появиться пробелу в его памяти.
Вообще-то он ничем не рисковал – во-первых, где на юнце написано, что он высший колдун? А во-вторых, где в законе написано, что высшего колдуна нельзя судить? Если провести суд быстро, а потом казнить – поздно будет что-то делать.
Наказание за нарушение неписаного закона? Какое наказание? Судья в родстве с главным советником императора, кроме того, в нем самом толика императорской крови, он кто-то вроде дальнего кузена его императорского величества.
Безродный колдун – кому он нужен? Ну, сожгли по ошибке, и что? Орден за него вступится? Не будет Орден воевать с судьей за какого-то юнца, принятого в члены Ордена несколько дней назад. Судья-то уже навел справки! Несмотря на сонный вид и толстую физиономию, наводящую на мысль о хронической глупости этого человека, ум судьи был изворотливым, хитрым, быстрым, как змея-птицелов, подстерегающая свою жертву на ветке дерева, притворившись сухим сучком. Хочет заказчик получить этого парня в виде раба? Пусть! Значит, заказчик дурак! Ведь Орден через некоторое время может и вступиться за черного колдуна.
В общем, все сложно и все просто. Взять деньги за правильный приговор, а там пускай разбираются. Деньги всегда нужны – иначе зачем идти на эту должность? Даже сравнительно небольшие деньги, как сейчас, – все равно хорошо. У того, кто отказывается от малых денег, часто не бывает и больших. Закон такой. Закон мироздания.
Амулеты защиты затрещали, разряжаясь, блокируя заклинание высшего порядка. Они были подготовлены магом десятого ранга, добротно подготовлены, запитаны заклинанием до самого основания – амулетами здесь служили лепные украшения, похожие на головы птиц. По легенде, у бога правосудия была хищная птица со стальным клювом, раздирающая преступников. Вот и украсили весь зал фигурками птиц и орнаментом, похожим на клювастые головы.
Эти амулеты были сделаны из твердого черного дерева и, когда какое-то заклинание покидало память мага на расстоянии десяти шагов от них, включались в работу, гася, нейтрализуя волшбу, была ли она боевой или служила лишь для закрепления печати.
Два амулета сразу сгорели – в буквальном смысле. Вспыхнули, как свечи, запылали, распространяя вонь пропитки. Через секунду разлетелись два других – будто по ним врезали топором. Остальные просто разрядились, забрав часть энергии заклинания на себя, погасив заклинание вызова. Почти погасив – осталось немного энергии, чтобы прорвать мироздание и открыть ма-ленькую дырочку в этот мир. Большой жиздр в нее пролезть не мог, смог только такой же маленький, как эта дырочка. Крохотный, размером с ботинок. Или даже меньше.
Как только огненное существо появилось в зале, запахло раскаленным металлом, серой и чем-то непонятным, неживым, такой запах можно ощутить, зайдя в кузню, где в горне пылает веселое пламя. Кузнец, который в своем роде тоже волшебник, сказал бы, что так пахнет пламя. Запах огня – вот что это такое.
Илар с любопытством и страхом разглядывал жиздра – он уже вызывал такого, давно, когда разрушил дом бандитов, но в тот раз было не до рассматривания опасной сущности – здоровенный, размером с фургон, огненный жиздр разломал и спалил дом в считаные минуты. Маленький на подобные подвиги не способен, однако…
Однако его хватило, что ввести в паническое состояние охранников суда, группу охранников и законников «потерпевшего», а самое главное – судью, застывшего на месте и потерявшего дар речи от охватившего его ужаса. Одно дело рассматривать дела о колдовстве в суде, другое – увидеть перед собой огненный шар с вырастающими из него конечностями, хватающимися за все, что оказалось в зоне их досягаемости.
Даже такой совсем небольшой жиздр обладал великолепной разрушительной силой. Первое, что он сделал, – оторвал от пола и подбросил в воздух скамьи, заполнившие половину зала.
Произошло это быстро, неожиданно, и никто и глазом не успел моргнуть, как скамьи уже взмыли в воздух, охваченные пламенем, и потом обрушились вниз, на пол, чтобы создать великолепный праздничный костер, похожий на тот, на котором жарят колдунов. По крайней мере, Илар представлял себе этот костер именно так – жаркий, вонючий, исторгающий ядовитый дым. Вероятно, так обильно дымило потому, что горел лак, сделанный на основе растительного масла. Масло всегда горит с черным вонючим дымом.
Расправившись со скамьями, жиздр взялся за охранников, прижавшихся к стенам зала и кашляющих от пелены дыма, собравшейся на высоту роста от пола. Те были одеты в стальную броню, а, как заметил Илар в прошлый раз, сущность почему-то тянуло в первую очередь к тем, на ком имелся какой-то металл. Почему? Это нужно спросить у жиздра, а приближаться к нему вовсе не хотелось.
Едва сущность коснулась груди одного из охранников, передняя броня с шипением и бульканьем растворилась, будто сахар в кипятке, потом раздался дикий крик, и охранник упал на пол, получив ожог во всю грудь, – живой он был или нет – неизвестно. По крайней мере – пока неизвестно. Это будет ясно потом, когда все закончится.
Второй охранник, стоявший рядом с первым, решил расправиться с мерзкой тварью, слегка подросшей после того, как сожрала броню товарища. Он достал меч и со всей силы рубанул по сверкающей сфере, из которой выскакивали языки пламени, – жиздр казался мохнатым из-за этих язычков и, если бы не огненные руки и ноги, был бы похож на детеныша какого-то лесного зверя.
Напрасно он это сделал. Огненный зверь радостно заурчал, схватился за клинок и, рванув его из рук онемевшего от ужаса человека, стал пожирать металл, плавя его, будто тот был сделан не из лучшей стали, а из воска.
Пожирание меча заняло около десяти-пятнадцати секунд, за которые жиздр увеличился до размера в полторы человеческих головы. Теперь все пошло веселее, день перестал быть скучным.
По крайней мере, так решил судья. Он быстренько опустился на пол и начал тихонько отползать в сторону кабинета позади своей трибуны. В этом кабинете он ставил печати на приговоры, а также пользовал девиц из канцелярии суда – те, хоть и неохотно, удовлетворяли прихоти толстяка, зная, что в противном случае лишатся хорошего жалованья и возможности найти жениха среди гвардейских офицеров, иногда захаживающих в этот «цветник».
Канцелярские отличались смазливыми мордашками, длинными ногами и покладистым нравом – судья сам отбирал кандидаток на работу в канцелярию, как знающий повар отбирает в мясной лавке лучшее мясо для своего господина. Господином этого судьи был кошелек, а еще – похотливый отросток, не дающий ему покоя ни днем ни ночью. Сейчас этому отростку грозила опасность, потому быстрый ум судьи повел его в единственно безопасном направлении – в сторону от огненного существа. То есть в свой кабинет. Выхода оттуда не было, но дверь крепка, окована сталью, за ней можно отсидеться, пока кто-то не истребит поганого демона. Так думал судья.
Дверь в кабинет с грохотом захлопнулась, по залу пошла волна сквозняка, и жиздр отреагировал на событие своеобразно. Вместо того чтобы действовать последовательно и заняться пожиранием брони ополоумевшего от страха охранника, мечом которого он только что пообедал, огненный демон отправился прямо к кабинету судьи, имея на своем пути преграду в виде прикованного к полу Илара. При появлении жиздра он прилег, а теперь уже снова поднялся на ноги.
Поняв, что сейчас ему придется туго, Илар задергался в цепях, забренчал ими, как привидение, пугающее прохожих в темном зале старого замка (юноша читал о таких привидениях, завывающих, как лесные звери), и, пока соображал, стóит ли воспользоваться магическим даром, жиздр оказался прямо перед его лицом, вися в воздухе, как сверкающий мыльный пузырь. Сходство с пузырем усиливалось еще и оттого, что под действием легкого потока воздуха, сквозняка, идущего от вентиляционных отверстий наверху зала, сущность раскачивалась, будто совсем не имела веса, и это несмотря на то, что она только что сожрала здоровенный меч и кусок стальной брони.
Илар смотрел в сияющее пламенем «лицо» жиздра и чувствовал, как шевелятся волосы, – может, от сквозняка, а может, оттого, что они под жаром, исходящим от сущности, трещали и курчавились – температура в полуметре от жиздра была такова, что того и гляди загорится одежда. В воздухе отчетливо запахло палеными тряпками и горящими волосами – его, Илара, волосами!
Заклинание подчинения вылетело из юноши, как стрела из лука. Он с замиранием ждал, что волшба не сработает, но… она сработала. Как колдун это почувствовал? Он и сам не знал. Но только теперь Илар ощутил некое чувство приязни, исходящее от раскаленного шара с четырьмя то ли руками, то ли ногами.
В эту секунду Илар вдруг понял, что нужно делать, – он мысленно передал жиздру картинку: «Отплыть на пять шагов и зависнуть на той же высоте!» Сущность без колебаний подчинилась, колдун облегченно выдохнул и часто задышал, внезапно обнаружив, что все это время стоял затаив дыхание.
Следующий шаг Илара – освобождение из оков одного незадачливого колдуна, мечтающего вернуться к любимой жене в целости и сохранности.
Жиздр, получив мысленный приказ в виде четкой картинки, подплыл и начал поедать цепи, продвигаясь к рукам Илара. Проглотив цепь до самого браслета, сущность осторожно переела и его, стараясь не обжечь кожу (что не получилось – от ожога у Илара появились волдыри), а затем переместилась к другой руке.
Через минуту Илар был совершенно свободен, если не считать того, что он находился в судебном зале, окруженном десятками стражников, очень не любящих злых черных колдунов, направлявших огненных зверей-демонов на их товарищей.
На размышление ушло секунд десять, после чего Илар отправился к кабинету городского судьи, чтобы взять заложника и дождаться подмоги. Ведь она должна прийти, эта подмога, иначе ведь получается несправедливо? А Илар все-таки верил в справедливость. И в друзей. Они-то точно в беде не оставят.
С дверью жиздр справился за секунду, тем более что, сожрав цепи, сущность увеличилась в размере раза в полтора. Теперь огненный зверь был размером с три человеческих головы.
Дерево, которым была обшита дверь, завоняло, обуглилось и, весело запылав, мгновенно превратилось в пепел, осыпавшийся на каменный пол. Железо двери сдавалось медленнее, но и оно не устояло против голодного жиздра – через несколько секунд появилось отверстие, достаточное, чтобы в него свободно пролез человек, что Илар с удовольствием и проделал, наблюдая краем глаза за судебным залом, в который ворвался небольшой отряд, вооруженный арбалетами.
